This Side of Paradise

Перед новогодней вечеринкой Чуя, единственный и первый помимо семьи, кому позволено посмотреть на новую квартиру. Ну, скорее, пентхаус. Высокие потолки, широкие коридоры, ведущие в просторные комнаты; окна от пола до потолка, из которых открывается великолепный вид на горизонт Йокогамы. И пол покрыт чёрным мрамором. С самого первого дня было известно, что семья Дазая имеет много денег — их дом тому доказательство. Но прогуливаясь по этому пентхаусу, рассматривая причудливые картины на стенах, приходится осознавать и дивиться наличию богатства как в первый раз. Богатство, которого у Чуи никогда не будет. Если только в другой жизни, где он не травмированный танцор. И у него будет успешная карьера в сфере балета, потому что, если не скромничать, он в этом хорош. И он мог бы достичь достойного уровня успеха, если только... Если только он не был таким глупым. Жизнь была бы тогда справедлива. Чуя старается над этим не зацикливаться. Ему и не дают, когда толкают к поразительно чёрному офисному столу, буквально выбивая из него все тяготившие заботы и переживания, причём абсолютно лучшим способом. Затем обед превращается в раунд посвящения мебели Дазая — кресла. А поскольку три оргазма лучше, чем один, они заканчивают сексом в душе. Возможно, переезд — просто случайность для оправдания всего, что они могут тут натворить, но это того стоило. А быть громким без каких либо ограничений это... хорошо. К тому времени, когда солнце садится, Чуя хрипит так, словно провёл не меньше десяти часов на концерте хеви-метал группы. Дазай разговаривает по телефону в своём супер-крутом, модном и серьёзном кабинете, пока Чуя использует своё время для безделья на кровати — гигантской, с сатиновой простынёй на резинке — просматривая каталог программы университетов Парижа. Как бы всё хорошо сейчас ни было, но годовалый срок его работы здесь всё же не бесконечный. Через десять месяцев предстоит вернуться домой. И через десять месяцев у него уже должен сформироваться план его дальнейшей жизни. Так что он начинает делать это прямо сейчас. Где-то со стороны кабинета доносится голос Дазая, который спешно с кем-то прощается. Звук его шагов доносится вблизи, рядом со спальней. Кровать прогибается под чужим весом, Чую щипают за задницу. — Засранец, — бормочет он, прокручивая, казалось бы, бесконечный список факультетов, которые кажутся слишком с завышенными требованиями для тех, кто явно лучше Чуи. — Чем Чуя занимается? Он, наконец, отвлекается от своего дела, немного теряясь от того, что на Дазае только спортивные штаны. Ничего больше, кроме, конечно же, бинтов, как всегда загадочных и таинственных. Бинты — то, о чём Чуя никогда не спрашивал, потому что ему кажется, что их уровень дружбы ещё не такой высокий для подобного рода откровенностей. Для Дазая это личное, сам он никогда не затрагивал эту тему и не пытался снять их. Ещё час назад они оба были в душе, и бинты мокли на нём под напором воды, что, наверное, неудобно, но это никому не мешало, когда Чую прижимали к стене. Конечно, ему любопытно, что может скрываться под ними. Даже немного пугает узнать правду, но между ними всего лишь секс (и маленький намёк на дружбу). А в простом сексе нет места разговорам по душам и секретам. Тем не менее, Чуя надеется, что они смогут ещё раз перепихнуться перед его уходом. Дазай тычет ему в щёку, от чего Чуя моргает в замешательстве: — Прости, что? — Я просил, что ты делаешь в момент, когда ты был занят, пожирая меня своими глазками. Чуя предпочитает игнорировать комментарий, пряча жар, заливающий его шею, и возвращается к экрану ноутбука перед собой. — Пытаюсь решить, чем хочу заняться в следующем году. Как думаешь, что мне больше подходит? Медицина? — Он смешливо улыбается Дазаю. — Или промышленная инженерия? Тяжёлый взгляд Дазая как будто мысленно прижимает его к матрасу, пока он обдумывает варианты. — Тебе бы пошёл комбинезон. — Так одеты механики, идиот. Я ожидал более разумного ответа? Дазай пожимает плечами, упираясь щекой на свою ладонь и сканируя его взглядом своих преступных карих глаз. — Тогда стань ими. Если бы всё было так просто. Чуя опускает голову, издавая приглушённый стон прямо на простыни. Ни один из факультетов не привлекает его. Вообще. И он должен потом проводить свои дни за делом, которое он ненавидит — так всю жизнь? И что остаётся, просто терпеть? От одной такой мысли хочется свернуться клубочком и исчезнуть навсегда. В течение многих лет Чуя работал, сломя голову ради одного единственного: балета. Он никогда не пытался найти что-то другое, хобби или другой интересный для него предмет в школе, потому что знал, что другого не надо. Не тогда, когда будущее уже было распланировано. Он сдал экзамены с достойным результатом, но на этом все его старания, потому что для него это не имело значения. Всё, что он тщательно выстраивал, чем жертвовал и от чего зависел — балет. А теперь этого нет. Чуя остался ни с чем, кроме сломленного тела и глубокой ямы в жизни, которую ничем не заполнить и не выбраться, а будущее пустое