***
Каким-то образом Чуя умудряется проспать не двенадцать часов, но хотя бы пять. Так что уже одиннадцать утра, он просыпается. Лежит целый час в постели, залипая в телефоне, только ради того, чтобы не выходить из комнаты и не натыкаться на кого-либо. Перспектива вновь встретиться с Дазаем вызывает тошноту. Но в конце концов он встаёт, потому что это будет подозрительно, и Хаяши начнёт задавать вопросы. К тому же он сильно хочет есть, так что… Кухня блаженно пуста. Во время своего похмельного завтрака он вспоминает, что Хаяши взяла собой детей, чтобы отправиться за покупками, и он позволяет себе расслабиться. Тачихара пишет ему, благополучно ли тот добрался до дома. Чуя хоть и размышляет над ответом, но отправляет глупое эмоджи — палец вверх — с комментарием «да». В дверь звонят, когда он только расправился с мытьём посуды, рассуждая, открывать или нет. Это могут быть Хаяши и дети. Возможно, она забыла свой ключ, так что он идёт открывать. Но это не Хаяши. Вчерашняя девушка. Девушка, целующая Дазая. Девушка, с кем у него отношения много лет, по словам Тачихары. И та же девушка, которой Дазай собирался изменить или — хотя по-честному, скорее уже изменял. И эта девушка протягивает ему руку с ослепительной улыбкой и говорит: — Привет, я не думаю что мы встречались раньше. Акико Йосано. Ему требуется несколько секунд, чтобы заставить себя двигаться и принять протянутую руку, стараясь натянуть на лицо приветливую улыбку. Но получается не искренне. — Привет. Накахара Чуя. — Я знаю, — подмигивает она, заходя внутрь. Стук её каблуков по полу звучит как выстрел в голову. — Я много слышала о тебе, знаешь. Так что приятно наконец знать тебя в лицо. — И как тебе? Чуя следует за ней, это забавно — чувствовать себя крохотным при такой яркой личности. — Ах, да, — девушка берёт из холодильника бутылку с водой. — Хаяши обожает тебя. А Дазай… Пульс Чуи учащается. Дазай что? — Не говори ему об этом, но я думаю, ты ему нравишься. И поверь мне. Это достижение. Ему никто не нравится. Ну, кроме меня. Чуя молча тянется к бутылке, и Йосано достаточно любезна, чтобы протянуть её ему. Он не собирался вмешиваться в отношения этого ублюдка. Как бы хреново это не звучало, это не его дело. Не его драма, но… Йосано стоит перед ним и рассказывает, как её парень испытывает влечение к Чуе. А он стоит и прикидывается, что он не тот, с кем Дазай собирался изменить ей несколько часов назад. — Не уверен насчёт «нравишься», но… Йосано отмахивается. — Он поднял на уши сотню людей, когда ты исчез, а затем вызывал весь персонал дома, чтобы тебя найти. Кстати, куда ты ушёл? — Мичидзо Тачихара, — вдруг раздаётся позади голос Дазая. Когда он успел добраться сюда?! И много ли он слышал? Взгляд Дазая впивается в Чую, когда тот поворачивается к нему. — Вот куда он ушёл. Правда же? — Привет, дорогой, — мурлычет Йосано. — Эффектное появление. Чуя-кун и Тачихара-кун? — она присвистывает. — Надеюсь, ты не позволил ему сделать тату на своей заднице, тем более в пьяном состоянии. У меня вот есть одна. Родители не оценили. — Мне нравится твоя татуировка, — тянет Дазай. Чуя смотрит на них. Вся эта сцена — они втроём — должна заставить Дазая нервничать. Но вместо этого он кокетничает и выглядит так, будто смотрит эпизод любимого шоу в сотый раз. Что-то… не так. — Не твоё дело, с кем и где я был, — медленно говорит Чуя. — Могу я… — Вообще-то, моё. Если я провожу тебя на вечеринку, ты идёшь со мной, и ты всё время рядом со мной. — Тупо это слышать, когда ты сам буквально исчез… — Конечно, но тебе же так трудно подождать несколько минут, вместо того, чтобы