***
Как и ожидалось, мужчина откидывается на спинку своего кресла со вздохом, который обозначает лишь разочарование. Подготовившись, Дазай засовывает руки в карманы пальто. — Это не я столкнул Уэду-сан с лестницы. — Не смешно, — говорит его отец. — Чтобы наладить с ними хорошее отношение, потратились многие годы, и ты их вмиг взял и обесценил. — Дазай ничего не говорит. — Но ещё не всё потеряно. Может, Йосано заметит, если ты, наконец, начнёшь заботиться о своём будущем, она даст тебе ещё один шанс. Маловероятно, учитывая, что он видел её с Коё недавно. — Вот, — отец протягивает документ. — Подписывай. Трудовое соглашение обязывающее со стороны Дазая — необходимая жертва для переезда и свободы, которую он имеет возможность получить. Это даже не так уныло, совсем маленькая цена. Даже если он никогда не интересовался игрой в бизнесмена, но это не значит, что он плох в этом. Дазай крутит ручку между пальцев и ставит свою подпись в нужном месте. Когда он заканчивает, отец смотрит на него: — Первая разумная вещь, которую ты совершил за многие годы. Это то, что обычно говорят родители, когда гордятся своим ребёнком, или что это? — Теперь, пошёл прочь отсюда. И не смей опозорить меня перед гостями сегодня. — И в планах не было, — отвечает Дазай, поднимаясь с кресла, где сидел. Если Чуя сможет быть тихим, тогда нет никаких проблем. (Конечно, он будет тихим). Остаток дня компенсирует стресс после компании отца, так что к тому времени, как Дазай открывает дверь в дом, он взволнован сильнее, чем когда-либо. Ранее он отправил Чуе изображение офисных столов. Несколько, для выбора, но Чуя ответил лишь вопросительным знаком, потому что из него дерьмовый текстовый собеседник, так что вопрос ещё не закрыт. К счастью, Чуя в гостиной, возится с подушками на диване. — Веселишься? — Всю свою жизнь, — бормочет Чуя, хмурясь. — Что это за столы? Дазай, убеждаясь в том, что никто их не подслушивает, отвечает: — Хотел знать твоё мнение, ведь именно тебе склоняться над ним. — Ох, — хмурость исчезает, Чуя кивает головой. — Тогда чёрный. Определённо. Хороший выбор. Чёрный это бесподобно. По пути в свою спальню, Дазай избегает Дьябло, который возвращался с заднего двора вместе с Рюноскэ, и слышит, как Чуя, наоборот, приближается к ним, закрывая двери. Не занимает много времени, прежде чем дом полнится родственниками. Так что Дазай надевает серую рубашку с пуговицами, которую подарила Хаяши ему на день рождения. Он надеется, что в ней легче для того, чтобы пообщаться с Чуей там, внизу. С Чуей, который не только великолепный в чёрном или на чёрном. Вообще, в любом цвете. В этот раз на нём рубиновый, настолько прекрасный, что отвести глаза невозможно. Пока помещение с членами семьи шумит властными приветствиями и разговорами, Чуя остаётся в стороне, Дазай решает немного помочь ему. — Накагава и Ацуко Цушима, — бормочет он рядом с ним. — Мой дядя и его жена. Они владеют несколькими казино на другом конце города. Чуя смотрит на него. — Они со стороны твоего отца? — Да, как и все присутствующие. — Почему только они? — Семья моей матери не показывается с тех пор, как она покончила собой, — отвечает Дазай. — Думаю, они не могут смириться с таким позором. Ресницы Чуи трепещут, а затем любопытство на его лице исчезает. Выражение больше схожее на сожаление или ещё что, но, кажется, это оно, когда Чуя произносит: — Мне жаль. Дазай пожимает плечами. — Это необязательно. — А что насчёт Хаяши? — Её родители умерли несколько лет назад. Братьев и сестёр нет. — Оу, — Чуя