и бессмысленное. — Хэй, — голос Дазая чёткий и резкий, пробивающий туман в его голове. Мгновение спустя пальцы обхватывают его щёки, разворачивают, заставляя посмотреть в лицо напротив. — С тобой всё будет в порядке. Никто не знает своего будущего, когда только окончили школу. — Мои друзья знают, — слабо возражает Чуя. — Таких людей большинство. Ты например. — Моё будущее было предрешено ещё с момента, как я пошёл в младшую школу. — Хватка его пальцев стала крепче, подушечкой большого он поглаживает чужой подбородок. Шокирующее нежное прикосновение. — Что касается твоих друзей или «большинства», девяносто пять процентов из них по несколько раз изменит свои планы, перед тем, как основательно решить. А остальные до сих пор не определились. — А что если я буду таким же? Тем, кто не определился? — Тогда преследуй то, что делает тебя живым, — бормочет Дазай. — И ты сделаешь свой выбор. Красиво в теории, но сложнее на практике. Не всё может стать профессией. Вещи, которые заставляют Чую задыхаться от возбуждения, либо недостижимы, либо... не имеют ничего общего с тем, чем бы могли гордиться его отцы. — Как бы то ни было, — наконец говорит он, и когда Дазай убирает руку, он переворачивается на спину, глядя в потолок, — у меня есть ещё несколько месяцев. Проблема для будущего меня. Дазай молчит некоторое время, а затем произносит: — Знаешь, в моём университете есть отличные программы для иностранцев. Ты мог бы учиться здесь. Сердце Чуи замирает, он медленно поворачивается к Дазаю, хмурясь: — Зачем мне это? — Тебе же нравится Йокогама? — Ну да, — с нервным смехом отвечает Чуя. — Мне также нравится Амстердам, но я не планирую поступать туда?.. Взгляд Дазая не колеблется. — Сомневаюсь, что там будут такие же замечательные люди, как здесь. Когда он был в поездке со своими родителями и с бывшим парнем, Чуя встретил крутого чувака, который мог цитировать случайные страницы из Википедии наизусть, но это не относится к теме разговора. Проблема в том, что предложение Дазая полный абсурд. Сумасшествие и нелепость. — Я не могу учиться в Йокогаме. — Что тебя держит? — Для начала, — говорит Чуя, — мои родители живут в Париже. — Есть такие штуки, которые называются самолётами, — невозмутимо гласит Дазай. — Очень эффективное изобретение. — Ты знаешь, сколько стоят билеты из Йокогамы в Париж?..— Когда Дазай открывает рот, Чуя поднимает палец, останавливая его: — Подожди, нет, не отвечай. Для тебя это пустяк, а для меня... — Он вздыхает. — Нет, я... — Чуя, остынь. — Да, действительно. — Это просто предложение, — говорит он. — Всего лишь. Успокойся. — Ладно, — отрезает Чуя. — Хорошо. — Отлично, — отвечает Дазай. «Невероятно!» жарко хотелось добавить, но слово так и не вылетело сквозь губы. Странно. Это ощущается как нарушение в их устойчивой и привычной договорённости. Не маленькая трещина, а чёртова брешь. Зачем Дазай предлагает такое? Из всех людей, именно он! Чуя делает глубокий вдох и встаёт с кровати, пытаясь вспомнить, чёрт побери, куда подевалась его одежда. — Уже поздно, мне нужно идти. — Я тебя отвезу. — Всё нормально. Я позвоню Хатори. Водителю. — Чуя, — слышит он Дазая, поднимая с пола в коридоре свои брюки. — Ты можешь остановиться ненадолго и поговорить со мной? — Не о чем говорить. — Ведёшь себя так, будто я предложил усыновить детей. Ну это практически одно и то же! Прежде чем Чуя успевает моргнуть, Дазай оказывается перед ним, опуская руки на его плечи. — Всего лишь предложение. Вот и всё. Всего лишь. — Предложение, — эхом повторяет Чуя, сглатывая. — Хорошо, хорошо, я могу жить с этим. — Тогда позволь подвезти тебя. Ну... Кивая, он выскальзывает из под рук и идёт по коридору в поисках другой части одежды. — Если тебя не затруднит. — Конечно, нет. Ну, круто. Одевшись, они садятся в «лексус», радио в машине заглушает напряжённую тишину. Всё хорошо. (Кроме того, что Чуя предчувствует, что это не так, совсем нет).

***

На следующий день, за несколько часов до вечеринки, Чуя обнаруживает, что распластался на полу в форме морской звезды, наблюдая за тенью, которая создаёт его рука. Когда родители впервые рассказали ему, что он жил с ними несколько дней, перед тем, как его окончательно усыновили, Чуя спрашивал: «В чём подвох?» Потому что всегда был один, никому не доверял. Первая приёмная семья хотела получить выгоду от усыновления бедных, беспомощных детей. Вторая использовала его в роли боксёрской груши. В случае с Полем и Артюром, они дали ему время для того, чтобы он привык: перестал так пристально и враждебно следить за ними, больше разговаривать и есть за обедом, перестав спать с ножом под подушкой, потому что это опасно и не вежливо. Ему не требовалось много времени понять, что для выживания нужно быть всегда полезным. Люди строгие, но не тогда, когда им что-то от тебя нужно. Так легче. Поэтому, когда нервные, неловкие улыбки Поля и Артюра оказались печальными и искренними, он долго не понимал. Всё это не имело смысла. Иногда люди не такие, какими он их считал. А затем парень Чуи, человек, которого он считал своей