This Side of Paradise

Чуя не фанатеет от января. Медленный, тяжёлый и холодный месяц не сравним с прекрасным чудом весны. В прошлом году было хуже, но конкретно сейчас? Сейчас всё нормально. Чуя делает резкий вдох, обхватывая станок пальцами, закрывает глаза и вытягивает носок правой ноги перед позицией в плие — немного болит, но не так, как он того ожидал. Он движет ногой назад, сгибая, и... Музыка выключается. Коё выходит из маленькой комнаты, хмуро глядя в свой телефон, но затем она замечает его. — Ой, Извини. Не знала, что ты... — она нахмурилась. — Разве тебе можно?.. Нет, но кто в этом месте его может остановить? — Всего лишь разминка, — говорит он, пожимая плечами и отходя от станка. Чёртовы поручни не должны приносить столько счастья, но, тем не менее, вот он, здесь. Чувствует, как бешено колотится сердце от мысли о том, чтобы совершить больше движений. Сначала Коё бросает на него один из своих красноречивых взглядов, а затем со вздохом потирает лоб. — Собираешься на благотворительный концерт? Согнувшись, он кивает. — Ага. Хаяши заставляет. А ты? — Йосано просила прийти. — И ты не хочешь, потому что?.. — Потому что там будет куча фанатичных придурков, — огрызается она. — Они превратили мой каминг-аут в скандал со сплетнями. А теперь я должна пожимать им руки и выглядеть так, будто рада там находиться? — Ты можешь отказаться. — Чуя останавливается, чтобы сочувственно ей улыбнуться: — Йосано поймёт, я уверен. Коё усмехается. — Я знаю, но всё равно пойду. Чуя смеётся, вытягивая правую руку над головой и наклоняя корпус, наслаждаясь тем, как горят его мышцы. — Можем напиться и съесть у них всю еду. — А ты набросишься на Дазая прямо на публике? Особенно в момент его свидания. — Свидания? — Рука Чуи резко опускается. Ресницы девушки трепещут, она открывает рот и выглядит так, как будто вообще не должна была говорить лишнего, но вот, проговорилась. — Ты не знал? — Нет, — говорит он. И правда не знал. — Ой, а я думала... — Всё в порядке,— он смотрит в зеркало, двигая плечами и делая пару глубоких и ровных вдохов. — Мы не вместе, меня это не касается. — Хорошо, — слышится от Коё, но, кажется, она сомневается. Всё в порядке. Если бы он разозлился из-за этого, он бы был лицемером. Приложив так много усилий к тому, чтобы они с Дазаем были на одной волне, и Дазай приведёт на благотворительный вечер девушку — это нормально, всё хорошо. Если это просто свидание на ночь, без какого либо траха, тогда всё в порядке. Если иначе, то не совсем. У Коё звонит телефон, и она, вздохнув, глядит в него. — Идём, эти уже здесь. Несмотря на то, что она говорила, что это ничего не значит, Йосано и Дазай продолжают забирать её во время обеда. Между занятиями и новой работой у отца Дазай не имеет достаточного количества свободного времени, а этот час — один из немногих моментов, когда Чуя может провести с ним за пределами спальни. Он до сих пор не знает, что между Коё и Йосано — иногда он замечает их, обменивающихся похотливыми ухмылками, а иногда они спорят из-за чего-то незначительного, например, какой цвет лучше у чёртовой лампы; всё равно с ними весело. Поэтому Чуя проводит время в балетной школе даже тогда, когда у Гин нет занятий. (И потому что в такие дни у него есть возможность немного позаниматься самому.) Он опускает станок и говорит: — Да, идём. Они обедают, обсуждая, какие фотографии стоит загрузить в Instagram. Девушки помогают Чуе с выбором, пока Дазай занят разговором по телефону с одним из своих коллег — кем-то некомпетентным, если судить по тону его раздражённого голоса. За последние три с половиной месяца фотографий у Чуи накопилось много, и прошло много времени с тех пор, как он последний раз обновлял социальные сети. Последний пост тот, где он на сцене в позе арабески, освещённый драматическим