***
Через пять дней он снова пытается заняться сексом с кем-то. На этот раз это происходит на одном из концертов Тачихары — ему действительно стоит стать лучшим другом и перестать бросать его каждый раз — с парнем по имени Тэтчё. Чуя никогда не считал себя кем-то у кого есть предпочтения, но... Может быть, он просто привык к Дазаю: к его росту и телу, манере поведения и мягкому тупому сердцу. Так что перепихнуться с тем, у кого такие же тёмные волосы, и он на голову выше, не повредит. Более или менее, это работает, особенно тело Чуи. Тэтчё тоже не жалуется. Всё круто. Но это не так. Чуя не чувствует удовлетворения, когда кончает, Тэтчё не заботится о том, чтобы одаривать его должным вниманием и не затягивает с оргазмом долго. То, как его руки обхватывают заднюю часть бёдер Чуи, совершенно неправильно, и губы Тэтчё не ощущаются чем-то таким, от чего пылает лицо, и... Так не должно быть. Пиздец. Воспоминания о Дазае — пятна, сколько бы Чуя не вытирал пальцы прямо до костей, от их нельзя избавиться.***
Последнее воскресенье он провёл с Коё, пытаясь отвлечься, но на самом деле жалуясь на весь этот отстой. И за последнее время они оба привыкли к этому, так что он с готовностью открывает дверь, ожидая её встретить, но... Тут Дазай. Несколько мгновений Чуя стоит, ошеломлённый, как будто Дазай зашёл не в собственный дом. Затем его мозг наконец перезагружается и он выпаливает неловкое: «О, хай» и отступает в сторону, дрожа от своих же слов. — Привет, — более гладко отвечает Дазай. Он снимает с себя кремового цвета пальто — новое — думает Чуя и стягивает туфли. — Как дела? — спрашивает Чуя в слабой попытке сделать эту ситуацию чуть менее напряжённой. — Всё нормально. Немного занят. — Дазай оборачивается, глядя на него, и Чуя чувствует, будто падает со скалы. — А у тебя? — Как всегда. Чуя хочет сказать ему, как сильно скучал, что у него проблемы со сном из-за того, что он постоянно думает о нём, но не может, ведь теперь всё по-другому. — Ну, — Чуя чешет затылок, — ужин будет готов только через полчаса, так что... Дазай кивает. — Я знаю. Я хотел поговорить с тобой, если ты не против. — Поговорить? — Да, Чуя. — Это не звучит холодно, отстранённо или что-то вроде того, сильно разниться с тем, каким был их последний разговор. Уголки рта Дазая приподняты в маленькой кривой улыбке. — Поговорить. — О, ладно, круто. Можем пойти в мою комнату, если только... — Разве что Дазай не согласен? Чуя понятия не имеет, как вести себя. Не то чтобы чувства Дазая беспокоили его — никто не может это контролировать, чёрт возьми — просто признание неожиданное. Хотя легче вести себя так, будто ничего не поменялось, Чуя не хочет причинять ему боль больше, чем уже причинил. Дазай выглядит удивлённым. — Комната подойдёт. Однако к настоящему времени Чуя знает, какой тот великолепный актёр, и его лёгкая улыбка на лице не такая, какой была той ночью. Как только дверь закрывается, Чуя садится на свою кровать. Дазай устроился за столом. Две недели назад Чуя не стал бы волноваться о такой мелочи как то, что они наедине так далеки друг от друга, сейчас же его сердце грохочет в ушах, а комната кажется в тысячу раз меньше, чем на самом деле. — Извини что не ответил, когда ты звонил, — начинает Дазай. — Работал. Ну, и занятия снова начались. Звонок и голосовое сообщение. Чуя заставляет себя не отводить взгляд, даже если очень сильно хочет, чтобы его поглотила грёбаная земля. — Не беспокойся об этом. Я всё равно был, э-э-э, пьян. — Я заметил, — говорит Дазай, его глаза мерцают, словно он пытается сдержать смех. — Пьяные звонки. Но я не против быть тебе другом. Впервые с той ночи Чуя чувствует, как внутри него вспыхивает застенчивое пламя в форме надежды. — Да? — Да. Теперь я понимаю, что слишком остро среагировал. Чуя тут же качает головой. — Ты сказал то, что чувствовал. В этом нет ничего такого. — Знаю. Но тогда у меня была неприятная неделя, всё друг на друга навалилось, и я... — Дазай замолкает и закидывает одну ногу на другую, прежде чем встретиться взглядом с Чуей. — Теперь вещи стали яснее. И я думаю что смогу преодолеть всю эту «влюблённость». Для того, чтобы слова дошли до него, Чуе нужно несколько секунд. Хорошо. Это было быстро. Хорошо же, да? Чуя прячет удивление за более нейтральной улыбкой. — Ого, я... — ...