Erinnerungen

Медленным шагом я прохожусь по знакомым улицам, рассматривая изменившиеся со временем дома, сравнивая их со своими воспоминаниями. Вот дом Фрау Вермир почти не изменился: так же приветливо встречает своей желтой черепицей, подмигивая лишь одним зашторенным окошком, добродушно приглашая зайти к себе на чай. А вот старый дом Герра Ноймана совсем плохо себя чувствует: его фасад заметно покосился, а обычно чистый зелёный сад зарос всякими сорняками, ростом уже явно выше меня. Поменялось и здание местной администрации, как пестрая птица, разукрасилось в яркие цвета, что совсем не соответствует деловому статусу. Сворачиваю, кутаясь в довольно лёгкое пальто, совсем не рассчитанное для долгих прогулок. В городе сейчас не так холодно, как здесь. В городе уже начинает прогреваться воздух весенним солнцем, и появляться первая зелень, как на земле, так и на ветках пока ещё голых деревьев. А здесь снова прохладно после прошедшего дождя, и даже солнце не очень-то и согревает. Проходя мимо небольшого парка, замечаю детей на площадке играющих в догонялки. Вот кому любая погода точно ни по чем. Одна рыжеволосая девочка, лет так пяти, со всех ног бежит за своей подругой, явно старше её на несколько лет. Но заигрывается и не замечает маленького камня, а упав, тут же заливаясь громким плачем. На это девочка постарше, едва ли обернувшись, моментально подлетает к младшей, принимаясь успокаивать еë. Почему-то это заставляет меня замереть на месте и всмотреться внимательнее, оставаясь случайным наблюдателем довольно трогательной сцены. Кажется, что они сестры. Издалека они не очень похожи, а сейчас, когда я могу рассмотреть их ближе, первое, что очень заметно — их одинаковые ярко-голубые глаза. Только вместо копны рыжих волос, как у младшей, у старшей они темно-русые и прямые, хотя и отливают рыжим блеском на свету, словно медь. Она выглядит ещё совсем юной, но в её глазах уже столько осознанности, что удивляет меня, и я делаю шаг навстречу к ним. В какой-то момент я даже вижу вместо них фантомы себя и Эмили, но как только я быстро смаргиваю, они исчезают. Девочки все так же не замечают меня, пока старшая легко успокаивает сестрёнку, а та через пару минут уже заливается задорным смехом, сдаваясь под главным оружием против детской печали — щекоткой. Сам не замечаю, как на лице появляется дурацкая улыбка, а сердце почему-то отпускает под смех этой маленькой принцессы. Если бы Эмили сейчас меня видела, то обязательно бы задразнила, ведь я всегда отнекивался от детей. Провозившись с ней почти все своë детство, я ещё подростком решил, что не хочу семью, ребёнка и вот это «все как у людей». А сейчас только посмотрите: стою и любуюсь как эти же самые девочки теперь играют в уже новую увлекательную игру. Неужели старею? Пока я ухожу в дебри своих мыслей, младшая из девочек, заприметив меня, неожиданно начинает бежать мою сторону. Она что-то кричит по дороге, но я не могу разобрать ни единого слова. Девочка продолжает нестись на меня, только снова чуть не падает, как будто специально зарабатывает себе трофеи в виде царапин на ногах. Хотя и я таким же был, все колени теперь в шрамах. За шустрой Эмили ещё надо было угнаться, а я не то чтобы атлет. Но пора вспомнить былое, дружище. Вовремя нагнувшись, лювлю рыжую непоседу практически над самой землёй, окончательно оседая на корточки. Тем временем, нисколько не напугавшись, девочка звонко смеётся, слово я только что сделал какой-то волшебный фокус. — София! — её сестра тут же оказывается рядом, будто телепортируется, но увидев меня, неловко опускает взгляд. — Извините, пожалуйста. Она видимо спутала Вас с папой. И спасибо Вам! Младшая все ещё довольно хихикает у меня в руках, пока я со всей осторожностью, на которую вообще способен, не опускаю её на землю. София, как её назвала сестра, как только спрыгивает с рук, делает книксен, как самая настоящая принцесса. Стопарюсь, удивлённый такому жесту. Слишком неожиданно было увидеть такое выражение благодарности от маленькой девочки в повседневной жизни, и не в каких-нибудь романах. Но теперь и мне нужно ответить, поэтому, немного поднявшись, я делаю небольшой поклон, как и подобает. Все-таки книжки Эмили про всех этих королей, принцесс и драконов, которые я читал ей на ночь, хоть в чем-то пригодились. София снова хихикает, с важным лицом кивая