***
От нескончаемого дождя улицы Лос-Анджелеса выглядели крайне неприветливо и мрачно, особенно после вчерашних ослепительных солнечных лучей. Громко ревел ветер, неся по небу редкие темные тучи. Дожди в эту пору в Америке — не редкость. В таком тумане, конечно, невозможно было видеть ничего дальше нескольких метров впереди и водить по мокрым дорогам было сложно, но жизнь диктует свои условия. Зайдя под крышу стеклянного бизнес-центра, который носил название «The Telescope», я вдруг понял, что уже однажды бывал здесь. Дело об убийстве Мии Фей — первое дело, которое стало моим карьерным трамплином, первое, которое я проиграл за четыре года безупречной карьеры. Проиграл Райту. И вот я стою перед дверью с медной табличкой «Юридическая фирма «Райт и Ко», и зачем-то пытаюсь понять, в какую из реальностей попал. Ради чего оказался здесь? У меня своих дел по горло, а я трачу драгоценные минуты на то, чтобы проверить, все ли в порядке с каким-то ничтожным адвокатом. Но с другой стороны, кто-то же должен этим заняться… Решившись, я постучал фалангами пальцев по полированной поверхности. Как ни странно, никто не отозвался. Я подождал и постучал еще раз. Никто не открывал. Тогда я легонько дернул за ручку. Раздался тихий щелчок, и дверь приоткрылась. С обратной стороны в замочной скважине торчал ключ. Мне это не понравилось. Что-то подсказывало, будто эта дверь не должна была открыться без моего участия. Я прошел в полутемное, обставленное не самой дорогой мебелью фойе. Перед дверью, ведущей в кабинет, стоял маленький стол, на котором лежала газета, вазочка с конфетами и визитница с множеством карточек. Напротив стола — стул, заваленный одеждой: синий пиджак с такими же синими брюками, галстук, и рубашка, свисающая с края стула, почти касалась пола. Не совсем осознано я поднял рубашку и провел по ней рукой, чувствуя под пальцами нежную ткань. От нее веяло таким знакомым ароматом скромного мужского одеколона, что у меня перехватило дыхание. «Ты достоин лучшего…». Аккуратно сложив ее, чтоб она не упала на пол, повесил на спинку стула и подошел к двери кабинета. Старательно постучав, повернул ручку и вошел. В глаза мне сразу бросились следующая картина: на диване, в самом центре комнаты, лежал Райт под пледом, спал или притворялся спящим, прямо перед ним, на кофейном столике стояла почти пустая бутылка виски, рядом еще одна с водой, а на полу рядом с диваном лежал мобильный телефон. Я, созерцая его в таком виде, дотронулся пальцами до своих губ, словно пытаясь сдержать вырвавшийся из меня возглас. Но его, конечно, было не удержать. — Какого черта, Райт, что это за херня?! — яростно воскликнул я, одновременно ужасаясь своим же эмоциям, которых, как я думал, уже давно не было в моем сердце. — Ты издеваешься?! Он медленно открыл глаза и, видимо, увидев меня, сильно вздрогнул прокашливаясь. Затем попытался приподняться, но это у него не получилось. Я был еще слишком взвинчен, чтобы спешить на помощь. Усилием воли я заставил себя замолчать. — Мне так плохо… — прошептал он хриплым голосом. Его взгляд скользнул по потолку и сфокусировался на мне. Голос, однако, был совсем слабым. — Да? Я не удивлен, Райт, — хмыкнул я, подойдя поближе. Только сейчас я смог хорошо разглядеть его: неприкрытые пледом мужественные плечи, тонкие ключицы и линия шея покрыты множеством родинок, коих мне прежде не доводилось видеть. Я не мог отвести от него глаз. Этот человек давно и прочно вошел в мою жизнь, и в последнее время во мне ожила давно забытая тяга к любви и страсти, отголоски которой словно бы отразились в его облике. Будь я моложе, решил бы, что в сердце моем вновь загорелся слабый огонек надежды. Но в свои двадцать семь я уже понимал, как обманчива бывает порой эта надежда. Ни в коем случае нельзя принимать ее за нечто настоящее. Тем