Последнее суждение

      Тишина предрассветного часа успокаивает, умиротворяет, побуждает к размышлениям. А делать это в теплых объятиях Феникса на его уютном плече, перепутавшись в конечностях друг друга, было настолько прекрасно, что не хотелось даже открывать глаз. Негромкий храп изредка прерывает негласное молчание. Никогда бы не подумал, что так сильно мог скучать по подобному звуку — он уже давно поселился в моем сердце.       Даже когда я открываю глаза и наблюдаю за спящим Райтом, у которого из приоткрытого рта все так же свисает ниточка слюны, я чувствую не отвращение, а домашнюю привязанность. Мне нравится, как он дышит — глубоко и размеренно. Мне нравится его спокойное лицо, растрепанные черные шипы на подушке, свисающие на лоб, и эта его, казалась бы, ужасная щетина на щеках и подбородке. Чем дольше я смотрю на него, тем больше люблю, осознавая, что это мой мужчина. Мой первый и последний мужчина, в этом нет никакого сомнения.       Выпутаться из его рук, правда, оказывается не такой простой задачей. Он недовольно мычит, с силой прижимая меня к своей груди, но не просыпается. Попытки высвободиться безуспешны. Со вздохом смирившись с этим, я поворачиваю голову набок и вижу на прикроватной тумбочке неуклюже раскиданные личные предметы обихода — бутылочка смазки, ободок с кошачьими лапками и, я очень надеюсь, очищенная анальная пробка с пушистым хвостом. От этой неописуемой картины по моей спине пробегает дрожь, потому что в памяти неожиданно всплывают события недавнего прошлого: ненасытные губы, пышущие жаром, мое короткое задыхающееся «Мр-р», зажмуренные от удовольствия глаза Феникса и рот, не успевающий проглотить громкий стон. Неосознанно я сильнее впиваюсь ногтями в загорелую кожу на его груди, отчего он слегка морщится, хоть и не поднимает век.       Я не уверен, спит ли он еще или притворяется, поэтому осторожно провожу по тому месту, где постепенно проявляется красное пятно, и сглатываю, ощущая наконец-то тяжесть на шее. Непонимающе моя рука тянется к ней и натыкается на что-то мягкое и кожаное, а когда до меня доходит, что это ошейник, дышать становится намного труднее.       Никогда раньше я не испытывал подобного и представить себе не мог, как секс может быть настолько приятным, настолько острым и таким… необходимым. Семь лет я не вспоминал о своих сексуальных потребностях, считая их чем-то бесполезным. Как я ошибался! Этот мужчина, как обычно, перевернул всю мою жизнь.       Полежав еще несколько минут, на меня накатывает желание принять бодрящий душ, выпить чашку чая и встретить первые лучи солнца. Я со стоном еле выскальзываю из-под крепких объятий, вставая с кровати. Голова немного кружится, а к горлу поднимается тошнота. Чтоб еще я выпивал столько шампанского — даже представить страшно. Налив в стакан воды из стеклянного графина, стоящего на тумбе, спускаю ноги на пол и с жадностью делаю несколько глотков, перед этим убрав подарочный набор Феникса в ящик.       — Майлз? Ты куда? — окликает меня хриплый и заспанный голос. Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, действительно ли он проснулся, или у меня уже начинают звучать в голове голоса от выпитого. Приоткрыв один глаз, мужчина тянет ко мне руки, жалобно хныча. — Дьявол, как у меня болит голова…       — Потерпи, — обещаю я, опрокидывая в себя остатки воды и поднимаясь на ноги.       — Не уходи, не оставляй меня, Майлз… — продолжает хнычущим тоном жалобно скулить Феникс, натягивая на голову одеяло. — Я умираю…       — Еще не умираешь, успокойся, я сейчас вернусь, — примирительно говорю я, проходя мимо кровати к двери.       Задержавшись в коридоре, я мельком оглядываю гостиную, удивляясь, что в ней царит почти идеальный порядок. Значит, мне хватило времени убрать беспорядок, прежде чем лечь спать. Прекрасно.       Анальгетические таблетки способны быстро вернуть его в нормальное состояние. От мыслей о его больной голове меня самого начинает мутить. Поэтому я тщательно умываюсь ледяной водой, стараясь избавиться от привкуса алкоголя в носоглотке. Это почти удается, если не обращать внимания на ощущение, возникающее при каждом движении.       Медленно возвращаюсь в спальню, где Райт, видимо, решил похоронить себя под одеялом, найдя такое удобное укрытие. Посмотрев на него, я морщусь.       — Когда ты уже поймешь, что смешивать углекислые алкогольные напитки и водку — дурной тон? — спрашиваю я, наливая в стакан свежей воды.       — Никогда, верно? — слегка смеется он в ответ. Значит живой. Облегченно вздыхаю и сажусь рядом с ним, наблюдая, с какой мучительной осторожностью он вылезает из-под одеяла. Его помятое бледно-отечное лицо с тенями вокруг покрасневших глаз производит неприятное впечатление. — Привет, Майлз…       — Как ты себя чувствуешь? Может, здесь не обойтись одними анальгетиками… — неуверенно начинаю я, осматривая его, но он лишь расплывается в улыбке и мотает головой, придерживаясь за нее.       — Твой обеспокоенный взгляд в сочетании с розовым ошейником — это нечто, — не выдерживает Феникс и начинает хихикать, прикрывая рот ладонью. Черт, я забыл совсем про него. Я смиряю его веселье коротким угрюмым взглядом. — Извини, тебе очень идет… Не волнуйся, меня просто мучает головная боль и жажда. Ничего опасного.       — Очень рассчитываю на это, — мрачно отвечаю я, приподнимая его голову и заставляя запить таблетки водой. Он радостно припадает к стакану, чуть ли не захлебываясь, словно все эти годы так не пил простой воды и наконец отрывается от него.       — Налей еще, пожалуйста, желательно весь графин, — просит он, когда капли воды срываются с его губ.       — Мне кажется, ты слишком переоцениваешь свои силы…       — Проверим? — с вызовом спрашивает Феникс, ухмыляясь и подтягивая к себе графин с тумбы.       В его глазах появляется такое выражение, будто он готов на что угодно. И через секунду он уже пьет воду прямо из графина, не обращая внимания на мой рассерженный вид. Капельки воды стекают по его подбородку, по шее, оставляя мокрые дорожки на коже и избегая родинки. Я чувствую, как во мне постепенно разгорается привычный азарт, смешанный с ноткой страсти, и я отвожу взгляд от его шеи. Похоже, Фениксу это нравится не меньше — он оставляет пустой графин на тумбе и хватает меня за ошейник, резко наклоняя мою голову и впиваясь в мои губы своими.       