кивает в сторону, на одну из пар. — А это кто? — Танджи и Хагивара Горо. Сводная сестра моего отца и её муж… Танджи его любимица, просто потому что она не утомляет вопросами. Тем временем Ацука каждый год задаёт ему один и тот же вопрос: «Надел ли ты кольцо на палец Йосано?» Дазаю приходится сдерживать радостных смех, когда на этот раз он сообщает ей об их расставании. Помимо неизменных допросов: «Как учишься? Каковы планы на будущее? Видел пост на Facebook о помолвке чьей-то там дочери?» — Дазай в основном спасён от этого, потому что родственники переключаются на Чую. Чуя держится стойко, даже иногда просачивается наружу его вульгарность, что, кажется, восхищает окружающих. Учитывая, как Дазая тянуло к нему с первого момента встречи, их можно понять. А комбинация его французского акцента и заразительного смеха просто убийственна. Обеденный стол пустеет, когда несколько человек выходят покурить, а Дазай использует эту возможность, чтобы подняться и незаметно прикоснуться к плечу Чуи, направившись на кухню. Конечно же, тот следует за ним, его щёки раскраснелись, губы блестят от красного вина. — Хей, — почти застенчиво бормочет Чуя, присоединяясь к Дазаю, встав возле раковины. — Твои родственники… — …Сумасшедшие? — Шумные, болтливые, но милые. — Похоже, ты им нравишься, — говорит Дазай, вытирая руки полотенцем, затем бросая его Чуе. — Говорил же. Чуя ловит ткань с хмурым видом. — В отличие от тебя. Ты не милый. — Ох, о нет. Смогу ли я жить с этим? — Заткнись. — Когда Дазай подходит ближе, тот угрожает ему пальцем. — Без рук, сегодня в этом доме много людей. — Пьяных людей, — указывает Дазай, пожимая плечами. — Но да, их много. — Это рискованно, — добавляет Чуя, словно пытаясь убедить их обоих. — Что тебе нравится. — Мне не… Ладно. Ну, — Чуя открывает рот и снова закрывает, скрещивая руки на груди, — они будут нас искать. — Ты укладываешь детей спать, а я всегда рано ухожу. — Куда?.. Дазай не может сдержать ухмылку, кивая в сторону ближайшей ванной в коридоре, недалеко от места, где происходит ужин. — Ты бессовестный. — Хм, — отвечает Дазай, продолжая ухмыляться. Он вытаскивает клубнику из остатков торта, немного откусывая, чтобы затем предложить её Чуе. — Не то слово, которое можно использовать, если себя описать. Глаза Чуи сверкают, когда он позволяет угостить себя с чужих пальцев. Эта его непокорность, притягательная вещь его характера, сильно интригует. Дазай встречал множество людей, которые с удовольствием последуют за ним по пятам, вникая в любое сказанное слово. Они лезли из кожи вон просто ради того, чтобы добиться хотя бы улыбки, но Чуя — непредсказуемая комбинация, постоянно дающий отпор, но всё же позволяющий Дазаю кормить его больше одного раза. — Я могу быть милым, правда же? — Только тогда, когда тебе это выгодно, — бормочет Чуя, но едва слышно. Дазай подносит руку ко рту Чуи, и тот хмурится, не понимая, пока большой палец аккуратным движением не стирает остаток крема с края его губ. Большинство родственников в столовой, некоторые курят снаружи дома, а кухня блаженно пуста. Не убирая руку, Дазай продолжает касаться чужих губ, пока Чуя не размыкает их, обхватывая палец и посасывая его. Его рот это преступление. Дазай, сжав зубы, останавливается до того, как эта маленькая демонстрация не переросла во что-то очевидное с риском быть пойманными. Как бы не было весело ходить по лезвию ножа, он предпочтёт, чтобы Чуя был здесь, в безопасности, и его не отправят обратно во Францию из-за того, что кто-то из родственников