временем его глаза медленно закрылись, а голова бессильно откинулась назад. — Р-Райт? Что с тобой? — с тревогой произнес я. Если бы в кабинете присутствовал малейшим шум, я был уверен, он не услышал бы моего голоса. Нагнувшись над ним, чтобы лучше разглядеть лицо, до меня донесся запах алкоголя, и я понял в каком он состоянии. Тогда я попытался нащупать пульс, и, на мое счастье, это удалось — он бился, неровно и часто. Дыхание также было тяжелым и учащенным, но не таким глубоким, каким оно бывает у смертельно больного человека. Осторожно прикоснулся ко лбу — и тут же отдернул руку. — Ты такой горячий, похоже, у тебя жар. Райт приоткрыл глаза, увидел мою склоненную над его лицом фигуру и попытался улыбнуться. Улыбка вышла вымученной, совершенно непохожей на его прежнюю, теплую и искреннюю. — Я очень горячий, ты прав, — заулыбался он, видимо, решив, добить меня окончательно, — ты тоже такой го… — Больной… я тебя водой окачу, понял? Где аптечка? Отвечай немедленно и по делу. — Что? Аптечка? — на лице у него появилась тревожная сосредоточенность. Он уставился на меня взглядом, полным сомнения, — в… нижнем ящике стола? Я выпрямился, чувствуя, что выдержка начинает покидать меня. Надо было сразу догадаться, что Райт — редкостный идиот. С самого начала. Нет, я, конечно, догадывался. Но одно дело — понимать умом, а совсем другое — ощущать на себе последствия. Отмерив жестом несколько шагов, я оказался у стола, выдвинул ящик и открыл его. Пальцы мои сжали пластмассовую коробку с красным крестом на крышке. Я аккуратно вытащил аптечку и положил ее на стол. Свет упал на переливающиеся разноцветными бликами пластмассовые футляры и упаковки, и я прищурился, ожидая увидеть футляр термометра. Так и есть. Передо мной лежал самый обыкновенный градусник, и была у меня уже довольно устойчивая уверенность, пока я передавал его Райту, по поводу того, как долго мне придется здесь застрять. А хуже всего было то, что застрять предстояло с ним. Мои нервы словно натянули поводья. Звуковой сигнал градусника вывел меня из оцепенения. Прибор показывал тридцать девять целых три десятых. Обжигающий холод на секунду пробежал по моей спине. «Вот и все» — подумал я, повесив плащ и пиджак на вешалку. — Видимо, не стоило гулять под ливнем… — сухо проговорил Райт, глядя на меня с еле заметной насмешкой. — Напиваться тоже не стоило, — добавил я, поднимая жалюзи на окнах, отчего в комнате сразу стало светлее. Дождь и не думал прекращаться. — Как только жар спадет, я отвезу тебя домой, а пока не отвлекай меня, договорились? — он кивнул, издавая при этом что-то среднее между стоном и хмыканьем. Следующие минуты я провел с жаропонижающими и анальгетическими таблетками, пытаясь как можно быстрее дать их ему в нужной пропорции, и хлопчатобумажным полотенцем, прикладывая его к горящему огнем лбу и шеи. Мой мозг, ничего не чувствуя и не осознавая, кричал, требовал, чтобы я бросил эту бестолковую затею и в срочном порядке отправился в прокуратуру, но сердце говорило мне совсем другие вещи. Кто бы мог подумать, что я брошу все дела государственной важности, ради него, чтобы сейчас сидеть рядом и прикладывать к его лицу прохладное полотенце? Не помню, сколько времени я так просидел, дожидаясь, когда он и заснет. Наконец это случилось, я тихонько встал, накрыв его горячим от тела пледом и на цыпочках подошел к столу. К моему ужасу, я только сейчас обратил внимание насколько он захламлен и запущен — стопки бумаг, папки с делами, справочники, кружка с остатками кофе, а на принтере, который я не сразу заметил, царил такой слой пыли, словно несколько лет никто не пользовался им. Я в шоке присел на краешек кресла. Я как будто на время попал на свалку, где была свалена вся наша бюрократия. И как мне за таким столом работать? Единственным, кто выглядел