Этот безумный поцелуй вышибает меня из реальности, однако, несмотря на все его бешеное неистовство, в нем чувствуется что-то нежное. И он настолько хорош, что я позволяю себе раствориться в этих чувствах, наслаждаясь каждым мгновением. Возможно, это есть доказательство того, насколько я уже слаб перед ним, не в силах даже на секунду оторваться, чтобы наполнить легкие воздухом. Щетина царапает мне щеки, а моя рука начинает путаться в его волосах, сильнее прижимая его к подушке.       Когда мы отрываемся друг от друга, он снова улыбается, быстро переводя дыхание. — Я же говорил…       — Кмф… — я откидываю челку с лица и с тревогой смотрю на пустой графин. — Диуретики примешь. Такое количество воды, да еще и в паре с отеками — явный переизбыток жидкости.       — Ах, все в порядке, котик. Ты такая лапочка, где твои ушки? — Райт трется о мою щеку своей, колясь, закрывая глаза и вызывая у меня горячее ответное чувство, которое я все же пытаюсь умерить.       — Это не шутки. Почему только меня беспокоит твое состояние? — с упреком спрашиваю я, беря в руки его лицо. В его синих глазах появляются стыдливые искорки, но он тут же хмурится.       — Потому что у меня похмельный синдром уже не первый раз в жизни и… я же тебе говорю — все пройдет, не волнуйся, милый, — тихо произносит он, тоже обхватывая меня своими ладонями и проводя большим пальцем по моей скуле. — Давай я тебе его сниму… — он ловко расстегивает мой ошейник и освобождает мне шею, поглаживая ее.       — Феникс… — меня передергивает от его движений. Чувствительная кожа мгновенно реагирует, покрываясь мурашками. — Прошу, пойдем примем душ…       — Ты адекватный, Майлз? Даже шести еще нет, ты уже встаешь в свой выходной и ищешь себе занятие… — возмущается он, поднимая глаза на часы. Все его движения притормаживаются.       — Я не ищу себе занятия, у меня есть определенные дела, которые требуют моего внимания, и я не собираюсь их откладывать на потом. Вставай, иначе я пойду один, — настойчиво говорю я и встаю, останавливаясь перед зеркалом.       Я высокомерно оглядываю свое отражение, перехватывая любопытный взгляд Райта, который приподнимается на локтях. Усмехаясь, не спеша и с достоинством, я расстегиваю пуговицу за пуговицей на шелковой пижаме, обнажая тело, жаждущее прикосновений. Без лишних движений, чтобы ему было чем полюбоваться, спускаю ее с плеч, пристально вглядываясь в отражение. Его глаза мгновенно расширяются, а на скулах проступает румянец. Он чуть приподнимает голову, желая лучше видеть меня.       Прикусив нижнюю губу, я еще раз оценивающе осматриваю себя в зеркале, делая вид, что не замечаю его взгляда, потом медленно провожу ладонью по бедру, прежде чем спустить штаны вниз. За этим следует несколько новых легких прикосновений к себе, эротических.       Освобождая себя от ненужного больше белья, ловлю в отражении его напряженный взгляд и отвечаю таким же. Наконец я стою полностью обнаженный, глядя на него в упор и ухмыляясь. Я знаю, как сильно ему хочется. И дразнить его — уже само по себе большое удовольствие.       Больше не тратя времени на многозначительные взгляды, я складываю пижаму и убираю ее в шкаф, и на ее место беру халат. Сейчас мне особенно необходимы его ласковые и нежные руки, губы, скользящие по моему телу. И как только я слышу тихие шаги босых ног за своей спиной, замираю от нахлынувшего предвкушения.       — Ты сводишь меня с ума… — раздается сзади его голос, и он внезапно оказывается рядом, стискивая меня в объятиях. — Пойдем, быстрее пожалуйста.       — Кажется, пару минут назад ты был против подобной затеи. Что изменилось? — улыбаюсь я, поворачиваясь к нему лицом и заглядывая в глаза. Они потемнели, но в них горит огонь.       — Мой парень слишком сексуально разделся… И ничего уже нельзя изменить… — он прижимается ко мне, упираясь возбужденным органом в бедро. Со стоном я обвиваю его шею руками.       — Можно. Можно…       Мы оба уже не сдерживаемся, наши руки скользят по телам друг друга, губы встречаются в поцелуе, за которым следует еще и еще один, пока в конце концов мраморная плитка не оказывается под нашими ногами. Мои руки, словно обезумев, лихорадочно исследуют каждый дюйм его тела, опускаясь все ниже.       Каждое прикосновение ласкает его, то заставляя сделать глубокий вдох, то зажмурить глаза, то чуть изогнуться, переместить ладони и сжать пальцы на моих ягодицах, которые и без того украшены следами недавних ласк. На его теле нет ни одной линии, которая не приносила бы мне удовлетворения. Разве может быть что-то более эротичное и желанное, чем Феникс Райт? Я отдамся ему без остатка и по любому его желанию.

***

      — Феникс, ради всего святого, отойди от плиты! — молю я его, вытирая полотенцем остатки капель с мокрых волос. — Я сам приготовлю нам завтрак!       — Ну Майлз, я только хотел накормить тебя. Яичницей или, может быть, блинами? — спрашивает он невинным голосом. Моя рука, держащая полотенце, останавливается. Нет, он все-таки меня достал.       — Моя поджелудочная не переживет третье утро блинов подряд, после вечернего застолья! — огрызаюсь я, завязывая пояс халата и направляясь к кухне, где уже начинает закипать чайник.       — Ты такой зануда… мой любимый зануда, — мягко отзывается он, и как только я появляюсь в дверном проеме, отскакивает от плиты, поднимая вверх руки в жесте капитуляции. — Никаких блинов, господин главный прокурор! Все для вашей поджелудочной!       — …Клоун, — обреченно выдыхаю я, проходя мимо Райта, чтобы заварить кофе и чай. — Сядь и нарежь шпинат.       — Слушаюсь, сэр, — усмехается он, изображая покорность, и, взяв нож, устремляется к столу. — Мне никто не готовил завтрак полгода… Что ты хочешь сделать?       — Белковый омлет на пару со шпинатом, — говорю я с улыбкой, уже представляя его реакцию. Он поднимает на меня свои ясные синие глаза и едва заметно кривит рот.       — Звучит не очень аппетитно, сэр.       — Да? По-моему, прекрасно. Легкий и полезный завтрак, Феникс, — я устраиваюсь за столом рядом и, наклонившись, целую его в висок, отметив, как тень улыбки скользнула по его лицу. — А завтра приготовлю овсяную кашу с ягодами…       — Будет здорово, ты вкусно готовишь кашу… — мурлычет он в ответ, утыкаясь лбом мне в бок и пододвигаясь поближе. — Да и все, в сущности… Как хорошо, что ты дома.       — Да… я дома… — блаженно повторяю я, взбивая яйца в миске, ощущая растущую улыбку у себя на губах и понимая, какой я по-настоящему счастливый человек. Только она ненадолго задерживается на моем лице, когда я вспоминаю о стопке документов, ждущих своего часа. — Сегодня мне надо оформить целый ряд отчетов, так что, похоже, ты будешь проводить время в одиночестве…       — О, нет… Майлз, — почти испуганно говорит он, отрываясь от меня и хватая за руку. — Чем я могу тебе помочь?       — Тем, чем обычно — тишиной, — бросая быстрый взгляд на него, спокойно говорю я. Феникс открывает рот, собираясь что-то сказать, но закрывает, видимо, передумав и разочарованно опускает голову. Я еще раз окидываю его взглядом, начиная беспокоиться и досадуя на собственную бестактность. — Впрочем… Я так и не разобрал чемодан… Ты мог бы заняться этим.       Он осторожно высвобождает свою руку из моей. — Да, хорошо. Занимайся своими делами… Я не буду тебе мешать.       Я благодарно улыбаюсь ему и возвращаюсь к прерванному занятию. За время завтрака атмосфера между нами как-то меняется, становится теплее и проще, будто все напряжение прошедших дней растаяло без следа. С каждой минутой я все больше люблю его. И чем скорее я закончу работу, тем скорее мы сможем остаться наедине.       После завтрака я располагаюсь за письменным столом и с головой погружаюсь в заполнение бумаг, временами поглядывая на Феникса, который, устроившись прямо на полу, с серьезным видом раскладывает мои вещи по стопкам. Даже если он молчит, все равно ощущается его солнечная энергия, которой в моей жизни было так мало, и присутствие, греющее мое сердце. Мне почему-то хочется сесть рядом с ним на пол, заняться чем угодно, только бы не писать эти скучные отчеты. Однако я знаю, к чему это может привести.       — Ого, мой рисунок! Ты что, привез его из Германии? — внезапно спрашивает он, резко обернувшись ко мне и заставив меня вздрогнуть от неожиданности. В его руках оказывается собственный рисунок, вставленный в рамку. Всего неделю назад он стоял передо мной на прикроватной тумбе в номере, и, засыпая, я украдкой разглядывал его сквозь прикрытые веки.       — Я должен был его оставить там, по твоему? — настороженно спрашиваю я, спуская очки на кончик носа. Он отрицательно мотает головой, широко улыбаясь, своей лучшей трогательно-озорной улыбкой, разглядывая свое творение. У меня перехватывает дыхание, словно я вижу ее впервые.       — Спасибо, Майлз… — с чувством произносит Феникс, переводя взгляд с рисунка на меня и очаровательно смущаясь.       — Но… это я должен тебя благодарить. Ты нарисовал мои…       — Спасибо за то, что ты есть в моей жизни. Люблю тебя, — тепло заканчивает он, смахивая с глаз едва заметную слезинку. Я едва сдерживаю тяжелый вздох.       — И я тебя… Поставишь его на мою тумбу?       — Конечно…       Вот и как мне теперь работать? У Райта, признаться, талант по отвлечению от дел, в этом он меня точно превзошел.       — Вау, какой красивый шарф! Он такой мягкий! — снова восхищается Феникс, разворачивая синий кашемировый шарф перед собой. — Красиво…       — Я купил его для тебя… — робко говорю я, опомнившись, чувствуя, как от этой фразы мое лицо краснеет. Он бросает на него удивленный взгляд и несколько мгновений колеблется.       — Что?! Для меня?.. — чуть растерянно переспрашивает он. Судя по тону, его окончательно смутил этот поступок.       Я снимаю очки, потирая переносицу, и понимаю, что работать уже не смогу. Все мои чувства сосредоточены на этом мужчине. Встав из-за стола, я подхожу к нему и протягиваю руку, которую он не сразу замечает, уставившись на шарф.       — Поднимайся, Феникс.       — А? — он с некоторым усилием поднимает голову, и непонимающе смотрит на мою руку, протянутую ему навстречу. — Куда? А как же твоя рабо…       — Подождет. Давай руку.       Он еще несколько секунд медлит, затем нерешительно принимает мою ладонь, встает с пола и позволяет мне привести нас в прихожую, остановившись у большого зеркала. Глянув на наше отражение, Феникс тихо охает и заливается красноватым румянцем, становясь еще привлекательнее.       — Когда в Германии наступили прохладные дни, мне необходимо было купить что-нибудь теплое для промозглой осени. Так, прогуливаясь по торговым рядам, мое внимание привлек этот синий шарф. Он казался настолько похожим на цвет твоих глаз, такой же теплый, такой же простой и уютный, что я решил купить его… — тихо говорю ему я, аккуратно накидывая шарф ему на шею. Он замирает, удивленно приоткрыв рот и уставившись в зеркало. — Для тебя… К твоим неотразимым глазам…       Незамысловато я завязываю на его шее шарф, стараясь не обращать внимания на дрожь в руках. Шарф и вправду подчеркивает все достоинства его лица. Я не могу отвести от него глаз. А Феникс по-прежнему стоит с застывшим лицом, не приходя в себя от происходящего. Как только его глаза постепенно приобретают осмысленное выражение, он изумленно поворачивается ко мне, с немым вопросом глядя в мои.       — М-Майлз… Это очень дорогой подарок… Я бы… Разве я заслужил такое?       — Феникс, это самое меньшее, чем я могу тебя отблагодарить… Тебе нравится? Посмотри, как он тебе идет…       Он делает небольшой вздох, успокаиваясь, а после еще раз переводит взгляд на себя в зеркале. Его ладонь плавно опускается на синюю шерстяную ткань, оглаживает ее. Я тоже вздыхаю, довольный этим зрелищем, а через несколько секунд, привлекаю его к себе, обвивая за талию.       — Мне нравится… Мне очень нравится… Спасибо… — еле слышно шепчет он, кладя свои руки на мои. — Только прекрати делать мне дорогие подарки. Лучше просто проведи со мной время… Пожалуйста…       — У меня есть работа, я не могу взять и…       — Немного. Хоть сколько-нибудь, — останавливает он мои возражения, откидывая назад голову и положив ее мне на плечо. — Пожалуйста, Майлз… Меня поражает его нежность, такая детская, чувственная, восхитительная. Может быть, во всем виновато мое сентиментальное настроение? Феникс замечает мое замешательство и улыбается, встречая мой взгляд. Кажется, он знает, как его улыбка действует на меня. Наглый, забывшийся адвокат.       — Давай прогуляемся в парке рядом с домом? Там так красиво, заснеженные деревья, аллея, фонари… А я выгуляю свой новый шарф. Так хорошо, что ты у меня есть — старый уже успел испортиться… Да и сколько ему лет… — безостановочно щебечет он, очевидно, намереваясь усыпить мою бдительность. Пока что это вполне работает. Только я тоже не собираюсь уступать, и затыкаю его поцелуем в губы. От него он мгновенно обмякает в моих руках, явно не ожидая такого натиска.       — Собирайся, Райт. Только… не слишком долго. — Он победно улыбается и снова целует меня, на этот раз дольше и откровеннее.

