Erinnerungen

Эрика смотрит долго, рукой поглаживая мое запястье, и мне отчего-то хочется разрыдаться, словно маленькому мальчику. Делаю первый рванный вдох, засматриваясь в зеленые глаза, невольно сравнивая их с глазами Пауля. У него ведь они ярче, с мелкими крапинками голубого, и с пылкой искрой, отражающейся в черных зрачках. Они всегда смотрят с едва заметным детским восхищением на все-все в этом мире, начиная от мирно ползущей улитки до его любимого звездного неба. Одновременно с такой осознанностью, которую не увидишь даже у старых людей, рассуждая как самый настоящий «взрослый». И ведь я привык всматриваться в них, как в зеркало, а потом падать в них каждый раз как в последний. Но несомненно есть и сходства с глазами, смотрящими на меня сейчас пытливо, не зря же яблоко от яблони близко падает. Одинаково снисходительно они смотрят на меня в любой ситуации, с теплом, согревающим словно самый яркий ласковый огонь, и все еще странной мне нежностью. Но неизменной всегда остается любовь в обоих зеленых взглядах. Шумно и резко выдыхаю, отчего Эрика сжимает мою руку, хмуря светлые брови.Криво улыбаясь ей, закрываю глаза, пытаясь хоть как-то успокоить женщину, пока привожу в порядок расплескавшиеся океаном по всей черепушке мысли. Как ядовитые змеи, они решили показаться из своих нор, без капли жалости впиваясь в мозг. И как лавиной на меня сходят разом все триггерные темы и открываются старые раны, стоит лишь вспомнить о тех глазах. Однако я всеми силами подавляю это стихийное бедствие, снова делая вдох, и голова наконец проясняется. К тому же, не хочется, чтобы Эрика еще больше переживала. — Все в порядке, ма-.. — выдыхаю быстро, стараясь улыбнуться нормально, но обрываюсь, ошеломленно моргая. Непроизвольно захотелось сказать то заветное слово, что я не произносил чуть ли не больше половины своей жизни. Само по себе так легко и непринужденно оно почти вырвалось, напугав своим неожиданным появлением. Никогда не любил сюрпризы. Пулей в голову врезается страх за реакцию Эрики. Конечно вряд ли бы она была бы негативной, но раньше такой ситуации со мной не случалось, а потому я и сам не знаю какую эмоцию мне выдать. Я медленно поднимаю потерянный взгляд на Эрику, и замираю в ту же секунду, как вижу застывшие слезы в бледно-зеленых озерах её глаз. Не произнося ни слова, она тут же смаргивает непрошенную влагу и улыбается так ласково, кивая головой, будто подначивая продолжить. Комок нервозности разжимается под теплым взглядом и такая же искренняя улыбка сама появляться на губах, когда я с нежностью выдыхаю такое родное «мама». Вместе с тем как срывается заветное слово, внутри разрывается самый красочный фейерверк из чувств, осыпая яркими огнями сдерживаемых эмоций, поджигая сердце как фитиль свечи. Сначала это чувство кажется странным, инородным веществом в теле, но потом приходит осознание, как давно мне хотелось произнести эти простые четыре буквы. Я вижу как Эрика, усмехнувшись, ладонью вытирает влажные дорожки на своих румяных щеках, потому как и сама воспламеняется, словно свеча с тем самым запахом из детства, одаривая теплом. Она с силой сжимает мою ладонь, продолжая ронять капли счастливых слез на наши сцепленные руки. Не в силах больше держать в себе бушующий за край порыв эмоций, я чуть ли не сваливаюсь на пол, подрываясь к Эрике, но вовсе и не замечаю этого, обхватывая и второй рукой ладонь женщины. Я лишь слегка тяну ее на себя, и она тут же вскакивает, прижимаясь ко мне, и будто снова укутывает меня перед сном в мягкое одеяло, совсем как в те дни, когда собственная голова была мне врагом. Эрика тихо всхлипывает в момент, когда я склоняю голову на её сильное женское плечо, что всегда служило мне опрой. И она осторожными касаниями начинает гладить черную макушку, и только теперь я могу выдохнуть, стискивая в руках свою настоящую маму. Мы стоим так совсем чуть больше пяти минут, прежде чем нас прервет недовольно булькающий в кастрюле суп. Немного похихикав вместе, Эрика целует меня в лоб, отпуская из своих нежных рук, тут же отвлекаясь на наш обед. Я предлагаю помочь с готовкой или хотя бы сервировкой стола, но Эрика соглашается только на последнее, заверив, что уже все почти готово и она управиться сама. Справляюсь с заданием как никогда лучше, раскладывая