Последнее суждение

      Где-то с получаса я простоял в полной неподвижности у колонны на автостоянке на территории здания суда, наблюдая за тем, как один за другим из него выходят люди или участники судебных процессов, которые видя меня, приветливо кивали. Стоять на открытом месте было довольно жарко, и меня несколько раз начинало клонить в сон, но зайти в здание я не решался, боясь, что Майлз сделает мне замечание по поводу моего внешнего вида, ведь я «позорю им нашу деятельность», и, естественно, что я встречаю его так открыто на публике. Поэтому, когда сейчас моя спина упирается в колонну, расположенной рядом с шикарной красной машиной, а жаркий ветерок играет моим волосами, я чувствую, какое счастье приносит мне нынешняя жизнь, в сравнении с той, которой я жил раньше — без Майлза она казалась пустой и никчемной. Я усмехаюсь своим мыслям — да уж, наши жизнь вполне стали источником высшего счастья друг для друга, это точно — мы действительно любим друг друга по-настоящему, от всей души. И так было всегда, сколько я себя помню…       Из размышлений меня выводит появление Майлза на ступеньках здания. Он, как и всегда элегантен, серьезен, задумчив и неотразимо привлекателен — белая льняная облегающая рубашка расстегнута на две верхние пуговицы, обнажая белоснежную мускулистую грудь и закатана до локтей, черные брюки на высокой талии схвачены черным кожаным ремнем, бляшка которого зловеще сверкает, блестят также начищенные до блеска оксфорды на шнуровках, а солнцезащитные очки в тонкой оправе прячут взгляд серых глаз. Только небольшое красное пятнышко на его лбу свидетельствует о недавнем происшествии моего неосторожного проступка. Небезызвестный мне черный дипломат в руке придает его облику стремительность и какое-то мрачное величие. Как он хорош! Мой, только мой мужчина…       Я ерзаю на месте в восхищении, позабыв о том, как правильно дышать, любуясь этим зрелищем и прихожу к выводу, что не могу насмотреться на него. Так можно и умом тронуться, имея такого красавца, во всех смыслах… Хотя, я и так давно тронулся, если смотреть на вещи реально. Майлз совершенно не торопится — ему, видимо, нравится растягивать удовольствие до воссоединения этой встречи. На его губах появляется едва заметная ироничная улыбка, которая так меня заводит, что я улыбаюсь в ответ.       «Вот ведь черт, какой я сентиментальный, аж самому смешно».       Звук снятия сигнализации, раздавшийся за моей спиной, отвлекает меня от этих мыслей, заставив переключить внимание на машину, а следом и на рядом оставленный велосипед, про который я совсем забыл. Я пришел не с пустыми руками, решив сделать небольшой подарок Майлзу после перенесенных судебных разбирательств, оставив, правда, его в корзинке, поэтому я решительно направляюсь к нему, чтобы взять это в руки и спрятать за спиной, когда Майлз, тем временем, успел подойти. Вздрогнув от неожиданности, я тут же выпрямляюсь, негодующе улыбаясь на его хмурый вид.       — Когда ты уточнил, что придешь отдать ключи, я предположил, например… свой кабинет? — начинает он, хмуря брови. Улыбка исчезает с его лица. — Ты, по меньшей мере, мог бы заранее уточнить такие вещи. Меня встретила толпа журналистов в вестибюле обвинения, хорошо, хоть ты не додумался явиться лично туда…       — Ты опять мной недоволен, Майлз? — с нескрываемой издевкой спрашиваю я, подходя как можно ближе к нему. Дорогой аромат его одеколона, уже витающий в воздухе, пьянит меня, придавая игривой смелости.       — Я этого не говорил, — отвечает он, чуть смягчаясь, однако голос его по-прежнему холоден. Покачав головой, он отходит, — но я устал повторять тебе уже сотни раз, чтобы нас вдвоем на людях не видели. Понимаешь?       — Да, господин главный прокурор, вполне. Поэтому… иди-ка сюда, — улыбаюсь я, хватая его за запястье и подтаскивая к себе, скрываясь за колонной. В порыве своих чувств, я склоняюсь к его лицу и целую, упиваясь неповторимым ментоловым сладким запахом его кожи. Майлз не делает попытки уклониться от поцелуя, наоборот, поддается этому, обвивая руками мою талию.       — Что… что у тебя в руках? — шепчет он мне в губы, отрываясь от них, пытаясь посмотреть мне за спину, отчего я немного отступаю назад и отстраняюсь, хихикая. — Феникс? Ты ведешь себя как ребенок…       — Неужели? Это мой подарок тебе, о мой нетерпеливый. Возьмешь? — ухмыляясь, я отхожу от него на несколько шагов, прячась за колонну.       — Возьму. — Майлз оставляет дипломат на капоте своей машины и подходит ко мне, резко хватая за плечо и разворачивая лицом к нему. Его губы касаются моих, вызывая на моем лице некое подобие возмущения, но оно мгновенно исчезает, не успев возникнуть и я полностью растворяюсь в поцелуе. Рука неспешно скользит с плеча на мою спину, начиная поглаживать ее, и мои пальцы запускают в его густые шелковистые волосы. Очки сползают ему на нос, слегка сдвинувшись, так что наши глаза снова встречаются. Он без труда обхватывает мои руки, глядя мне прямо в глаза, и забирает их себе, отстранишься, чтобы рассмотреть. — Кмф… букет…       — Васильков, да… — тихо смеюсь я, поправляя его очки, а затем обнимаю его шею, прижимаясь к Майлзу поближе. — Тебе нравится? Я думаю, что они бы идеально смотрелись в вазе на кухонном столе в твоем доме, милый…       Майлз, кажется не очень понимает смысл моих слов, очарованно глядя на ярко-синие цветы в своих руках. Щеки его начинают краснеть, а с губ слетает тихий вздох, от которого мое сердце так и замирает в груди. — Я… Мне очень нравится, спасибо… — он подносит букет к лицу, вдыхая его легкий сладковатый с небольшой горчинкой аромат, а затем поднимает на меня взгляд. — Твои глаза, Феникс, они синие, как эти восхитительные цветы, одни из самых прекрасных глаз, которые я видел. Я не могу передать, насколько они прекрасны, но… кажется, тебе бы определенно подошел именно этот синий оттенок… — пальцы Майлза с трепетом обхватывают один из цветков за стебель, извлекая его из общей композиции и, пригладив мои волосы, осторожно заправляет его мне за ухо. Он смотрит то на мои глаза, то на синий цветок за ухом, будто бы решая, подходят ли они друг другу, а после тепло улыбается, касаясь ладонью моей щеки. Я прижимаюсь к ней, чувствуя, с какой нежностью он провел по моей коже. — Так, определенно, лучше… как ты красив…       — О-о-о, это ты себя сегодня превзошел — красавчик, просто загляденье, слишком горячий и сексуальный… Я не знаю, как у меня еще не встал на тебя, детка… ха-ха… — я смеюсь и тут же замолкаю, осознавая, в каком щекотливом положении я нахожусь на самом деле, и мы с Майлзом опускаем вниз глаза одновременно. Он скептически хмыкает.       — Эти спортивные шорты тебе очень идут — хорошо подчеркивают твои подтянутые и мускулистые формы… И эта майка… — он, усмехаясь, обводит оценивающим взглядом мою фигуру, проводя ладонью по изгибам моей груди, — удивительно сексуальна… Только… шейный платок на твоей шеи выглядит неуместно — наверное, его стоило бы снять… — тонкие белые пальцы скользят по моему плечу, оглаживая его, поднимаясь к шее и легонько надавливая на нее, обводя узел платка вокруг нее. Я шумно выдыхаю, когда он тянет за один из концов, отпуская узел, который под его напором легко поддается и соскальзывает с моей шеи, и Майлз, ловко подхватив его рукой, закручивает вокруг своего запястья. — Ты клоун, Райт. Во всем.       — О нет, опять моя фамилия… — я притворно надуваю губы, закатывая глаза. Бархатный смешок Майлза звучит с явным удовлетворением, обнажая безупречные белые зубы. Прекрасен, чертовски прекрасен. — Это элегантный спортивный стиль, ты совершенно не в теме, уж поверь мне…       — Клади свой велосипед в багажник и садись в машину, — мягко бросает он, отворачиваясь от меня, направляясь к автомобилю и забирая с капота дипломат, кладет его на заднее сиденье. Слегка замешкавшись, я решаю все же последовать его совету и, убрав велосипед, опускаюсь на прохладное кожаное сиденье рядом с ним. Васильки уютно устроились на панели управления, распространяя вокруг удивительный аромат и поблескивая насыщенными синими лепестками. В моей голове вдруг появляется мысль.       — А хочешь… я сплету тебе веночек? Он будет очень красиво смотреться на твоих серебряных волосах…       — Феникс, прекрати этот цирк. Оставь беззащитные цветы в покое, ради всего святого. Мне не до того, честное слово — через час у меня назначено совещание. По твоему, я приду на него в таком виде? Также в дипломате лежит уйма важных бумаг, которыми я должен заняться… поэтому предлагаю тебе остаться в офисе или дома.       — А кто сказал, что ты вернешься к работе? — легкомысленно усмехаюсь я. Майлз недоуменно вскидывает из-под очков глаза на мое сияющее лицо. — Да-да, на работу ты не пойдешь — я тебя не отпущу. Я хочу, чтобы ты провел время со мной.       — Не говори глупостей, пожалуйста, — хмурится он. Его лицо тут же становится серьезным. — Что значит «не отпустишь»? Ты умственную прострацию испытываешь? Если ты не работаешь, это не значит, что остальные тоже не должны этим заниматься. У меня есть определенные обязательства, я не могу взять их и бросить. Это противоречит корпоративным правилам и законам, а я, если ты не забыл, работаю прокурором, и стоять на страже закона должен в первую очередь. — Я коротко киваю на его слова, пытаясь включить автомагнитолу, надеясь, все-таки, услышать музыку. Майлз вздыхает, снимает очки и с серьезным видом трет переносицу. — Кому я это все объясняю, — цедит он сквозь зубы и одевает их обратно.       — Ладно, ладно, это достаточно экспрессивно. Не нервничай, — вместо музыки звучит бодрый женский голос, рассказывающий что-то про новости или политику — всякую подобную чушь, под которую только спать и остается. Я быстро щелкаю по клавишам в надежде найти что-нибудь повеселее, и моя надежда, к моему собственному удивлению, оправдывается — я безмятежно откидываюсь на сиденье и прикрываю глаза, вслушиваясь в музыку, — я перенес записи клиентов на завтра, только потому, что хотел помочь навести тебе порядок в доме и разобрать вещи, ведь выходного нам не хватило, а в остальное время ты занят каждый день. Мои усилия, кстати, оказались весьма ценными и продуктивными — я полностью привел в порядок твою комнату и вымыл полы во всей квартире.       — Тебе надо было не адвокатом становиться, а домработницей. Я бы с удовольствием тебя нанял и оплачивал твои услуги… — Майлз самодовольно ухмыляется, косясь на меня из-под линз темного стекла и поворачивает ключ зажигания. Автомобиль плавно трогается с места.       — Если ты будешь меня содержать — я согласен. Даже куплю униформу горничной, специально для тебя, мистер Эджворт… — мечтательно улыбаюсь ему я и, тихонько подпевая музыке, краем глаза следя за выражением его лица, сохраняющем прежнее насмешливое выражение. — Не отвози меня домой, пожалуйста. Давай вместе куда-нибудь съездим… — открыв глаза, прошу я его. Он внимательно смотрит на дорогу и отрицательно мотает головой. — Да почему? Удели время своему любимому парню, он этого заслуживает. Ну что тебе стоит? — я опускаю взгляд на циферблат наручных часов. — Почти два часа дня, а твой рабочий день заканчивается только в пять. Напишешь заявление за свой счет на эти три часа… Тебе ведь хочется меня развлечь, разве нет? Пожалуйста, сделай для своего мальчика исключение, не отправляйся на это скучное совещание, мы прекрасно проведем время… Ну, как тебе мое предложение? — невинно хлопаю ресницами я в ответ на такой знакомый прищуренный взгляд. Никакого ответа не следует. Что ж, придется еще немного надавить. — Э-эм, можно поделиться с тобой одной мыслью? Я тут размышлял кое о чем… Майлз, ты… научишь меня водить машину?       Майлз резко поворачивается и смотрит в упор на мое раскрасневшееся от переживаний лицо, вскинутое вверх, которое я стараюсь держать самым невозмутимым видом. — Я… я что сделаю? Научу… водить машину? — его глаза округляются от удивления, переходя в недоумевающий взгляд — брови изумленно изгибаются, будто он увидел перед собой говорящую лошадь. Хотя… Будто?       — Да! Помнишь свой конверт с очень большой суммой денег? Ну вот, я подумал и решил, может быть, я найду ему достойное применение? Этих денег хватит на то, чтоб купить собственный автомобиль. Пусть он будет старый, с заплатами и царапинами, но зато мой собственный! — оживляясь, словно не веря своей удаче, радостно щебечу я совсем на грани слышимости. И все-таки лицо моего собеседника омрачается, еще раз меняясь до неузнаваемости — на нем появляется тяжелая тень раздумий. — Да… А последний раз я сдавал на права в шестнадцать лет, провалив экзамен… Так что… Мне нужна практика, а теорию… прочитал пару раз вчера… как-нибудь подтяну сам… Майлз?       — Что? — спрашивает он тихо и напряженно. Руки непроизвольно вцепляются в руль, отчего костяшки пальцев белеют.       — Научи меня правильно вести машину… — также мой голос становится тише, превращаясь в шепот. Я безотрывно смотрю на него, моля взглядом о снисхождении.       — Гм… Феникс, я очень люблю свою машину и не собираюсь искать ей замену…       — Не говори так. Я уверен — ты прекрасный учитель, и ты сможешь меня многому научить.       — Несомненно, я — прекрасный учитель, но ты — бестолковый и неумелый ученик. Ты совершенно не умеешь водить… Нет, так не пойдет.       — Ма-а-айлз… — умоляюще тяну я, склонив голову на бок, и, кладя руку на его колено, нежно глажу его, поднимаясь повыше к бедру, чуть сжимая его и заставляя его вздрогнуть. — Сделай это для меня, милый… Ну пожалуйста… Я действительно очень хочу научиться водить. — В попытке добиться от него положительного ответа я стискиваю руку еще сильнее, слегка опускаясь к внутренней стороне его бедра и наклоняясь к его уху, задерживая воздух в легких на несколько секунд, а затем выдыхая, обжигая его своим дыханием. Майлзу с каждой секундой становится все труднее и труднее удерживать в себе эмоции. От напряжения на лбу у него проступают тонкие морщинки, но сосредоточенное выражение лица смягчается — он едва заметно качает головой, наконец сдаваясь.       — Я пожалею об этом… я пожалею об этом… — будто заклинание, бормочет он, откидывая упавшую на глаза прядь волос, чтобы посмотреть мне в глаза. Эти пронзительные серые глаза снова заставляют меня забыть обо всем на свете. Они способны, кажется, видеть меня насквозь и делать со мной все, чего захотят.       — Не пожалеешь… Не посмеешь, — шепчу я едва слышно и припадаю к его мочке уха, вдыхая полной грудью, кусаю ее и сразу же отпускаю, проводя по ней языком, медленно, чувственно… Его кожа при этом, утратив мертвенную бледность, становится обжигающе горячей. Из горла моего возлюбленного вырывается сдерживаемый тихий стон. — Майлз…       — О, Феникс… Прекрати… пожалуйста, — произносит он сдавленным голосом, отворачивая покрасневшее лицо в сторону, — я сделаю это в том случае, если ты проявишь предельную внимательность и сможешь вести себя крайне осторожно. Иначе…       — Да, клянусь, честное слово, — торопливо обещаю я, победно вскидывая голову и улыбаясь. Цель достигнута, мне удалось добиться своего! Он больше не против. Майлз поджимает губы и сверлит меня неодобрительным взглядом через зеркало заднего вида, явно не разделяя моего восторга от достигнутого успеха. — Поехали загород, туда, где бездорожье, чтобы я никого не убил случайно, — смешок, которым сопровождается эта фраза, его заметно нервирует.       — Крайне осторожно, Райт, — сухо повторяет он спустя время и поворачивает руль, проезжая табличку «Лос-Анджелес», следуя за лентой дороги.       — А я тебе пока веночек сплету… на счастье… должно выйти хорошо, — подмигиваю я ему, делая музыку погромче, и синие васильки оказываются у меня в руках, готовые превратиться в совершенно идеальный изысканный венок, подходящий к этим дивным светлым волосам. Сварливое цоканье слетает с его губ, однако он не протестует.

***

      — Так, давай повторим то, что ты делал раньше. С короткими остановками.       Я неуверенно кивнул, ощущая неприятный холодок на затылке. Вцепившись в руль, я изо всех сил старался взять себя в руки и сосредоточиться на уже пройденном материале. Совсем не хочется выглядеть недоумком на самом старте. Надеюсь, у меня получится…       — Феникс, машина — это твой личный союзник и надежный партнер, не стоит с такой хваткой, как у тебя, впиваться в нее. Сохраняй спокойствие, — ровно проговорил Майлз, словно читая мои мысли. — Проверь рычаг переключения передач. — Он кивнул на рычаг, расположенный справой стороны от меня. — Он сейчас находится в положении «N». Нейтраль. Теперь… педаль сцепления, нажми на нее… Да, молодец, поверни ключ зажигания, включи первую передачу и не забудь…       Автомобиль сделал огромный и отчаянный прыжок вперед, заставив меня сжать зубы и зажмурить глаза, а пальцы — крепче ухватиться за руль. Двигатель взревел, но сразу же смолк. Я осторожно опустил передачу в нейтральное положение обратно. Майлз коротко вздохнул и поправил венок, который слегка съехал набок.       — Про педаль тормоза…       Я сделал еще одну попытку, которая, впрочем, была безрезультатной. Раздражение на мое упрямство росло. Разочарованно повернулся к Майлзу, ожидая продолжения. Он, конечно, не смеялся, только его губы изогнулись в еле заметной ухмылке, совсем чуть-чуть, чтобы скрыть очевидное веселье.       — Это не смешно.       — Ты прав, это не смешно, это немного забавно… Педаль тормоза, Райт… При включении зажигания следует поставить ноги на педали сцепления и одновременно тормоза.       — Боже, я лучше продолжу на своем велике кататься… Нахера я сам себе жизнь усложняю?       — Кхм… Это несложная задача, попробуй еще раз…       После бесчисленных неудачных попыток и постоянных колких смешков Майлза, после которых мне хотелось лишь одного — послать его ко всем чертям, наконец-то все получилось и я все-таки сумел выполнить эту тошнотворную серию «простых» действий.       Машина медленно и неуверенно тронулась с места, и я невольно весь сжался внутри, чувствуя, что управляю чем-то удивительно огромным и совершенно чуждым мне. Это ощущение стало для меня очень неприятным. Пальцы на руле вспотели, лицо прямо-таки пылало от стыда, потому что улыбка Майлза казалась в этой ситуации просто издевательской. Однако сопротивляться я не стал, и глубоко вздохнув, поехал вперед по длинной пустынной дороге. Солнце скрылось за тучами, было еще достаточно светло, но жара все же чувствовалась, даже в салоне автомобиля, защищенном кондиционером.       Под четким руководством Майлза я стал постепенно «пробовать» всю схему коробки передач, постепенно перестраивая и изменяя расположение рычага в определенных пределах, медленно увеличивая или уменьшая скорость. Я неохотно привыкал к такой странной для себя манере вождения, замечая мельчайшие детали вокруг, прислушиваясь к своим ощущениям, анализируя их. Заслушавшись мелодичный голос Майлза, призывающий меня к выполнению контрольных действий, я позволил себе отвлечься на его красоту. Он был великолепен в своем холодном сиянии и величии, и так очаровательно серьезен с этим васильковым веночком, красовавшимся на голове.       — Райт, смотри на дорогу, а не на меня.       — Да, извини… Сколько тебе потребовалось времени, чтобы освоить управление автомобилем и получить права?       — Около двух недель? — пожав плечами, ответил Майлз, откинувшись на спинку сиденья и скрещивая на груди руки. Я многозначительно хмыкнул. Кажется, день уже начал клониться к вечеру. — Хорошо, ты уже почти научился. Следующая практика — разверни машину назад, прибавь скорости и поедем ко мне домой. Меня съедает непреодолимое желание принять горячую ванну, которую ты, надеюсь, приготовишь, пока я выпил бы чего-нибудь прохладительного, после поужинать мясными тефтелями с молодой картошкой и салатом из зеленого сладкого перца, помидорами черри и сыром «фета», а на десерт — шоколадные эклеры в окружении взбитых сливок… — слюноотделение у меня, кажется, возросло в несколько раз. Конечно, говорить о таких вещах… Зная, что Майлз вкусно готовит. Мне самому ужасно захотелось продегустировать эти кулинарные изыски. — Затем меня будут ждать судебные отчеты и повестки на оформление…       — О, нет, брось. Это утомительно… Никаких судебных отчетов. Мы займемся гораздо более интересными вещами… проваляемся на кровати в обнимку целую вечность, любуясь друг другом… Посмотрим вместе какой-нибудь дурацкий фильм, на худой конец…       — У меня есть одно серьезное возражение против подобных развлечений — работа. Оформление бумаг и заполнение всевозможных документов — мое единственное развлечение на этот вечер.       — Эта, твоя работа, уже задолбала, если честно. Ты все время живешь в каких-то бумагах…       — Понимаю твое раздражение… — Майлз устало вздохнул и, опустив голову, закрыл глаза. Поза его, несомненно, говорила о том, как ему неприятно то, о чем он говорит. А говорил он о своей работе. Я снова отвлекся и уставился на Майлза, обдумывая, чем же можно подбодрить его. Ничего путного в голову не приходило. Куда же подевалась моя самоотверженность? — Райт! Дерево! — вдруг вскрикнул он, резко повернувшись ко мне всем телом и, схватив руль, попытался вывернуть его вправо, так что машина с визгом колес понеслась в сторону, чуть не задев придорожное дерево, которое секунду назад было только что перед нами. — Тормоз! — я, находившийся все еще в состоянии оцепенения, не сразу осознал, что это не обращение ко мне. Майлз резко опустил рычаг тормоза и со всех сил нажал на педаль, заставляя автомобиль остановиться. По инерции она несколько секунд проехала вперед и вдруг заглохла. Какое-то время я сидел молча, пытаясь понять, в чем дело, а когда до меня дошло, вдруг не выдержал и истерически расхохотался.       — Сука, — выдохнул я сквозь смех, увидев виновницу происходящего — сосну, начисто перегородившую дорогу моментом назад.       Майлз с силой нервно тер лицо ладонями. Даже в сумерках было видно, насколько он бледен. Неожиданно резко он поднял голову и посмотрел на мое лицо. — Выходи из машины! Живо. — Его глаза полыхнули недобрым огнем. Он собирался оставить меня загородом?.. Вполне хорошее наказание.       Сглотнув, он сжал зубы и медленно вышел из автомобиля, я, в свою очередь, вышел следом, готовясь к худшему. Стоило мне сделать несколько шагов в сторону Майлза, он неожиданно кинулся на меня, схватив за лямки майки и со всей силой толкнув на капот, отчего я больно ударился спиной о раскаленную металлическую поверхность. От неожиданности я даже не успел среагировать, только уперся руками в капот, потеряв равновесие, а почувствовав жар машины, взвизгнул. Стальные полные злобы глаза Майлза теперь были напротив моих, его лицо было искажено гримасой ненависти. Казалось, еще мгновение — и он вцепится мне в шею и начнет душить. Ситуация была идиотской до невозможности.       — Послушай, Майлз… — выдавил я из себя, хватая ртом воздух и одновременно пытаясь привстать, чтобы кожа не касалась горячего железа.       — Придурок! Ты обещал мне, идиот, никогда больше не провоцировать меня подобным образом и не подвергать свою жизнь опасности! Теперь ты решил подвергнуть еще и мою жизнь риску?! Что ты за человек? — голос его был по-настоящему страшен, но было неясно, то ли его просто переполняет ярость, толкая на дикие выходки, либо же в его словах была доля истины… В любом случае у меня не было никаких шансов победить его — он придавил меня к капоту и навалился всем весом, причиняя новую боль. — Мою машину ты тоже решил угробить? Я тебе говорил, Райт — смотри на дорогу, будь предельно внимательным! А ты что делаешь? Какого черта ты никак не реагируешь на опасность и даже не попытаешься нажать на тормоза или вывернуть руль?! Инстинкт самосохранения у тебя отсутствует напрочь!.. Слушай меня внимательно, — Майлз рывком поднялся с меня, также подняв меня с капота, и с новой силой толкнул на машину. Если бы его взгляд мог убивать, моя жизнь точно уже была бы на волоске. Я виновато и одновременно зачарованно глядел на его абсолютно побагровевшее возмущенное лицо, плотно сжатые губы, которые почему-то именно сейчас казались особенно привлекательными. Желание поцеловать его было настолько сильным, глупым и абсолютно неуместным, что я смущенно отвел взгляд в сторону. — Нет, смотри на меня, пока я с тобой говорю, — прошипел он, заставив меня встретиться с ним взглядом. Чуть приоткрыв губы, я смотрел, стараясь не моргать. — Ты никогда больше не позволишь себе сесть за руль моей машины. У тебя была одна попытка. Больше такого не будет. Никогда. — От его ментолового дыхания, исходящего изо рта, мне было немного щекотно и сладко. Майлз, видимо, начал понемногу успокаиваться и мертвая хватка, удерживающая меня на поверхности капота, исчезла. Он, осмотрев меня придирчивым взглядом, вздохнул и наклонился к моему лицу, провел по моим губам большим пальцем, чуть оттягивая нижнюю. От дыхания и этих движений у моих щек и шеи выступил еле заметный румянец. Где-то вдалеке послышались отголоски возбуждения. — Идиот, самый настоящий, самый несносный и невозможный идиот, неспособный вести себя должным образом, даже за рулем чужого автомобиля. Да… Идиот… Но ты мой идиот, Феникс Райт… Мой… — жарко выдохнул он мне прямо в лицо и с невероятной силой и жадностью коснулся губами моих губ.       