***

      Я заботливо стряхиваю снег с темного гранитного надгробья, читаю выбитую на нем надпись, и незыблемая печаль заполняет мою душу. Мне кажется, что в этом тяжелом безмолвии притаились все мои беды и горести, смотрящие на меня отцовскими глазами. Я не в силах произнести ни слова, а слезы, по привычке, стекленеют на моих глазах. Такое со мной случается каждый раз, когда я прихожу сюда.       Горе — это траурная вуаль, сквозь которую я гляжу на свое собственное прошлое, вспоминая все моменты с папой, наполнявшие мою жизнь радостью. Сейчас же они сливаются в одну невосполнимую потерю, тяжкую рану в моей груди. Эту рану не излечить, как бы я ни старался. Она кровоточит и жжет, причиняя невыносимую боль. Она давит на грудь, придавливает. Бывают, конечно, дни, когда это влияние на меня ослабевает, и я действительно чувствую себя лучше. Но в другие дни, бывает, это держит меня так крепко — сдавливает, душит, не дает вздохнуть.       Стены, хранившие в себе мое прошлое — неожиданно стали моим настоящим, где теперь новые воспоминания цепко удерживают меня. И каждый день, прожитый с Фениксом, растворяет что-то во мне, открывает для меня что-то новое, самое главное. Быть может, я становлюсь взрослее и мудрее…       Внезапно на меня обрушивается Феникс, заключая в свои железные объятия и просто держит. Он молча прижимает меня к себе, стараясь защитить. А я, словно обретя рассудок, замечаю в руках букет белоснежных роз, слегка запорошенные снегом. От этих цветов исходит одновременно и холод и свежесть.       — Майлз… — шепчет его голос, который я воспринимаю как нежный шепот ветра, как голос моего отца. — Майлз, милый мой, все хорошо. Я с тобой, я рядом. Все будет хорошо, слышишь?       — Да, папа, — отвечаю я и крепко зажмуриваюсь. Слезы беззвучно катятся по моим щекам. В ответ папа ласково проводит рукой по моей челке, приглаживает ее. Я издаю тихий всхлип и дергаюсь, припадая в его объятия. — Я тоже хочу кое-что сказать… Я так сильно люблю тебя, ты был лучшим отцом на свете. Ты научил меня всему, чему смог. Мне так сильно не хватает твоей любви… Пожалуйста, не отпускай меня никогда… Не забывай меня…       — Он никогда не забудет тебя, Майлз… — глухо отвечает он, и я открываю глаза, видя перед собой синие, полные слез, глаза Райта. Меня пронзает острая боль — мне показалось, мне показалось. — Его любовь будет жить в твоем сердце, и он всегда будет рядом, присматривая за тобой…       — Феникс…       Я сглатываю комок в горле, делая над собой усилие и кладу дрожащими руками цветы на могилу. Белоснежные розы легко сливаются со снегом, опущенные на мерзлую землю. По моему лицу безостановочно текут слезы, но я ничего не замечаю. Провожу рукой по холодному надгробию и сжимаю край гранитной плиты.       — Спасибо тебе за любовь ко мне… О лучшем я мечтать не мог… — говорю я сквозь слезы. Мой голос кажется хриплым и надломленным. Фениксу больно, он плачет.       Некоторое время мы молчим. Снег, кружась, падает на землю, покрывая белым ковром все вокруг. Из-за крыш домов поднимается солнце. Это утро декабря — светлый день, который для меня стал особенным и трагичным. И не только для меня — для Феникса тоже. Он помог пережить мне самое страшное и до сих пор помогает…       Смахнув слезы, я поворачиваюсь к нему и киваю, давая понять, что с меня довольно. Он кивает мне в ответ, разжимая крепкие объятья и подхватывает меня под локоть. Не торопясь мы направляемся к моей машине. Туман в моей голове постепенно рассеивается. На меня снова смотрит реальность.       — Все будет хорошо, Майлз, —       продолжает успокаивать меня Феникс, поглаживая по руке. — Я обещаю.       — Как ты можешь такое обещать? — всхлипываю я. Порыв холодного ветра взъерошивает волосы.       — Потому что ты — Майлз Эджворт. Самый сильный человек, которого я знаю…       — Не говори так… Как я могу быть сильным человеком, если я жалкий трус, неспособный ответить за свои слова? Сказать самому дорогому для меня человеку правду…       — Ты не трус. Настоящий трус не добился бы того, чего достиг ты. Просто ты… иногда путаешься в своих решениях. Но… Майлз, милый, никто не знает как правильно жить эту жизнь, и ошибаться — это нормально. Делать работу над ошибками — это нормально, прощать — это нормально, — говорит он, глядя мне прямо в глаза и слабо улыбаясь. — К тому же, я всегда готов протянуть тебе руку помощи… Я восхищаюсь тобой, Майлз. Ты такой заботливый и внимательный к мелочам… Ты единственный кто в тот период вспомнил про мои больные десна и что мне нельзя употреблять алкоголь… Я очень ценю это…       Какое-то время я обдумываю его слова, пытаясь найти в них противоречие, однако ничего похожего не обнаруживаю. В конце концов я принимаю это.       — Феникс, как ты… — мне приходит в голову вопрос, который мучает меня уже долгое время, но я никак не решаюсь его задать. Возможно, лучшего случая не представится. Я поднимаю на него глаза. — Как ты пережил смерть мисс Фей?       Вопрос застает его врасплох. Его брови сдвигаются, улыбка гаснет, он смотрит куда-то вдаль. Дискомфорт, царящий в его глазах, отчетливо виден мне. По тому, с какой натугой он вдыхает воздух, выпуская пар, заметно, насколько ему тяжело.       — Честно говоря, я не знаю… У меня не было времени об этом думать — Майю обвиняли в убийстве, потом меня самого… Я был слишком озабочен, чтобы думать об эмоциях… — бормочет он в рассеянности, потирая лицо. Затем вдруг резко поднимает взгляд на меня. — Это было мое второе дело против лучшего прокурора страны. Я вновь встретился с тобою.       — Мне жаль, что так вышло, Феникс… На тот момент меня волновало только количество моих побед… — неуклюже говорю я, обескураженный его прямотой, ощущая стыд за то, каким эгоистом и подлецом я был тогда. И начинаю отводить глаза в сторону.       — Я никогда не сомневался в тебе. Я знал, что это ненастоящий Майлз Эджворт, которого я когда-то знал… и любил… — с грустью произносит он, обнимая мою руку. Вместе с теплом его руки меня наполняет странная легкость. Кто бы сомневался, что у Феникса она горячая… — Знаешь, я не знаю куда попадают люди после смерти… Но я точно знаю, где они остаются. Те, кого ты любишь, всегда рядом, они всегда будут с тобой, Майлз.       Он останавливается и проводит ладонью по моей щеке, убирая растрепанные волосы за ухо. От этого прикосновения по моему телу пробегает приятная дрожь. Мое сердце начинает биться чаще, когда Феникс наклоняется ко мне, обдавая жарким паром, вырывающимся из приоткрытых губ, в которые я нежно целую его, не дожидаясь приглашения. Несколько мгновений мы даем себе насладиться этим сладостным успокаивающим моментом, прежде чем отстраниться.       — Пойдем скорее, у тебя губы уже посинели от холода, — улыбается он и тянет меня за собой, направляя к воротам. Хотя что-то его беспокоит — он судорожно почесывает затылок. — О, эм, Майлз… Ты отвезешь меня в СИЗО? Мне нужно передать Айрис что-то от сестры Бикини…       Я удивленно моргаю. — Айрис?       — Да… Я же адвокат и умею право в любое время видеться с моими клиентами…       Феникс и права — вещи несопоставимые. Впрочем, это неважно. Важно другое — он состоял с ней в близких отношениях, а теперь собирается встретиться с ней. Почему у меня в груди поднимается неприятное и липкое чувство? Как это все глупо…       — Хорошо, я отвезу тебя, конечно…       — Спасибо… Хочешь об этом поговорить? Ну… о моих прошлых отношениях…       — Нет… Я-я доверяю тебе… И меня не интересует, что было до меня…       — Замечательно?..       Между нами опускается занавес взаимной неловкости, окутывая нас пеленой молчания. Мы доходим до машины, отпуская руки друг друга. Я молчу, озабоченно глядя на них, пытаясь не задумываться о том, что эта рука прикасалась к другому телу и, возможно, прикоснется опять… Феникс замечает мое напряжение и снова обнимает, толкая меня к автомобилю.       — Ты уверен, что все в порядке? — с тревогой спрашивает он. Мне хочется съязвить в ответ что угодно, только не говорить о случившемся, но я пересиливаю себя и киваю головой.       — У меня суд на десять. Давай не будем тратить мое время…       — Ладно, извини… — как обычно, извиняется он без причины, вызывая у меня досаду, и отходит, открывая дверцу машины.       Усевшись на водительское сидение, я включаю зажигание и резко трогаюсь с места. Фокусируя взгляд на дороге, замечаю, как отстраненно Феникс смотрит в окно, даже не включает музыку. Что-то в этой задумчивости выбивает меня из колеи. Наверное, я слишком увлекся своими ненужными мыслями… Феникс мой мужчина и он не допустит… О чем я думаю?..       Остаток пути проходит в тишине. Каждый из нас думает о своем, в худшем случае — о ком-то другом… Я притормаживаю перед ходом в темное здание, желая прервать тишину и положить конец терзающему меня внутреннему монологу. Моя рука отпускает руль и находит его колено — мы встречаемся взглядами, его лицо освещает грустная улыбка и он мягко кладет свою ладонь на мою.       — Я бы хотел принести тебе свои извинения за грубость… — начинаю я, с трудом преодолевая вставший в горле очередной ком.       — Все нормально, — кратко прерывает он, — не за что извиняться. Может быть, мы сможем поговорить об этом потом?.. Я бы хотел с тобой поделиться этим, если ты не против…       — О, кхм… Нет, я не против, — честно отвечаю я, успокаиваясь. Он мечтательно гладит меня по щеке и коротко целует в губы.       — Не жди меня, я вернусь в офис сам. Напишешь мне после суда, ладно? У меня только один клиент и возможно я приду к тебе…       — Буду ждать, дорогой…       Тяжелая атмосфера тает, напряжение отпускает, оттеняясь легкой улыбкой на моем лице. На этот раз я целую его, беря за шарф и притягивая к себе, пока Феникс собирался покинуть машину. Его губы отвечают мне таким же порывом, отчего по моей коже пробегают волны мурашек. Я теряю счет времени и, предаваясь ощущениям, кусаю его за нижнюю губу, слегка оттягивая ее. Феникс вздрагивает и издает нечто среднее между тихим стоном и коротким восклицанием, отстраняясь. Синие глаза потемнели, дыхание сбилось, а губы набухли и налились кровью. Именно в таком виде он отправится на эту встречу…       — Пока, Майлз.       — До встречи, Феникс.       Я провожаю его долгим взглядом, уже скучая по близости. Ветер развевает шарф, шевелит волосы и вскоре он исчезает в дверном проеме. Сразу и физически и морально ощущается его отсутствие. Не теряя более времени, я откидываюсь на спинку сиденья и, бросая последний взгляд на здание, завожу двигатель. Впереди много работы.       Суд проходит сегодня по-особенному долго и неинтересно: мои мысли блуждают слишком далеко, а пассивный адвокат, не обладающий развитым воображением, ужасно нуден и не может склонить меня к принятию решения. То ли дело работать с Райтом — тот буквально завораживает меня своими безумными и решительными речами, иногда граничащие с чистым бредом. Признаться, мой собственный ум и сейчас занят только этим человеком. Наконец, Судья стучит молотком и объявляет перенос заседания на следующий день. Это заставляет меня облегченно вздохнуть.       Покидая зал заседаний, на автомате вытаскиваю из кармана телефон и посылаю сообщение Фениксу, про себя еле заметно улыбаясь. Нам предстоял еще тяжелый разговор, и я представлял его себе весьма мрачно, однако ничто не могло помешать нам сегодня провести вечер в спокойствии и уединении…       По традиции меня встретил в фойе детектив, увязавшийся следом до прокуратуры. В первую очередь мне предстояло оформить бумаги по нынешнему делу, после чего можно было уже думать о делах будущих. Стопка закрытых дел Эванса нуждалась в проверке, кое-что из них необходимо было прояснить и перепроверить. Огорчал тот факт, что этот безответственный человек — мой заместитель. Все таки поручить ведение дел такому человеку было ошибкой. И такой должности, заключая, тоже. Стоит поговорить об этом с Чейзом…       Работа, на удивление, заняла всего несколько часов, и в целом все прошло гладко. Отпустив детектива с дежурными поручениями, я заварил себе крепкого чая, присел на диван, наслаждаясь тишиной и спокойствием, пока не осознал, что Феникс так и не позвонил мне. И даже не ответил на сообщение. Немного поразмыслив, набираю его номер и долгое время слушаю гудки, пытаясь не думать ни о чем конкретном. Сначала мне кажется, будто телефон разряжен, только я вспоминаю, что гудки все еще продолжаются, пока окончательно не замолкают.       Шумно выдохнув, откладываю телефон и отпиваю глоток чая. Возможно, все дело в том, как за последние часы изменилась его жизнь. Или это просто… мои навязчивые и утомительные мысли. Но как бы там ни было, у меня оставался еще один вопрос на примете, который следовало решить. Впрочем, решение напрашивалось само собой, стоило только задать его определенному человеку.       Снова беру в руки телефон, поднимаюсь с дивана, и подхожу к окну. Вид за ним радует глаз — заснеженный город, белые поля, тяжелые темные тучи, окружившие солнце. На фоне темно-синего неба возвышаются снежные пики, словно сказочные замки. Одним словом — зима.       Гудки на этот раз оказываются короткими, а сам звонок… волнительным. Раздается слегка далекое, но узнаваемое дыхание.       — Майлз Эджворт? — удивленный, но при этом приятный голос сестры вызывает улыбку.       — Да, это я. Добрый вечер, Франциска. Я рад тебя слышать, — с искренней теплотой отвечаю я, вспоминая нашу прощальную встречу в аэропорту. — Я по тебе соскучился… Как ракета?       — Она тоже скучает по тебе. И я тоже… Ты уже дома? — она, видимо, переводит взгляд на часы. — Ах, ты еще на работе…       — Как ты заметила, да… Надеюсь, ты сейчас в постели готовишься ко сну?       — Только не упоминай про поздний час и прочее… Я уже не маленькая девочка, — сухо отвечает она, и я слышу шелест бумаги.       — Фрэн, прошу тебя, брось эту бумажную волокиту. Ложись спать, — в моем голосе неожиданно прорезываются властные нотки. Она недовольно фырчит.       — Это ни к чему…       — Я хочу, чтобы ты легла спать. Я знаю, тебе кажется это очень серьезным и важным, дорогая, но эти дела ни в коем случае не должны помешать тебе выспаться.       — Ты такой глупец… — наконец вздыхает она, хлопая папкой по столу. — Зачем ты звонишь в такой час?       — Хотел услышать твой голос… — она усмехается в ответ, явно не соглашаясь со мной. — Хорошо, когда ты вернешься в Америку?       — Дай-ка подумать… Кажется, никогда, — холодно произносит она. Слово «никогда» неприятно режет слух. — Что случилось? Моему младшему брату нужна помощь?       — Да, мне нужна помощь… — произношу я медленно, с каждой секундой чувствуя нарастающую в груди волну тревоги, нервно поглаживая оконную занавеску. — Есть некоторые сомнительные дела, в которых я один не смогу разобраться, а еще… Я хотел бы назначить тебя заместителем генерального прокурора.       В трубке повисает тишина. Похоже, Франциска не ожидала подобного предложения — удивленная и сбитая с толку. Несколько долгих секунд она молчит, переваривая услышанное, затем отвечает: — Ты знаешь, что я…       — Ненавижу Америку. Я помню… — я пытаюсь успокоить ее более ласковым тоном, нежели сам настроен. Наверное, я слишком крепко сжимаю трубку. — Но ты нужна мне здесь — никого лучшего на эту должность в нашем штате не найти. Тем более, мы семья… Подумай над моим предложением, не торопись.       — Что за дела? — вдруг переводит она тему, напоминая, зачем я звоню.       — Кмф… Серия дел, — поправляю я ее, оглядываясь на свой стол, заваленный горами папок. — Ошибочно закрытых и нуждающихся в дополнительной проверке. Нужна твоя консультация. Мне не справиться самому…       — Конечно, младший братик, тебе не справиться без старшей сестры… — говорит она тоном снисходительного одобрения. В ее голосе звучит ирония, и я издаю едкий смешок.       — Я могу рассчитывать на твою помощь и поддержку? — спрашиваю я серьезно, понизив голос. Она молчит, по-прежнему никак не комментируя мои слова. — Фрэн?..       — Я… Я завтра посмотрю билеты в Америку на ближайшее время…       — Благодарю… — я облегченно вздыхаю. — Немедленно ложись спать. Спокойной ночи.       — Доброй ночи, Майлз, — по ее голосу чувствую, она улыбается.       Внезапно в трубке раздаются короткие гудки и я озадачено смотрю на телефон в своей руке. Уже практически три часа дня, а Феникс так и не позвонил… Мне в голову приходит довольно эксцентричное предположение, что он, может, всего лишь игнорирует меня, после встречи с этой девушкой? Но я тут же корю себя за неуместную ревнивость. Это так некрасиво. Скорее всего, он оставил его где-то и потом не вспомнил о нем… если это действительно так. Это было слишком волнующе. Это было слишком мучительно.       Я вернулся за заполнение отчетов и просмотр бумаг, которые скопились на моем столе. Работа нервная, и немало времени отнимает от жизни. В голову в очередной раз приходит мысль, как мало я провожу времени с Райтом, хотя я стараюсь быть объективным — должность генерального прокурора требует большого времени и внимания, которого, к сожалению, для личной жизни не всегда хватает. Из-за этого возможно я ему в некотором роде даже надоел?.. Он заслуживает лучшего отношения, а я поступаю с ним крайне несправедливо… Может в его сердце вновь возродилась прежняя любовь к Айрис? И теперь он не может позвонить, чтобы объясниться?       Нет. Этот вариант даже не рассматривается — я знаю, что он любит меня и если бы хотел вернуть прошлое, давно бы это сделал. Например, во время моего отсутствия… Стоп, а если он в этот период как раз виделся с ней? Черт.       Я сам не заметил как сжал перо в кулаке, больно впиваясь в кожу ногтями. Все становится еще хуже. Я был первым человеком, в которого он влюбился, он смеялся вместе со мной, он поддерживал меня, он рискнул всем ради меня… Феникс никогда бы так не поступил. Да и почему я, почти тридцатилетний мужчина, до сих пор не понимаю такой простой истины?..       Мне потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться, прежде чем я поднял голову и вытер слезы, выступившие на моих глазах, возвращаясь к чтению бумаг. Неожиданно тишину нарушил телефонный звонок. Феникс Райт. Я вздрогнул и, не решаясь взять трубку, замер. Кажется, я начинаю верить в невероятное… Телефон тем временем не умолкал, и наконец я решился и ответил на вызов.       — Привет, я тебя отвлекаю от работы? — послышался его голос, и у меня екнуло сердце. — Извини, что не позвонил. Я дурак, оставил мобильный в СИЗО, приехал в офис, где меня уже ждал клиент и… я только сейчас смог забрать его.       — Идиот… — сквозь зубы прошипел я, почувствовав подступающее раздражение. Устало проведя рукой по лицу, продолжил, — ты хоть знаешь как я волновался?       — Извини меня, Майлз… Мне правда жаль. С тобой все в порядке? Твой голос звучит немного странно…       — Ты еще спрашиваешь? Феникс, прошу тебя, больше не допускай подобных ошибок…       — Прости, милый, обещаю, такого больше никогда не повторится…       Я истошно вздохнул и принялся собирать бумаги в стопку, давая понять, насколько недоволен его поведением.       — Майлз?..       — Я заеду за тобой через полчаса. Будь го…       — Не надо. Я не в офисе и… я провожу расследование. У моего клиента оказалось совсем нелегкое дело… Поезжай домой, приготовь что-нибудь вкусное на ужин, а я скоро вернусь…       — Но Феникс!..       — Ты вроде хотел запечь цыпленка с помидорами и сыром? Поторопись, боюсь, я вернусь раньше, чем он приготовится и тогда я с голода перекушу главным прокурором…       — Он не будет против такой инициативы…       — Да? Тогда отлично. Я буду дома раньше, чем ты успеешь разволноваться, слышишь? — он смеется, успокаивая меня. — Люблю тебя. Буду ждать.       — И я люблю тебя… — отозвался я, несмотря на то, с каким трудом даются слова. Почему-то в душе поднимается такая печаль, когда понимаешь, что дома тебя не ждет ничего кроме одиночества. Очень неуютное чувство. И почему именно сегодня?       Звонок окончен, я еду домой, вновь и вновь прокручивая в голове наш разговор. С грустью думая о той безысходности, которая наполняет мою жизнь. Особенно сейчас. Дом без Феникса кажется холодным и пустым. Меня знобит, хотя в квартире довольно тепло. Давно я не испытывал ничего подобного. Одно дело тосковать на расстоянии, не имея возможности увидеться, а другое — сидеть взаперти в собственном доме и ждать. Ждать…       Ужин остывает, но я совершенно не чувствую голода. Мне хочется увидеть Феникса, обнять его. Это единственное, чего я хочу — своего мужчину. Закутываясь в теплый плед, обнимаю себя за плечи, пытаясь согреться, и вспоминаю, как он накрыл нас им, в тот последний вечер перед моим отъездом. Сколько мы вместе всего прошли… И сколько еще предстоит пройти. Вместе… Под такие мысли я задремал, совсем не заметив, сколько прошло времени.       А открыть глаза мне помогло легкое, почти невесомое прикосновение к лицу. Оно было теплым, спокойным и таким успокаивающим. Светло-синие глаза Феникса смотрели на меня с нежностью. Я моргнул, прогоняя остатки сна.       — Феникс?.. — сонно спросил я. Он смотрел на мое лицо, слегка улыбаясь, словно извиняясь за доставленное мне неудобство. — Феникс…       Мои руки сами обвились вокруг его шеи, притягивая его ближе. Так приятно снова ощущать его тепло…       — Майлз…       Наши губы соприкоснулись, сначала робко, нерешительно, потом смелее, сильнее. Мы целовались долго, постепенно набирая темп, пока я не увлек его к себе на диван. Тело помнило его ласки, хотело повторения, повторения всего, без чего оно не могло жить. Руки Феникса помогли мне стянуть плед с плеч.       — Я хочу тебя… Мне так не хватало тебя все это время… Феникс… — прошептал я между поцелуями, умоляюще проводя руками по его спине. Он с непосильным трудом оторвался от моих губ, осторожно убрал с моего лица растрепанные пряди челки, и мягко улыбнулся, поглаживая их.       — Милый, я так устал, так вымотался… Дай мне немного отдохнуть. Давай утром это сделаем или после работы, — сказал он, роняя голову мне на плечо. Где-то далеко, на краю сознания, смутно мелькнула мысль, заставившая меня замереть. — А еще я такой голодный…       Я чуть отодвинулся от него, ужасаясь тому, какая мысль родилась в моей голове. Такая же нереальная, невозможная, невообразимая, абсурдная… Но я уже ни в чем не мог быть уверен. Внутри меня словно щелкнул невидимый выключатель.       — Ты бледнее смерти, Майлз. Ты ел что-нибудь сегодня?       — Что?.. — потерянно переспросил я, чувствуя, будто мое сердце остановилось. — Ах… нет…       — Черт возьми, ты совсем хочешь состоять из одной кожи да костей? Пойдем на кухню. Живо, — твердо сказал Райт, вставая с меня и хватая за руку. Кое-как на ватных ногах я последовал за ним. Голова шла кругом.       За ужином Феникс в красках рассказывал о своих приключениях, прерываясь только на краткие размышления о подробностях. Я с неохотой жевал пряного цыпленка с моцареллой, внимая его рассказу. Что-то не давало мне покоя. Слова его все еще звенели в моем сердце.       Спать мы сразу же легли, не тратя время на телевизор или разговоры или секс, к которому я успел привыкнуть ночь за ночью. Хоть его объятия и снимали тяжесть с моих плеч, мне все равно было не по себе. Заснуть у него на плече я долго не мог, прислушиваясь к его ровному храпу. Наконец, когда я это смог сделать, краем сознания надеясь, что все пройдет, и утром я проснусь и забуду все…

***

      Запыхавшийся, я брел по пустынному коридору, где только эхо моих шагов разносится по помещению. Каждая дверь, как мне кажется, намертво закрыта, и за каждой из них не слышно никакого движения. Стоит какая-то пугающая мертвая тишина.       — Феникс?! Феникс! — изо всех сил кричу я, стараясь обратить на себя внимание хоть кого-то. Но вокруг — никого.       Я резко останавливаюсь, ударяясь спиной о шершавую стену коридора, меня охватывает такая паника, что все мое существо до последней клеточки принимает самую интенсивную форму страха. Истерично я запускаю пальцы в волосы, задирая голову, чтобы оглядеть окружающие меня стены. Куда делась полиция?!       Тусклый, слабый свет освещает длинный коридор, однако его совершенно недостаточно, чтобы осветить всю его протяженность. Впереди смутно виднеются темные силуэты дверей, исчезающих в зловещей темноте, а я один посреди проклятого коридора, ведущего неведомо куда.       Я не могу долго находиться в состоянии паники. С неимоверным усилием мне удается взять себя в руки и полностью сосредоточиться на своих действиях. Медленными шагами, придерживаясь стены, я медленно приближаюсь к ближайшим дверям, которые оказываются закрытыми.       — Феникс, пожалуйста! Я знаю, ты здесь!       Мои слова разлетаются по коридору гулким эхом, только это не дает никакого результата. Ничего не происходит. Моим нервам нужен кислород. И я очень надеюсь — Феникса сейчас нет в этих комнатах.       Внезапно за одной из дверей слышится какой-то неясный звук. Все мои внутренности будто сводит судорога, по телу пробегает волна холода, но я все-таки решаю пойти на него.       — Феникс?! Это ты?!       Мне не приходит в голову ничего лучше, чем опять позвать его. На этот раз из-за двери долетает какой-то слабый шорох, в котором я пытаюсь различить знакомые ноты. А затем раздается тихий стон. У меня обрывается сердце, потому что я понимаю, какой именно звук мне послышался. Дрожащей рукой я поворачиваю ручку, приоткрывая дверь и не решаясь войти внутрь.       — О черт, А-Айрис, ты восхитительно узкая. Больше не обманывай меня никогда, ладно? — еле слышно произносит мужской голос. В ответ слышатся нетерпеливые громкие стоны, не оставляющие сомнений в характере их содержания.       — Фини, мой Фини… Мой мужчина… — произносит дрожащим от страсти голосом она. — Быстрее… Фини!       — Ты моя погибель, ты знаешь об этом? Милая Айрис…       Я замираю у двери, боясь даже дышать, хотя внутри у меня все дрожит. Тошнота подкатывает к горлу, лишая меня способности думать. Что делать?! Что мне делать? Я не в силах сдвинуться с места, оцепенев от потрясения и тревоги. От ощущения собственной полной беспомощности меня бросает в холодный пот, такая слабость охватывает все тело, словно меня покинули все силы.       — Мой любимый мужчина… Ох, ты так возмужал, Фини! — томно вздыхает она, постепенно нарастая в новом стоне. — Стал настоящим мужчиной…       — Я так скучал по тебе… Я так нуждался в тебе, Айрис, — стонет он в ответ, добавляя новые болезненные струны моему сердцу.       Я уже не могу. Мне кажется — еще секунда, и из меня уйдет жизнь, если я не увижу главное доказательство происходящего. Подчиняясь внезапно пришедшему в мою голову решению, сжимаю кулак и открываю дверь на распах.       Картина, которую я вижу, настолько меня поражает, вводя в ступор, прерывая мое дыхание и лишив меня всяких чувств. Феникс в своем фирменном синем костюме с припущенными брюками, стоящий перед столом, на котором, выгнувшись, словно кошка, извивается Айрис, крепко обхватывая поясницу мужчины стройными обнаженными ногами. Оба настолько увлечены друг другом, сопровождая свои движения постанываниями, что не замечают моего присутствия. Феникс, поглаживая женские бедра, зарывается лицом в ее шею, она выгибается дугой, позволяя ему целовать свою шею в такт толчкам.       — Твои губы еще помнят вкус наших поцелуев?.. Ты такая красивая… — бессвязно бормочет он. Ему явно не хватает слов для выражения переполняющих чувств.       — Ну давай же, Фини, мой хороший, сильнее. Я хочу больше тебя…       Он подается всем телом вперед и подхватывает ее за ягодицы, прижимая к себе до упора, отчего она приподнимается и опадает в крепких мужских руках.       Я в изумлении смотрю на них, почти не веря в то, что вижу. Мое сердце будто разрывается от боли, мне трудно дышать. Ноги подкашиваются, я с трудом заставляю себя сделать еще несколько шагов, но падаю на колени, упираюсь руками в пол и начинаю судорожно глотать воздух.       Такого шока я никогда в своей жизни не испытывал. Никогда не думал, даже не догадывался, насколько сильно это больно. Это слишком ужасно и неожиданно. При виде такого унижения я теряю все ориентиры, перед глазами все расплывается и темнеет, а последнее, что я замечаю, прежде чем тьма завладевает мной, это страстные поцелуи, которым они обмениваются.