Тебе стало настолько легко, что не передать словами? Ты счастлив, в восторге? — Дазай улыбается. — Да, я тоже. — Ты же не обманываешь меня? — Он должен спросить это у него, потому что с Дазаем не бывает просто. И Чуя не эксперт по влюблённости, но он почти уверен: невозможно просто забыть кого-то за две недели. — Возможно, я немного преувеличиваю, но что бы ни было здесь, — Осаму указывает на свою грудь, — Не касается того, что здесь. — Палец Дазая поднимается к его голове. — Со всем можно справиться. Препятствие, но не конец света. Если подумать, я выглядел жалко. Чуя не сказал бы, что слышать, как Дазай называет свои чувства к нему жалкими, приятно, но он считает, что это лучше чем совсем ничего. По крайней мере, нет игнора. Чуя хотел этого, в конце концов. Дазай снова его лучший друг, это хорошо, это— — Отлично, — выдавливает улыбку Чуя. — Я рад, что... тебе лучше. — Как будто бы прошёл сифилис. Эм, ладно? — Единственное, у меня условие. Секса не будет. Чуя кивает. — Да, я понимаю. Разумно и вполне выполнимо. — Отлично. — Дазай встаёт. — Я забыл, мне нужно сделать важный звонок, но увидимся за ужином, да? Когда Чуя смотрит, как он выходит из комнаты, прижимая к уху телефон, он не может не нахмуриться. Вроде бы всё прошло хорошо, но на самом деле что-то не так. Просто он не уверен, что именно.***
До того, как Чуя и Дазай начали... проводить время вместе, они были просто друзьями, так что это не должно быть чем-то особенным. Что не так. Им требуется больше недели, чтобы снова увидеться, и Чуя понимает. У Дазая есть работа, университет и другие друзья. (И, скорее всего, Чуя вызывает в нём определённые чувства, но этот идиот настаивает о том, что начал с этим справляться). Так что, да, тусоваться с ним не каждый день, всё же имеет смысл, но приспособиться нелегко. Кроме того, Чуя занимается своими делами. Его сексуальная жизнь — или легче сказать, её отсутствие, разочаровывает. После месяцев охерительного и умопомрачительного секса приходится довольствоваться дрочкой в душе в одиночку. Это... тяжело. И чтобы ещё больше усложнить ситуацию, Дазай считает, что первое, что они должны сделать вместе как друзья, пойти по магазинам. Быть на публике, а не в интимной обстановке, не в его пентхаусе. Ага, в этом есть смысл. Но смотреть, как Дазай раздевается, чтобы примерить новые костюмы? Не особо. Он притворяется, что занят своим телефоном, хотя всё что делает — обновляет ленту в инсте, но в какой-то момент поднимает взгляд; грёбаная задница прямо перед ним, и... Он жмурится. Это такое наказание, да? Дазай мстит ему. Типа: «Смотри, что ты теряешь». — Итак, — Чуя пытается отвлечься. — Ты знаешь, что у меня день рождения в конце месяца? Дазай мычит. — Тебе исполняется девятнадцать, да? Иногда я забываю, насколько ты ещё молоденький. Ну, не так уж слишком. — Да, и помнишь, как я сказал Хаяши, что воспользуюсь призом? Отправлюсь туда... с тобой? — Дазай оглядывается через плечо, ожидая продолжения. — Всё ещё в силе? Потому что, если ты не хочешь, я могу попросить Тачихару. Или Коё. Как только Дазай открывает рот, его телефон начинает звонить. — Извини, я на минутку, — говорит он Чуе и отвечает на звонок, и из задумчивого выражения, на его лице появляется тёплая милая улыбка. — Привет. Чуя хмурится, когда смотрит на него. — Нет, не волнуйся. Я не занят ничем важным. Ну, не считая того, что Чуя находится рядом с ним и он всё слышит, но да ладно. Дазай больше не смотрит на него, постоянно кивает, несколько раз хрипло посмеиваясь. — Какой цвет? Ммм... скорее, красный. Замечательно. Жду с нетерпением. Увидимся. — Свидание? — Чуя шутит по привычке, наверное, но на самом деле старается не думать, не слишком ли всё быстро. Чего он не ожидает, так это того, что Дазай застынет перед ним и бросит на него странный взгляд. – Нет, просто... работа. Просто работа?! С каких это пор он использует такой тон с кем-то с работы? Каждый раз, когда звонки были именно рабочими, они сопровождались усталым бормотанием и оскорблениями. И вообще, Дазай ведёт себя странно, когда избегает прямого взгляда. Если это не свидание, ну и точно не работа, зачем он врёт ему? Конечно Дазай имеет право встречаться с кем-то, даже если это слишком быстро, и от