родственной душой, лучшим другом, изменил ему, потому что: «Ты уже не тот уверенный и весёлый мальчик, в которого я влюбился», он понял — это неизменно. Исключение — его отцы, но другие всегда ищут выгоду, пользуются и предают. Поэтому, когда Дазай сделал это предложение, Чуе приходится рассуждать. Очень много. Может, это не просто предложение, но Дазай не тот, кто будет делать что-то просто так. Он из тех, кто ищет для себя любую возможность. И он манипулятор. Чуя тяжело вздыхает и проводит ладонью по лицу. Было бы проще с кем-нибудь поговорить об этом, но нет возможности. Отношения с Тачихарой недостаточно глубокие для подобной темы. Ещё учитывая, что у них был секс, это не кажется хорошей идеей спросить у него что-то типа: «Эй, как ты думаешь, чего Дазай добивается? Чего хочет от меня?» пока тот прижимает его к кровати. Нет. Не Тачихара. По понятным причинам, все, кто есть в этом доме, тоже отпадают. Остаётся... Йосано? Честно говоря, не такая уж плохая идея. Она лучшая подруга Дазая и знает о нём больше, чем кто-либо другой. Но это также означает, что она верна ему. Рискованно рассказать ей обо всём, о чём вскоре узнает сам Дазай через её слова. Но опять же, это единственный вариант. Чуя достаёт телефон и нажимает на групповой чат, в который Дазай добавил его после вечеринки в честь хэллоуина, ищет контакт Йосано. Он звонит два раза, после чего ему отвечают звонким: — Да? — Привет, — говорит он. — Это Чуя. — Я знаю, дорогой. — Просто хотел поинтересоваться... Не могла ли ты сделать мне причёску для вечера? — Дерьмовое оправдание, но он не может придумать лучше. Йосано вскоре сама поймёт, что дело не в волосах. — Ты случайно не хороша в этом? — Ага, — отвечает она, и хотя Чуя её не видит, он знает, она ухмыляется. — У меня всегда и всё получается идеально. На чём ты остановился? — ...Сексуальный хвост? — Горячо, — лениво отзывается девушка. — Мне нравится. Будь у меня в девять. Я пришлю тебе адрес. — Отлично, большое спасибо, Йосано-сан. — Поблагодаришь по приезде. Увидимся, дорогой. Согласно картам Google, Йосано живёт в одном квартале от Медицинского Университета, в элитном районе высоток. Чуя видит, что оно не такое экстравагантное, как новое жилище Дазая, но уже фойе кричит о богатстве, и этого достаточно. Как и в случае со звонком, дверь квартиры Йосано распахивается перед ним через несколько секунд, и она с улыбкой манит его пальцем внутрь. — Чувствуй себя как дома. — Она без лишних слов ведёт Чую в свою спальню. — Я обещала Озаки заехать за ней, так что приглашу тебя на кофе с пирожными в другой раз. Чуя не может не поиграть бровями, когда присаживается на туалетный столик. — В самом деле обещала? — Глаза вперёд, — командует девушка, собирая в ладонь рыжие волосы, начиная их расчёсывать. — Конечно обещала, ты что, во мне сомневаешься? — Ну, Коё, похоже, не очень радуется идее поехать на вечеринку, как понимаю? В отражении зеркала он видит лёгкую улыбку Йосано, тонкую, но кричащую. — У меня хорошо получается разглядеть души людей, сквозь их скелеты. Чуя расправляет плечи, кусая губы. — Кстати, о скелетах... Можешь мне помочь кое-с чем? Я о Дазае. В её взгляде не замечается удивление, если только совсем на мгновение. — Это может быть что угодно. Ты о том, почему он измельчает любую еду, которую ест, или зачем носит бинты? Будь конкретнее. — Ладно, — Чуя откашливается, перефразируя: — Он когда-нибудь был в отношениях? Например, помимо ваших, фиктивных. Был кто-то ещё? — Ничего такого, — отвечает Йосано. — Нет. — Значит, он из тех, кто не любит быть в отношениях, — громко заключает Чуя. Йосано за его спиной останавливается, но затем продолжает своё дело, её взгляд проницательный. — Это не то, что я имею в виду. Он не встречался с кем-то ещё, даже если хотел. Тогда это было бы сложно и для нас, и для кого-либо. Ты бы хотел встречаться с тем, кто состоит в фальшивых отношениях с его лучшим другом? — ...Нет. — Видишь! — Девушка машет рукой. — Не торопись с выводами, Чуя-кун. Теперь можно мне спросить, почему ты интересуешься таким? Он хмурится. — Дазай не говорил тебе? Они лучшие друзья, предполагалось, что Йосано будет исключением в плане того, кто будет в курсе их тайного общения. — О чём? — О том, что мы, э-э-э... Переспали. Она обрабатывает эту информацию, даже не моргнув. — Он не говорил мне, — отвечает девушка спустя минуту молчания. — Если ты доверишь ему секрет, будь уверен, никто больше не узнает. Что ж, это хороший факт, стоит запомнить. — Итак, — продолжает она, — теперь ты хочешь знать, может ли это стать чем-то серьёзным? — Чего? О, боже, нет! — Чуя хрипло смеётся, качая головой. — Не пойми неправильно, это здорово и всё такое, но я не ищу ничего, кроме как просто круто оттянуться. И мне не хотелось, чтобы мой год помощника превратился в тупую драму, где я влюбляюсь в своего временного брата. Кроме того, в октябре нужно возвращаться домой. Он видит, как Йосано хмурится. — Тогда почему ты спрашиваешь? — Иногда он меня путает. Вчера, например, предложил поступить здесь в университет. В