***
Когда Чуя просыпается, снаружи всё ещё темно, а по взгляду сощуренных глаз на телефон, можно понять, что время около трёх ночи. Место рядом с ним было пустым, и это странно, учитывая что Дазай собирался спать, и учитывая, что Чуя нарушил правило никогда не оставаться на ночь — Дазай утомил его, из-за чего он чуть ли не заснул в ванной, и учитывая, что ему придётся проснуться на рассвете, чтобы вернуться и начать работу. Он ожидал, что Дазай действительно ляжет и, по крайней мере, восполнит недостаток сна объятьями. Чуя должен попытаться уснуть, пока он ещё может, но теперь, когда он полусонный и один на гигантской кровати, в которой такой маленький человек вроде него просто не должен спать в одиночестве, он всё равно встаёт, завернувшись в одеяло. Коридор перед спальней тёмный, но сквозь щель двери в конце коридора пробивается слабый свет. Дазай в своём кабинете. Комната переполнена стопками бумаг, папками и документами — чего не было в прошлый раз, когда Чуя был здесь, хотя, по общему признанию, это было давно. Дазай устроил молчаливое состязание в гляделки со своим ноутбуком и рассеянно грыз карандаш, когда его взгляд метнулся к Чуе, на его лице расцвело удивление. Чуя трёт глаза и прислоняется к дверному косяку, плотнее прижимая одеяло к своему телу. — Что, чёрт возьми, ты делаешь? — Работаю. — В три часа ночи? — Это не так поздно. Отлично. Это не так. Чуя полагает, что многие люди делают работу посреди ночи. Тем не менее, каким-то образом, всякий раз, когда он возвращался домой, он никогда не представлял себе, что Дазай проводит своё свободное время, работая как раб. Он так делает всё время? — Твой отец? Он хочет знать. Это какое-то наказание за поездку в Париж? Выражение лица Дазая смягчается, руки вытягиваются за спину, прежде чем он вытаскивает одну из множества папок из стопки на столе и толкает её вперед, чтобы Чуя мог увидеть. — Это не для него, а для меня. Чуя делает несколько шагов ближе, чтобы прочитать: Управляющее резюме. Выполнение. Цели и перспективы. Выставление счетов и планирование. Кроме нескольких базовых эконом-классов, он никогда не занимался чем-то, связанным с бизнесом, но это подозрительно похоже на какой-то план. Он смотрит на Дазая: — Ты хочешь… возглавить свой собственный проект? — Я хочу вести свой собственный бизнес. Ох. Чуя чувствует, что улыбается. — Правда? — Правда. — Эй, это здорово, — он берёт в руки файл, не решаясь открыть его, но кивок Дазая говорит ему сделать это. Там больше текста, но и есть картинки, Чуя смутно начинает понимать, над чем именно Дазай работает. — Спикизи-бар. Одна из вещей, в которой я очень хорошо разбираюсь. Напитки, развлечения, игры.Таинственность. Похоже, Чуя улавливает. — Это прекрасно, — бормочет он, листая страницы. Дело не только в том, что он поддерживает... Он на самом деле впечатлён идеей. Картина, которую пытается нарисовать предложение, становится всё яснее и яснее с каждым словом. — Когда ты собираешься рассказать об этом отцу? — В пятницу. Танидзаки и Хигучи целую вечность пытались найти день для того, чтобы выпить по коктейлям, и остановились именно на пятнице. — Ничего, можем отпраздновать потом. Дазай не выглядит убеждённым, необычное зрелище. Чуя садится, хмурясь. — Думаешь, ему не понравится? — Идея хорошая, но время не подходящее. Верно. Что-то пошло не так в той командировке. Ранее Чуя не слышал подробностей. Дазай лишь вскользь упомянул об этом, а затем успешно отвлёк его сексом, но это не звучало очень радостно. — Всё будет хорошо, — настаивает Чуя, глубже устраиваясь в кресле и скрещивая ноги под одеялом. — Всё выглядит великолепно, ты великолепен, и он