столовые приборы под ненавязчивое пение женщины, и довольный проделанной работой, показываю Эрике как получилось. В голове всплывает забавная мысль, что я точь-в-точь как ребенок, показывающей маме новую поделку, желая получить похвалу от одного из главных и самых строгих критиков. Эрика кивает мне, осматривая готовый к обеду стол, улыбаясь нежно, специально расхваливая меня, пока я, не сдерживая смех, кланяюсь как актер на сцене. Усмехнувшись моим выходкам, Эрика отмахивается от меня и, еще раз проверив все свои многочисленные кастрюльки, отдает приказ сходить за старшим Ландерсом, который все еще возиться в гараже. Шутливо бросив «есть, шеф», я удаляюсь с кухни под тихий смех Эрики и звон посуды. Найти Антона не самая сложная задача, сложнее всего - это пройти все его «ловушки» в виде разбросанных инструментов начиная с заднего крыльца до самого гаража. Словно заяц я прыгаю туда-сюда, вот так и добираясь до законных владений Герра Ландерса. Ворота в этот непреступный «замок» открыты всегда, потому как Антон, как он сам выражается, любит «погулять, одновременно проводя время с пользой». Усмехаюсь, облокачиваясь плечом на каменную стену, пока рассматриваю сгорбившегося мужчину, занятого своим очередным изделием. Седые волосы выглядывают из-под раритетной кепки, которая сейчас бы точно вошла в моду как главный писк «олд скул». Антон, конечно, был еще тем модником, суд по старым альбомам семьи Ландерс. Подавляю очередной смешок, чтобы не сразу себя раскрыть, и наблюдаю за мужчиной дальше. Несмотря на возраст, его руки нисколько не потеряли крепкой хватки, и в данный момент выстругивали из полена новое произведение искусства. Это своеобразное хобби Антона появилось как только он вышел на заслуженную пенсию. Прошло уже больше шести лет, как деревянные фигурки различных форм и размеров заполнили половину дома и двора Ландерсов, и с каждым годом им удается оккупировать все больше и больше территорий, из-за чего Эрика часто грозится раздать их первым встречным. Но Антон на все угрозы реагирует только искренней улыбкой, и Эрика оттаивает каждый раз. Кажется, что поглощенный своим занятием мужчина не замечает меня, однако стоит мне всего пару раз несильно стукнуть по металлическим воротам, как Антон с лучезарной улыбкой оборачивается ко мне лицом, обводя взглядом всего меня с головы до ног. — Повзрослел совсем, я уж думал не постучишься к нам еще разок. — он медленно откладывает заготовку на стол, неспеша смахивает опилки с комбинезона и, сняв рабочие печатки, широкими шагами подходит ко мне. Озорная ухмылка сама появляется на лице, пока я в предвкушении стою на месте, ожидая любых уловок от этого удивительного мужчины. Подойдя ближе, Антон, снисходительно усмехнувшись, протягивает мне руку, уверенно смотря прямо в глаза. Отзеркалив эту усмешку, я точно так же протягиваю свою, а после оказываюсь застигнутым врасплох, когда мужчина рывком притягивает меня в отческие объятия. До меня не сразу доходит что от меня хотят, и пару секунд я глупо моргаю, застыв на месте, прежде чем сам укладываю другую руку на спину мужчине. Антон хлопает пару раз по спине, и, выпуская из рук, оставляет их на моих плечах, широко улыбаясь. — Ну, здравствуй, сынок, — он вздыхает, совсем немного сжимая предплечья, и я приветственно киваю. — Как вы тут без нас всех? Эрика жалуется, что скучно вам живется без гомона на весь дом. Антон тихо смеется, кивая в знак согласия, и отходит к станку, жестом приглашая подойти посмотреть. Он рассказывает, что «все у них как всегда», пока убирает инструменты по полкам стеллажа. Делая пару шагов, я захожу внутрь. Тут слегка пахнет сыростью, но больше всего отдает красками и свежей древесиной. Подхожу ближе и наконец четче могу разглядеть что же на этот раз задумал наш мастер. Среди опилок и обрезков деревянных дощечек на столе лежит небольшой брусок липы, пока только немного похожий на медведя с бочкой мёда в лапах, очертания которых можно рассмотреть лишь по наметкам карандаша. — Фрау Нойманн заказала для своей дочери, кажется, она просто в восторге от этих косолапых. — поясняет Антон, когда я провожу пальцем по дереву, и мы одновременно усмехаемся, встречаясь взглядами. У Антона, в отличии от жены и сына, глаза карие или скорее даже янтарные, отливающие