свалить с первым встречным парнем, как ребёнок, закативший истерику. Тогда бы заметил моё возвращение. Может, хоть что-то понял. — Что я должен был понять? Чуя спросил бы наедине, не перед Йосано. Но раз уж так, ладно. За исключением того, что Дазай не выглядит вообще ни капли тревожным, каким должен быть. Когда он смотрит на неё, как будто вынуждая продолжить говорить, она, к удалению, и правда говорит: — Он был со мной. Фитц меня раздражал, поэтому он сыграл роль моего фальшивого парня. Чуя моргает. Фальшивого… Фальшивого?! — Прости, что? По реакции Йосано можно судить, что она не менее растеряна. — Ты не рассказал ему? — спрашивает она у Дазая. Рассказал о чём? Об их фейковых отношениях? Тем не менее, даже если эти слова полный сюр, они имеют смысл. Это объясняет, почему Дазай, допустим, встречавшись с кем-то, был таким своевольным. Почему был зол, когда Чуя исчез, и почему они с Йосано ведут себя так, словно купили билет в цирк. А Чуя, он… Тупой. — Не было повода, — ворчит Дазай, смело встречая грозный взгляд. —Когда бы я нашёл подходящее время для новости, что встречаюсь с подругой детства последние восемь лет, скажи мне? — Может в тот момент, когда ты собирался трахнуть меня на той вечеринке, на которой была твоя девушка, — огрызается Чуя. — Ой, — встревает Йосано, смотря то на одного, то на другого. — Ну вот видишь? — Она подмигивает Чуе: — Ты ему нравишься. — Ни хера подобного, — говорят Дазай и Чуя одновременно, готовые практически испепелять своими глазами, если бы умели, — Иначе он бы не сделал из меня клоуна. — Ты и сам с этим хорошо справляешься. Чуя устало качает головой. — Я, блять, тебя ненавижу. Ненавижу с того самого момента, как заговорил с тобой. И всегда буду ненавидеть. — Мило, — невпечатлённая такой агрессией Йосано берёт виноград из корзины с фруктами. — Зачем было наводить суету, если ты знал, что твой мальчик был с Тачихарой? Я так и не попробовала шоколадный фонтан. — Потому что я и не знал, где Чуя. Ты хоть понимаешь, насколько может быть опасно в городе, тем более ночью? Какие творятся вещи… — Я не был один, — фыркает Чуя. — Ты был один, когда ехал домой. — Откуда знаешь? — Потому что звонок от Тачихары, который рассказал мне в подробностях о вашей совместной ночи, дал мне понять. Ты исчез, когда он ещё спал. Что-то в тоне Дазая, говорившего эти слова, заставляет чувствовать себя одновременно отчитанным, и к тому же ещё и… гордым, даже немного самодовольным. Потому что, да, Чуя трахнулся с Тачихарой. И, возможно, если бы Дазай не был таким тупым идиотом, скрывающим важную часть своей биографии, то на месте Тачихары мог оказаться именно он. Но нет. — Было пять утра. — Обычное время для всяких отморозков. — Да кого волнует? Я здесь, я жив, что ещё тебе надо? — Я хочу чтобы ты наконец высунул свою голову из своей же задницы. — Серьёзно блять? — И без того хрупкий контроль над собственными нервами у Чуи разбивается вдребезги, и он хватает Дазая за воротник его рубашки, игнорируя на периферии сознания мысли: «Ебать, он высокий», когда для зрительного контакта приходится вытянуть шею. — Я не позволю тебе оскорблять меня, когда именно ты накосячил. — С какого это перепугу я виноват в том, что ты делаешь поспешные выводы? — Поспешные? — Кулаки Чуи сжимаются. — Тачихара сказал мне, что вы вместе целую вечность! Какие ещё поспешные выводы, ты, придурок?! То, как Дазай кривит губы в издевательской улыбке, бесит до скрежета зубов, да и ещё без особого труда он отстраняет руки Чуи от своего воротника, отходя назад. — Нужно быть просто чуточку умнее, прежде чем верить кому-то