светом; а затем изображение расслабленного Чуи в халате и маске для лица. Светлые деньки. Но сейчас он здесь, в этом прекрасном городе, в окружении этих странных, но замечательных людей. Так что он может позволить себе опубликовать фотографии и показать своим друзьям во Франции, что, эй, он всё ещё жив и чувствует себя прекрасно, большое спасибо, ублюдки. Или что-то вроде того. В конце концов, Чуя соглашается на пять фотографий. Одна из них, где он идёт по улицам Чайна-Тауна вполоборота, улыбаясь в камеру. Другая — он, Рампо и Йосано с вечеринки в честь Хэллоуина. Их групповая фотография с Нового года. Снимок, на котором он ест рамён. И, наконец, зеркальное селфи с Дазаем, которое они сделали несколько дней назад: их волосы собраны в несколько хвостиков, и они торчат, как маленькие ладошки, а Чуя потягивает кофе со льдом и пытается не улыбаться. Он просто надеется, что Дазай не пользуется инстой, ибо не нужно ему это видеть. Он также молчалив, когда подвозит Коё и Йосано — обеих к последней, заметьте. Чуя не беспокоится. Это одна из вещей, о которой он узнал в последние месяцы. Иногда Дазай много говорит и использует слова, как способ добиться чего-то, чего он хочет, но не тогда, когда они наедине. Он предпочитает молчать, наблюдать или слушать. Всё нормально. В большую часть времени у Чуи достаточно мыслей, чтобы заполнить тишину, но иногда он тоже может насладиться взаимным молчанием. К этому времени он успел изучить поведение Дазая, и в этот раз понимает, что молчание не совсем обыденное. Что-то не так. Он постоянно проверяет свой телефон. Его пальцы продолжают тянуться к месту под бинтами, рассеянно почёсывая. Чуя даже слышит, как он бормочет оскорбления себе под нос, когда машина перед ними не двигается, стоит зелёному свету на светофоре загореться. Наверное, у него просто плохой день. Он есть у всех, так что Чуя пока что отпускает это, глядя в окно и пытаясь запомнить как можно больше пейзажей города. Осталось чуть больше восьми месяцев. Кажется, что это много. Но такое ощущение, что Чуя прилетел сюда только вчера. Он уверен, что остальные месяцы пролетят также быстро. Он рад, когда они подъезжают к зданию дома Дазая, потому что не желает портить настроение ещё и себе. Дазай быстро раздевается, бросая пальто на обувницу. — Я собираюсь принять душ. — Конечно. Чуя поднимает и вешает пальто на законное место, зная, что позже Дазай будет раздражён складками на одежде, и идёт на кухню налить стакан воды. В холодильнике почти ничего нет. Он задаётся вопросом — какого чёрта, — и ест ли Дазай вообще, когда он один. Ответы, которые он додумывает, ему не нравятся. В ванной выключается поток воды. К счастью для Дазая, у Чуи есть несколько идей, чтобы отвлечь его от беспокойства. В спальне Дазай сидит на краю кровати, печатая что-то в телефоне. Рулон с бинтами лежит рядом с ним. Чуя задерживается в дверях, откашливается, прежде чем заговорить: — Хэй. — Я сейчас, — Дазай даже не смотрит на него. — Дай мне минуту. Чуя качает головой. Звучит так, будто то, что происходит между ними — что бы они чёрт побери не делали, — является обязательством, а на самом деле это не так вовсе. Он не настолько нуждающийся, чтобы Дазай обязывал себя спать с ним, верно же? Он забирается на кровать и подбирается ближе к Дазаю, обнимая сзади и укладываясь головой на обнажённое плечо. Это, вероятно, нарушение тысячи правил, которые он установил в своей голове, но Дазай помог ему, когда у него были проблемы со сном в Новый год. Так что меньшее, что он может сделать, это попытаться помочь ему в ответ. В любом случае, это не признание в любви. Друзья всё время обнимают друг друга. — Ты как? На мгновение он чувствует, как Дазай напрягается. Затем его тело медленно расслабляется, прижимаясь к нему.  — Не беспокойство ли я слышу в голосе Чуи? Было бы легко вернуться к их обычным препирательствам, пусть Дазай отвлекает его своими поддразниваниями, но Чуя остаётся сильным.  — Да, может быть. Я просто хочу знать, всё ли у тебя в порядке. — Ага. — Знаешь, что нормально признать, если это не так, верно? — Чуя сжимает его в предостережении. — Ты человек, а люди иногда могут чувствовать себя дерьмово. Дазай немного поворачивает голову, чтобы посмотреть на него.  — Какой в ​​этом смысл? — Выговоришься, станет легче. — Чуя пожимает плечами. — Если человек в твоём телефоне такой же хороший, как я, он может предложить тебе кое-что, от чего станет лучше. — И что же это? — Минет? — скалится Чуя. — Это твоя идея поднять мне настроение? — Да, в этом мире нет ничего, что не мог бы исправить хороший минет. Дазай, возможно, не был убеждён, но, по крайней мере, он выглядел удивлённым, сжимая подбородок Чуи пальцами, что доказывало его точку зрения. — Или ты просто маленький секс-монстрик. — Значит, ты не хочешь, чтобы я тебе отсосал? — Делай, что хочешь, Солнышко, я...— Глаза Дазая закрываются, и он тихо вздыхает: — Просто устал. Если он так говорит, опять же, Чуя явно не собирается делать всё, что захочет. Это так не работает. Но это касается Дазая. Всё о нём, чтобы он почувствовал себя лучше. Он, не Чуя. — Подожди, — Чуя выпутывается из рук Дазая. — У меня может быть как раз то, что нужно. Дазай молчит, когда Чуя практически убегает в поисках куртки — а точнее, содержимого внутри — которую он оставил висеть в коридоре. Он возвращается с пластиковым пакетиком травы и другими предметами первой необходимости, покачивая ими с ухмылкой. — Как насчёт тебя, меня и косяка? Карие глаза прищурены. — Откуда ты это достал? — Тачихара. Дазай щурится ещё сильнее. — Расслабься, — фыркает Чуя. — Я тысячу раз говорил тебе, что теперь мы просто друзья. — Типа, как мы с тобой? Почти. В некотором роде. Забравшись обратно на кровать, Чуя наклоняется ближе и щипает Дазая за щёку.  — Ты единственный друг, с которым я хочу это сделать, — бормочет он, прежде чем коснуться губ напротив, едва ощутимым, фантомным прикосновением. Подражание любимому стилю Дазая: ещё не поцелуй, но между ними напрягается воздух. (Можно с уверенностью сказать, что Дазаю каким-то образом удалось полностью изменить свою политику поцелуев.) Но Дазай не допускает того, схватив Чую за челюсть, возможно, с большей силой, чем необходимо, ловит его губы и целует его так, что бросает в жар. Заканчивать слишком рано. Дазай лениво улыбается ему, кивая в сторону маленького пакетика. — Продолжай. Чуя слушает приказы идиота только потому, что это была его собственная идея. Они оказываются в гостиной, потому что он не хочет, чтобы травка попала на постель, поэтому садится на пол рядом со столиком и приступает к работе. Носить травку с собой, возможно, было не самой умной идеей, особенно в Японии, но, поскольку он всё равно редко пользуется общественным транспортом, то решил, что так безопаснее. Меньше риска на кого-то наткнуться. Они разговаривают о разных видах употребления, и Чуя узнаёт, что Осаму делал это достаточно часто, причём, помимо травы, были другие наркотики. Наверно, это не должно удивлять — насыщенная и богатая жизнь? Не Чуе судить. Правда, опыта у него самого будет поменьше. Они заказывают еду, Чуя заканчивает сворачивать косяк, и, наконец, они выходят, устраиваясь на диванчике на балконе. Чуя поджигает косяк, сжимая между своих губ, делает долгую затяжку, а затем медленно выдыхает, выпуская дым и откидываясь назад. Последние несколько раз он курил с Тачихарой, что было весело, но делать это с Дазаем, особенно когда у него был плохой день, кажется более интимным, чем всё остальное, что они делали до сих пор — а они сделали многое. Сделав ещё две затяжки, Чуя молча протягивает ему