наткнётся на них и расскажет обо всём отцу. — Ванная, — говорит он. — Пять минут. Чуя кивает, возясь с воротником рубашки, затем уходит. Когда Дазай садится на край ванны, он уже полутвёрдый, ничего удивительного. Чуя может быть жадным, ненасытным секс-чудовищем, но это Дазай тот, кто легко заводится. Будь то шесть утра, когда он, спотыкаясь, возвращается в комнату, или на вечеринке — Чуя великолепен, и у него отличная задница, подтянутые и поджарые мышцы бёдер — наверное, из-за балета, его руки и рот преступно искусны. Но убивает именно то, как он отдаётся процессу, наслаждаясь. Не для показухи или ради Дазая, а просто потому что не стесняется своих желаний. Самая горячая в нём вещь, которую заметил в нём Дазай, и заметьте, большинство вещей он творил именно с Акико, и даже потерял девственность с ней же. Тихий стук в дверь. Чуя проскальзывает внутрь, затем слышится щелчок замка, Дазай тут же прижимает его к стене с яростным поцелуем, одновременно возясь руками с его штанами. В конце концов, время сейчас имеет большое значение. Даже когда нужно вести себя совершенно тихо, Чуя всё такой же требовательный и нуждающийся, с пылом гоняясь за чужими губами и тяжело дыша. Прежде чем заняться одеждой, Дазай толкает его к раковине, хватая смазку, что оставил ранее в шкафчике, и только потом тянет вниз штаны с нижним бельём. Пальцы Чуи вцепились в край мрамора, голова низко наклонена, чтобы намеренно не смотреть в зеркало. То, что важно изменить в ближайшее время. Обстоятельства и громоподобный шум в голове, учащённое сердцебиение — заманчивые причины для ускорения в подготовке, но Дазай специально медлит, когда вонзает один палец в Чую. Уже давно контролируя свои потребности, желания и эмоции, он не собирается останавливаться и сейчас. Тело Чуи напрягается, а затем расслабляется, бёдра дёргаются назад, прижимаясь. На этот раз никаких поддразниваний, палец целится в простату, не останавливаясь до тех пор, пока не находит её, и второй палец присоединяется к первому. Возможно, Чуя уже готов, достаточно растянут — можно чувствовать это или слышать, как он ворчит и трётся бёдрами в молчаливой просьбе. Издаёт звуки даже тогда, когда в нём пальцы. Дазай добавляет третий, склоняясь над спиной и прижимаясь губами к его уху. Он хватает другой рукой чужой подбородок, направляя голову вперёд, чтобы взгляд встретился с отражением в зеркале. — Посмотри на себя, — шипит он. — Трахаешься, пока вся моя родословная за стеной, в соседней комнате. Чуя открывает рот в безмолвном стоне, слегка дрожа, когда Дазай пронзает пальцами его простату. — И тебе это нравится. — Чуя пытается боднуть Дазая головой, но это жалкая попытка, сладкая пытка в своём роде. — О, у меня есть основания полагать, что ты получаешь от этого больше удовольствия, чем обычно. Из-за двери в ванную доносится звук, и Дазай замирает, пока Чуя сходит с ума от разочарования. Шаркающие шаги и стук, затем тишина, потом звук шагов отдаляется. Кто-то ушёл. Пальцы Чуи, впивающиеся в его руку, как знак, что тот пренебрёг своей медлительностью. Дазай извиняется, целуя в горячую пульсирующую шею, по которой течёт пот. Даже если Чуя напряжён или зол, он издаёт вздох, немного расслабляясь. Он готов, как и Дазай. Но это не закончится у раковины, нет. Поэтому он вытаскивает пальцы до возмущённого шипения сквозь зубы, затем направляет их обоих так, чтобы разместиться на краю ванны, усаживая парня на себе. Когда Чуя понимает это, его взгляд забавно свирепый: — Ты правда настолько ленивый? — Не