вроде Тачихары. Вы оба идиоты. Йосано отталкивается от прилавка, чтобы предложить Дазаю стакан воды. — Если я вновь услышу, как ты дразнишься интеллектом перед кем-то ещё раз, Осаму, клянусь, я сойду с ума. Пей и заткнись хотя бы на секунду. Чуя, вздохнув, потирает висок. — Я думал, вы друзья, — говорит он Йосано. — Разве он не знал, что эта вещь между вами не… реальная? Йосано пожимает плечами и прислоняется к Дазаю, который сердито пьёт воду. — Иногда мы пересекаемся, но он не из нашей компании. Не совсем так. — Потому что он тупое надоедливое насекомое, — добавляет Дазай. — Кто думает, что раз он клеится к Хигучи, это даёт ему право быть и рядом с нами. — Откуда такая ненависть? — дразнится Йосано, и взгляд, который направлен на неё, казался бы забавным, если бы не таким пугающим. А Чуя понятия не имеет, что чувствовать, что думать, что делать. Дазай не обманщик, ладно, хорошо, но это не избавляет от ненависти к нему. За исключением того, что в принципе больше нет причин для ненависти. Но вернуться назад и исправить тот устроенный ими двумя беспорядок нет возможности. Прошлой ночью они были так близки к тому, чтобы переспать друг с другом, а теперь, когда они дома, с трезвой головой — та навязчивая идея их близости больше не кажется правильной. Или нет? Нет. Они бы совершили ошибку. Может, сама судьба предостерегла Чую от катастрофы. Йосано что-то бормочет, но Чуя видит только Дазая, который раздражённо бросает «Окей» и поворачивается к нему: — Давай сойдёмся на том, что это вина Рампо. Чуя хмурится: — Чего? — Он видел, как ты уходил с Тачихарой, но сказал мне об этом только двенадцать часов спустя, ибо спал в проклятой комнате отдыха. Ой. — Как угодно, — бормочет Чуя. Все эти разборки так истощают, к тому же сказывается прошлая бессонная ночь, ему нужно вздремнуть. — Между прочим, — говорит Дазай, — ты выиграл приз. — Э? — Лотерея Фицджеральда. У тебя был номер «сорок девять», да? — Ага. — Ну, если бы ты не был таким тупым… — Дазай тут же осекается, когда Йосано бьёт его по ноге, он исправляется: — Если у тебя всё ещё осталась та наклейка, и ты не оставил её возле чужой кровати, или где-то ещё, в чужом доме, то можешь получить свой приз. Однако лучше поторопиться, пока Фитц не передумал. Ну это последнее, среди этого хаоса, чего он ожидал услышать, но эй, приз — это приз. Он даже немного поборолся за него. В коридоре слышится звук открывающей двери, много шороха и топота ног. Вернулась Хаяши с детьми. Йосано первой выходит из кухни, чтобы поприветствовать их, оставляя этих двоих наедине. Невыносимый момент, потому что Чуя не знает что говорить. Дазай, походу, тоже, поэтому они стоят друг на против друга, неловко переглядываясь, а затем принимают молчаливое и обоюдное решение разойтись. В коридоре Хаяши снимает пальто, о чём-то беседуя с Йосано. Она светлеет, когда видит обоих парней. — О, Чуя-кун тоже здесь! Я так понимаю, ты хорошо повеселился прошлой ночью? Я же говорила тебе! Наверное, ты считаешь меня старой невежественной дамочкой, но я знаю, как устроена молодёжь! Просто нужно растопить лёд! По крайней мере, лёд точно треснул. Но ей необязательно знать всех подробностей. — Было… весело, — говорит он, намерено игнорируя присутствие и Йосано, и Дазая. Показывается Рю, который позволяет Йосано взлохматить свои волосы, никак не сопротивляясь, а затем спрашивая: — Можно, я пойду? — Конечно, дорогой, — отвечает Хаяши. — Но пожалуйста, убедись, что с Гин всё в порядке. А то я боюсь, что она будет дуться до скончания веков. Рю уходит, а Чуя помогает женщине с сумками. — Что случилось с Гин? — Оу, у