мне, задирая курносый носик. От этого я и сам довольно улыбаюсь, кивая в ответ, разгибаясь обратно. — Ничего страшного, это же дети. — обращаю внимание на старшую девочку, с легкой улыбкой пожимаю плечами, кивнув и ей. Она почти берёт сестру за руку, чтобы отвести её снова на площадку, но тут раздаётся детский голос снизу: — Господин! — малышка дёргает меня за край пальто, и мне приходится снова немного присесть, — Вы же прекрасный принц, да? А Вы можете стать моим принцем? Слегка тушуюсь, но видя в голубых глазах мерцающие звёздочки детского любопытства и яркую улыбку, адресованную лично мне, не могу разрушить всю эту сказочность своим обычным черствым отказом. Да только по ощущениям, я явно не прекрасный принц, а скорее уже старый король. — София, герру наверное некогда играть с тобой, пойдем. — сестра снова пытается взять её за руку, но та уворачивается, мотая головой, обиженно надув губы. Мне приходится снова присесть, чтобы обратиться к девочке: — К сожалению, фройляйн София, я не смогу стать Вашим принцем, прошу просить меня. Я уже стар для столь юной особы, и мое сердце уже давно принадлежит одному человеку. Но для меня Ваше предложение — это великая честь. Склоняю голову, положив руку на грудь, под восхищённый вздох малышки. Она расцепляет руки на груди и прижимает их к розовым щечкам, не отрывая от меня взгляда. Удивительно, как быстро она заразила меня своей непосредственностью, и как быстро я погрузился в её игру. Став черствым взрослым, забыл вовсе, каково это — быть беззаботно погружённым в свой собственный мир фантазии и воображения. Мягко улыбаюсь, когда поднимаю голову и вижу с каким детским восторгом смотрит на меня рыжеволосая принцесса. После, замечая краем глаза умиление на лице её старшей сестры, коротко хмыкаю. Ну, впечатление я произвёл, это точно. София лишь на мгновение выходит из образа благородной особы голубых кровей, забывшись от смеси удивления и радости, а после, вновь со всем достоинством и величием важно кивает. — Да-да, я понимаю! — она как настоящая маленькая актриса изображает мимолётную грусть на своём милом лице, а после игриво улыбается, снова делая небольшой присест. — Ничего, тогда мы пойдём искать других принцев! — и тут же со всей готовностью хватает сестру за руку, тихо хихикнув ещё раз. — До свидания, милая София. Желаю юной фройляйн скорее найти своего прекрасного принца, — я снова делаю поклон, а девочка довольно улыбается мне в ответ. — До свидания, старый принц! Я давлюсь смехом, переглянувшись со старшей девочкой, которая точно так же старается сдержать смешок, и киваю ей. Старшая прощается тоже, ещё раз извинившись, а я подмигиваю в ответ, на что она слегка краснеет. Недолго провожаю их взглядом, наблюдая как малышка Софи опять вырывается и снова бежит резвиться с другими детьми, пока её сестра не спеша идет следом, пару раз обернувшись назад. Машу рукой напоследок, когда она вновь кидает на меня взгляд, и с тёплым чувством в груди, направляюсь дальше. Эмили меня точно уже ждет. Ветер совсем стихает, поэтому становится заметно теплее, и я даже растегиваю пару верхних пуговиц пальто, вдыхая аромат чего-то сладкого и свежего. Так пахнет весна. Все же я погорячился, уже скоро и здесь будет совсем тепло и зелено. Продолжая рассматривать чуть ли не каждый дом, почти дохожу до нужного мне, но вспоминаю, что хотел купить чего-нибудь к чаю для Эмили. Где-то рядом должен быть магазин, если мне совсем уж не изменяет память. Я долго топчусь практически на одном месте, делаю круг по улицам, ища продуктовый, и даже хочу сдаться, но кто-то окликает меня со спины. Не сразу, но я узнаю голос, и он кажется настолько знакомым, что внутри замирает сердце, а я оборачиваюсь назад. Почти передо мной стоит невысокая женщина на пару десятков старше меня, довольно стройная, с ещё молодым и свежим лицом. Её светлые кудри немного выбиваются из-под бордового берета, украшенного брошкой-малинкой, а ясные зеленые глаза смотрят нежно, с искрой тепла и, совсем немного, с удивлением. Я узнаю Эрику, маму Пауля, и, прямо как маленький мальчик, буквально кидаюсь к ней в объятия. А она тут же вскидывает руки, с тихим и родным смехом прижимает к своей груди, поглаживая небольшими ладонями по спине. Только Эрика может так обнимать, передавая в своих ладонях всю любовь, тепло и заботу. Я помню, как она всегда