Йокогаме. — Чуя встречается с её глазами, в отражении зеркала. — Безумие, скажи? — Тебе не нравится Йокогама? Чуя хмурится. — Конечно, нравится. Просто... переехать сюда на несколько лет кажется немного сумасшествием. — Я понимаю, — говорит Йосано, поникнув плечами. — И понимаю, почему предложение смутило тебя. Зная Дазая, предполагаю, у него есть тысяча причин, но он вряд ли мог иметь в виду то, о чём ты думаешь. — Хорошо. — Йосано отступает назад, закончив. Чуя восхищается своим конским хвостом на своей голове. Благодаря этой причёске, его лицо выглядит утончённым и элегантным, подчёркивает его высокие скулы. Он выглядит горячо. — Потому что я хочу, чтобы мы были на одной волне, и я думал, это так, но... — Он замолкает, пожимая плечами. Просить его остаться, как-то беспардонно. — Скажи ему об этом. — Я сказал! Каждый раз, когда я делаю это, он просто издевается. Йосано тихо смеётся. — Похоже на него. — Её пальцы тянутся к воротнику огромного пиджака Чуи. — Хорошо, ты выглядишь приемлемо, но на днях я возьму тебя с собой по магазинам, так что тебе не придётся врать о причинах, чтобы посплетничать о Дазае. Ухмылка Чуи застенчивая. — Извини?.. — Да всё нормально. А теперь пошли, потому что Озаки не простит, если ей придётся нас долго ждать. Город переполнен, машины сигналят, разодетые люди повсюду, они готовы отпраздновать Новый год. Так что Чуя и Йосано всё-таки опаздывают, Коё также враждебна, но она смягчается, когда видит Чую. Он чувствует себя немного нервно между этими двумя, но по крайней мере, все целы. А когда машина останавливается перед домом Дазая, небольшая тревожность затмевает веселье и щекочет его живот. Он взволнован увидеть Дазая. Да, они переписывались, но вопросы о благополучном возвращении домой, заметила ли его семья то, что Чуя выглядит как человек, которого трахали больше одного раза, отличается от того, на чём они расстались, когда он заставил Чую сходить с ума от переживаний. На этот раз это маленькая вечеринка, и она такая и есть, в самом деле. Музыка играет не так оглушительно, можно разговаривать без криков в уши, а лица присутствующих уже знакомые. Когда Дазай впускает их, мозг Чуи отказывается работать, потому что когда Дазай пытается обнять его, Чуя угрожает ему кулаком. Чёртовым кулаком. — Эм, — заикается он, намерено не глядя в лица девушек. — Не знаю, что на меня нашло, извини. Внутренне Чуя прыгал с этого самого здания десять раз, но он всё же заставляет себя обнять Дазая, который более напряжён, чем обычно. Затем Чуя извиняется, отправляясь на кухню, чтобы выпить. Дазай не следует за ним. Нужен алкоголь, много алкоголя. В настоящем, он встречал друзей Дазая большинство раз, чтобы чувствовать себя при них достаточно комфортно. Когда он приветствует их с шампанским во рту, никто и глазом не моргнёт. Поправочка — почти никто. Ода — Чуя в тайне называет его Кротким Великаном — укладывает ладонь на его плечо, кривя бровь. — Вау, будь аккуратен. Это вкусно, но опасно. — Я уже пил шампанское раньше, — отвечает Чуя, пытаясь не обращать внимание на то, что большая и тёплая ладонь слишком ощутимая на его плече и напоминающая. Он кривит рот в ухмылке: — И это не единственное, что вкусно, но опасно. Ода либо игнорирует небольшой флирт, либо он пролетает мимо его ушей. — Тогда пей больше воды. — Ага, — Серьёзно, что с ним сегодня?! — Как дела с твоей книгой? — Она... в процессе... — Ода морщится. — По правде говоря, я зашёл в тупик и подумываю удалить весь текст, чтобы начать сначала. Всего секунду Чуя подумал, насколько бы проще была его жизнь, если бы он родился писателем. Никаких травм, завершающих карьеру. Никакой боли, никаких личностных кризисов, потому что он тогда построил свою жизнь именно на этом. Но, похоже, это не просто. Чуя неловко похлопывает Оду по плечу. — Уверен, ты разберёшься. Не шарю в писательстве, и знаю, что это личное, но я не против взглянуть, если хочешь. Иногда взгляд со стороны помогает. Вероятно, шампанское делает Чую таким разговорчивым, аж до советов, как будто он вообще понимает, о чём говорит, но к его удивлению, Ода улыбается. — Дазай не врал, когда говорил, что ты особенный. — Э-э, — Чуя моргает и чешет затылок. — Дазай много что говорит. — Ну, эй, от него не часто такое услышишь. — Но у него всё-таки есть друзья. — Чуя оглядывает комнату. — Так что это не такая уж редкость, верно? — Как часто все эти друзья видят, когда он пропадает? — Чуя с любопытством наклоняет голову, Ода вздыхает. — Не обращай внимания. Я лишь хочу сказать, что твоё присутствие радует многих. И я приму твоё предложение, но сначала мне нужно... — Ода указывает куда-то в сторону, и Чуя кивает, позволяя ему уйти от этого разговора. Ладно, теперь он сбит с толку и навеселе. Как бы то ни было, думает про себя Чуя, снова наполняя свой стакан. Спустя час он в ванной и он хихикает, глядя на себя в зеркало, отмечая степень своего опьянения. Делает несколько селфи, чтобы запечатлеть момент, просто потому что у него для этого есть свои причины! До Нового года остаётся чуть больше часа, а Чуя