нас была небольшая… истерика в одном из магазинов. Она загорелась идеей стать балериной. — Что плохого в балерине? — спрашивает Йосано. — Это гор… — Она сдерживает себя, откашливается и говорит: — Это, честно говоря, потрясающе. Хаяши вздыхает. — Я хотела записать её на занятия ещё год назад, но это было в тот момент, когда она хотела играть именно в футбол. Этот ребёнок меняет своё мнение каждые пять секунд. — Вы же знаете, какие дети бывают. — Йосано следует за Хаяши на кухню. — Но, эй, я могу дать вам адрес одной балетной школы, если хотите. Там работает моя старая подруга. — Подруга, — саркастически тянет Осаму. — Да, подруга, — спорит Йосано. Каким-то образом его насмешливый взгляд долго на девушке не фокусируется, а стреляет в Чую, который, как только прозвучало слово «балет», даже вообще не вслушивается в разговор, мысленно находясь где-то далеко. Чуя так и не объяснял, что за травма у него произошла, и какими именно танцами он занимался. Но его бледное лицо говорит достаточно, так что догадаться несложно. Балет. Почти одиннадцать лет жизнь Чуи была связана именно с балетом. Но теперь нет. Он заставляет себя вздохнуть и перестать думать об этом, раскладывая купленные продукты по местам. — Я могу отвезти Гин завтра, — говорит Дазай. — Правда? — спрашивает Хаяши. — Ох, Осаму. Большое спасибо. — Чуя тоже может пойти, — добавляет он. — Верно, Чуя? Чуя, который понятия не имеет, о чём они говорят, тупо моргает. — Ась? Улыбка Дазая источает опасность: — В балетную школу. Чтобы записать Гин на занятие. Офис Фицджеральда находится по пути, и у тебя есть приз, который ты можешь у него потребовать, не так ли? — Ага. Конечно.***
Позже, лёжа на кровати и думая о завтрашнем дне, он чувствует вибрацию своего телефона. Звонит Тачихара. Не слишком хотелось, но он всё же отвечает. — Ало? — Чувак, — приветствует его Тачихара. — Ты мог бы поговорить с Дазаем насчёт меня. — Поговорить о чём? — Ну не знаю. Может, о том, что он ведёт себя как собственник к своему помощнику по хозяйству? Я думал, вы просто живёте в одном доме, но сегодня утром мне пришлось пережить дотошный допрос почти в полчаса. Чуя невольно фыркает. — Он просто беспокоился. Тогда ему пришлось бы объяснять всё семье. — Да не, Дазай, которого я знаю, не стал бы о таком беспокоиться. Видимо, он плохо знает Дазая. Не то чтобы он хотел говорить это. Тачихара кажется милым, так что пускай так и думает. — Я угощу тебя выпивкой. Смех, доносящийся на другом конце линии, нервно обрывается: — Без обид, чувак, но я не хочу ещё больше злить его. — Всего лишь выпивка. С чего бы ему злиться? — Ну, может ты и прав… Чуя ухмыляется. — Отлично. Так, когда ты свободен? Они договариваются встретиться на следующей неделе. И хотя Тачихара всё еще не уверен, Чуя слышит, что он в предвкушении. Ещё он упоминает, что может дать несколько профессиональных советов по поводу пирсинга, если есть желание его сделать. Видимо, путь к сердцу мужчины лежит через его страсть. Но Чуе не нужен путь к его сердцу. Он не настолько глуп, чтобы влюбиться в кого-то из той страны, из которой через год нужно возвращаться обратно домой. Да и вообще в кого-либо. Но он не против, чтобы Тачихара остался в его жизни. Если не партнёр для постельных игр, то хотя бы как друг. Потому что прошло две недели, а Чуя — экстраверт. Провождение времени с двумя милыми, но очень тихими детьми немного превращается в уныние и скуку. Вскоре, он ложится спать, отчаянно стараясь не думать о завтрашнем посещении в школу балета и заглушая мысли музыкой из своего счастливого плейлиста. Который мало помогает.