хоть как-то живо и презентабельно в этом бардаке, было растение, стоявшее рядом со столом. В этот момент раздался звонок телефона, который стоял на краю стола, спрятанный под листами. От неожиданности я вздрогнул, и сразу взял трубку, боясь, как бы сигнал не разбудил Райта, заодно вспомнив, что Майя также ждет от меня звонка. Но это оказалась не она. По другую сторону трубки был незнакомый мне женский голос. — Да, здравствуйте, это юридическое бюро «Райт и Ко?» — я нервно сглотнул, не зная, что ответить, — мистер Райт?.. «И что мне ей сказать?» — лихорадочно думал я, косясь на мирно спящего Райта. Но все же я собрался с мыслями. — Доброе утро, да, понимаете… — Замечательно! Мне срочно нужна ваша консультация по одному делу. Вас порекомендовал мой знакомый, сказал, вы высококвалифицированный специалист и можете помочь. Тем более, вы так мало берете за свои услуги. «Это, Райт, то высококвалифицированный специалист? Мы, точно, говорим об одном и том же человеке?». — В чем собственно заключается суть проблемы? — внезапно для самого себя спросил я. Где-то в самой глубине души я чувствовал, насколько это глупо — врать в таких случаях, но вдруг мне в голову пришла интересная мысль. Тем временем собеседница кратко обрисовала суть дела. Я по мере возможностей постарался вникнуть в детали. Уже через минуту я понял, как и где смогу помочь человеку, и это было совсем несложно, учитывая, конечно, всю ответственность, которую я взял на себя. — Мистер Райт, не могли бы вы войти в мое положение? Если вы мне поможете, я буду вам бесконечно благодарна. Могу я рассчитывать на вас? — Безусловно, я постараюсь сделать все от меня зависящее, — отозвался я на удивление спокойным тоном, будто каждый день ко мне обращаются за консультациями подобного рода, называя «мистером Райтом». — Отлично, значит, увидимся через минут десять, я уже почти на месте. — Нет! Постойте… давайте встретимся в другом месте, — я откинулся на кресло, обдумывая возможные варианты, — ресторан при отеле «Гейтуотер», прямо напротив бизнес-центра. — Если вам так будет удобно, конечно. Мне сказали, вы всегда одеты в синий костюм, поэтому я смогу вас опознать с ходу. Не опаздывайте, увидимся! — в трубке раздались короткие гудки, а я не успел даже толком задуматься над сказанным. «Синий костюм…» — вздохнул я, поворачиваясь к окну. Дождь, словно осознав, что мне есть чем развлечься, внезапно прекратился. — «Устал я оказывать помощь, мне бы с самим собой разобраться». Райт, мило сопя носом, спал, повернувшись на бок и ни о чем не подозревал. Я не стал тревожить его и вышел в приемную, где меня встретил злосчастный стул с одеждой. «Молодец, Майлз, нашел до чего докатиться». Поколебавшись, я снял свои бордовые брюки и надел синие. Впрочем, они оказались чуть коротковаты, но я решил не привередничать и не раздумывать особо над этим. Ту же участь постиг и пиджак, который также был не очень подходящим для моих плеч на пару сантиметров. Мои пальцы автоматически легли на адвокатский значок на лацкане, не оставляя сомнений — я уже здесь. И путь назад отрезан. Но я все еще не мог до конца поверить, вернее, не хотел верить в происходящее.***
Больше часа мы беседовали с мисс Лэнг, уточняя детали дела. Я предлагал самые невероятные пути решения проблемы, а она изумлялась не только тому, как хорошо я ориентируюсь в законах, но и быстроте, с которой мне приходилось подбирать слова. Если бы только она знала, кем я работал на самом деле… и вовсе не волшебником, каким она меня посчитала. Попрощавшись, она поблагодарила меня за помощь — и неожиданно положила на стол конверт. Мои губы тронула странная улыбка — вот она, работа адвоката, за которую я получил деньги. Об этом я мечтал все детство, и вот — оно свершилось… Вскрывать конверт не хотелось, но мне необходимо было