Их вкус, тонкий, дурманящий, сводящий с ума, был настолько властным и непреодолимым, словно я был загипнотизированным кроликом, готовым согласиться на все, лишь бы иметь возможность пережить хотя бы мгновение этого восхитительного чувства. Колено Майлза вжалось мне между ног, без особых усилий заставив безвольно поддаться его напору, разводя их в стороны. Тело уже успело привыкнуть к высокой температуре машины, но по-прежнему сковывало движения, когда я обвел руками его спину, ласково погладив его шею.       — Твой… я всегда был твоим, — прошептал я прямо ему в ухо, как только он отстранился от моих уже влажных губ.       Этих слов было достаточно, для того чтобы возбудить его еще сильнее, так что он в мгновение стянул мою майку и принялся покрывать мою шею и ключицы порывистыми горячими поцелуями. Любой его поцелуй вызывал новую волну сладостного оцепенения, постепенно охватывающую все мое тело.       — Твои родинки… — тихо шептал он, хаотично целуя меня в шею, обводя языком каждую из них, пробуя на вкус. — Постоянно влюбляют в себя, как будто я их первый раз вижу…       Я лишь слабо гладил его по волосам, тяжело вздыхая и не пытаясь выразить свой ответ словами. Венка не оказалось на его голове, должно быть, валялся где-то рядом на земле. Но Майлзу, кажется, было все равно — его губы уже проложили влажную дорожку вниз, по груди, к животу и замерли на дорожке темных волос, исчезающей за поясом шорт. Он прочистил горло, поднял на меня глаза, облизывая губы кончиком языка, опускаясь ниже и заставляя мое сердце замереть на месте.       — Райт, ты чертовски тверд, до чрезвычайности, — произнес он хриплым полушепотом, избавляя меня от остатков одежды, которые, на зависть, не ощущались настолько тесными, насколько такими казались мои синие брюки. — Когда ты, черт побери, успел так возбудиться?       — Я-я… не знаю, может быть… случайно… так получилось… — я совершенно терялся от его близости, расплывшись в глупой улыбке и наблюдая за тем, с каким бесстыдством он медленно обхватывает мой напряженный член ладонью, совершая глубокие поглаживания, растирая весь предэякулят, который щедро выделял мой орган.       — А может, это произошло, когда ты «случайно» не слушал, о чем я говорю? Ты думаешь, я не заметил твоего взгляда? Идиот.       Он надавливает на налитую вену внизу, у основания члена, переходя от легкого, почти невесомого давления к головке. Я прикрываю глаза и издаю тихий стон наслаждения, чувствуя, скольжение его изящных пальцев, которые сосредоточились именно на этой точке — это становится почти невыносимым. Тяжелые вздохи и стоны — вот все то, чем сопровождается движение этих пальцев.       — Ох… М-Майлз… Дьявол, я не могу… ты заставляешь меня… кончить… п-пожалуйста, Майлз… — из последних сил шепчу я, впиваясь ногтями в его плечи, желая чтобы он не прекращал стимуляции, сосредоточив на ней все свое внимание, которое так мне сейчас нужно.       — Не смей кончать, Райт, слышишь? — приказывает он с едким смешком, убирая свою руку, отчего я расстроенно хныкаю. Вместо нее он проводит своим горячим языком по линии всего члена, совсем не торопясь, словно пытаясь запомнить его вкус. Дойдя до самого кончика, Майлз берет его в рот, выводя различные узоры по головке, и проталкивает его глубже, в горло, и я от этого резко вздрагиваю, отчаянно задыхаясь.       — Майлз… Блять! — с громким стоном выдыхаю я, чувствуя себя совершенно пораженным настолько внезапным эффектом его влажного рта.       Мое тело уже не стремится контролировать свое положение — и когда его язык, в очередной раз, касается заветной точки, я, не сдерживаясь, делаю рывок, выгибаясь, крепко стискивая его плечи до синяков, захлебываясь от прилива острого удовольствия. Сам Майлз, похоже, был готов к такому исходу, он хмыкает и вытаскивает мой член из своего рта, а затем, отстранившись, встает. Я пытаюсь отдышаться, хватая горячий воздух ртом, смотря на него в полном одурении. А он вдруг сплевывает тягучие сгустки спермы, нанизывая их на свои пальцы, со взглядом хищника, наблюдающего за агонией своей жертвы.       — Вставай, теперь моя очередь, дорогой, — говорит он мягко, выделяя последнее слово, словно смакуя, поднимая меня с капота, слегка встряхивая, чтобы привести в чувства и прижимает к борту машины. — Раздвинь ноги пошире, будь хорошим мальчиком.       