косяк. Он не может не смотреть, как Дазай подносит его ко рту. Прекрасен. И не просто: «Ох, он хорошенький», а в более резком, крутом понятии. Скулы высокие и выраженные. Волосы идеально растрёпанные, с лёгкими завитками на щеках и на шее. Ресницы по глупому длинные и... Он прекрасен. Иногда Чуя забывает, настолько привыкнув к нему, будучи рядом с ним, что такой факт очевиден давно, но потом в такие моменты он смотрит на него, и снова, как в первый раз осознаёт. Так чертовски прекрасен. — Ты пялишься, — говорит Дазай внезапно, протягивая косяк обратно ему. Чуя забирает его и пожимает плечами. — Ты красив. Восхищаюсь, вот и всё. — Ась? — Ой, не заставляй меня повторяться, — ворчит он, затягиваясь и вместо того, чтобы смотреть куда либо ещё, смотрит в сторону линии горизонта. К счастью, Дазай молчит, но его бедро прижимается к бедру Чуи, а это приятно. Постепенно всё начинает налаживаться. Несмотря на то, что он выкурил сотни раз, по сей день Чуя до сих пор не может определить точное чувство кайфа. Он просто знает, что чувствует себя... Тяжёлым, как будто сила тяжести прижимает его глубже к земле. Чуя немного сдвигается, довольный тем, что их пальцы тоже сцеплены вместе. Ему нравится чувствовать Дазая. Тёплый. Приземлённый. Замечательный. Он не уверен, что заставило его сказать: — Знаешь ли ты, что я впервые попробовал травку со своим бывшим парнем? Дазай смотрит на него. — Очевидно, нет? — Ну, да. Я почти уверен, что даже ничего не почувствовал, но притворился, будто под кайфом, просто чтобы… — Он качает головой и фыркает от смеха. — Убедить его, что я не был неопытным лузером. — Начинаю составлять картинку твоего бывшего, она не очень хорошая. Чуя мычит. — Осёл одним словом. — Поэтому вы расстались? — Наверное, — говорит Чуя. — И потому что он мне изменял. На этот раз он смотрит на Дазая и надеется, что тот сложит два и два. Надеется, что Дазай поймёт, и что даже если бы Чуя хотел чего-то серьёзного, он бы не смог. Дазай понимает, это видно по свету в его глазах, но его реакция должна быть другой. Он не должен выглядеть таким... довольным. Чуя хмурится. — Прости. — Дазай кладёт свою большую глупую руку ему на бедро, скользя ею вниз, чтобы сжать колено. — Ты заслуживаешь всего мира, не меньше. Несправедливо, думает Чуя, даже не слыша слов, когда всё, что он может чувствовать, это пальцы Дазая, массирующие его мышцы. — Да, — бормочет он. — Верно. Дазай осторожно вырывает косяк у него из рук, а затем обхватывает его затылок. И, ох, Чуя точно знает, к чему это идёт. Опьянённый, он наблюдает, как Дазай делает затяжку, прежде чем наклониться к нему, соединяя их губы. Чуя отвечает, позволяя дыму ворваться в его лёгкие. Когда дым заполняет его, он сжимает ладонями рубашку, которую накинул на себя Дазай, перед тем, как они вышли наружу. Осаму целует его, проникая языком в рот, и голова Чуи кружится от всех ощущений, которые бушуют прямо в крови, пока они разделяют одно дыхание на двоих. Когда они, наконец, отстраняются, Чуя выдыхает дым, хотя сразу же пытается снова поцеловать Дазая, из-за чего тот смеётся ему в губы. Услышав этот звук, такой искренний, несмотря ни на что, сердце Чуи замирает. — Полегче, — бормочет Дазай, но помогает ему забраться к себе на колени, скользя одной рукой под футболку Чуи и мягко поглаживая его спину, пока сам Чуя обвивает ногами его талию. Дазай протягивает косяк с молчаливым предложением. Чуя делает небольшую затяжку и выдыхает. Его ресницы трепещут. — Мне хватит. Бог знает почему, но Дазай невероятно терпим, когда дело доходит до всяких веществ, поэтому он сам докуривает косяк, что раздражает, когда всё, чего хочет Чуя, это целоваться с ним следующие пять часов, хотя он молча терпит, играя с воротником его рубашки. Когда Дазай, наконец, гасит эту хрень, Чуя почти плачет