Erinnerungen

Вечер проходит тихо: Пауль рассказывает про родителей, я делаю мысленную заметку заглянуть и к ним, мельком упоминает про Эмили, и я чувствую укол совести из-за того, что до сих пор не сказал ей о том, что приехал. Когда под конец разговор и вовсе заходит про погоду, я киваю на все, изредко что-то добавляю и стараюсь поддерживать разговор, но усталость берет своë. Ландерс, замечая мои уже слишком частые зевки, острит, что я совсем пожилого возраста и меня клонит в сон так рано. Отвечаю снисходительной улыбкой, и когда Пауль желает мне спокойной ночи, показушно укладываясь на бок, и изображает храп, ухожу в его спальню, моментально проваливаясь в сон, как только оказываюсь в кровати. Утро наступает необычно быстро и ярко светит в окно лучами солнца, такого непривычно ласкового после зимы. На улице постепенно тает снег, земля отмерзает и вот-вот появится первая зелень, а воздух уже пахнет весной. Скоро все кому не лень вылезут из своих нор-домов и будут благополучно радоваться теплу. Может, и я буду в их числе? Усмехаюсь своим мыслям и все же поднимаю свою тушу с кровати. В доме еще тихо, и это совершенно не удивительно, Пауль с детства спит до самого обеда. Всегда поражаюсь этой его способности: он, независимо от того где и когда уснул, спит таким крепким сном, что Эрика всегда ставила ему несколько будильников, а потом все равно приходила будить его сама. Неожиданный стук с первого этажа нарушает ту самую уютную идиллию, когда ты один не спишь утром и, кажется, будто весь мир предоставлен только тебе. Я вздрагиваю и оглядываюсь на дверь, а после все же окончательно встаю с нагретой кровати, такой манящей вновь окунуться в её объятия. Натянув на себя всю ту же старую футболку от Пауля и штаны, спускаюсь вниз, и старательно тихо прохожу мимо спящего на диване Ландерса. Может он и спит как убитый, к тому же, окончательно раскрывшись из-за духоты в зале, но какое-то иррациональное переживание за его сон берёт вверх, и я буквально на носочках прокрадываюсь к входной двери. Наверное не стоит открывать дверь кому попало в чужом доме, но в принципе, мне закон не писан. Так что, я быстро расправляюсь с замками двери и распахиваю её. С порога слышится недовольный знакомый баритон. — Ландерс, сколько можно спать? Вчера же договорились, ну! Я тут же усмехаюсь, когда вижу кого это принесло и какое удивление отражается на лице пришедшего. Тилль стоит, открыв рот, а после, недолго думая, утягивает меня в свои медвежьи лапы и смеётся. Я смеюсь вместе с ним, пытаясь выбраться из этой крепкой хватки и, когда он наконец меня отпускает, протягиваю ему руку с широкой улыбкой. — Круспе! Кто б сказал, что ты приехал, так не поверил бы! Линдеманн снова заходится смехом и так же крепко жмёт мне руку, нарочито долго не отпуская её. А после, вообще тянет снова к себе, слегка наклоняясь, и на этот раз говорит тише, голосом настоящего заговорщика. — Приехал все таки, гадëныш! Ни слуху ни духу от тебя три года, а тут раз! И на пороге Ландерса. Рассказывай, что случилось. Конечно, Линдеманну никак не отказать и не отвертеться, он всегда таким был: пока все ему не выложишь на блюдечке, не успокоится. Такая натура, да только за этим скрывается искренне беспокойство, поэтому я мягко убираю руку и, сдержав недовольный вздох, шепчу, что позже обязательно расскажу. И только после этого, Тилль наконец кивает и снова добродушно улыбается, выпрямляясь. — Так чего, где Пауль-то? Спит ещё, небось? — Сам знаешь же, так зачем спрашиваешь? И вообще, проходи, сейчас сам и разбудишь. Пропускаю старого друга в дом, закрывая дверь, и оборачиваюсь, наблюдая замечательную картину пробуждения Пауля с великодушной помощью Линдеманна. В голове вновь всплывают воспоминания. Тилль тогда только переехал к нам с родителями, Паулю уже было лет тринадцать, мне соответственно только стукнуло семнадцать, а вот сам Линдеманн был уже совершеннолетним. Однако, это никак не мешало его дружбе его с Паулем. Мы с ним сошлись почти сразу, после попойки у одного из одноклассников, задушевно посидев на крыльце, размышляя над какой-то философской темой. Мы удивительно серьёзно рассуждали, настолько серьёзно, как могут это делать пьяные подростки, встречающие летним утром рассвет. А вот с Паулем они сдружились за моей спиной, хотя сначала Тилль завоевал все внимание моей сестры, которая с радостью жужжала об этом налево