одной подобной мысли от боли сжимается сердце, — всё это нелепо, особенно после всех тех драматических событий, через которые они прошли, — но Дазай может сказать ему. Не надо врать и играть в странные игры, как будто они до сих пор школьники. — Вернёмся к твоему вопросу. — Дазай дёргает себя за воротник. — Сначала мне нужно свериться с графиком, но по плану всё должно быть в порядке. — Тебя это устраивает? Дазай пожимает плечами. — Да, Чуя. Я выживу в одной компании с тобой. Моё бедное маленькое сердце не разобьётся. Чуя закатывает глаза. — Хорошо. Будь готов... — Он вздрагивает. — Или... Дазай бросает на него один злобный взгляд, надевая пару тёмно-синих брюк. — Ладно, я заткнусь. — Буду очень признателен. Как я выгляжу?***
Ближе к концу апреля Цушима проводит в доме корпоративное мероприятие. Небольшая вечеринка, в которой Чуя не участвовал бы, если бы ему не приходилось присматривать за детьми. Он забирает куриный шашлык у одного из порхающих вокруг официантов и направляется туда, где в последний раз видел Гин и Рю — на задний двор, уже собираясь повернуть, как вдруг видит Дазая, который выходит из кухни. Настроение тут же повышается, и он с готовностью обращается к нему: — Хочешь спрятаться ото всех на заднем дворе? Составь нам компанию. Прежде чем он получает ответ, за Дазаем вываливается кто-то ещё, кто-то, кто молодая женщина, немного старше самого Дазая. Она хихикает и шепчет что-то вроде: «Спасибо за... помощь» и уходит. — Я догоню, — кричит ей вслед Дазай, затем поворачивается к Чуе. Та яркая улыбка, что была при нём, гаснет в тот же момент, когда он обращается к нему, поправляя воротник рубашки. — Извини, я не могу игнорировать этот вечер, мой отец сведёт меня с ума, опять. Ну да, точно. — Всё в порядке. — Встретимся позже? — Дазай поджимает губы, словно что-то вспомнил. — Или, скажем, завтра. Как насчёт пообедать вместе? — Звучит неплохо. — Отлично. Чуя не может не замечать его взлохмаченные волосы. Они выглядят так, будто в них были чьи-то руки. По дороге на задний двор, его сердце словно обвила ржавая тяжелая цепь, которая по странному вынуждает его кое-о-чём подумать и сделать несколько выводов: Во-первых, он чуть не застал Дазая с кем-то ещё; Во-вторых, он... ревнует. Что совершенно нелепо. Какого чёрта, и с чего бы ему ревновать? Ладно, может быть, он хочет быть тем, с кем Дазай прячется в стенах дома, пока они обмениваются поцелуями на кухне или тайно трахаются в ванной, но... Как тогда это было, но не сейчас. Он прекрасно понимает, что их отношения в этом роде уже закончились, по крайней мере ради того, чтобы больше не причинять вред Дазаю. Чуя с трудом переводит дыхание и находит взглядом детей. Гин катает брата на качелях. Ему вообще не стоит на этом зацикливаться. Дазай имеет право общаться с другими людьми. Их прошлые встречи (если можно их так называть), не имеют значения, Дазай имеет право двигаться дальше и найти того, кого заслуживает, и имеет право на то счастье, которое Чуя не способен ему дать. Так что он должен за него радоваться, но почему, черт возьми это не так!? Потому что эта тоска не только по сексу — жалкая тихая мысль в его голове — их совместным дням, беззаботным шуткам, смеху, который Чуя прятал, утыкаясь в тёплую шею; его «любовь моя» и »чиби». Та уверенность в знании о том, что рядом есть человек, к которому можно обратиться в любое время, если появится чувство, будто мир вот-вот рухнет. Дазай потихоньку, но стремительно ускользает из его жизни. Они могут назвать эту вещь между ними дружбой, но на самом деле они на широкой дистанции друг от друга. Эгоист ли Чуя, если он хочет всё назад? Вероятно. Трус ли он? Ага. В любом случае, это мешает ему хотеть этого? Ни хрена. Какое-то время он развлекает детей, но как только солнце садится, воздух свежеет, Рю хочет чашку чая, а Гин кусочек шоколадного торта, который приготовили на сегодняшнее мероприятие повара, так что он снова заходит внутрь. Старается держать взгляд исключительно на тарелках с едой, но не может игнорировать Дазая, который кормит ту самую девушку этим чёртовым тортом прямо здесь, на глазах у всех. Желудок Чуи бунтует. Он отворачивается. Но её восторженный смех всё равно достигает его ушей. — Возьмём попозже. Слишком много народу, — бурчит он Гин и уводит детей как можно дальше отсюда. Подальше от Дазая, этой девушки, гостей, от всего, пока Чуя не натворил чего-нибудь глупого.***