заплатить за проделанную работу Райта, поэтому я молча взял его, встал и убрал конверт в карман. Перед уходом я заказал навынос куриный бульон с лапшой, и в спешке вернулся в бюро, надеясь, что в этом дурацком костюме меня никто не узнал и не узнает. Зайдя в приемную, я скинул с себя пиджак, переодел штаны, облегченно вздохнул и прошел в кабинет. Райт не спал и, видимо, ждал меня, задумчиво глядя на экран телевизора. Он взглянул на меня и вопросительно изогнул брови. — У меня были дела, — кратко пояснил я, подходя к дивану, и достав из пакета припасенный бульон, поставил его перед ним. — Как ты себя чувствуешь? — С твоим приходом стало слишком жарко, — он вытер выступившие на лбу капли пота и провел по волосам тыльной стороной кисти. Вид у него был усталый, но живой, что не могло меня не порадовать. «Боже, что за флирт? Что я ему такого наговорил? Неужели его тоже обременяют ненужные чувства?.. И чем это все кончится?». Я смущенно отвернулся и отошел к окнам, открывая их, чтобы проветрить и впустить свежий воздух в помещение, пока он нашел в себе силы сесть на диван и взять ложку в руки. Мне совсем не хотелось говорить с ним об этом, к тому же, мне не особо хотелось раскрывать все карты, даже не став с самого начала в них полностью разбираться. — Мне нужно работать, поэтому сделай одолжение — оставь меня в поко… — холодно прыснул я, поворачиваясь в его сторону и запинаясь на полуслове. Плед теперь лежал на его коленях, а грудь, ничем не прикрытая, выглядела слишком возбуждающе и маняще, что все мое самообладание было окончательно выведено из строя. Его крепкие мышцы рельефно выделялись на светлой коже, грудь плавно поднималась и опадала — это выглядело слишком красиво, слишком эротично и слишком… Каждая клеточка моего существа бунтовала, требуя немедленно избавиться от нахлынувших эмоций, но это было последней чертой, за которой я стал так настойчиво думать о сексе. «Майлз Эджворт думает о сексе… о боже, наверное, впервые за 7 лет… Стоп! Думает… О сексе с Райтом?!». — Что случилось, Эджворт? На тебе лица нет, — не отводя от меня пристального взгляда, спросил Райт. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Это было безумием. Со мной такого никогда еще не происходило, и я совершенно не понимал, как вести себя дальше. Но собрав в кулак всю свою волю, я подошел к нему. Несколько секунд он не двигался, ожидая, видимо, каких-то слов, и когда осознал, что я не собираюсь нарушать торжественную тишину, придвинулся к дивану вплотную, словно испугавшись, чем она может быть нарушена, — М-Майлз? Мне так нравится, когда он зовет меня по имени, вот так просто, доверительно, без политкорректности. И сразу становится уютно и тепло. В последнее время у меня не хватает сил скрывать, насколько меня к этому тянет. Кажется, он догадывается. Потому и называет меня так. Я наклонился над ним, приблизил лицо к его лицу, внимательно вглядываясь в глаза, — синие, цвета ночного неба, полные очарования и одновременно страдания. Я изо всех сил старался не поддаться ни на миг гипнотическому влиянию этого взгляда — но мои усилия пали даром. Он, набравшись решимости, подался навстречу, наши лица почти соприкоснулись, но в этот момент как-то само собой получилось — я коснулся губами его лба, ощущая горячую, чуть солоноватую кожу, и выдохнул: — Температура еще держится. Тебе следует принять лекарства. Райт с недоумением отстранился, отворачиваясь, чтобы скрыть смущение. Спорить он явно не собирался. Тем лучше. А я глубоко вздохнул и расправил плечи, показывая полное спокойствие и безразличие к происходящему. Наконец я справился с собой, беря себя в руки и становясь все тем же бесстрастным человеком, которым привык оставаться в любой ситуации. После этого я вернулся к материалам дел, постепенно углубляясь в бумаги, изредка