не обменивался с Дазаем ни единым словом с тех пор, как перешёл за порог его квартиры. И ладно, отчасти это его вина, потому что он старался вести супер-пупер очень-интересный разговор с кем-нибудь каждый раз, когда Дазай оказывался рядом, но, чёрт побери, ему следовало быть более настойчивым, если он хотел чего-то, а когда он хочет, его ничего не останавливает. Но он даже не пытался приблизиться к Чуе. Так что теперь Чуя в полном дерьме. Запутался ещё больше. Вот почему он отказался от отношений на будущие десять лет. Это сложно. Они ебут тебе мозг, а затем оставляют в слезах, потому что парню не нравится, когда ты плачешь из-за потери своего будущего. Поэтому, очевидно, жизнь продолжается, нужно пойти и изменить с кем-нибудь. Чуя не уверен, что сможет снова пройти через такое. И всё же, вот он, дуется в камеру телефона, потому что его приятель-слэш-друг-слэш-брат игнорирует его весь вечер, в то время как Чуя хочет слышать его голос. Потому что помимо того, что Дазай тот, кто дарит ему множество потрясающих оргазмов, — ещё и его друг. А Чуя любит своих друзей. (А ещё он становится очень прилипчивым, когда пьян.) Он почти вываливается из ванной (после сорока восьми селфи) и плюхается на диван, где разместились Йосано, Коё и Хигучи. Определённо не потому что отсюда открывается прекрасный вид на небольшой балкон, где Дазай курит с Одой. — Хэй, ковбой, — слышит он Йосано. — Хочешь стакан воды? — Ммм, конечно. Ему вручают стакан с водой, он подносит его ко рту и медленно пьёт. Особенная вода. Может быть, если бы он послушал Оду, не был бы тогда чертовски пьян. Ну что ж. Одна из девушек что-то говорит, но он слышит только их смех, поэтому поворачивается к ним и хмурится: — Чего смешного? — Ты, — улыбается Хигучи. Коё выглядит обеспокоенной. — Он же не вернётся к Цушиме в таком виде, да? — Боже, нет, — отвечает Йосано. — Дазай уложит его здесь. — Ало, я вот он, — рявкает Чуя, ставя стакан на журнальный столик возле дивана. — И я в норме. Могу добраться до дома. — Дорогой, пожалуйста, поверь мне, это не так. Чуя раздражённо вздохнул. По какой-то причине Коё встаёт и осторожно хватает его за руку, поднимая на ноги. — Я не могу на это смотреть. Давай тебя накормим, ладно? — Всё равно, — невнятно бормочет Чуя, соглашаясь с планом только потому, что перспектива еды сейчас преступно привлекательная. — Это Дазай виноват. — Хм? — Дазай, — повторяет он, громче, чем следовало. — Ты ведь знаешь этого ублюдка, да? — Ага, — Он не понимает, почему она смеётся, в этом нет ничего смешного! — Знаю. — Если бы он просто держал свой дурацкий рот... — Он замолкает, когда Коё предлагает ему тарелку с аппетитным соба, забывая, о чём он говорил, на несколько блаженных мгновений. — Это лучшее, что я пробовал, как никогда. — Не переедай, а то будет плохо. И пей больше воды. — Мерси́, ма, — ворчит Чуя, потом вспоминает, на чём он там остановился. Ведь это важный разговор. — Знаешь, я чувствую, что Дазай и Йосано — красивые негодяи, неотразимо обаятельные лучшие друзья, а мы — их жертвы. Бедные, рыжеволосые жертвы! Коё смотрит на него так, словно он потерял свои чёртовы мозги, но смягчается. — Ладно, ладно. Йосано не так уж плоха — серьёзно! Ты видела этот хвостик? — Он мотает головой по сторонам для выразительности. — Она сделала! — Здорово, Чуя. — Но Дазай, Дазай такой... — Дазай какой? — спрашивает голос за его спиной, и что смешно, звучит очень знакомым, как сам Дазай. Погодите... Нахмурившись, Чуя понимает, что разговаривал не с Коё, поэтому поворачивается к дьяволу у него за плечом. Дьявол этот высокий, красивый, с горящими глазами, которые, казалось бы, видят насквозь то, что сейчас творится в его голове. Дьявол в пятьдесят оттенков сложности. — Дазай, — снова начинает Чуя, гладя на него, упрямо отказываясь отступать. — Очень злой негодяй. — А Чуя, кажется, очень пьян, — замечает Дазай и улыбается Коё: — Спасибо, что позаботилась о нём, теперь я сам. — Он снова поворачивается к Чуе, засовывая палец в воротник его пиджака. — Ну и что мне с тобой делать? Из всего, что пришло в голову Чуе, при этом вопросе, не было про болеутоляющее или воду. — Во-первых, ты игноришь меня весь вечер, — жалуется Чуя после третьего стакана. — Потом из-за тебя я пропущу Новый год! — Давай, допивай, — говорит ему Дазай, пихая его руки так, чтобы он поднёс стакан к губам. — Я не игнорировал тебя, я заботился о твоём личном пространстве. — Зачем мне это надо!? — Тебя не так уж сложно читать, чиби, — говорит Дазай с раздражающей нежной улыбкой. — Ты не пропустишь Новый год, у нас есть десять минут. Чуя вскидывает голову. Если подумать, он почти уверен, что уже давно пробило полночь. — Можем пойти и посмотреть, или ты заставишь меня пойти спать? Дазай закатывает глаза, но помогает ему подняться на ноги. — Поверь, завтра ты будешь мне за это благодарен. Чуя слишком занят тем, что тащит их обоих по коридору на балкон, где собралось большинство их друзей, чтобы посмотреть. Каждый чёртов год его сердце бешено колотится в груди, хотя технически, просто меняются глупые