тоже будет так думать. А если нет… Я мог бы врезать своему временному отцу. Похуй на него, ты можешь справиться и без него. Смех Дазая не совсем искренний. — Это не сеть отелей, но всё равно дело дорогое, около нескольких десятков миллионов. Зависит от его поддержки, так что... — Тогда будь очень убедительным, и у тебя, как ты должен сам знать, это одна из многих твоих отличных способностей. — Хм... Подавляя зевок, Чуя кладёт подбородок на колени и смотрит, как Дазай перебирает несколько документов. Не поднимая глаз, он говорит: — Ты знаешь, что можешь пойти спать, да? — Всё нормально. Понятно, что ему не всё равно. В конце концов, единственное, что может сделать Чуя, это остаться и предложить ему моральную поддержку. Глаза Дазая сужаются. — Ты хочешь пожертвовать своим драгоценным сном? — Чуя смотрит на него в ответ решительно и кивает. Да, он скорее всего, пожалеет об этом, но сейчас это не важно. — Замечательно. Тогда приспосабливайся. Дазай — тихий и собранный работник, но Чуя видит, насколько он напряжён и измотан под всеми этими нелепыми слоями одежды. Итак, около четырёх часов Чуя заставляет сделать перерыв и массирует ему плечи, пытаясь хотя бы частично сбросить напряжение. Дазай не очень этому рад, но с каждым движением и давлением рук Чуи чувствуют, как мышцы расслабляются, и он гордо улыбается про себя. Иногда он поднимает взгляд, хлопая густыми ресницами, что-то спрашивает или вслух объясняет логистику, ища особый смысл в своих решениях в этом плане, Чуя не всегда отвечает, потому что вряд ли чем-то здесь поможет, но Дазай не жалуется. К тому времени, когда «ночь» превращается в шесть утра, спать бесполезно. Чуя немножко прыгает, чтобы не свернуться прямо на полу и не заснуть на пять минут, которые превратятся в несколько часов. В конечном итоге именно душ его бодрит, тем более, если этот душ он принимает с Дазаем. А это в десять раз лучше любого энергетика или кофе. Когда Дазай выходит, Чуя остаётся ненадолго, наслаждаясь горячими каплями, падающими на его кожу. Выходя, он быстро вытирается, ищет одежду, которую разбросал практически по всей квартире, поддерживая подол слишком длинного полотенца, которое он завернул вокруг своей талии. Он находит свои леггинсы и укороченный свитер на кухне, и это логично, учитывая, что вчерашняя интрижка началась именно здесь, в ожидании, когда кипящая паста будет готова. Их поцелуи превратилось в то, что Дазай отсосал ему, одновременно с этим трахая его тремя пальцами. Было весело. — Ещё пять минут, — объявляет Осаму, будто он какой-то модератор, комментирующий реалити-шоу, которое и есть жизнь Чуи. Единственная причина, почему он не огрызается — этот идиот протягивает ему тост с авокадо и жареным яйцом — его любимый. Когда Чуя пытается втиснуть свою задницу в свои леггинсы, он хмурится: — С каких пор у тебя еда в холодильнике? — С тех самых, когда ты вернулся из Парижа. — Окей, — медленно произносит Чуя, он слишком торопится, чтобы решить такую запутанную загадку, которая называется мозгом Дазая. — Я готов. Когда они выезжают из гаража, снаружи ещё темно, над пустынными улицами висит тонкий туман, но учитывая время, Чуя не только не спит, но и находится в полусчастливом настроении. Может быть, его правило не оставаться на ночь после секса, пора бы поменять.***