ленивый. — Дазай стягивает свои штаны, поглаживая покрытый смазкой член пальцами, второй с силой сжимая бёдра Чуи. — Просто нравится, когда ты извиваешься на мне. — Я не… — Он затыкается, когда Дазай притягивает его ближе, обхватив руками талию и насаживая на себя. Спина Чуи выгибается, он задерживает дыхание, пока погружает в себя каждый сантиметр до тех пор, пока член не оказывается в нём полностью — невероятно горячий, до дрожи по всему телу. — Прекрасно, — шепчет Дазай ему в ухо. — Теперь трахни себя. Только тихо. Тебе ведь это нравится, правда? Звуки, издаваемые Чуей в этот момент, самые красивые звуки, которые он когда-либо слышал в своей жизни. Звук отчаяния, злости и желания. Он опрокидывается назад, приподнимая бёдра, и лёгкий шлепок кожи о кожу, когда он опускается вниз, разносится по пространству этой комнаты. — Позволь помочь, — шепчет Дазай, наклоняясь, чтобы снять и свои штаны, и Чуи, для большего удобства. — Теперь слегка… — Он вытягивает ноги, подарив Чуе более глубокий проникновенный угол, рука ложится на подрагивающее бедро, другая гладит подтянутый живот. Чуя изо всех сил пытается подпрыгивать на его коленях, и в конце концов, концентрируется на покачивающем трении, пока член Дазая врезается в его простату. Единственное, в чём ему помогают— избегать лишнего шума. Позже, оглядываясь назад, Дазай признается, что немного увлёкся играми с Чуей, игнорируя его член, но терзая зубами соски, только ради того, чтобы растянуть этот интимный момент между ними. Не хотелось бы заканчивать это раньше времени, даже если оно ограничено. Да, им нравится находиться на тонкой грани, настолько тонкой, как непрочная нить, которая не сможет удержать их обоих. Требуется три сильных и глубоких толчка, чтобы Чуя самостоятельно коснулся себя для разрядки, приблизившись к оргазму. Он любит развлекаться, но он также командный игрок, поэтому продолжает, качаясь, поддерживать ритм, даже когда начинает дрожать от сверхчувствительности. Проявив милосердие, Дазай толкает его обратно к раковине, вбиваясь и наблюдая за тем, как Чуя, в попытках заглушить прекрасные стоны, кусает себе руку. Они не использовали презерватив — с того раза, как оба проверились в больнице, — поэтому после секса обычно немного грязно. Тем не менее, вытирая обоих, Дазай осознаёт, что бёдра Чуи до сих пор дрожат. — Эй, — бормочет он, прикасаясь к его руке. — Что с тобой? Чуя не смотрит на него, когда натягивает штаны, фыркая: — Я в норме. — Чуя. — Да, зай. — Ты трясёшься. — Такое иногда случается, — шепчет Чуя, пиная его по ноге. — Теперь ты заткнёшься? Со мной всё нормально. Но он тихий. Даже тише, чем обычно. Дазай чувствует внутри что-то сродни колючего стебелька беспокойства, очень странное чувство. — Тебе больно? Что-то с ногой? Он старается не напрягать его, когда они занимаются этим вдвоём, даже если Чуя говорит, что всё в порядке, но… В этот раз они перегнули? А что если— — Нет, чёрт возьми. — Лёгкое раздражение превращается в открытую враждебность. — Я в норме. Дазай всегда умел читать людей, язык их тела, интонацию в голосе. Прямо сейчас его интуиция и Чуя перед ним посылают ему смешанные, тревожные сигналы. — Скажи мне, если я… — …Ну что? Сделал мне больно!? Боже, Дазай, я делал это достаточно раз, чтобы знать, что именно мне нравится, а что нет. А теперь сваливай и убедись, что никто не увидит, пока я до сих пор здесь. Дазай каким-то образом взял в привычку целовать плечо Чуи после того, как они закончат — есть в этом некий катарсис — но ему, вероятно, откусили