Его голос звучит словно в тумане, но я легко повинуюсь, закидывая одну из ног на уже не глянцевый и испачканный моим потом красный капот. Только сейчас замечаю свои вещи, сложенные стопкой на крыше авто. Когда он все успевает? Майлз одобрительно кивает, оглядывая меня, а после прикасается к моему заднему проходу, предвкушающе дразня, заставляя меня сжаться. Он сразу же проникает двумя пальцами внутрь, причиняя слегка обжигающую боль, и задает стремительный темп. Я запрокидываю голову назад, закусив губу, и он пользуется этим, вновь покрывая мою шею чувственными поцелуями. Под его губами моя кожа горит. Как мне это нравится. Я неосознанно раздвигаю ноги еще шире, чтобы он проник в меня как можно глубже, и пытаюсь тоже попасть в ритм его пальцев внутри себя.       — Давай, Майлз, возьми меня… Я знаю — ты хочешь… И давай на этот раз без презерватива… Я… я очень хочу почувствовать тебя внутри себя, Майлз… Пожалуйста… Пожалуйста, — хрипло умоляю я, чувствуя как присоединяется третий палец. — Я так хочу, хочу… тебя. Поторопись…       — Ты такая нетерпеливая шлюха, Феникс, — ухмыляется Майлз, кусая кожу шеи и чуть оттягивая ее, вырывая из моего горла еще один хриплый стон.       — Это я то шлюха? — с трудом выдыхая, переспрашиваю я. — Ты забыл о своих любовных похождениях в «молодости»?       — Не имеет значения, что было раньше. Ты теперь принадлежишь мне. Ты — моя шлюха.       — Правда? Я… польщен. Но ты так отчаянно искал мне замену, совершая такие грязные вещи… Ты тоже моя шлюха, опытная шлюха, Майлз.       — Заткнись, Райт. Я не хочу это обсуждать в нашей постели. Да и никогда не хотел ни с кем и нигде.       — Может, ты забыл, о том, как, наверное, хорошо было чувствовать, что ты просто кого-то трахаешь. Незнакомца, которого видишь впервые в жизни.       — Райт. — раздраженно повторяет Майлз. — Прекрати.       — А как же секс, разве не ради него все это затевалось? Тебе нравилось чувствовать себя героем и завоевателем. Разве нет?..       Майлз резко отрывает свои губы от моей шеи, и сжимая подбородок, поворачивает на себя, с холодным беспощадным взглядом. Через секунду я чувствую, как по лицу заструилось что-то теплое и липкое, и зажмуриваюсь. Инстинктивно я вытираю тыльной стороной ладони щеку, заметив на своей руке прозрачную блестящую жидкость.       — Ты… ты плюнул мне в лицо? — удивленно спрашиваю я, встречаясь с его непроницаемым взглядом.       — Действительно, я это сделал, — отвечает Майлз, совершенно невозмутимо, облизывая губы. Ему, кажется, даже нравится шокировать меня, а мне, равным образом, нравится возбуждать в нем подобные чувства. Он отпустил меня и слегка отодвинулся, шлепая меня по заднице, отчего мои ноги безвольно подгибаются. — Подожди немного, скоро ты не будешь обращать внимания на такие мелочи…       Майлз отходит и открывает дверцу заднего сиденья автомобиля, облокотившись на нее. Я моментально догадываюсь, для чего он это делает и прижимаюсь лбом к горячей поверхности железа. Он плюнул мне в лицо… Культурный вежливый Майлз Эджворт плюнул на меня, совсем не сдерживаясь своего порыва… Неожиданно меня накрывает волна нового жгучего возбуждения, мгновенно охватывающего все тело. Еще никогда в своей жизни я не переживал такого сильного влечения к кому-либо. Именно такой, настоящий и неудерживающий свои желания Майлз, вызывает у меня это волнующее чувство. Член стремительно наливается теплом, набухая и упираясь прямо в водительское стекло.       Когда Майлз возвращается, и я понимаю, что он все еще находится в одежде и с животной страстью я накидываюсь на него, второпях расстегивая пуговицы рубашки, проводя руками по крепкому точеному прессу и неаккуратно справляясь с пряжкой ремня, приспускаю брюки, сминая тонкую черную ткань и нащупывая гладкий и твердый член, целую Майлза в губы самым небрежным образом. Из его горла вырывается глухой стон, он подталкивает меня обратно к машине, нетерпеливо поворачивая меня к себе спиной и слишком томно шепчет на ухо: — Я хочу тебя трахнуть, Райт…       — Я хочу, чтобы ты меня трахнул, Эджворт…       Я снова закидываю ногу на капот, и он грубо берет меня за бедра, прижимая к себе, одновременно мощным толчком входя в мое тело, которое тут же судорожно сжимается и жадно принимает его, пододвигаясь, стараясь стать как можно ближе.       — Я не могу быть нежным… я чрезмерно нуждаюсь в тебе.       — И не надо… не останавливайся, пожалуйста.       Он слушается, сильно и на всю глубину входя сразу, вдалбливает себя в меня так, словно хочет окончательно затопить меня собой. И у него это безупречно получается. Не давая мне опомниться, повторяя эти бешеные резкие рывки, врываясь на максимальную глубину, не давая никакой возможности перевести дыхание, я с протяжными стонами валюсь на крышу автомобиля. Несколько мгновений я совершенно беспомощен и благодарен этим толчкам, от которых темнеет в глазах и прерывисто бьётся сердце, таким сильным и быстрым, после которых не остается сил удержаться на ногах. Член Майлза пульсирует в горячей и влажной глубине моего лона, который я ощущаю каждой клеточкой тела, и заставляющий уже собственный член глубоко содрогаться. В попытке избавиться от этого сладостного терпкого ощущения, я просовываю руку между машиной и своим телом, желая дотронуться до накаленной эрекции, но рука Майлза немедленно перехватывает мои руки, крепко прижимая их к спине. Умоляющий стон, похожий на скулеж, срывается с моих губ.       — Без рук, Райт, — рычит он, тяжело дыша, прямо мне в ухо. — Без рук…       — Н-но… — начинаю я, но он не дает мне договорить, меняя позу и сильнее вдалбливаясь в мою простату.       Вскрикнув, закрываю глаза от невыносимого удовольствия, прижимаясь к нему и почти сползая с крыши. Мои колени подкашиваются, руки бессильно пытаются уцепиться за металлический выступ на крыше. Что за извращенная пытка?.. Я готов кричать и выть от наслаждения, когда он снова и снова настойчиво толкает себя именно туда, в то самое место. Толчки уже совершенно дикие, окончательно отнимающие последние остатки сил, которых уже почти не осталось. Разливающуюся ядовитой усладой волну истомы по жилам и жарким пламенем спускающуюся живота, невозможно вынести. Все мышцы сводит судорогой и ломит, во всем теле начинается дрожь, я зажмурив до бела глаза, выгибаюсь дугой, громко и протяжно кричу имя своего истязателя, ощущая накативший острый оргазм, от которого дрожат ноги, и если бы не Майлз, я бы упал прямо на землю. Тот, между тем, также делает последний внушительный рывок, и кончает глубоко внутри, издавая мучительный стон удовольствия, обнимая меня и наваливаясь своим телом, придавливая к машине. Из моих глаз сами по себе катятся слезы, смешиваясь с каплями пота, которые также стекают по лицу. Легкие сжимаются, несмотря на бьющий в них воздух, я забываю, как дышать, до такой степени мне хорошо.       Майлз с частой отдышкой выпускает воздух сквозь стиснутые зубы, затем отводит меня от автомобиля, открывает дверь и опускается на сиденье, усаживая меня на колени и откидывая мои растрепанные волосы назад. Я прижимаюсь к его груди, смотрю в его потрясающие глаза и понимаю: я счастлив. Абсолютно счастлив. Он нежно целует губами мой висок и я со вздохом закрываю глаза. Мои колени до сих пор дрожат, а сердце гулко стучит в груди. Долгое время мы сидим в тишине, полностью расслабленные, а открыв глаза, я вижу венок из васильков, лежащий на панели управления. Он снял его… Не думая, я провожу пальцами по его волосам, и, потянувшись за венком, одеваю его на Майлза, с улыбкой поймав его недоумевающий взгляд.       — Люблю тебя, очень-очень, люблю, — шепотом говорю я и целую его в щеку.       — Я тоже люблю тебя, Феникс, — хриплым голосом отвечает он, гладя меня по волосам. — Так люблю…       Через некоторое время я все-таки нахожу силы встать, и Майлз помогает мне одеться и привести себя хоть в какой-то порядок. На его машину без ужаса не взглянешь: она теперь матовая, испачканная и вымазанная чем только можно. Он следует за моим взглядом и морщится, при виде такого беспорядка.       — В моем дипломате есть спиртовые салфетки…       — В нем, по моему, есть все, — улыбаясь, говорю ему я и оставляю короткий поцелуй на его губах. Когда я поправляю шорты, то в кармане нащупываю что-то твердое, сразу вызвавшее у меня смутное воспоминание чего-то важного. Запустив руку в карман, вынимаю связку ключей. Точно. — Майлз, я совсем забыл вернуть тебе их со всей этой… суматохой. — Я протягиваю ему ладонь с ключами, и он берет меня за руку, заставляя сжать ее в кулак.       — Это твои ключи… я сделал копию еще вчера…       — О, бог ты мой… Майлз, — в порыве благодарности я обнимаю его за шею, чуть не свалив с ног. Секунду он не двигается, удерживая меня в своих руках, потом, отвечает тем же. — Когда… когда ты переедешь? Мне уже не терпится…       — Гм… Мой дизайнер считает, что в следующем месяце, может быть раньше. Он уже прислал мне готовые эскизы на почту, я их одобрил.       Я слегка отстраняюсь и вопросительно смотрю на него. — Дизайнер? Я… я был уверен, что ты сам обставишь квартиру. О каком дизайнере ты говоришь? — недоумевая, спрашиваю я. Майлз мрачнеет.       — У меня нет времени самому заняться этим вопросом, ты, как никто, это знаешь, — серьезно отвечает он, выпуская меня из объятий. Мне не нравится перемена его настроения.       — Но… ты так красиво одеваешься, всегда такой изысканный и утонченный… Неужели ты не можешь сам подобрать дизайн? Может… это тот самый творческий потенциал, о котором ты твердил… — Майлз скрещивает руки на груди и задумчиво смотрит на меня. — Если хочешь, я могу помочь…       — Что ж… я, признаться, действительно хотел сам приобрести в свой дом тарелки, столовые приборы и чайный сервиз… О, фужеры для шампанского и бокалы для вина… А еще картины и зеркала… — он мечтательно и по-детски улыбается своим мыслям. Я улыбаюсь в ответ.       — Садись за руль, поехали в IKEA, там наверняка есть несколько хороших вариантов, посмотрим…       — Кхм, перед этим, будь добр, очистить водительское стекло от своего семени, Райт, — замечает Майлз, хмуря брови, и протягивает мне упаковку спиртовых салфеток.