— Я занят, Осаму. Так что быстрее. Дазай целыми днями размышлял, стоит ли ему создавать презентацию или, возможно, показать отцу место, которое он собирается превратить в бар, но и то, и другое требует терпения и участия. Цушима этим не обладает и не имеет желания. Вместо всего этого, Дазай представляет своими словами, написанными на двадцать страниц в документе, который он передаёт своему отцу. Там и планы, идеи и всё остальное. — Представь место, где люди могут расслабиться на одну ночь, — говорит он сквозь грохот сердца в ушах. — Бар в стиле спикизи. Не просто общественный клуб, он не для всех, но... Отец поднимает руку, заставляя его замолчать. — Ты хочешь открыть бар? — Да. На самом деле это больше, чем бар. Речь про атмосферу и возможность на несколько часов забыть о бесцветной и обыденной реальности, без занудных правил и социальных условностей. Покачав головой, мужчина прижимает папку к груди. — Я даю тебе шанс стать председателем международной успешной гостиничной сети, а ты хочешь открыть бар? А кто должен финансировать всё это веселье? Дай угадаю: я. Дыхание Дазая сбито, он борется с самим собой, чтобы вернуть папку, протянутую ему, обратно в руки отца. — Это предложение. Можешь прочитать о нём, когда появится свободное время. Дело в возможности начать и развивать свой собственный бизнес. — Собственный, — усмехается Цушима. — Как я могу поверить в то, что ты способен управлять чем-то, если даже не можешь без промахов и расторгнутых сделок представить эту компанию? — Сделка была обречена ещё до того, как я попал туда. Я же говорил. Неоднократно, хотя кажется, он проходит через такое каждый раз. Отец хмурится, будто увидел перед собой самое настоящее разочарование в своей жизни, что, вероятно, так и есть. Они стоят друг к другу достаточно близко, чтобы Дазай услышал, как он бормочет: «Чёртов бар...», прежде чем захлопывает двери своего кабинета, оставляя сына стоять там. Что ж, он рискнул, и похоже, это было глупо.***
Дазай должен был забрать Чую сегодня вечером, но тот написал ему, что опаздывает, потому что поехал с Коё и Йосано. Даже если они продолжают общаться, обмениваться фотографиями и мемами, между Чуей и Акико всё равно чувствуется напряжение с того самого момента, когда они разговаривали в доме Чуи. Как будто она винит его в том, что он хочет лёгких отношений без обязательств, не говоря уже о том, что обе стороны были согласны на это с самого начала. Сегодня вечером Йосано кажется более милосердной, предпочитая флиртовать со своей девушкой, а не злить его, так что всё хорошо. Квартира, которую делят Хигучи и Танидзаки находится недалеко от Landmark Tower, и уже не стоит удивляться — их страсть к богатству привычная и беззаботная, не заставляет чувствовать себя маленьким никчёмным насекомым рядом с ними. На будущее, когда вернётся в Париж, в свой скромный дом с двумя спальнями, к своим отцам и Баки, Чуя может вспоминать, просто открыв галерею в телефоне. Танидзаки впускает их с уже красными пятнами на щеках, проводит для Коё и Чуи экскурсию по квартире, которая оказалась больше, чем ожидалось. Здесь очень громко; Чуя не знает половину лиц присутствующих, так что это кажется чем-то великим по сравнению обычного вечера с коктейлями. Больше похоже на разрушительную до тех пор, пока кто-то не вызовет копов, вечеринку. Чуя пока что останавливается только на пиве и сигаретах, рассказывает Хигучи о поездке в Париж, о том, что его отцу уже намного лучше. В гостиной полно людей, которые играют в бир-понг и танцуют, поэтому Накахара в основном пытается вслушиваться в слова людей, с которыми говорит. Едва ли до него что-то доходит, но он хорошо слышит, как несколько голосов выкрикивают имя «Дазай». Хигучи отмахивается от него с понимающей улыбкой. Чуя обнаруживает, что проталкивается сквозь толпу, слегка подвыпивший — слегка — он не пьян! В конце концов, он находит Дазая на кухне, тот разглядывал почти пустую коробку из под пиццы. — Вот ты где. — Он толкает Дазая в бедро. — Я