золотом на свету. Эрика всегда шутила, что она та еще любительница шоколада и только поэтому влюбилась в мужа. На самом же деле, их история и вовсе напоминает сказку, которую они вдвоем рассказывают, дополняя слова друг друга, каждый год на годовщину свадьбы. Эмили всегда мечтательно вздыхает под конец, слушая каждый раз как в первый. Может в этом году я снова услышу эту сказку. — Я спрашивать как у тебя дела не буду. Вижу, что сам не знаешь пока, — мужчина заканчивает прибираться в своей названной мастерской, оставаясь у меня за спиной, пока я рассматриваю остальные фигурки из дерева, — Мы-то с Эри не в обиде, только вот сына моего ты расстроил сильно. Ох, и долго раскаиваться тебе еще. Слишком резко я разворачиваюсь, едва ли не роняя стул, стоящий почти у самых ног, отчего Антон усмехается, по старой привычке мотая головой вниз, сложив руки на груди. Не перестану удивляться никогда его магическим способностям. Ведь он будто всегда знал, что у меня на уме, когда даже Эмили не могла этого понять. Антон не раз выручал меня с моими бедами с башкой, только не как Эрика, а скорее его наоборот. Его поддержка была молчаливой и выражалась лишь в одном понимающем взгляде и просто постоянном присутствие где-то неподалёку, без слов выражая необходимую тогда фразу «я рядом». Можно сказать, что моими настоящими являются скорее семья Ландерсов, нежели биологические родители. Хоть и наивный детский голос внутри недовольно тянет, снова начиная свою шарманку о том, что мой отец не был плохим человеком и ему просто пришлось оставить нас, только вот обида на несправедливость его решения, засевшая глубоко-глубоко, уже давно пустила свои корни. Мужчина смотрит на меня теплым взглядом, загадочно улыбаясь уголками губ. Я точно знаю, что мне и говорить ничего не нужно, Антон заранее знает мой ответ, чтобы я не сказал сейчас. Он лишь вздыхает, отталкиваясь спиной от шкафичка, к которому прислонялся, когда по-видимому наблюдал за мной, чтоб я чего не уронил или не порезался. Правду говорят — в глазах наших родителей мы всегда останемся детьми. Я лишь могу пожать плечами, нервно дернув губами в подобии улыбки, и Антон, потрепав меня по макушке, с ухмылкой проходит к выходу. — Пойдём, негодник, фрау Ландерс нас давно заждалась уже. А по шапке нам вдвоём получать. И мне не остается ничего как рассмеяться, отправляясь следом за мужчиной. Не знаю кого мне нужно благодарить за этих людей, ставших мне роднее всех на свете, которые приняли меня в семью, как само собой разумеющееся. Зато одно я знаю точно — этим людям я обязан всем по гроб. Смешок вылетает сам. Эрика за такое по губам дала бы точно. До дома мы доходим в приятной тишине, Антон уходит отмываться от остатков опилок, а я решаю наведаться в старую комнату Пауля. Она, как и в нынешнем жилье Ландерса, находиться на втором этаже. Видимо по такому принципу он себе и дом искал, чтоб повыше от земли. Прохожу в небольшую комнату с темно-синими обоями и большим окном напротив двери. Естественно кровать и прочую мебель здесь уже не найдешь, её либо перетаскал к себе Пауль, либо Эрика отправила в утиль по истёкшему сроку годности, если так можно выразиться о мебели. Делаю ещё два шага, ближе к окну, туда, гд стоял раньше высокий стол, за которым даже я иногда делал уроки. Сидишь, бывало, задумаешься над очередной задачей по алгебре, да взглянешь в окно, а на улице соседские дети играют в догонялки, а тебе ещё с физикой мучаться. Тихо смеюсь сам себе, поправляя задравшиеся шторки. Оборачиваюсь, натыкаясь на новое кресло рядом, и не долго думая, усаживаюсь в него. Сейчас здесь что-то по типу гостевой комнаты, в которой наверное иногда ночует Пауль. Кровать сменилась на большую, совсем взрослую двухспальную, а небольшой шкаф заменил старый комод с вещами. Но некоторые элементы декора от прошлого жильца тут еще остались. К примеру в углу, там, где стояла бывшая кровать, все еще стойко держатся несколько приклеенных звезд и одна большая луна, которые когда-то светились в темноте. Порой кажется, что одержимость космосом у Пауля чуть ли не с рождения. Даже сейчас в его нынешней комнате одни плакаты да постеры со звёздным небом. Из вещей прошлого тут осталась еще и картина с замысловатыми цветами, вроде лилиями, а вроде и нет. Никто так и не понял, даже