от счастья, обвивая руками шею Дазая и соединяя их губы. Чуя и раньше целовал людей, когда был под кайфом, но никогда вот так — каждый маленький вздох, каждая дрожь и скользкое движение губ усиливается, пока не начинает казаться, будто он тонет в Дазае. Он испуганно вздыхает, когда руки Дазая опускаются ниже, обхватывая заднюю часть его бёдер, а затем встаёт, прямо с Чуей на нём. — Пожалуйста, не упади, — шепчет он в щёку Дазая, крепче прижимаясь к нему. — Я не собираюсь… — Дазай шатается, когда входит внутрь квартиры, но через секунду выпрямляется, хихикнув. — Шучу. Чуя кусает его в нос за такую выходку. Осаму опускает его на пол, а не на диван в гостиной, но это тоже не плохо. Сейчас Чуя был бы рад чему угодно. Хотя он не может удержаться от того, чтобы выгнуть бровь и насмешливо ухмыльнуться, когда его руки сжимаются на шее Дазая. — Ты собираешься трахнуть меня на полу? — Помнишь, как я говорил тебе, что мы будем использовать каждый предмет мебели в этой квартире? — спрашивает Дазай, глядя на него сверху вниз. — Я всегда держу своё слово. — Я не уверен, что пол считается мебелью… — Слова Чуи обрываются, когда Дазай соединяет их губы, прижимаясь к нему грудью и фактически прижимая его к полу. По факту, Дазаю нравится это делать, он заставляет Чую играть по его правилам, доводит бессмысленными поддразниваниями до тех пор, пока тот не может даже думать здраво. Доминирует, и Чуя не возражает. Не тогда, когда он в конце концов всегда в восторге от этого. Так ново, по-другому. Обычно доминирует сам Чуя, просто потому, что так легче контролировать. В конце концов, никто не знает своё тело лучше, чем ты сам. Но стоит признать, с Дазаем не так. Позволяя ему делать всё самостоятельно, в то время как Чуя просто отключает свой мозг и наслаждается, стоит признать, что на самом деле это довольно мило. Он мог бы привыкнуть к этому — возможно. Мозг Чуи превращается в желе из-за медленных и глубоких поцелуев, из-за того, как хватают Чую за бедро и устраиваются между его ног, создавая трение. Ну или ещё из-за, возможно, их идеальной, блять, совместимости. Это так хорошо и удобно. Чуя не думает, что когда-нибудь сможет насытиться этим. Он мог бы просто продолжать, продолжать, продолжать и... Всхлипывая, он запускает руки в волосы Дазая, дёргая их у корней, пока у того не остаётся выбора, кроме как отодвинуться, выглядя при этом очень довольным. — Я всё ещё хочу отсосать тебе, —говорит ему Чуя, тяжело дыша. — Жадина, — бормочет Дазай, но садится перед ним. — Если ты так сильно этого хочешь. — Знаешь, — Чуя просовывает пальцы ему под рубашку, а затем прикасается к поясу нижнего белья. — Тебе следует осторожнее обращаться с парнем, который вот-вот засунет твой член себе в рот. — Ты угрожаешь откусить его?   — Просто предупреждаю, — отрезает Чуя, стягивая единственное, что отделяет его от того, чего он хочет, и его сердце грохочет в ушах. — Умереть от твоей руки не так уж плохо. За исключением того, что Чуя не хочет, чтобы он умирал. Он хочет, чтобы Дазай чувствовал себя хорошо. Так что после того, как бельё отброшено где-то на полу, Чуя обхватывает заднюю часть его бедра и оставляет дорожку поцелуев на его бледной коже в нескольких дюймах от члена. Дазай над ним неподвижен. Даже когда губы Чуи поднимаются выше, скользя по стволу, его ресницы трепещут, он смотрит вверх, удерживая взгляд Дазая. Даже тогда его контроль никогда не ослабевает. Часть Чуи ненавидит это. Другая часть воспринимает это как вызов. Он хорошо делает минет, ему это нравится так же сильно, как и Осаму. Это должно быть легко, правда, за исключением того, что Дазай упрям. Но, к счастью для него, Чуя тоже. Рукой он обхватывает ствол, большим пальцем размазывает предэякулят, вытекающий из кончика вниз по его длине, прежде чем слизать мокрый