уже начал думать, что ты бросил нас. Дазай выпивает стакан воды, улыбаясь Чуе лишь уголком губ. — Тебе нужно подходящее место, соня. Сомневаюсь, что тебе понравится спать на липком полу. Что правда. Завтра у Чуи выходной, поэтому он сообщил Хаяши, что останется на ночь. Однако план всегда был в том, чтобы ночевать у Дазая. — Предусмотрительно с твоей стороны. Как всё прошло? — Это... ещё предстоит выяснить. — Так ты подкинул идею? — Ему нужно прочитать весь документ. — Ох, ну... хорошо. Если твой отец потратит время на твоё предложение, значит, ты уже выиграл. Как только он прочитает, я уверен, он одобрит. Слишком положительный исход для такого человека, как Цушима, но Чуя не понимает, почему мужчине может не понравится идея Дазая. Это выгодно; бары всегда переполнены, поэтому необходимы. К тому же, из-за репутации Дазая и Цушимы, спрос будет отличным, это гениально. Обхватив ладонью его запястье, Чуя тянет Осаму за собой. — Перестань прятаться на кухне, давай займёмся чем-нибудь весёлым. Не проходит и часа, как он переключается на вино, которое может и не крепкий алкоголь, но этого достаточно, чтобы цепляться за Дазая, как за спасательный круг при нужде. К настоящему времени их отношения уже для всех не секрет, поэтому, когда Дазай тянет его к себе на колени, проводя руками вверх и вниз по бёдрам, Чуя не жалуется, вместо этого растворяясь в его тепле и потираясь задницей только для того, чтобы чувствовать чужое дыхание на своей шее. Несколько друзей присоединяются к ним на диване, и, хотя возле них происходит оживлённая беседа, Чуя слушает вполуха, слишком занятый опасной игрой, где дразнит Осаму, а сам страдает от собственных последствий. Поэтому, когда кто-то — Хигучи, произносит его имя, ему приходится вырваться из тумана похоти и попытаться прийти в себя. — Да? — Я имею в виду, вы теперь пара, верно? — Это не так, — говорит Танидзаки, смотря на них. — Не пара они, правда? — Мы не пара. — Чуя расправляет плечи, хмурясь. Он знает, руки Дазая, обнимающие его за талию, слишком красноречивы, но не дай Бог, чтобы он оказывал достаточно внимания к своему приятелю-слэш-другу на публике именно в том плане, в котором все думают. Это не так. — Ох, — запинается Хигучи, её щёки краснеют, когда взгляд метится к Чуе, а затем к Осаму. — Я просто предположила — э-э-э.... — Ну, ты не предполагай. — Чуя делает какой-то жест рукой, хотя сомневается, что его можно понять, — Мы просто развлекаемся. Я думал, вы знакомы с понятием «друзья с привилегиями». Он полагает, что странный допрос закончен, поскольку Дазай тоже не даёт никаких глупых комментариев, это должно быть концом. Тут нечего обсуждать. За исключением того, что Дазай вообще почти ничего не говорит всю ночь. Чуя замечает, что ему нравилось, когда его рука сжимала ему колено только тогда, когда эта рука исчезает. (Чего он не понимает в тот момент, так это того, что... вот как это начинается.)***
Дверь квартиры захлопывается с глухим стуком, отсекая снаружи ветер бури и оставляя их двоих в тяжёлой тишине, пока они раздеваются. Чуя убирает прядь волос с лица и вздыхает: — Ты злишься. — Нет. — Да. Потому что игнорировал меня всю ночь. Дазай неприятно смотрит на него. — А какое это имеет значение, когда это просто развлечение? Чуя на мгновение закрывает глаза. Чёрт побери. Он не может поверить, что они снова спорят об этом. Следуя за Дазаем на кухню, он обдумывает свои слова, и это сложно. Он не хочет показаться невнимательным придурком, но и не хочет повторять одно и тоже каждый раз. Слишком тонкая грань, для того, чтобы на ней балансировать. — Я думал, мы оба согласились на это, — наконец говорит