утешала в грозу маленьких Пауля и Эрику в своих объятиях так, что уже через пару минут они засыпали у неё на руках под их нелюбимый страшный грохот грома. Мы с ней всегда смеялись с этого, переглядываясь, когда я приходил забирать сестру домой, возвращаясь из школы. Но не только младшим доставалась вся эта безграничная любовь, Эрика нашла путь и к моему недоверчивому сердцу. Однажды, я крупно поругался с отчимом, и даже тогда моя мать снова не встала на мою сторону. Она даже не собиралась разбираться кто прав, и скорее всего боялась, что её драгоценный муженёк будет злиться и на неё. После этого я и сбежал из дома. Ненадолго, конечно, просто подростковый максимализм взял вверх, и на эмоциях я крикнул, что ухожу, громко хлопнув дверью. Перед глазами моментально всплывает заплаканное лицо Эмили, её дрожащая губа, а напротив злые глаза отчима, с желчью и презрением наблюдающие как я скидываю вещи в свой потрёпанный жизнью рюкзак. Он даже не пытался мне помешать и запретил Эмили приближаться ко мне, пока наша мамаша молча смотрела на все это. Жить я ушёл сначала к Линдеманну, перекантовавшись у него пару дней, а после, по просьбе Пауля, меня забрали к себе Ландерсы на всю неделю, пока мои родители в очередной раз не уехали в командировку. Пауль тогда был безумно рад моему появлению в их доме и постоянно крутился возле меня, а Эмили каждый день забегала после школы пока родителей не было дома, чтобы удостовериться, что я никуда не сбежал. Однако, она ни разу не упрашивала вернуться домой и не сдавала родителям где я нахожусь. Им в принципе не особо было дело до меня. В школу я так же ходил не пропуская уроков, иногда бывал дома, пока их не было, чтобы приготовить Эмили поесть или помочь с уроками. Они знали, что я захожу домой, но проблем я не создавал, поэтому никак со мной не связывались. Признаю, мне не стоило бросать Эмили одну, но несколько дней после ссоры я был настолько зол, что о сестрёнке подумал только когда уже окончательно остыл. Несмотря на то, что первые дни я был в компании Тилля почти всегда, мы не делали ничего бунтарского и запретного, за исключением распития алкоголя и курения. Так всё подростки делают, разве нет? Уход из дома не подарил мне долгожданное чувство свободы, у меня не было сил веселиться и радоваться «взрослой жизни». Все это время я был выжат как лимон и погрузился в долгую апатию, поэтому мой друг даже не знал что со мной делать, кроме того, как просто быть рядом и караулить меня на всякий случай. Конечно, я пытался не показывать этого при Пауле и Эмили, но было трудно, а потом я и вовсе так заигрался в этот театр одного актёра, что сам не заметил как перестал нормально спать и есть, лишь больше усугубляя своё состояние. Эрика почти сразу заметила что-то неладное, как только увидела меня. Но она не стала напоминать о ситуации, задавая глупые вопросы и заваливая бессмысленными советами, лишь решила тщательней следить за мной, продолжая всячески заботиться. Она пела мне колыбельные, когда я не мог уснуть первые ночи в их доме, просыпаясь от кошмаров, после чего я каждое утро смущённо благодарил еë. Она напоминала поесть, а когда готовила, всегда звала меня помочь, ведь это единственное, что хоть как-то выводило меня из состояния амёбы. И именно она смогла вытащить меня из болота, в котором я погряз, всего лишь обняв меня своим нежными руками, осторожно поглаживая по спине. Этим тихим вечером она ласковым голосом шептала в полумраке еле освещённой кухни, что я ни в чем не виноват, ведь я всего лишь ребёнок. Как раз тогда-то лавина из эмоций снесла мою тщательно выстроенную стену безразличия, и я, совсем как маленький, разрыдался на руках у Эрики. А она не отпускала меня до тех пор, пока я не выплакал все, что мог, все ещё продолжая успокаивать меня. Эрика стала моей мамой, которой у меня не было. Я всегда буду обязан ей так же, как и благодарен. Вдыхая запах её сладких духов, похожих на землянику, я успокаиваюсь, чувствуя себя в безопасности. Спустя несколько минут, отшатываюсь от женщины, все ещё придерживая её плечи, и несколько раз моргаю, чтобы она не увидела непрошенные слезы. Но Эрика уже заметила. Она застает меня врасплох, когда, мягко дотронувшись до моего лица, осторожно вытирает влажные дорожки слез. — Ну-ну, мой мальчик, все хорошо, — полушепча заботливым тоном, она обхватывает