сам Тилль, подаривший еë. Картину он пьяный выиграл в покер, поэтому не особо разбирался что там да как, опять же с пьяну передарив её Паулю. Остался ещё ковер, переживший и ядерную войну, и апокалипсис, и до сих пор занимающий своё законное место возле кровати. Удивительно, что этот старик ещё в приличном состоянии, ведь что на него не проливали, роняли и не капали. То Пауль в вечной спешке что-то прольёт, то Эмили рассыпет какие-нибудь печенья, и даже я грешил такими делами. Мы потом все дружно сначала отхватывали от Эрики, а потом так же дружно отмывали этого бедолагу «в качестве профилактики аккуратности», как шутил Антон. Откидываюсь спиной на спинку кресла и медленно делаю вдох, закрывая глаза. А все же запах Пауль тут выветрился. Видимо не так уж часто он остается гостить у родителей, и наверняка это из-за работы в магазине. И куда так быстро ушли те дни детства? Старые воспоминания о разных моментах, происходивших в этой комнате, постепенно скатываются в мой мозг, и будто просматривая фильм, я вижу каждый наяву сейчас. Вот, мы пока втроем сидим за присмотром нового и тогда супер крутого мультика, ведь такой графики ещё не было. Пауль с Эмили как всегда толкаются, чтобы усесться поближе к экрану компьютера, пока я с грозным видом не рассаживаю их по разные стороны кровати. Они недолго дуются сначала друг на друга, потом объединяются против меня, пока я под угрозой расстрела не приношу им чипсы, тайно украденные из запасов Антона. А здесь мы с Паулем вдвоём, в один из частых дождливых дней лета, сидим на многострадальном ковре. Пауль рассказывает мне о своих грандиозных планах на будущее, мечтая стать сначала космонавтом или полицейским, как папа, а потом и вовсе известным музыкантом, вот только ему гитару подарят. И я слушаю его внимательно, лишь изредко успевая вставить комментарии, рассматривая как ярко горят его глаза. Лишь иногда сам Пауль, слегка смущаясь от моего взгляда, иногда затихает, а после со скромной, едва заметной улыбкой смотрит в ответ, спрашивая что я думаю на этот счёт. Следующим кадром в голове всплывает воспоминание уже с Тиллем. Мы отмечаем мой день рождения, Эмили с Тиллем под руки заводят меня в комнату, едва ли не роняя, ведь я с закрытыми глазами спотыкаюсь об порог. Внизу нас ждут Антон с Эрикой, накрывая праздничный стол, в то время как меня наконец доводят в комнату в относительной сохранности. Как только с глаз спадает темная ткань, я вижу перед собой довольного Пауля, в руках которого торт, украшенный всеми возможными ягодами с грядок Эрики. Пауль сияет ярче, чем шоколадная глазурь, с криком «та-да!» протягивая его мне в руки. И стоит мне забрать эту сладость, как сзади на голову давит чья-то рука, впечатывая меня лицом в бисквит. Рука была, как ни странно, Эмили, но думаю, это её Линдеманн подговорил. И даже размазанный по лицу торт не испортил тогда вечеринки. Словно сквозь толщу воды до меня долетает чей-то голос снизу, зовущий меня на обед. Я будто выныриваю из своих воспоминания, и выхожу из комнаты. Спускаясь по лестнице, замечаю несколько рамок на стене с фотографиями. Они, можно сказать, идут по хронологии событий: на первых двух сами Ландерсы, на одной они только встречаются, а на второй уже празднуют свадьбу. Следом ещё одна, на которой заплаканный Антон держит на руках маленький кулëчик — Пауля, пока рядом с ним счастливо смеётся Эрика. На ещё двух можно отследить как растёт младший Ландерс, а вот на третьей уже появляемся мы с Эмили. Это одна из годовщин свадьбы Ландерсов, когда они по традиции собирали близких на свой праздник, вот тогда туда и мы попали. Пока увлекаюсь снимками, не замечаю как из-под ног пропадают последние пару ступеней, и делаю шаг чуть выше, чем надо было. Абсолютно не готовый к падению, я уже почти лечу носом к полу, но чьи-то руки неожиданно подхватывают меня, притягивая к себе, укладывая ладони на талии. Едва ли успеваю опомниться, поднимая взгляд, и встречаюсь с глазами, что не давали покоя мне весь день. Все звуки будто становится тише, лишь на фоне слышится смешок Антона и шиканье Эрики на мужа, когда я сильнее цепляюсь за предплечья Пауля, в то время как на его лице отражается та самая мягкая улыбка, с которой когда-то я смотрел на него. Кажется, мы все-таки в какой-то мелодраме.