и направо. Налево, то есть мне, и направо, то есть Паулю. Я практически никак на это не реагировал, а вот Ландерс взъелся на Эмили, что «кроме этого загадочного Тилля, им не о чем разговаривать». Однако после они столкнулись у нашего дома, когда мы с Тиллем собирались пойти на вечеринку. Пауль долго фырчал, как настоящий еж, и злился на меня, по-детски ревнуя и думая, что и я теперь буду щебетать только о Линдеманне, поэтому всячески игнорировал все попытки познакомиться, которые предпринимал Тилль. А потом, выяснилось, что они оба коллекционируют модельки машин, и теперь уже я опасался, что меня заменят маленькой копией какой-нибудь бентли. Пауль подскакивает моментально, как только в него попадают капли ледяной водой из пульверизатора, и будто кот, шипит на всех и вся, тут же просыпаясь. Он оглядывает глазами комнату, в поисках того, кто нарушил его спокойствие, после встречаясь взглядом со мной, а я лишь усмехаюсь, намекнув глазами посмотреть за спину. Находя наконец виновника в виде Линдеманна, стоящего за спинкой дивана с самым невинным выражением лица, Пауль совершенно спокойно бьёт Тилля подушкой по лицу и гордо встаёт с дивана, шлепая босыми ногами в ванную. Я начинаю смеяться, когда довольный Тилль садится на кресло, закидывая ногу на ногу, и с деловым видом ожидает Ландерса, еще и барабаня пальцами по колену. — За три года мог бы и методы сменить. — я усаживаюсь на "кровать" Пауля, откидывая голову назад, и все еще с усмешкой наблюдаю за мини представлением. — Зато как действенно! И все как в первый раз, — он так же усмехается, глазами провожая Пауля, который уже выходит из ванной и, игнорируя наши комментарии, проходит на кухню невозмутимо ставить чайник, — Ну кроме реакции, в первый раз было повеселее, — Тилль кокетливо стреляет глазами в сторону Пауля, а меня снова пробирает на смех. — Ага, в первый раз было повеселее уворачиваться от подушки и одновременно отскакивать от ваших догонялок по всему дому, — с кухни слышится смешок на мой комментарий, и я улыбаюсь уголками губ. Пауль наливает себе свой излюбленный зеленый чай, заваривает кофе Тиллю и делает чай с молоком для меня. — Подумаешь, прилетело тебе пару раз по лицу. — И не только. — Хорошо. Подумаешь, прилетело тебе пару раз по лицу и не только. — Пару-тройку раз, — поправляя нашего друга, Ландерс ставит кружки на деревянный резной столик перед диваном, включаясь в разговор, и я, хмыкнув, киваю. — С вами скучно. — Тилль закатывает глаза и берет свой кофе, немного отпивая. Я снова тихо смеюсь и немного двигаюсь, ведь Пауль залезает на диван рядом со мной, усаживаясь по-турецки, пихаясь ногами с ехидной улыбкой. Показываю ему язык и принимаюсь за свой чай. Мы пару минут сидим в молча, каждый потягивая свой напиток, пока Пауль не нарушает тишину. — Так, ты хотел поговорить. Что-то по поводу магазина? Выгинаю бровь, но не подаю вида слишком большой заинтересованности, ожидая продолжения разговора. Семья Тилля изначально приехала в наш не особо большой городок, чтобы открыть свой бизнес. Так они открыли свой собственный магазинчик, где можно было найти всё что угодно, и где мы часто зависали все вместе, когда Линдеманна припахивали сидеть за кассой. Немного позже, после смерти отца Тилля, этот магазинчик достался ему в наследство, и Тилль продолжил это дело, медленно и постепенно развиваясь. Насколько я помню, Пауль почти сразу устроился к нему на работу после окончания колледжа, сначала занимая должность кассира, а теперь и вовсе стал чуть ли не правой рукой нашего герра Линдеманна. — Да, есть один поставщик, недавно предложивший сотрудничать... — Тилль слегка кивает и ставит свою кружку на столик, немного прищуривается, задумываясь, и продолжает. — Вроде и ничего такой, и продукт хороший, но что-то меня напрягает. — Характеристика «ничего такой» это ты про свои личные предпочтения? Ландерс язвит, и я усмехнувшись, кидаю на него одобряющий взгляд, он тут же расплывается в улыбке. Но стоит ему встретиться со строгим взглядом Тилля, он затихает, обезоруживающе поднимая руки вверх, предварительно поставив свой чай на столик. — Нет, про твои. Серьёзно, Пауль, как-то странновато выходит всё. Тилль так же отставляет кружку, вновь постукивая пальцами по колену. Брови сведены, задумчиво-серьезный взгляд, и хоть картину с него пиши. —Если ты ещё переживаешь из-за случая с Б.. — Нет! Не поэтому. Тилль