***

      — Майлз! Пожалуйста, проснись, Майлз! — слышу я, наконец, отдаленный голос Феникс, резко поднимаю голову и вижу нависшую надо мной фигуру. Он склоняется надо мною, держа за плечи, сильно встряхивает меня, приводя меня в чувство. — Майлз… О боже, ты так напугал меня!       Он заключает меня снова в объятия, прижимает к своей груди и успокаивающе гладит по голове, но я сопротивляюсь, вырываясь из его хватки. Его рука с легкостью смеет меня гладить, а ведь он только что касался Айрис.       — Ты чего, Майлз? Тише-тише, все уже позади…       — Не прикасайся ко мне! Это невыносимо! — срывающимся голосом кричу я, и давлюсь слезами, которые мешают мне говорить. Страшные видения снова встают перед моими глазами.       — Успокойся, успокойся, любимый, тебе приснился страшный сон. Ты должен помочь мне успокоить тебя. Я не хочу тебе причинять боль, понимаешь? — участливо произносит он и придавливает меня, стискивая мои руки в своих ладонях.       — Ты уже мне ее причинил! — плюю я ему в лицо, пытаясь высвободиться, пока Феникс приходит в замешательство от такого поведения, только все тщетно — он слишком крепко меня держит, а у меня нет никаких сил. И я отворачиваюсь от него в сторону, чувствуя как горячее дыхание касается моего лица. Вдруг в глаза мне бросается его рисунок, стоящий на моей прикроватной тумбе… Я дома?       — Мне, конечно, доставляет удовольствие, когда ты плюешься, но это… — тихо бормочет Феникс, протирая щеку от моей слюны.       В меня постепенно приходит понимание происходящего, уступая место леденящему душу стыду. Я оглядываю стены собственного дома, будто впервые видя их и натыкаюсь взглядом на Райта, пристально рассматривающего мое лицо. Меня начинает трясти.       — Я… Я прошу прощения, Ф-Феникс, я не должен был… — сбивчиво бормочу я, не отрывая глаз от него.       Тело еще не совсем отошло от нервного потрясения, поэтому я говорю с усилием. Из моих глаз катятся слезы, неудержимо, безостановочно. Они стекают по моим щекам, сбегают на шею, словно водопад.       — Не бойся, милый. Это всего лишь кошмар. С тобой все будет в порядке, — нежно произносит Феникс, убирая выбившиеся пряди волос с моего лица и проводя пальцами по ним. Кажется, они тоже влажные от слез. — Смотри — ты дома, ты в безопасности. Все хорошо, я с тобой.       Его слова звучат для меня умиротворяющим бальзамом — я со временем успокаиваюсь и перестаю дрожать. Но меня по-прежнему тревожит то, что мне приснилось, и я боюсь рассказать об этом Фениксу — что он обо мне подумает? Я отворачиваю лицо в другую сторону и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.       — Ты расскажешь мне о том, что тебе снилось? Ты сильно ворочался и плакал, что я подумал, с тобою что-то случилось… Я испугался, Майлз, — шепчет он мне на ухо, слегка касаясь его губами. Мне становится не по себе, и я встряхиваю головой, пытаясь сбросить с себя эту непосильную тяжесть. — Пойдем на кухне поговорим. Я подогрею для тебя молока, и печенья в виде животных точно должны расслабить и снять напряжение, — он расплывается в своей мягкой и светлой улыбке и легонько целует меня в висок. У меня не остается другого выбора, как кивнуть в ответ. — Иди умойся, а я пока приготовлю для нас теплое молоко.       — Только не в микроволновке, — неожиданно вздрагиваю я, начиная понимать, на что готов пойти он.       — Ну… Хорошо, как скажешь, — смеется Феникс, подмигивая мне и помогая встать, придерживая меня под локоть.       Он провожает меня до ванной комнаты, где я с ужасом гляжу на себя: мои влажные волосы спутаны, глаза покраснели, под ними четко залегли темные круги, лицо бледное и осунувшееся, а шея липкая от слез. Бессильно я смотрю на свое отражение в зеркале, силясь стереть с лица эти страшные следы моего кошмара. Я тщательно умываюсь, прополаскиваю пересохший рот, и, причесавшись, возвращаюсь на кухню. А там меня уже ждут чашка молока с печеньем и стул напротив Феникса. Устроившись на нем, я беру печенье в форме совы и несколько секунд смотрю в окно, сжимая его пальцами.       — Кхм… Мне снился… длинный коридор изолятора, залитый мраком и пустотой, я искал тебя… Все двери были заперты, но за одной из них, в полной темноте, послышались какие-то звуки, и я пошел на них… И… — я запинаюсь, смотря куда-то в пустоту перед собой, одновременно отчаянно подбирая слова. Феникс подсаживается ближе, обнимая меня и прижимая к своей груди. Я прячу лицо в нем, слушая его размеренное дыхание и стук сердца. — Оттуда доносились стоны… Мужские и женские… Прямо на столе…       — Майлз, неужели ты?.. — перебивает он меня. Поняв, куда я клоню, он чуть отстраняется. Вид у него смущенный и разочарованный и мне становится слишком стыдно, так что горло сжимается, не давая ничего сказать. — Ты… считаешь, что я способен на такое?       Я поднимаю голову и с изумлением смотрю ему в глаза. — Никогда… Нет, Феникс… Нет… Я не знаю почему… Но у тебя были с ней отношения, сегодня ты виделся с ней, не звонил мне, а потом… Мы не стали заниматься сексом по причине твоей усталости, хотя я не припоминаю ни одного случая, чтобы усталость нам как-то мешала и…       Он явно обескуражен моими словами, моргает и отводит взгляд, потирая ладонью лоб. — Прости меня еще раз, Майлз, я не нарочно, я хотел попросить у кого-то телефон, и к своему стыду, не вспомнил твоего номера… А усталость… Я не проводил расследований больше месяца, и успел забыть что это такое, когда тебя ни во что не ставят, и ты должен какими-то немыслимыми и отчаянными путями собирать информацию…       — Она может дать тебе то, что я не могу… В конце концов она — женщина, и я думаю, ты понимаешь, о чем я. Ты не можешь почувствовать себя защитником, рыцарем на белом коне, ведь это мечта любой женщины, но никак не… — он прерывает меня на полуслове, прижимая палец к моим губам и отрицательно покачивая головой.       — Майлз, не говори так, пожалуйста… Ты, наверное, забыл, что моя работа — быть защитником. Я защищаю людей, я защищаю тебя. И всегда буду защищать, чего бы мне это ни стоило. — Он снова привлекает меня к себе и целует в макушку. — Ты единственный, кто может дать мне самое главное — счастье. Больше мне никто не нужен, — тихо добавляет он. — В свое время я влюбился в Долли из-за того, что она была первым человеком, кто потянулся ко мне и, черт возьми, ты знаешь, как мне было больно, когда она меня бросила и раскрылся весь обман? Я никогда ее не прощу… никогда.       — О, Феникс… Прости мне мою бестактность…       — Мы как два идиота сидим и извиняемся перед друг другом… Мой ангел, я люблю тебя больше всего на свете. Успокойся. Я, между прочим, хочу сделать тебе предложение, если ты не забыл… — снова усмехается он, наклоняясь ко мне и кладя свою голову на мою. Я облегченно вздыхаю, чувствуя себя так хорошо и безопасно в его руках. — Только ты всегда молчишь, и это огорчает меня… Ты не хочешь быть моим мужем?       — Почему не хочу? — слегка удивленно говорю я и проглатываю остаточное напряжение в голосе. — Я всего лишь предполагаю, что сейчас не лучшее время для этого…       — А когда оно наступит? Я очень хочу свадьбу… Я хочу проснуться в одно прекрасное утро со своим мужем… Для меня это важно, Майлз…       Я слегка улыбаюсь его глупому детскому энтузиазму. — Мне нужно доделать кое-какие дела, а потом…       — Мы сразу же пойдем и подадим заявление?       — Я полагаю…       — Майлз!.. — Феникс набрасывается на меня с поцелуями, зарываясь пальцами в мои волосы, покрывая лицо быстрыми и частыми поцелуями. От неожиданности я едва не теряю равновесие. Он улыбается и я тоже.       — Теперь я точно не смогу уснуть… Никакое теплое молоко и печенья в виде животных мне не помогут…       — Что ж, я могу тебе помочь… Я достаточно поспал, чтобы снять усталость… — кокетливо говорит он и встает со стула, убирает со стола все, и садится на него. Я удивленно наблюдаю за ним. — Мы тоже можем прямо на столе, милый… Я хочу тебя…       Мои щеки моментально покрываются румянцем, как только до меня доходит значение его слов. Улыбка Феникса приобретает более томный и чувственный оттенок, и он, не давая мне опомниться, начинает раздеваться.       — П-подожди, я…       — Давай, Майлз, я так сильно хочу… Мне срочно нужна доза тебя…       У меня возникает сильное искушение внутри, подстегиваемое обнаженным видом Феникса, и язык неловко облизывает губы. Нет, он слишком соблазнительный…       Сделав над собой усилие, глубоко вздыхаю и встаю, — кмф… я принесу смазку…