он, устраиваясь по другую сторону барной стойки, наблюдая, как Дазай проверяет холодильник. — Обычный секс без обязательств. Всё, что должно быть, или я ошибаюсь? — Это было раньше... — А что вдруг изменилось? — Прежде всего, — Дазай поворачивается, нахмурившись. — Скажи мне. Все твои отношения без обязательств были именно такими? Чуя чувствует себя потерянным. — Я не знаю. У меня никогда их не было раньше. Парень? Да, один. Секс на одну ночь? Много раз. Секс по дружбе — почти никогда. — Вот именно, не было. — К чему это вообще? — фыркает Чуя. — У меня уже был настоящий парень, мне не нужен ещё один. Как только слова вылетают, выстреливая в воздухе, как пули, он сожалеет о них. Это правда, Дазай никаким образом не сравним с Ромейном, просто прозвучало это жёстче, чем он хотел. Дазай пальцем стучит по столешнице. — Ты прав. Мне будет трудно соответствовать тому, кто тебе изменил, а? — Ты знаешь, что я не это имел в виду, просто... — Он делает глубокий вдох, в его груди словно натянутая тетива для выстрела, слишком несправедливо всё это. — Я имею в виду, чего ты от меня ждёшь? В первый раз ты сказал, что это случайный секс, сказал что, всё в порядке, когда я говорил, что не хочу блядских отношений. Ты сказал... — ...Я знаю, что я говорил. — Тогда в чём твоя проблема, чёрт возьми?! — Проблема в том, что я, блять, влюблён в тебя! — Дазай кричит в ответ, и... Чуя замирает. Он понимает, что весь разговор шёл именно к этому, почему же тогда Дазай настаивал на чём-то кроме секса без обязательств? Но слышать это — всё равно, что смотреть, как река полыхает пламенем — невозможно — это— — Нет, это не так. И это не правильный ответ. Голос Дазая такой же тихий, как стук дождя снаружи. — Я думаю, мне лучше знать, что я чувствую. — Нет, — спорит Чуя, качая головой. — Ты просто думаешь, что... — Он даже не может произнести это вслух, слишком смешно. — Ты думаешь так, но это не на самом деле. — Перестань опровергать это. — Дазай кажется обиженным, и это даже хуже, последнее, чего бы хотел Чуя, — причинить какую-либо боль ему, но что ему остаётся? — Дазай, — шепчет он, — ты... — Что? Он будущий наследник целой проклятой империи, по словам Коё, он чёртов дьявол. По мнению всех остальных, он кто угодно, только не тот, кто может легко влюбиться в кого-то. Чуя знает, что всё это маски, но тем не менее. Тем не менее. Когда он ничего не говорит, Дазай кривит губы в горькой улыбке, и это разбивает сердце. — Ты выдумал образ меня подстать своим убеждениям, отказываешься смотреть на того, кто стоит перед тобой. Неужели так невероятно, что я могу полюбить тебя? Чуя проводит ладонью по лицу. Нет. — Мне жаль. В ответ только тишина. Дазай только что бросил между ними бомбу эпических масштабов, и больше нет способа избежать этого или вернуться назад, туда, где они были раньше. Теперь это невозможно игнорировать. — Я просто... — Чуя сжимает стойку до побеления пальцев. — Я рассказывал о своём бывшем, говорил, что не хочу повторять это. Взгляд Дазая смягчается. — Чуя. Если тебя это волнует, то у меня есть новости: я не думал ни о ком другом с тех пор, как впервые увидел тебя. Был ты, и всегда будешь только ты. Нет... И это не единственная проблема. — Так все говорят, а потом... — Я не все, — рявкает Дазай, и прежде чем Чуя успевает понять, что происходит, он оказывается перед ним, цепляясь за его плечи. — Ты знаешь меня. Я тот парень, который полетит через весь мир, хоть каждый день, только ради того чтобы увидеть тебя. Я тот парень, что мог бы дать тебе то, чего бы ты не захотел. И я говорю тебе, что никогда бы... — Подожди, — перебивает Чуя. — Просто остановись. — Почему ты так