бурно реагирует, сначала грозно рявкая, а после, будто смутившись, отводит глаза и говорит уже спокойнее. Так-так, уже интересно. —Странно, потому что этот поставщик предлагает ещё и свою сомнительную продукцию, и отказывается, если мы не примем. Вот о чем я переживаю. — Ну вообще.. Пауль становится таким же серьёзным, даже садится по-другому, опуская ноги с дивана, и уводит глаза куда-то вверх, в момент будто взрослеет на несколько лет. — С ним никак нельзя договориться? И тебе действительно нужно это? Если это кто-то не особо важный и супер-пупер крутой, то зачем париться? — В этом и дело, что если мы заключаем контракт с этой фирмой, то поставок станет в два раза больше и все продукты, которые мы получим, имеют большой спрос. Так что в этом и загвоздка. Ландерс дёргает ногой, явно активно думая, а после смотрит на Линдеманна как-то неоднозначно. — Чем тебе не нравится то, что они предлагают? — Я не уверен в качестве. — Потому что производство этой фирмы, да? — Ага, и несмотря на то, что эта фирма хороший поставщик, товары у них так себе. — Говно в общем. — Ну да. На протяжении разговора я внимательно разглядываю двоих мужчин. У Тилля появились морщины и нос стал крупнее, а ясные глаза приобрели ещё большую печаль, сокрытую где-то там глубоко. Пауль же действительно повзрослел, со всей ответственностью относится к работе, но сохраняет свою ребяческую и такую живую искру в себе. Кажется, я так давно не был в их компании и отвык от них вовсе, однако это навевает теплые и такие родные воспоминания. Тилль и Пауль ещё несколько минут говорят о своих делах, но я уже не слушаю, и собрав посуду со стола, за что получаю благодарный взгляд Ландерса, ухожу на кухню. Желудок настойчиво требовал еды ещё после выпитой кружки чая, ведь это явно недостаточно для моего не очень молодого, но растущего организма. И пока я соображаю, что можно добыть себе на завтрак, мои друзья уже заходят следом на кухню, и я киваю Паулю на холодильник, усаживаясь на стул. Они разговаривают уже о совсем бытовых вещах, Пауль толкает меня плечом, когда проходит мимо и довольно улыбается, получая мой насмешливый взгляд в ответ. — Что у нас на завтрак? — Тилль ухмыляется, замечая наши переглядки, тут же стреляя в меня глазами, и я буквально вижу там ехидно пляшущих чертят, чего не видит Ландрес, стоя к нам спиной. Я шикаю на друга и закатываю глаза. — Не знаю, что у вас, а у нас яичница с сосисками, за которыми вы сейчас пойдете. Пауль хмыкает и разворачивается к нам, опирается спиной об столешницу и смотрит на нас. Тилль что-то бурчит, но не спорит с Паулем. И то верно. Злой Ландерс - горе в семье, как говорится. Его не переспоришь и только потратишь далеко не лишние нервы, хотя вину он действительно может признать, но только в редких случаях. Такие дни можно назвать праздникам, когда упрямый и вспыльчивый Пауль приходит извиняться. Ну, может быть, я и сам точно такой же. Линдеманн, хлопнув себя по коленям, поднимается со стула и направляется к двери, одними лишь глазами указывая мне на дверь. Я быстро сдаюсь и иду за ним под удивленный взгляд Пауля, провожающий уже почти ушедшего за дверь Тилля, а после вопросительно смотрящий на меня. — Неужели наш непокорный Рихард Круспе так просто уйдёт, даже не съязвив? Это начало апокалипсиса? Ландерс хмыкает, выгиная бровь, и с какой-то детским предвкушением ожидает мой ответ, желая вывести меня на словесную перепалку. Усмехаюсь, и лишь отмахиваюсь от него рукой, говоря Тиллю, чтобы подождал меня, пока я переоденусь. — Серьёзно не ответишь? — Неа, в следующий раз, малыш. — подмигиваю, нагло ухмыляясь. — И дай, пожалуйста, какую-нибудь футболку понарядней. — Пойдёшь очаровывать местных фрау? Ты только смотри, фрау Фогель уже не молода, ей за семьдесят перевалило, от твоего прекрасного вида её и инфаркт может хватить. Пауль язвит, но поднимается наверх, не очень долго шуршит в шкафу и возвращается уже с футболкой красноватого оттенка, кидая её с лестницы в меня. — Спасибо, рад, что ты считаешь меня прекрасным. Я довольно улыбаюсь, наслаждаясь его реакций. Прямо как вчера в ванной, у него загораются розовым уши, а сам он старается придать максимально невозмутимый вид своему лицу. Быстро переодеваюсь при нём и, подмигнув все ещё ошарашеному Ландрсу, выхожу из дома на улицу, где меня уже заждался Линдеманн. Кажется, предстоит нелёгкий, но увлекательный разговор.