цифры. Но это всё ещё будоражит. Слишком поздно он ещё осознаёт, что ему очень холодно, потому что одежда слишком лёгкая для минусовой температуры. Он обхватывает себя руками, надеясь согреться, но это не помогает, и он чувствует как кто-то пихает его локтем. Позади него Дазай, раскрывает своё пальто в безмолвном предложении. Пальто тёплое. Он ничего не говорит, когда позволяет Дазаю обнять себя, его руки обвиваются вокруг Чуи, притягивают ещё ближе, пока они идеально не прилегают друг к другу вплотную. Дрожащий вздох вырывается у Чуи. После секса они никогда не остаются в постели дольше, чем это необходимо. Не обнимаются и не держатся за руки, так что это для него ново, но так мучительно приятно, что он готов расплакаться здесь и сейчас. Это одна из немногих вещей в отношениях, по которой он скучает. Постоянно держать кого-то, засыпать на груди. Маленькие, простые, но нежные жесты с прикосновениями. Но стоят ли они этой дурацкой боли? На данный момент Чуя не рассуждает об этом, вместо этого прижимаясь к Дазаю ещё ближе. Тот очень тёплый, даже горячий. Одну ночь он перетерпит. Дазай поднимает руку, демонстрируя часы на запястье. — Осталась одна минута, — шепчет он в его ухо. Внутренности Чуи переворачиваются во взволнованном танце. — Знаешь, у нас в Европе есть традиция, — говорит он, задыхаясь. — Когда целуешь кого-то в момент, пока часы пробьют полночь. — Ммм, как жаль, что мы в Японии. — Мягкий смех гремит ему в спину, и Чуя ненавидит то, как ему нравится этот звук. — Ты просишь меня о новогоднем поцелуе, Чуя? Если у него есть возможность разделить свой первый новогодний поцелуй с кем-то, вроде Дазая, то он обязан ею воспользоваться, правда же? И да, многие увидят их и сложат всё вместе, но к чёрту. Они разберутся с этим завтра, когда он протрезвеет. Кроме того, он очень хочет поцеловать Дазая. — Ага. Рука на бедре сжимает его, чтобы развернуть лицом к себе, так, что Чуя может засунуть свои ладони в воротник чужой рубашки и смотреть снизу вверх, пока Дазай улыбаясь, медленно ведёт обратный отчёт: — Пять... четыре... три... — Он обхватывает подбородок Чуи, удерживая того на месте. — Два... — Когда их губы сливаются вместе, «один» уже не произносится. Вокруг них мир взрывается шумом, воплями и звуком гудящих машин, фейерверками, гремящими в небе над головой, но всё, на чём может сосредоточиться Чуя — мирный стук сердца в груди напротив, под его ладонью. Он приподнимается на цыпочках, притягивая Дазая ближе к себе и позволяя его языку проникнуть к себе в рот, углубляя поцелуй. Потому что, в конце концов, как бы он не старался, этого нельзя отрицать. Приятно. Даже лучше, чем когда-либо у него было, возможно. Рядом с ними снова кто-то кричит, и, скорее всего, речь уже не про Новый год, но они не обращают внимания. Особенно, когда ладони Дазая скользят вверх, по его спине, вызывая дрожь. Даже если другие видят их, это ничего уже не изменит, так что значения это не имеет. Щёки Дазая раскраснелись от холода, зрачки расширенные, но его голос успокаивающий, когда он говорит: — С Новым годом, Чуя. — С Новым годом. — Он хватается за палец, который поддерживал его под челюстью, стараясь не выглядеть слишком вялым. — Давай проведём его лучшим образом. Потому что прошлый год был ужасным. — Будет именно так, как ты его представишь, — говорит ему Дазай. — Даже лучше. Чуя склоняет голову набок, продолжая играться с чужими пальцами. — Откуда знаешь? — Потому что я Дазай Осаму, и я знаю всё. Этот забавный комплекс Бога, который Чуя ненавидел бы, если бы это не заставляло его чертовски хихикать прямо сейчас. — И почему я тебя терплю? Прежде чем он успевает услышать ответ, — что-то неприятное, — Рампо, — лопает их маленький интимный пузырь, хватая за руки. — Позже построите друг другу глазки, — восклицает он, перекрикивая шум. — Фоткаемся. Сейчас же. Таким образом, они оказываются втиснутыми в толпу людей, собравшихся вместе. Хигучи устанавливает свой телефон на одном из высоких столов, затем убегает к ребятам перед тем, как сработает вспышка. Чуя пытается не закатить глаза, когда Рампо толкает Дазая локтем и бормочет поздравления о том, что ему удалось приманить к себе, и он не в курсе, что это продолжается уже какое-то время. Затем, наконец, телефон мигает, и в тот момент, когда Чуя ярко улыбается, как будто он никогда не знал о своей боли, рука Дазая тёплая, успокаивающая вокруг его талии, это навсегда. По крайней мере, на фотографии. Они делают много снимков, и к тому времени, как большинство людей начинает вырубаться, пора расходиться. Чуя забывает обо всех, с тяжёлой от выпивки головой, валяясь с ног от усталости. Единственные, кто не спят, это Йосано, Коё и Дазай, которые провели последний час, сидя на кухне и разговаривая, хотя Озаки зевает в пятый раз за минуту. Дазай кивает в сторону коридора: — Вы двое можете спать в гостевой. Коё встаёт без особой реакции, кроме молчаливой покорности. — Только потому что я слишком устала, чтобы спорить. Забавно, учитывая, что ещё два часа назад она счастливо сидела на коленях у