боишься? — Дело не только в этом, ясно? — Чуя вырывается из его хватки, отходит на несколько шагов, пытаясь прийти в себя. — Конечно, ты бы полетел через весь мир, но это не так просто. Отношения на расстоянии не такие, как ты думаешь! Это сложно. А что если твой отец заставит тебя начать отношения с кем-то ещё? Что тогда?! Я буду далеко, когда ты с кем-то другим. — Я бы отказал ему. — Ты не сможешь! Что если из-за этого будут последствия? Тебя могут лишить даже этого дома, Дазай, или работы! И это разрушит отношения в твоей семье. Я не хочу, чтобы ты ради меня многим жертвовал. Не рискуй своим будущем. — Мне всё равно, — категорично отрезает Осаму. — Ты хочешь, чтобы я всю жизнь делал только то, что хочет мой отец? — Нет, ты искажаешь мои ёбанные слова. Я просто хочу, чтобы ты не спешил, делал всё в умеренном темпе и не чувствовал себя обязанным передо мной. Может, Дазай его не слышит. А может, он просто слишком упрям. — Ты перечислил достаточно причин, почему не хочешь серьёзных отношений, и ни одна из них не заключалась в том, что ты не чувствуешь ко мне ответных чувств. Посмотри мне в глаза и скажи, что этого нет. Что я ошибся, и тогда я оставлю тебя в покое. Чуя не хочет этого, каждый нерв в его теле кричит, но он медленно поднимает голову, встречаясь со взглядом Дазая. Ему не нужно, чтобы он оставлял его в покое. Он не хочет ничего из этого. — Всё не так просто. — Да или нет? — Дазай берёт его за руку, большой палец успокаивающе делает круги по коже, одного прикосновения почти достаточно, чтобы сломить Чую. — Всё, что мне нужно. Как бы Чуя не хотел, пути назад уже нет. Они пересекли черту несколько минут назад. Он сжимает его руку, в глазах скапливаются слёзы. — Нет. Дазай закрывает глаза и кивает. — Ладно. Он ненавидит, что Дазай целует его в руку; ощущение чужих губ мимолётно, словно пёрышко. И тогда он, верный своему обещанию, отступает и оставляет его в покое. Чуя ненавидит, что теперь по его лицу скатываются слёзы, а Дазай просто молчит. Он ненавидит ощущение, будто совершает самую большую ошибку в своей жизни, хотя знает, что сделал правильный выбор. Осаму заслуживает того, кто на все сто будет любить его, без каких-либо «но» или «если». Дазай заслуживает кого-то без всех этих принципов и сомнений. Он заслуживает кого-то, кто не Чуя. — Я больше не смогу заниматься всем этим, — говорит он, слышится как будто далеко. Чуя кивает, а затем снова, прижимая кулак ко рту, потому что из-за плача трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы что-то произнести. Он теряет своего лучшего друга. Единственного. — Отвезти тебя домой? Даже если бы он захотел, Чуя не смог бы ответить, поэтому качает головой и отталкивается от стойки. — Прости. Тепло в глазах Дазая, которое ещё было мгновение назад, угасло. Он пожимает плечами. — Не важно. Чуя кивает. Он это понимает. Он понимает, что Дазай должен сделать это сейчас, что он должен защитить себя, даже если это значит оттолкнуть его. Поэтому он подавляет всепоглощающее желание пересечь расстояние и обнять его, извиниться, пока у него не пойдёт кровь, или просто сделать что угодно. Что угодно, чтобы обратить это вспять, что угодно, чтобы вернуть их в то время, когда всё ещё было просто и беззаботно, даже если это эгоистично. Он отпускает его и вместо этого увеличивает расстояние между ними, пока не оказывается на улице под проливным дождём, пытаясь использовать свой телефон, чтобы позвонить семейному водителю. Пока между ними нет такого большого расстояния, Чуя сомневается, что они когда-нибудь снова окажутся на орбите друг друга и, думая о будущем… Это больнее всего, что он когда-либо испытывал.