след, встречаясь с собственными пальцами. Чуя хочет помедлить, заставить Дазая немного пострадать, но терпение никогда не было его сильной опорой. Член, толстый и тёплый, прямо в его ладони. Чуя обхватывает губами головку и счастливо вздыхает. Это не вздох или стон, но Дазай звучит немного напряжённым. Мгновением позже он гладит Чую по голове, запуская длинные пальцы в рыжие волосы и заправляет пряди за ухо, пока Чуя просто посасывает головку, снова и снова проводя языком по уздечке. Веки отяжелели от пьянящего желания, которое пульсирует где-то внутри и внизу. — Тебе это нравится, — слышит он бормотание Дазая. — Не так ли? Чуя влажно выдыхает и отстраняется только для того, чтобы сказать: — Что с того, если да? Он не ждёт ответа, снова прижимаясь ртом к Дазаю. Член скользит в рот Чуи глубже, чем раньше. Дазай сдерживает любой комментарий, который собирался сказать, издав шипящий стон, его пальцы слегка сжимают волосы на чужой голове. Чуе очень нравится, когда он слышит каждую реакцию и каждое дыхание так близко, над собой. Чувствует, как напрягаются мышцы бёдер, как член дёргается во рту. Ему нравится растяжка его челюсти и то, как после этого он чувствует боль и усталость, словно после хорошей тренировки. От этого чувствуешь себя просто хорошо. Как будто раз в жизни делаешь что-то по-настоящему правильное. Не то чтобы он собирался рассказать всё это Дазаю. Тот и так достаточно самодовольный. — Если бы я позволил тебе, ты бы, наверное, занимался этим день и ночь, а? С широко открытым ртом, скользящим вверх и вниз по плоти, Чуя гортанно стонет. Да, ебать. Пальцы Дазая царапают кожу головы, а большой палец касается уха, щекоча мочку. — Просто сидеть на коленях и сосать хуй весь день... — Чуя не то чтобы кивает, но энергично качает головой, что вполне может быть кивком. Не его вина, если мысль, перспектива ничего не делать, кроме этого, вызывает головокружительный, почти болезненный жар в его животе. Бёдра неосознанно покачиваются, хотя ни на что кроме воздуха не опираются. — Как будто ты был создан специально для меня... Тяжело дыша, Чуя отстраняется только для того, чтобы зевнуть, раскрывая рот пошире и позволить себе заглотить ещё глубже. Он моргает на Дазая, когда головка члена касается горла и сглатывает. Звук, который вырывается из Дазая, красивый, грубый и низкий. Весь момент кажется нереальным, приостановленным во времени. Всё кажется таким туманным. Чуя отстраняется, на мгновение переводя дыхание и наслаждаясь тем, как Дазай ему делает массаж головы. Затем Чуя передвигается, упираясь одной рукой в ​​пол, прежде чем сжать в ладони член и снова открыть рот. К настоящему времени у него достаточно опыта и навыков, чтобы быть уверенным в своих способностях к глубокому заглатыванию. Поэтому, когда руки Осаму двигаются и обхватывают его лицо, член скользит глубже. Чуя закрывает глаза, позволяя ему трахать свой рот медленно, но настойчиво. Дазай снова начинает говорить что-то о его губах и о том, насколько они преступны, но прямо сейчас Чуя слишком далеко, чтобы слышать. Ему приятно и тепло, и… И реально хочется чихать. На мгновение весь грёбаный мир замирает, пока Чуя борется со своими собственными рефлексами, по-настоящему напуганный тем, что он собирается на самом деле откусить чужой член. Он отталкивает бедро рукой, всхлипывая и почти готов к худшему, когда рот, слава богам, освобождается, и он не успевает прикрыться рукой, чихая как дед. На несколько секунд всё, даже их дыхание, становится совершенно тихим. Затем над ним Дазай издает низкий горловой звук— И Чуя в ужасе поднимает взгляд, но вместо отвращения или, возможно, раздражения, он понимает, что Осаму заразительно смеётся, из-за чего сам не сдерживается, хохоча бесконтрольно. Слёзы в его глазах то ли жалкая попытка сдержаться, то ли