бы голову, если он сделает это прямо сейчас. Поэтому проверяя себя на презентабельный вид, не тот, который кричит, что он только что переспал с кем-то в ванной, Дазай открывает дверь и выскальзывает за неё в подходящий момент. Достав из холодильника бутылку с водой, он продолжает хмуриться. Чуя скрывает множество вещей за своей милой внешностью или образом маленького помощника по хозяйству — вот почему Дазая так тянет к нему с самого первого дня их знакомства. Он и желает обнажить его душу, вывести на, возможно, уродливые и не совсем приятные, но правдивые факты из его жизни, так что придётся копнуть ещё глубже. К счастью, он достаточно настойчивый.***
Чуя сопровождает Гин на уроки балета уже почти два месяца. Обычно, он старается прийти и как можно быстрее уйти, ожидая в машине или прогуливаясь по окрестностям под музыку. В этот раз всё иначе. Или звёзды так сошлись, или дело в том, что он очень часто занимается сексом, но сегодня, после того, как Гин пошла переодеваться, Чуя остаётся, лишь на мгновение. Не прошло и десяти минут, как маленькие танцоры исполняли rond de jambe, когда Коё подошла и встала рядом с ним. — Ты танцуешь. — Что? — У тебя такое выражение лица. Как будто хочешь быть на их месте. Ох. — Я… — Он может соврать, придумать какое-нибудь дерьмовое оправдание, тогда было бы проще. Но танцы для него неотъемлемая часть, и отрицать это было бы неправильно. — Когда-то да, — отвечает он всё же. — Но уже нет. Глаза Коё исследуют его тело, пытаясь понять причину, но Чуя помогает ей с этим: — Повреждение стопы. Неудачно упал и повредил её. Продолжил танцевать и не обращал внимание на боль, до летального исхода. — Оу, — говорит она, и этого достаточно. — Пришлось бросить? — Ага, — Чуя смотрит в стену, но видит только себя, снова и снова терпящего неудачу. — Я даже не могу больше танцевать в пуантах. — за считанные часы он стал бесполезен как танцор. — Мне жаль. — Всё нормально. — Чуя надеялся избежать каких-либо прогулок по закоулкам своих воспоминаний, но даже в таком случае нельзя позволять себе портить настроение каждый раз, когда ему напоминают о произошедшем, верно? Жизнь продолжается. — Я привык. — Ты можешь остаться и посмотреть, — предлагает ему Коё, улыбаясь. — Даже если ты не вернёшь того, что потерял, балет всё равно часть твоей жизни, и всегда будет. Не нужно отказываться от этого полностью. Как бы красиво не звучали слова, смотреть и не танцевать самому ощущается как издевательство. Для него. — Это вообще разрешено? Если я здесь? Коё усмехается: — Эта школа принадлежит моей матери. Так что, если я говорю, что всё в порядке, значит, всё в порядке. Телефон Чуи вибрирует, и он выуживает его из кармана, хмурясь, вчитываясь в текст. Д: Можешь спросить Коё, что она делает после занятий? Сбивает с толку то, что последнее адресованное ему сообщение было с вульгарным подтекстом, а теперь смена темы такая резкая, в особенности, когда она касается женщины, стоящей перед ним. — Эй, — говорит он. — Что ты делаешь после занятий? Коё хмурится: — У меня обеденный перерыв. А что? — Здорово, — пожав плечами, Чуя надеется, что не звучит как тот, кто заигрывает с ней. — Просто спросил. Ч: Обед. Ч: Тебе зачем? Д: Причины, чиби, причины. А причина заключалась в том, что когда пробивает три часа, урок заканчивается, Дазай вальсирует по комнате, и Йосано следует за ним по пятам. Чуя не может перестать думать о том, что они оба выглядят как очень влиятельная богатая пара в этих одинаковых чёрных пальто, и это