Скелет в шкафу

      «Дневник 1. Запись 11»       16 декабря 18? Вечер и ночь.       «Домой мы вернулись в мрачном и подавленном настроении. Я всю дорогу старалась не расплакаться, не хотелось, чтобы мама что-то спрашивала. Дверь нам как обычно открыл дворецкий и в коридоре появились взволнованные мама и тетя Анна. Почему они волновались было ясно, мы обещали вернуться до темноты. Тетушка Анна подбежала к Оле и взяв ее за руки громко спросила:       — Оленька, детка, где вы так долго были? Я так переживала!       — Что с вами случилось?! — Вторила ей мама. — Вы узнали, что-то плохое? Пожалуйста, не молчите!       Я вглядывалась в мамино лицо и думала о том, могла ли это тридцативосьмилетняя, красивая и мудрая женщина, что всегда так беспокоилась за своих детей и желала им только самого лучшего, убить возможно последнюю любовь своего сына? Могла ли, женщина, которая сейчас тревожно нас оглядывает, хладнокровно закончить чью-то жизнь? Получается, что могла, и сделала. Если эта тревога, всего лишь маска, хорошая игра, а на деле и мы для нее ничего не стоим, как не стоила, бедная Таночка? Мне хотелось реветь и кричать. Хотелось ударить и маму, и Олю, которая сейчас так спокойно врала о том, что мы загулялись по вечернему Петербургу. Оля — вот кто в действительности хорошая актриса. Так скрывать эмоции — это надо уметь. Если, конечно, ей изначально было не все равно.       — Рома, милый мой, что случилось? — Мама беспокойно кружилась вокруг нас, путаясь под ногами и мешая раздеваться.       — Не важно. — Грубо произносить Рома и отталкивая от себя маму, уходит в свою комнату.       — Рома… — Мама тяжело вздохнула ему в след. — Рита, детка, скажи мне, что случилось!       — Я не знаю. -Мне понадобилось собрать все свои последние силы, чтобы выглядеть хоть каплю спокойнее.       — Рита, ты так бледна, тебе снова дурно? — Мама не дает мне ответить и в порыве тревоги и нежности, она прислоняет руку к моему лбу, а потом, целует в него.       — Я… я, пойду, отдохну.       Я убегаю по коридору к себе и вслед слышу, как тетушка Анна ругается на нас с братом.       — Маша, они такие не благодарные! Ты к ним со всей душой, а они!       — Аня, перестань. — Осадила ее мама.       Блеклая луна, еле-еле пробиралась через темные, тяжелые тучи и бросала серебренный луч на пол моей спальни. Мне не спалось. Вечером я много плакала, мне было так не спокойно на душе. Я не знала, что делать дальше, как жить, когда мать-убийца? Так мерзко, от того, что Оля права. Я не могла представить, что сдам маму приставу и буду… Буду, что? Жить одна и все отведенное мне земное время винить себя? Это ли мое будущие? А Рома? Мне сложно представить, что он чувствует сейчас. У него могла быть лучшая жизнь, а я своей глупостью, все испортила.       Я чувствовала, что жизнь рухнула, как карточный домик, как крепость при штурме.       Я нервно ходила по комнате, погруженная в свои мрачные мысли. В один момент мне стало настолько плохо, что я не смогла оставаться в своей комнате. Стены давили на меня, и просторная спальня превратилась в крохотную норку. Мне захотелось пойти к Роме, захотелось успокоить его и себя.       Я вышла из комнаты, так в этой мертвой тишине. Дойдя до комнаты Ромы, я уже было занесла руку, чтобы постучать, но остановилась. Прильнув ухом к двери, я не услышала звуков. Может Рома спит? Вдруг он смог успокоиться? Я заглянула в замочную скважину, но там торчал ключ, и я ничего не увидела. Может постучать? Нет, не буду, не хочу будить, и я, без особой надежды попробовала открыть дверь, но та ожидаемо не поддалась. Я отступила от двери. Да, это неправильно, не стоит тревожить, даже если не спит, ему нужно прийти в себя, пережить случившиеся.       В спальню возвращаться, не хотелось и я бесцельно пошла по коридорам. Наверное, я походила на призрака. Взлохмаченные темные волосы, белое ночное платье и бледное, встревоженное лицо. Призрак с неспокойной душой. Дверь в кабинет матери оказалась открыта и оттуда лился мягкий, желтый свет. Я не смогла сдержаться и зашла к маме. Она сидела за рабочим столом и делала выкройки для заказчика. Заметив в дверном проеме меня, она с нежностью посмотрела на меня и спросила:       — Не спится?       Я утвердительно кивнула головой и сглотнула подступающие слезы. Захотелось спросить у мамы, спросить прямо в лицо, она ли это? Узнать правду или сладкую, но успокаивающую ложь. Захотелось обрести ускользающие веру и надежду. А если мама разозлиться, то пусть. Пусть злится, но я буду знать, что это не она.       — Рита, иди выпей горячего молока и ложись. — Мама ласкова улыбнулась.       Я снова кивнула. И замерла на несколько секунд.       — Хочешь, я налью тебе? — Мама уже начала вставать, но я ее остановила.       — Нет, спасибо, я справлюсь сама.       Но на кухню я не пошла, мне захотелось узнать, что делает Оля. За ее дверью было тихо, но я заметила тонкою полоску света из-под нее. Стучать не стала. Я не хотела слушать морали от Ольки, хуже будет если, она начнет хвалиться, что была права. Да и успокоение от нее принимать не хотелось, не знаю почему.       Я была вынуждена вернуться к себе.       Ночью я так и не уснула.»