из-за хрипа в горле, но, честно говоря, это не имеет значения. — Перестань смеяться, — слышит он где-то над собой вздох Дазая, хотя его голос тоже прерывается фырканьем. — Ты собирался… собирался… — Ты начал первым! — восклицает Чуя и прижимает руку ко рту, когда грёбаное хихиканье грозит разразиться снова. Покачав головой, он говорит: — Прости… извини, я просто… — Он сжимает бедро Дазая, снова пытаясь притянуть его ближе и открывая рот, но в итоге снова смеётся, уткнувшись лбом в его ногу, грудь беззвучно содрогается. Дазай проводит пальцами по рыжим волосам. — При таком твоём состоянии я не кончу. — Когда Чуя не останавливается, он заставляет его посмотреть вверх, и сердитое хмурое выражение лица Дазая не очень помогает в его текущей ситуации. — Думаешь, сможешь продолжить? — Извини. — Чуя вытирает слезу с глаз. — Я думаю, что я действительно под кайфом. — Тебе удалось меня отвлечь, —Дазай становится на колени, дёргая за подол футболки Чуи, пока он послушно не поднимает руки и не позволяет ему стянуть её, перебрасывая через плечо. — Правда? — он следит, как другой парень возится с его штанами. — Ну, немного, — пробормотали в ответ. — Разве никогда не бывает утомительно иметь такую ​​высокую терпимость? Твой разум работает круглосуточно? Дазай смотрит на него только тогда, когда Чуя полностью голый, извивается, потому что на полу холодно, даже если под ним совершенно удобный ковер. Дазай улыбается ему. — Ты даже понятия не имеешь. — Однажды я напою тебя по-настоящему. — Чуя просовывает руки под рубашку и на спину, когда губы Дазая опускаются на его шею, — А потом — ну, тогда я… — Потом ты?.. — ...Потом я позабочусь о тебе, пока ты блаженно не забудешься. Ладонь Дазая неуклонно блуждала по его бедру, но когда она достигла задницы, внезапно замерла, и он уронил голову на грудь Чуи, громко застонав. — Что?! — Смазка, — шепчет Дазай. — Я забыл смазку. Господи, какая драма. — Буквально в соседней комнате, бля, — ворчит Чуя и пытается подтолкнуть Дазая рукой в грудь, чтобы заставить его шевельнуть чёртовыми ногами. Дазай качает головой, волосы щекочут шею Чуи. — Та-а-ак далеко. — Знаешь, что ещё далеко? Мой оргазм, Дазай. Это далеко, если ты не встанешь и не принесёшь тупую смазку. Дазай бросает на него злобный взгляд. — Сказал кто? Парень, который чихнул на мой член. — И я сделаю это снова, — рявкает Чуя, теперь полностью отталкивая Дазая от себя, что сложнее, чем кажется. — Ну, давай, — хнычет он. — Я хочу кончить, пока я ещё под кайфом.   — Как много мы делаем для того, чтобы мне было лучше, ну да, — закатывает глаза Дазай, прежде чем, наконец, встать и исчезнуть в коридоре. Ха, ну, Чуя не без греха. По какой-то причине этот ублюдок проводит целую вечность в своей спальне — вероятно, назло — так что Чуя потягивается, чтобы выудить телефон из штанов. У него достаточно времени, чтобы ответить на свои сообщения и выбрать плейлист, который он запускает на чудесной системе объёмного звучания, прежде чем Дазай вернётся со смазкой и чем-то ещё. — The Arctic Monkeys? — спрашивает он. — Серьёзно? Чуя хмурится: — Почему нет? — Это клише. — Ну, извините, я не хочу заниматься сексом, слушая Cardi B, и — это что, повязка на глаза? Дазай держит его с опасной улыбкой. Чёрная и шёлковая. — Это? Когда он видит, как хмурится Чуя, самодовольство Дазая немного тускнеет, и он кладёт пальцы ему на бедро, успокаивающе потирая кожу. — Если не хочешь, не надо. Просто это может сделать опыт более… чувствительным. Я полагал, что тебе это понравится. У Чуи скручивает желудок от вины, любопытства и чего-то ещё. Просто... куча эмоций, которые Чуя сейчас даже не может понять.  — Думаю, да, — говорит он, притягивая Дазая ближе, потому что, серьёзно, здесь становится холодно. — Я просто не ожидал этого, вот и всё. Это… ново. — Ты никогда раньше не пробовал? Нельзя принести повязку на глаза для ночного свидания с каким-то случайным человеком, которого нашёл через онлайн-приложение знакомств, или с кем-то из захудалого клуба. И секс с его бывшим никогда не выходил за рамки обычных вещей. — Нет. — А хотел бы? Идея столь же интригующая, сколь и пугающая, но, глядя на Дазая, Чуя понимает, что доверяет ему. Очень. Он не случайный любовник. Он... Дазай. — Наверное, — пожимает плечами Чуя. — Это не согласие. — Но и я не говорил «нет». Дазай вздыхает, как будто это Чуя ведёт себя неразумно, но всё же хватает повязку и позволяет Чуе внимательно взглянуть на него, прежде чем осторожно надеть ткань ему на глаза. Тусклый свет в гостиной исчезает, погружая Чую во тьму. Очевидно. — И как? — слышит он Дазая. — Ну, я нихера не вижу, — невозмутимый ответ. Смех над ним мягкий. — Да, Чуя, в этом-то и дело. – Просто делай уже, что задумал. — Чуя находит знакомые очертания рук Дазая и немного расслабляется, когда чувствует, как его губы прижимаются к ключице. — И говори со мной. Голос Осаму растворяется с темнотой. Но да, он говорит. Темы варьируются от повседневных разговоров, таких как утренняя лекция, которую он ненавидит, до лести Чуе: как красиво он выглядит, когда в него входят пальцы. Они проделывали это так много раз, что Дазай точно знает, куда и на сколько сильно надавить, чтобы заставить Чую задыхаться. И Чуя делает это, когда в нём двигаются четыре пальца, цепляясь за шею Осаму и пытаясь прислушиваться к словам, которые шепчут ему в шею. Дазай не врал о том, что повязка на глазах усиливает чувствительность. Но и ещё момент кажется больше интимным. Когда Дазай, наконец, толкается внутрь, прижимая ноги Чуи к своему животу так, что они фактически оказываются на плечах, кажется, что он тонет в ошеломляющем стуке их сердцебиений, всхлипывающем дыхании и звуке скользящего прикосновения кожи к коже. Ошеломляет в лучшем случае. Они трахаются красиво и медленно, и Чуя задаётся вопросом, как он вообще сможет снова прикасаться к другому человеку, когда его тело настолько привыкло к Дазаю, что одна мысль о ком-то другом ощущается как ломка по лучшему наркотику, который он когда-либо принимал. Позже, когда Чуя просыпается после своего пятиминутного сна, они лежат на полу, завернувшись в одеяло. Он всё ещё чувствует сонливость, и не в первый раз ему хочется просто остаться и переночевать вместо того, чтобы идти домой к своим обязанностям помощника по хозяйству. Дерзко, да, учитывая, что вообще-то, он оказался здесь по работе. Не то чтобы он мог просто провести целый год, ничего не делая, кроме как развлекаться и трахаться со своим временным братом. Тем не менее, Цушимы были настолько щедры, что он иногда забывает обо всём. Встать и одеться — звучит хуже, чем окунуться в Северный Ледовитый океан прямо сейчас. Поэтому Чуя закрывает лицо руками и игнорирует тот факт, что в течение часа всё равно нужно двинуться. Вместо этого он думает о том, что когда в следующий раз увидит Дазая, они повторят это. С завязанными глазами. Может быть, даже с большим количеством игрушек. И это напомнило ему. — Благотворительный концерт, — говорит Чуя, глядя на Дазая, который последние несколько минут водил пальцами вверх и вниз по его руке. — Кого ты сопровождаешь? Если Дазай и удивлён, что Чуя знает, он этого не показывает. — Нобуко Сасаки, — отвечает и улыбается. — А что, ты ревнуешь? Чуя фыркает, укладывая подбородок на руки. — Нет. Я только слышал, что ты идёшь с кем-то. Идея пришла в голову твоему отцу? Дазай вздыхает. — Да. — Тебе же не обязательно с ней встречаться, верно? Это ведь не будет ещё одна история как с Йосано? — Нет, не будет. И это всё, что ему нужно было услышать. Остальное не имеет значения. — Тогда, я надеюсь, что она крутая. — Да, я тоже.