***
— Дай угадаю, ты заменяешь меня Тачихарой? — говорит Дазай, ответив на звонок. — Нет. — Коё? — Нет. Можешь заткнуться и дать мне высказаться, чёрт возьми? Дазай вздыхает. — Ладно, продолжай. Разбей мне сердце, любовь моя, я готов. Однако, единственное, что он слышит, это тишина. — Чуя? Дазай слышит, как он откашливается а потом бормочет: — Ты победил. И— Ох. — Мне нужна конкретика, Чуя, — слышит он собственный голос; эти слова всё равно вращают целый мир перед ним. — Что ты имеешь в виду? Ты о десяти последовательных побед в «Морском Бою»? Или... — Почему ты не можешь облегчить мне задачу? Хоть раз в жизни? Дазай улыбается. — Потому что хочу слышать, как ты это скажешь. Он ненавидит то, что они разговаривают по телефону, когда в его возможностях согнать с Чуи его хмурость посредством поцелуя. — Я ещё ничего не сказал! Просто имел в виду, мы можем поговорить об этом. Посмотреть, получится ли. Или типа того. — Мне нравится или типа того. Похоже, в нём есть место для большего, для будущего. Определённо больше, чем Дазай ожидал получить до и после того, как Чуя вошёл в его жизнь и перевернул её с ног на голову. — Хорошо. Потому что тебе лучше ценить то, что я даю тебе. Ох, он ценит. Больше, чем Чуя может представить. — Хорошо, Чуя. — Итак, завтра. Аэропорт. Шесть часов, ни минутой позже. И тогда у нас будет четыре дня, чтобы со всем разобраться. Да? — Да, чиби. — Тогда... увидимся завтра. — Жду не дождусь, — говорит Дазай. Всё, чем он может доказать свое нетерпение, просто улыбкой. Но он правда не может долго ждать. Если бы он мог вырубить себя прямо сейчас, чтобы проснуться к часу, когда нужно быть в аэропорту, он бы сделал это. Ни минуты не колеблясь. Первое, что он делает, когда разговор обрывается, — щипает себя. Он не просыпается. Значит, либо это очень глубокий сон — большая редкость, — либо реальность. Первый вариант кажется гораздо более правдоподобным. Для человека, который стоял перед Чуей и велел ему принять решение, это странно говорить, но с уверенностью произнести идеально составленную кучу чуши и на самом деле поверить в неё — две совершенно разные вещи. Ревность Чуи было нетрудно прочитать хотя бы по его сжатой челюсти. Как он ни старался, он не мог смотреть Дазаю в глаза. Его ответы были короткими и пустыми. Он даже не пытался изобразить улыбку. По факту. Но даже тогда он по-прежнему отказывался признавать что-либо, отказывался уступать Дазаю (Просто он такой. Упрямый, настойчивый, но идеальный Чуя.) Так что да, где-то логика подсказывала, что Чуя придёт в себя, что весь месяц цирка в конце концов окупится, но в тот момент, когда дверь той ночью захлопнулась перед его носом, всё, что Дазай мог услышать, было мягкое «нет». Дело в том что он давно планировал пересечь грань их отношений без обязательств. Если не потому, что было больно чувствовать, то правильное между ними, — Чуя громкий и требовательный, но такой любящий во всём, что он делал. Неприятно слышать, как он списывает их отношения на простое физическое влечение; потому, что нет ничего полезнее, чем урок о расстоянии, который наполнит сердце любовью. Иногда люди не видят того, что находится перед ними, пока не потеряют это. Такой универсальный опыт, который происходит, потому что люди обманывали себя, думая, что они умнее, хотя на самом деле они повторяют одну и ту же ошибку снова и снова. Дело в том, что Дазай никогда не планировал, что это будет так больно. Этого не должно было случиться после той катастрофы в командировке. Это не должно было заставить его чувствовать себя эмоционально опустошённым. Это не должно было заставить его сидеть здесь и слышать, как дверь захлопнулась после того, как Чуя ушёл, и думать про себя, что мне теперь делать? Дело в том, что у Дазая были все эти планы, чтобы заставить кого-то полюбить его, но, в конце концов, он все ещё пытается проснуться ото сна, которого не было, потому что все это время он никогда не верил, что Чуя действительно скажет «да». И теперь, когда он это сделал... кажется, всё встало на свои места.***
Встреча с отцом за несколько часов до поездки, которая изменит всё — и станет началом чего-то большего, чего-то нового и захватывающего, — кажется, способ Вселенной удержать чашу весов в равновесии. Однако Дазай не совсем расстроен, когда входит в лифт. Он сомневается, что сейчас что-то может разрушить его кайф. Пусть люди стреляют в него стрелами. Он будет уклоняться от них. Поездка к отцу, как всегда, утомительна. Тем не менее, он сохраняет нейтральное выражение лица, когда идёт по коридору, ведущему в офис Цушимы. Лучше пока осчастливить мужчину и не давать ему никаких поводов для упрёков. Дазай стучит, ждёт и входит. Его отец указывает на стул перед своим столом. – Садись, сынок. Сынок, ага?***