горячо. (Немного, но Чуя гордится, что в конце дня именно он имеет возможность пробраться ночью в постель Дазая. Только он.) — Ты что здесь делаешь? — Как только они оказываются в пределах слышимости, вопрошает Чуя, скрещивая руки на груди. — У меня есть водитель. — Я отправил его домой, — отвечает Дазай. — И мы пришли позвать на обед. Кого позвать? Вряд ли только Чую, и… он следует за взглядом Йосано. Коё наклонилась, разговаривая с мальчиком. Когда он, наконец, поворачивается и убегает в сторону раздевалки, она замечает прибывших и сразу замирает. А затем её удивление превращается в испепеляющий взгляд, полный враждебности. Йосано подмигивает Чуе, когда девушка проносится мимо него, ладонь Дазая приземляется на его спину, он осторожно выводит его из комнаты. — Можешь объяснить мне, что это было? — Мы бывшие соседи. Явная ложь, и возможно, Чуя немного раздражён тем, что у Дазая аллергия на прямые ответы, но его желудок издаёт жалобные нуждающиеся в еде звуки, ему не до этого. — Тогда продолжай хранить свои скелеты. Гин с любопытством переводит взгляд на четверых взрослых, когда выходит со своей сумкой, но её присутствие, по крайней мере, рассеивает безмолвную атомную войну между двумя девушками. Забавно. Чуя ни разу не видел, чтобы преподаватель по танцам терял самообладание во время занятий — что сложно, когда твои ученики — шумные дошкольники, беспорядочно кувыркающиеся вместо того, чтобы слушать инструкции. Всё, что нужно Йосано для того, чтобы вывести Коё из себя, это ухмыльнуться. Тем не менее, она следует за ними к машине. Они садятся в «лексус» Дазая. Девушки на заднем сидении, Гин между ними, Чуя на переднем, немного извиваясь, когда Дазай хватается за спинку его кресла, оборачиваясь назад, чтобы дать задний и отъехать. Даже отдалённо не сексуально, но всё же, дыхание сбивается, нужно сделать вдох и выдох потому что — не сейчас. — Итак, — слышится его голос. — Какие-нибудь предпочтения? Коё-сан? — Макдональдс! — восклицает Гин. — Мы были там два дня назад, — говорит Чуя. Аргумент для ребёнка ну, такой себе, лицо Гин сияет: — Да и я хочу ещё «Чикен МакНагги»! — От слишком большого количества куриных наггетсов тебя может стошнить, — вмешивается Коё с нежной улыбкой на лице. — Я собиралась перекусить салатом, пока вы меня не похитили. Йосано усмехается: — Дорогая, если бы ты не хотела, тебя бы здесь не было. — Я согласилась только потому что меня шантажировали… — Какая Королева драмы. — Не называй меня так! — Ох, так «дорогая» всё же лучше? — Ладно, дамы, — вмешивается Дазай. — В «Caspian» подают отличные салаты. Едем туда. — Блестящая идея, — кивает Чуя с неловким смехом, — каспийские салаты — это… вау. Он никогда не был на Каспийском море. Коё раздражённо вздыхает за его спиной: — Хорошо, но это ничего не значит. — Понятия не имею, о чём ты, — невинно возражает Йосано. — Умоляю, вы постоянно усложняете мне жизнь. В отличие от вас двоих, я серьёзно отношусь к своей работе. Мне не нужно, чтобы вы появлялись тут каждую неделю. — Уверяю, я серьёзно отношусь к тому, чтобы стать хирургом. — Поэтому в каждые выходные ты устраиваешь вечеринки? — Ты что, следишь за мной? Остальная часть поездки проходит примерно так же — эти двое ссорятся, как будто от этого зависит их жизнь, и судя по ухмылке Йосано, это что-то не в плохом смысле. Ресторан комфортный и уютный, а из-за столика, за которым они располагаются, открывается прекрасный вид на Cosmo World, парк развлечений Йокогамы. И Дазай не соврал, когда говорил про вкусные здешние