Йосано. — Спокойной ночи, мальчики, не шумите слишком громко. — Акико подмигивает и следует за Коё. Даже с течением длительного времени, желудок Чуи всё равно волнительно трепещет, когда он и Дазай остаются наедине. С ним всё ощущается как будто бы в несколько раз сильнее и тяжелее, даже тишина. — Ты можешь присоединиться к ним, — предлагает Дазай и начинает убирать пустые стаканы. — Кровать достаточно широкая, хватит места для троих. Чуя фыркает. — Нет, спасибо. Я не хочу, чтобы мне выцарапали глаза. — На диване, кажется, осталось место. — Не это. — Он не хочет, чтобы Танидзаки обслюнявил его во сне. — Тогда остаётся вариант только со мной, — мягко говорит Дазай. Звучит странно, учитывая что они совершали более «возмутительные» поступки, чем делили одну кровать, но Чуя полагает, это не относится к сексу. К тому же, всё ещё есть то предложение, которое они так и нормально не обговорили. Чуя нервно сглатывает и протягивает Дазаю руку, пока тот не поднимает его на ноги. В конце концов, они находятся на расстоянии одного дыхания на двоих. — Думаю, да, — бормочет он, криво улыбаясь. — К счастью, ты похож на парня, который последние месяцы дарил мне умопомрачительные оргазмы. — Используешь людей только ради оргазма? Какой ужас. — Он сам это предложил, — шутит Чуя и обнимает Дазая за шею. — Кто я такой, чтобы говорить ему «нет»? — Просто подожди, пока Поль и Артюр не узнали об этом. Протесты Чуи обрываются, когда Дазай поднимает его на руки. Угрозы на языке переходят в пронзительный смех, когда Дазай несёт его в спальню и швыряет на кровать, будто он лёгкое пёрышко. — Несправедливо, маленький ублюдок... — Кто тут маленький, а? Чуя хватает ближайшую подушку и бросает в него, но Дазаю удаётся поймать её. Небрежно отбрасывая в сторону, он прижимает запястья Чуи к матрасу. — Я жду ответа. — Всё ещё ты, — скалится Чуя, но даже для собственного слуха он звучит задыхающимся. Чёрт бы побрал этого мудака, он знает, на какие кнопки нажимать. — Кстати, я до сих пор не понимаю, почему ты нравишься моим родителям. Дазай стал постоянным гостем. В момент, когда они звонят, он постоянно рядом. (И, кажется, они счастливы, что Чуя нашёл такого замечательного друга). — Потому что я приятный молодой человек. Конечно, я им нравлюсь. — Ты просто знаешь, что говорить, чтобы внушить ложное доверие, — возражает Чуя, даже если его прижали, он не намерен позволять Дазаю оставить последнее слово за собой. — Не вижу разницы. — Есть одна, — его бёдра качаются вперёд, но Дазай толкает Чую обратно, чем вызывает тихий скулёж разочарования. Прямо сейчас, находясь под этим грёбаным придурком, ощущаешь себя как зверь перед лакомством, которое у тебя перед носом, но его нельзя попробовать. Может, сравнение не то, Дазай в любом случае лучше. Суть в том, что Чуя хочет чего-то — чего угодно, но Дазай выёбывается одним из своих: «Давай доведём Чую до ручки» Он понимающе улыбается. — Нет, если результат один и тот же. Э-э? Чуя уже не особо уверен, о чём они говорят, поэтому просто мычит, как будто бы обдумывая. — Если я соглашусь с тобой, ты пропустишь всю прелюдию и, наконец, трахнешь меня? Забавно, как время иногда повторяется, потому что они здесь, в совершенно новом пентхаусе, и им по-прежнему нужно быть тихими, если они не хотят никого разбудить или смутить своими намерениями. Зачем врать и претворяться, что ему якобы не нравится это? Риск делает всё более ин— — Это не прелюдия. Чуя моргает. — Тогда что это? — Я не буду трахать тебя сейчас, — бормочет Дазай низким и хриплым голосом только ради того, чтобы сообщить такие разочаровывающие новости. — Нет? — Чуя беспомощно ёрзает, чувствуя себя так, будто его бросили в холодную воду прямо в одежде. — Ты хочешь... наоборот? — даже если Чуе нравится так, как есть, но, эй, он бы не стал сопротивляться, если того Дазай захочет. Вот только он качает головой. — Ты слишком пьяный. — Чего? Нет. — Чуя. — Да, зай, — упрямо повторяет он. — Ты заставил меня выпить около двух литров воды, я в норме, клянусь. — Я заставил ради того, чтобы тебе хоть чуточку было легче, — лениво отвечает Дазай. — Единственное, что заставит тебя протрезветь, это время и сон. Час назад ты ещё пил, так что тебе будет плохо на утро. Чуя дует губы. — Тогда зачем ты меня дразнишь?! — Потому что это весело? Вырвавшись из его хватки, Чуя грустно вздыхает и встаёт. — Полагаю, мне нужно умыться. — Какое упущение. Чуя уходит, фыркнув. Может, так даже лучше. Не придётся гореть со стыда перед всеми, после пробуждения. Тёплый душ, который он принимает, немного помогает с тихим гулом в животе из-за влияния Дазая, и вместо этого напоминает ему о том, сколько за последние часы он выпил. К тому времени, как он заканчивает, его веки по ощущениям в тысячу тонн. Дазай переодевается, когда он возвращается в комнату, открывая отличный вид на свою спину. Голую спину. — Есть футболка? Как-то забыл взять свою пижамку. Кивнув, Дазай хватает одну из своих футболок и бросает ему. Чуя ловит её, переодеваясь, болезненно неловко. Не из-за того, что он обнажён, а из-за