Чуя хмурится, рассматривая несколько десятков вариантов букетов перед собой. Все они ошеломляющие, но они также несколько чрезмерны для непринуждённой благодарности. Он хочет, чтобы всё было просто. Легко. Золотая середина, как сказал бы Поль. А ещё... Чуя умирает от желания удивить Дазая таким цветочным подарком. Милый жест, правда? И он почти уверен, что никто никогда не дарил Дазаю цветов. Продавец в ярком зелёном фартуке ухмыляется, подходя к нему, возможно, почувствовав его неуверенность задолго до того, как он пересёк порог, уже замышляя использовать его во благо магазина. — Для коллеги, друга, члена семьи или кого-то особенного? — Кто-то, ну, особенный. Хотя в нём ничего особенного нет. Просто близкий человек. Она кивает, как будто клиенты говорят ей это всё время, прежде чем вести их к секции с небольшими букетами и отдельными цветами, отбарабанивая имена и символы. Чуя не будет лгать: он забывает примерно половину из этого, как только она упоминает кустовые розы. Чуя сказал себе не дарить розы. Слишком романтично. Слишком серьёзно. И слишком клише. Но они персиково-белые и такие милые. Таким образом, он получает кустовые розы. Магазин находится прямо возле аэропорта, так что у него остаётся ещё полчаса до встречи с Дазаем. Сегодня Чуя действительно не против смотреть в небо и греться в последних лучах света, которые может предложить солнце, поэтому он надевает наушники, включает свои любимые счастливые плейлисты и неторопливо прогуливается по дорожке к зданию. Это действительно идеальная погода для такого судьбоносного дня.***
Дазай ждёт, пока его отец заговорит первым, но вместо того, чтобы сказать что-то, Цушима что-то сдвигает к нему. Не просто что-то. Его деловое предложение. То самое, о котором его отец ни разу не упомянул с тех пор, как Дазай отдал ему. Но почему он возвращает это прямо сейчас? — Наконец-то у меня было время прочитать это, — говорит его отец, коротко кивая в его сторону. — Это… ну, хорошо, может быть, это хорошо, но и выгодно. Я вижу, в каком направлении ты думал пойти с этим. — Дазай открывает страницы покрыты исправлениями, сносками и, скорее всего, предложениями. — Я хотел бы предоставить тебе необходимое финансирование, чтобы начать. Дазай несколько раз моргает, затем смотрит на отца: — С чего вдруг такие перемены? — Даже я иногда могу ошибаться, Осаму. Дела с Шибусавой уничтожили все мои нервы, но теперь, когда с ним разобрались, у меня появилась возможность как следует взглянуть на это. Дазай наверняка спит сейчас? Он щиплет себя за бедро. Неа. Ещё не спит. Как странно. — Где подвох? — спрашивает он, потому что не глуп. Ничто от его отца никогда не было бесплатным. К нему всегда прилагается ценник. — Ты должен, чёрт возьми, потрудиться, — рявкает Цушима. — Вот, в чём загвоздка. Очевидно, это черновик. Нам придётся многое переделать. К концу года ты станешь владельцем этого бизнеса. Как насчёт постараться? Улыбка Дазая появляется медленно, но как только он её чувствует, её уже не остановить. Так близко. Он так близок.***
Чую как будто вот-вот вырвет. Нет смысла так нервничать. Технически, они уже прошли все этапы. Поцеловались, был секс, Дазай даже познакомился с его родителями, Дазай сказал эти слова, и да, ладно, Чуя всё ещё должен ответить на них, но, учитывая, через что они прошли, это уже не должно иметь большого значения, верно? Никаких больше ошибок. Но так неправильно. Он готов навалить в штаны от страха. Чуя проверяет свой телефон. Десять минут. Это ужасно. Зажмурившись, он пытается вспомнить, чувствовал ли он то же самое с Ромейном? Нервничал ли так сильно? Как будто мир остановился и закончился только этой одной вещью, этим одним человеком? Не то чтобы он помнил. После того, как этот ублюдок изменил ему, большая часть воспоминаний испортилась, предательство украло каждый смех и улыбку, которыми они когда-либо делились. Так что сейчас трудно сравнивать кого-то вроде Ромейна с Дазаем. Вытянув ноги, Чуя смотрит в потолок. Десять минут никогда не казались такими длинными.***