мое лицо, аккуратными пальцами поглаживая мою щеку. И я, словно младенец, жмусь к еë руке, прикрывая глаза на секунду. А когда вновь открываю, то вижу как Эрика, все с такой же доброй улыбкой, осматривает меня с головы до ног и тихо ахает, поднимая зеленые глаза, — Ты так возмужал, совсем красавец стал. Усмехнувшись, киваю и, обхватив её ладонь, все ещё лежащую на моей щеке, притягиваю к губам, оставляя на тыльной стороне короткий поцелуй. — А Вы с каждым годом все больше расцветаете! — от моих слов она смеётся тёпло, высвобождая руку из моей. — Антон не даёт завянуть, каждый день полевые цветы приносит! — она закатывает глаза, а после вновь с любованием оглядывает меня. — Как ты, родной? От такого обращения щеки непроизвольно загораются, а женщина удовлетворëнно стреляет глазами, растягивая губы в улыбке ещё больше. Я тушуюсь и отвечаю запоздало: — Могло быть и лучше, но сойдёт, спасибо. А Вы с Антоном? У вас-то все в порядке? Эрика несколько раз кивает головой, рассказывая как «скучно они теперь живут без нас», а потом, резко что-то вспомнив, неожиданно поднимает на меня острый взгляд, который я видел всего раз в своей жизни. — А где же ты был? Мы все по тебе скучали, а от тебя ни весточки, Рихард! — женщина щурится, складывая руки на груди, и требовательно смотрит прямо в глаза. А мне и сказать нечего, поэтому я стыдливо опускаю голову, уводя взгляд, рассматривая свои ботинки, как нашкодивший мальчишка. Эрика молчит ещё несколько секунд, буравя меня взглядом, а потом вздыхает, как это обычно делают взрослые, когда ты случайно разбил новую вазу или порвал штаны в нелепой драке. Я несмело смотрю на нее, закусывая губу, и, вздохнув ещё раз, Эрика притягивает меня к себе опять. Не злится, но напоминать точно будет. Пауль точно пошел больше в неё. Обнимаю в ответ, а когда она отпускает, то от того холода, который она проявляет очень редко, не остаётся и следа. — Ладно уж, потом расскажешь нам. К сестрёнке спешишь? — облегченно киваю, радуясь смене её настроения, на что Эрика снова тихо смеётся, легонько пихая меня в плечо, — Да не буду я тебя допытывать сейчас, Рихард! Потом заставлю Пауля отправить тебя ко мне на допрос. Женщина снова смеётся, и я не могу сдержаться от её заразительного смеха. Я отвечаю на заданный вопрос и даже не удивляюсь откуда она знает где я сейчас поселился. У них всегда было доверие в отношениях с сыном, поэтому могу уверенно сказать, что вторым человеком, узнавшим о моём приезде, точно стала Эрика. И я даже рад этому, этой женщине я бы доверил все свои тайны, ну, кроме одной. — Эмили больше всех скучала, как мне кажется. Совсем ты о ней забыл, негодяй! — она слегка журит, грозя пальцем, а потом как-то обеспокоено отводит глаза. — Хотя Пауль тоже зачах без тебя. Все мы волновались, родной. Она снова вздыхает, на этот раз с какой-то скрытой горечью в голосе, и мне вновь становится до ужаса стыдно. Они не заслужили к себе такого наплевательского отношения. Зажимаю руку в кулак, пока не почувствую боль от впивающихся в кожу ногтей, чтобы хоть как-то снова привести себя в чувства; чтобы не впасть в излюбленные самокопания. Совладав с собой, разжимаю пальцы и, сглотнув, отвечаю: — Но я приехал и тоже по вам всем скучал. Особенно по Вам. — выдавливаю обольстительную улыбку, на что Эрика еще раз пихает меня в плечо, добродушно усмехаясь. — Ну ладно, беги, негодяй. Сестрёнка уже заждалась, поди. Но не забудь! Ты должен к нам зайти! Понял? — женщина хмурит брови, притворно грозясь, а когда я киваю болванчиком, глупо улыбаясь, она тоже расплывается в улыбке. — Понял-понял, Фрау Ландерс! Эрика ещё раз обнимает меня, несильно прижимая к себе, и только делает шаг, чтобы развернуться, как резко тормозит, вновь обращаясь ко мне: — Рихард! Ты ведь искал что-то? Что потерял? Только сейчас вспоминаю, что до этого искал магазин, ведь обещал же Эмили купить сладкого. — Да, точно. Нужно к чаю что-нибудь купить, но я не помню в какой стороне продуктовый. — пожимаю плечами, немного стыдливо чешу затылок. Но Эрика хмыкает, и тут же, ухватив меня под руку, ведёт за собой мимо домов, где я ходил по нескольку раз. — Так там сейчас пекарня! Пойдём, как раз поможешь даме с покупками. — смеюсь, согласно кивая, и покорно следую под руку с Фрау Ландерс. Видимо, Эмили ещё долго меня ждать. Зато с её любимым малиновым пирогом.