гнетущей тишины между ними — она давит на грудь как кирпичи. Он хватает свой телефон, когда заползает под одеяло. Во Франции до полуночи ещё пара часов, но его отцы уже отравили ему сообщение в их групповом чате, и Чуя не особо удивился куче опечаток со смайликами. Он пересылает им те сделанные фотографии. У него пересыхает в горле, когда он пролистывает их и останавливается на одной. Их маленькая группа сжалась вместе, ничего особенного, за исключением того, что Чуя улыбается не в камеру, а Дазаю. Дазай отвечает на его улыбку чем-то менее пьяным, но столь же свирепым. Его рука на животе Чуи, между ними нет ни малейшего свободного места. Посмотрев на него слишком долго, Чуя заставляет себя прочитать ответ. Артюр на это прислал эмоджи удивления и сердца, с большими пальцы вверх. Ну круто. Просто, блять, замечательно. Кровать прогибается под чужим весом, и он быстро выходит из чата, бросив взгляд на лежащего рядом Дазая. Ему требуется мгновение, чтобы заметить изменения, а затем понять, что дело в бинтах. Их нет. Это не должно удивлять: Дазай должен давать своей коже дышать, это логично, если он делает это на ночь. Просто неожиданно, что Дазай сделал так перед ним. Однако Дазай быстро выключил свет, так что виден был только тёмный силуэт. — Ты же не боишься темноты, так ведь? — Мне что, двенадцать? — Чуя фыркает. — Возможно, если учесть твой рост. — Мудила, — Чуя пинает его под одеялом, но едва достигает из-за пространства между ними. Так странно. В один момент, Дазай следит за тем, чтобы не нарушить личное пространство Чуи, а потом он его и нарушает. — Нет, не боюсь. Сплю без проблем, темнота лучший друг. Дазай ёрзает, устраиваясь рядом с ним. — Тогда, пожалуй, я постараюсь не будить тебя утром, — наконец говорит он. — Не хотел бы, чтобы меня преследовал убийственный похмельный чиби. Чуя игнорирует шпильку и хмурится в темноте. — Какого хрена ты встаёшь рано, если ложишься так поздно? Или ещё позже. В доме Чуя всегда натыкался на него, когда наступал рассвет. Независимо от того, сколько времени, Дазай постоянно бодрствует. — Я мало сплю, — говорит он. — Поэтому вставать легче, чем часами валяться в постели. — Ох, у тебя бессонница? — Да, её обычно так и называют. Такое ощущение, что на их этапе отношений Чуя должен был знать об этом, а потом до него доходит, что он никогда не спрашивал. — Это отстой, наверное, — бормочет Чуя. Сон — любимая вещь в мире. Он не может представить, что ложится спать каждую ночь и... не может заснуть. — Но ведь есть лекарство, да? Дазай мычит. — Не всегда помогает. Чуя зевает, и когда Дазай снова говорит, слегка улыбается. — Спокойной ночи, Чуя. — Хорошо, Дазай. Он обхватывает руками подушку под собой и вздыхает. На самом деле это не так уж плохо. Всё нормально. За исключением того, что спустя пять минут Чуя всё ещё не спит. Он переворачивается на спину — может, дело в позе. Обычно он спит, распластавшись по кровати, как морская звезда, но, очевидно, сейчас нет возможности. Вот-вот сон на него снизойдёт— Ничего. Чуя тихо фыркает, раздражённый тем, что пьяная сонливость, преследовавшая его последние часы, внезапно испарилась. В самый нужный момент! Он опять поворачивается, спиной к Дазаю. Сердце вдруг участило ритм. Боже, как раздражает. Если его настигнет бессонница, он выпрыгнет из окна. — Чуя. Ой, это Дазай. Он поворачивает голову, хоть и слишком темно, чтобы разобраться. — А? — Считай барашек. — Да я пытался! Он слышит, как Дазай собирался что-то сказать, но тишина затягивается, он подозрительно хмурится. — Что? — шепчет Чуя. — Выкладывай уже. — Ты взбесишься. Чуя хотел бы возразить, но опять же, последнее, на чём они расстались? — Просто скажи. — Без обид, но мне сейчас слишком комфортно гоняться за тобой, пока ты прыгаешь по холмам. Вау. Наверное, он это заслужил всё-таки. — Ладно, — говорит Чуя и театрально вздыхает, снова отворачиваясь от него. — Тогда я просто буду лежать здесь и раздражать тебя остальную часть ночи. Дазай не отвечает, и какое-то время, кажется, что на этом всё — не нужно раздражаться от придурка рядом с ним, но затем, без всякого предупреждения, чужие руки обвиваются вокруг его талии и притягивают к себе, к твёрдой и тёплой груди. — Ещё не взбесился? — Возможно, — выдыхает Чуя, но не отстраняется. Наоборот. Кожа Дазая горячая, и было бы преступлением не прижаться к ней и не чувствовать её. Его обволакивают, как второе одеяло. Руки вокруг него напряжены. Из личного опыта Чуя знает, что это не столько объятья, сколько Дазай держит его. — Твой мозг вырабатывает окситоцин, когда тебя обнимают, — бормочет он, мягко дыша ему в шею. — Это оказывает успокаивающее действие на тело и помогает быстрее заснуть. Чуя мечтательно вздыхает. Да, это определённо работает. — Мы можем поговорить... — он зевает, — об этом завтра?.. Дазай не спрашивает, о чём именно, но произносит: — Как захочешь, любовь моя. — Ммм... На этот раз он засыпает за считанные секунды. Последняя мысль в голове — вопрос. Он задаётся вопросом, держал ли кто-то вот так Дазая, чтобы помочь ему заснуть.