Он не может заснуть. Не из-за шума внизу — когда он рос в приюте, в общей комнате, где было несколько десятков детей, он научился не обращать внимание на это — а потому, что каждый раз перед глазами возникает образ, как Дазай трахается с кем-то ещё. Переворачиваясь с боку на бок, он пытается думать о чём угодно: родители, Баки, даже балет и те выступления, в которых он больше не сможет участвовать. Ничего не работает, словно в его череп вставили одну и ту же картинку, и теперь он видит то, чего не хочет. Со вздохом он вынужден отказаться от идеи поспать и тянется к бутылке с водой, но та пуста. Замечательно. Он встаёт с кровати, надевает тапочки с кроликами и пытается игнорировать нервный трепет в животе. Надо просто спуститься вниз за водой и всё. Когда дверь открывается, он замирает. За ней стоит Дазай с поднятой рукой вверх, как будто собирался постучаться. — Ох, — выдыхает он, удивление очевидно на его лице. — Я пришёл пожелать тебе спокойной ночи. Чуя ищет любые признаки присутствия той девушки, и от того, что поблизости её нет, в груди свободнее. Даже если она всего лишь ждёт внизу, это неважно. Он смотрит на Дазая. — Разве ты не занят или типа того? — Да, — Дазай небрежно пожимает плечами. — Но я никогда не занят для того, чтобы уделить время важным для меня вещам. Чуя сильнее хмурится. Видите ли, Дазай кое-что упустил. Как он может утверждать, что справился с собственными чувствами, а потом говорит ему такое? Как он может дурачиться с какой-то девчонкой и всё равно оказывается напротив его спальни посреди ночи? Если— Ох. Ох, блять, этот маленький.... Если только это не было планом Дазая с самого начала. Да он издевается... Чуя много лет был на сцене, и он знает как это — играть; его ресницы трепещут, он поднимает руку и запутывает пальцы в воротнике чужой рубашки, медленно шагает в его личное пространство, пока они не окажутся на расстоянии всего одного вздоха. — Эй, — шипит он, — я скучаю по тебе. — Всё, что тебе нужно сделать, просто сказать. — Я, чёрт возьми знал это! — Контакт прекращается, Чуя отталкивает Дазая, из-за чего он спотыкается о стену позади себя. — Ты делаешь это нарочно, да?! Однако Дазай смотрит на него твёрдо, так не должно быть! — Конкретнее, Чуя, ну же. Что именно я делаю? Руки Чуи сжались в кулаки. Хрена с два он поведётся ещё больше на эту уловку, и так уже во всю пляшет. — Язык проглотил? Тогда, давай я. Ты наверное, имеешь в виду Минако-кун? Не понимаю, почему ты так зол, если только... — Он кривит рот в улыбке, слишком довольный. — Ты ревнуешь? Чуя с силой закрывает глаза, качая головой. Он должен был догадаться что Дазай блефует с тех самых пор, как стал себя странно вести, будто всё заебись. Должен был знать, что всё, что связано с Дазаем не имеет возможности быть лёгким и простым, потому что это Дазай, а сложность в его блядской крови. — Это не то, как ты считаешь, — говорит он наконец. — Ты хоть себя сам слышишь? — Заткнись. — Ты выглядел так, будто хотел оторвать ей голову, каждый раз, когда видел нас вдвоём. И так было всегда, когда я говорил о ком-то ещё. Ты так со всеми друзьями себя ведёшь? — А ты так поступаешь со всеми кого любишь? — шипит Чуя. — Манипулируешь для того, чтобы добиться своих хотелок?! Ликование в глазах Дазая угасает. — Вызвать ревность — вряд ли манипуляция, Чуя. — Это, блять, всё равно подло! — Я лишь показал тебе то, чего ты так ужасно боишься, — говорит Дазай, бросая на него до дрожи холодный взгляд, — Делай с этим что хочешь, но решай, чёрт побери. Чуя сжимает челюсти. — Ты говоришь мне, чтобы я принял решение? Это Дазай вечно меняет маски, а не наоборот. И всё же, этот ублюдок имеет наглость кивать. — Я никогда не беру свои слова назад. И не собираюсь этого делать. — Я тоже. Но не так. Не таких слов. Но в тысяче вариантов он бы вернул назад своё «нет». Он бы скомкал его, как ненужный лист бумаги и отшвырнул подальше. Теперь они оба знают это. — Сгинь с глаз, — шипит Чуя. Дазай улыбается, будто ожидал такого ответа. — Осознание — первый шаг, Чу-у-уя. Чуя захлопывает дверь. Ну блять. Он действительно влюблён в Дазая. И это ебаная игра.