салаты. Так и есть. Чтобы компенсировать Макдональдс, Гин получает картофельные дольки. Все довольны своей едой. Даже Коё — по крайней мере, пока Йосано не спросит её о планах на Новый год. — Почему интересуешься? — настороженно хмурится девушка. Улыбка Йосано не дрогнула. — Нельзя? Или у тебя есть тайные планы, о которых ты не хочешь говорить? — Нет. — Вот и отлично, потому что Дазай устраивает маленькую вечеринку в своей новой квартире. Ты должна прийти. — Считай это вечеринкой по случаю новоселья, — тянет Дазай, попивая воду из стакана. — И ты приглашена. — Я же говорила, меня не интересуют вечеринки. — Коё свирепо протыкает вилкой кусок яйца. — Будет весело, — в этот раз вмешивается Чуя. — Эти двое не так уж плохи. Йосано пихает её локтем в бок. — Видишь? Телефон Чуи вибрирует, и он вытаскивает его, чтобы посмотреть сообщение. От Дазая. Рядом с ним. Д: Не так уж плохи, значит? Чуя озадаченно поворачивается к нему, но тот игнорирует! Ч: Не заставляй меня жалеть о своих словах. Ч: Напомни мне, зачем ты переписываешься со мной, когда я сижу прямо здесь? Д: Потому что этим двум бестиям нужно наверстать упущенное, мы будем просто мешать. Ч: А Ч: В любом случае, что между ними? Д: Это длинная история, чиби. Чуя хмурится сильнее и сопротивляется желанию посмотреть на ублюдка. Меньшее, что он мог сделать, это рассказать ему о прошлом, которое есть у них у всех. Ч: Прямо сейчас я никуда не спешу???? Даже если Чуя не смотрит, он может почувствовать весёлый настрой Дазая — его тёплое бедро слегка прижимается к его под столом. — Ало, — голос Йосано прервал его мысли. — Не могли бы вы двое быть чуточку вежливыми и не пялиться в телефоны во время разговоров с друзьями? Дазай поднимает руку: — По работе. Йосано закатывает глаза, но принимает ответ без возражений, и её обвиняющий взгляд скользит к Чуе. — Ну? — Мои родители, — врёт Чуя. — Всегда любопытны, чем бы я не занимался. Знаешь, как это бывает. — Ой, да ладно… — Если ты хочешь иметь дело с двумя чрезмерно заботливыми отцами, которые думают, что ты умер где-то в канаве, если забудешь написать им, тогда присоединяйся к разговору. Но, предполагаю, ты этого делать не будешь, так что позволь мне отправить несколько чёртовых фотографий пока ты, — он движет указательным и средним пальцем на манер кавычек, — занята «очень важной дискуссией». Йосано замолкает. Бедро Дазая сильнее прижимается к нему. Д: Очень мило. Ч: Заткнись. Ч: Ну так, я слушаю. Д: Коё тогда была на том же курсе школы, что и мы, и они вдвоём вечно соперничали. Ч: О, боже, «Школьные соперники» Д: Это то, что я сказал, ага. Чуя закатывает глаза, конечно, отсылку к игре Дазай не замечает, так иногда бывает. Ч: Однажды, я займусь тобой и научу всем важным вещам, которые ты пропустил во время взросления. Ч: Но идём дальше— Ч: Вся драма только из-за школьного дерьма? Д: Семья тоже играет роль. Д: Был кое-какой инцидент, но это не моё дело. Ч: Ладно. Ч: Так почему такие внезапные перемены? Д: Чуя Д: На что это вообще похоже? И, ой. Той ночью, в клубе Йосано сказала ему, что они разорвали фиктивные отношения, потому что кого-то хотела. Подняв голову, Чуя может понять, кого она имела в виду. Хорошо. Он не будет врать; иногда это занимает много времени. Какой бы инцидент не произошёл между ними двумя, это могло послужить причиной их постоянных словесных перепалок, и это не мешает Коё в конечном итоге согласиться прийти. С каждым днём канун Нового года обещает быть интересным. Чуя просто надеется, что он будет лучше предыдущего.