Дазай смотрит на часы. Остался ещё час, но он планирует зайти в кондитерскую, прежде чем ехать в аэропорт, и забрать коробку парижского Бреста, любимый десерт Чуи, — подарок для него. Отец швыряет на стол ещё одну стопку документов. — Лучше тебе быть свободным в следующие два дня. Это займёт некоторое время. То-о-о-очно. — Я всегда свободен, — говорит ему Дазай. — Как только вернусь из отпуска. Ты же получил уведомление, да? Я видел, как твой помощник оставил бумаги на твоём столе. — Это было до того, как ты стал владельцем бара, Осаму. Грёбаный отпуск может подождать. — Так. Близко. — И ты говоришь о том, чтобы поехать в отпуск с тем помощником по хозяйству в нашем доме, не так ли? Ещё одна особенность в Цушиме, он питается страхами. С годами Дазай научился забывать, что оно всё ещё там, всегда задерживаясь где-то в далёкой глубине сердца, но иногда, в такие моменты, чувство страха, которое прокатывается по нему, настолько сильное, что он почти задыхается. — Почему ты спрашиваешь? Мужчина закатывает глаза. — Потому рядом с тобой не должно быть таких людей. Особенно, если хочешь сделать что-то полезное в этом мире. — У Дазая пересохло во рту. — Несколько дней назад я видел его в юбке. Серьёзно, я не знаю, о чем думала Фумико, когда нанимала его. — Он качает головой. — Позволить ему работать с детьми, одетым в такое. Дазай может выдержать любой удар отца, каждое оскорбление или опьяняющий удар, но с этим… с этим он не уверен, что сможет справиться. — Он в десять тысяч раз лучше обращается с детьми, чем я. Его отец кривит бровь. — Тогда научись у него кое-чему. Но не увлекайся. Так чертовски близко. — Ты же не подписался ни на что глупое вместе с ним, верно? Клянусь, я слышал, как жена рассказывала мне что-то о поездке на день рождения. Если Дазай хотя бы неправильно дышит, его отец может сделать несколько очень опасных выводов, и если есть что-то, ради чего стоит жертвовать, так вот оно. Держать Чую подальше от этого. Держать его как можно дальше от отца. (Почему он не понял этого раньше?) — Ну, я не был серьёзен и не собирался с ним никуда. — Дазай заставляет себя жестоко ухмыльнуться. — Думаю, он не совсем меня понял. На самом деле у меня были планы с Ранпо-саном и Куникидой-куном. Его отец кивает, не одобрительно, но, вероятно, рад слышать, что Дазай не собирается быть рядом с помощником по хозяйству, который иногда носит юбки. — Ну, отмени и назначь на следующий раз. У нас есть дела. — Считай, что это отменено. Достойная жертва, — растягивает Дазай. Мужчина погружается в технические подробности, и именно в этот момент, высоко наверху в кабинете своего отца, Дазай понимает, что он не может иметь и то, и другое. Он не может быть с Чуей и находиться здесь. И никогда не смог бы. Он просто обманул себя и Чую, наивно полагая, что сможет.***
Прошло сорок минут. Юмор Дазая временами может быть болезненным. Чуя к этому привык, но намеренно задерживаться только потому, что вчера Чуя сказал ему не опаздывать, на самом деле не так уж и смешно. У них есть чёртов рейс. Не смешно. — Чёрт возьми, Дазай, — бормочет он; его пальцы дрожат, когда он в двадцатый раз за сегодня прижимает телефон к уху. —Подними трубку. Просто подними… — Привет? Гнев Чуи переходит в замешательство, затем он проверяет, звонит ли он вообще по тому номеру, потому что голос не принадлежит Дазаю. Но это определённо номер Дазая. — Извините, вы нашли этот телефон? — Зависит от того где... — Говорящий прерывается хихиканьем — она звучит пьяно, думает Чуя. На заднем плане слышны приглушённые звуки музыки и крики. — Мне его подарила маленькая птичка! — Это был парень по имени Дазай? — Ммм, звучит довольно знакомо. — Высокий, темноволосый, красивый? — О да! Это он! — Могу я поговорить с ним? — О-о-о, — бормочет динамик, — не повезло, незнакомец. Он отвёз мою подругу домой минут пять назад. Что-то разбивается в груди Чуи. — Двоих, на самом деле! — восклицает человек на другом конце линии. — Подождите, нет, три! Похоже, у кого-то большие планы, ха-ха! Чуя вешает трубку прежде, чем она успевает что-то сказать, и запихивает телефон в карман куртки. «Это последний вызов на посадку для пассажиров 372A. Пожалуйста, немедленно пройдите к выходу «3». Завершаются последние проверки, и капитан прикажет закрыть двери самолёта примерно через пять минут». Чуя выбрасывает розы в ближайший мусорный бак. «Повторяю. Это последний вызов на посадку для пассажиров рейса 372А». Собрав свои вещи, он становится в очередь за тремя парнями, которые выглядят ненамного старше его. Он вытирает одинокую слезу. И вот как это заканчивается.