бросая взгляд на него, смирившись с тем, в каком беспорядке приходиться это делать. Чем дольше я работал, тем больше мне казалось, что я теряю свое обычное равновесие и способность правильно оценивать происходящее. Очертания предметов вокруг стали расплываться, изображение в линзах затуманилось — и я с удивлением понял, сколько прошло времени. За окном багровыми сполохами полыхал закат, заливая комнату кровавым светом. Все это время мы не проронили друг другу ни слова, только тихо раздавался шелест страниц. В такой же тянущейся тишине я довез его до дома. Это был тихий вечер, с еле ощутимым порывом ветра. Когда я вел машину, меня не оставляло чувство, будто я чего-то жду. Возможно, именно этого — наступления темноты. Или — хоть какого-нибудь разговора с ним. Во всяком случае, я был уверен, рано или поздно это должно случиться. И я дождался. — Я действительно тебе благодарен и очень ценю твою помощь, — Райт обернулся ко мне, и его глаза, по-прежнему отзывчивые и ясные, заглянули мне прямо в душу, — как бы ты не скрывал свое доброе и чистое сердце, я знаю, в глубине души ты такой. Эта холодная маска — просто маска, ничего больше. Майлз, прошу тебя, будь настоящим собой. Не прячься от людей за этой маской, как за стеной… особенно от меня. — Ты не знаешь меня, моего сердца, моих намерений и того, что я чувствую. Можешь сколько угодно иронизировать, жалеть меня или пытаться меня оправдать, но ты никогда не сможешь увидеть мою душу. Иногда мне кажется, ее вообще нет… — тихо ответил я, опуская глаза. — Не говори такого. Я знаю тебя уже очень давно. Забудь про маскарад, который ты устраиваешь сам с собой в своем сердце, от этого никому не станет лучше… А еще я бы очень хотел знать, что ты ко мне чувствуешь на самом деле? — он ласково взял меня за подбородок, заставив поднять взгляд, из-за чего я ощутил холодную волну на груди, а во рту все пересохло. «Надо срочно с этим кончать». — О каких чувствах может идти речь? Райт, мы с тобой соперники, если ты не забыл… — Только в зале суда, — резко перебил меня он, и я понял, насколько сильно его задели мои слова, — Майлз, мы… мы могли бы попробовать… попытаться. — Попробовать? Что ты хочешь со мной пробовать, Райт? Ты себя слышишь? — на меня нахлынула волна раздражения, которое мне пришлось изо всех сил сдерживать. — Это неправильно. Я — генеральный прокурор, судья и палач общества. У меня нет ни сил, ни времени, чтобы затевать с кем-то отношения. Совсем. — Я не верю тебе. Нет. Не верю! — А ты поверь. Это совершенно бесполезная трата времени, которое и так у меня обычно ограниченно, так еще мы сделаем друг другу больно и… — Майлз, я никогда не сделаю тебе больно! Я на это не способен! — выкрикнул он в отчаянии. — Я уверен, ты тоже, но сейчас ты как раз это делаешь, причем все с большим успехом. — Прекрати немедленно, — сказал я, повышая голос. — Считай, что мы просто немного переутомились, ясно? Пока, Райт. Он замер, а я отвернулся к окну, показывая, что разговор окончен. Мне действительно было стыдно. Наверно, он прав. Как мне хотелось ему верить! Но почему он выбрал меня для этого! Почему? Это было совершенно неправильно и жестоко. Но я слишком устал, и все происходящее казалось мне таким неправдоподобным, таким невозможным… С нескрываемой обидой и злостью, Райт покинул салон автомобиля, громко хлопнув дверью, оставляя меня наедине с моими мыслями и болью. Я закрыл лицо ладонями и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь привести эмоции в порядок. К сожалению, это оказалось не так просто. Боль внутри не утихала, словно бы я нырнул в горячую воду с головой и никак не мог выбраться. Моя память ворошила прежние события, играя на мелких личных обидах и разочарованиях, точно на старой расстроенной гитаре. Какой же я идиот. «Прости меня, Феникс, прости…».