Говорят, молния два раза в одно место не бьет.
Но говорят так только те, кто и грозы ни разу не видел.
Потому что Скар стоит посреди пепелища, серого и мертвого. Такого, над которым небо такое кроваво-рыжее. Пестрые тучи затягиваются на нем боевыми ранениями, неизлечимыми шрамами, воспаляются, пульсируют.
Скарамучча медленно оглядывается по сторонам, оглушаемый звоном тишины.
Он уже здесь был.
И осознание это ударяет в голову как еще один разряд молнии. Больно и остро.
Дыхание учащается, забивается ядерным дымом, он тяжелым водородом оседает на легких. Скар закашливается, переступая с ноги на ногу.
А потом спотыкается о груду стекла под ногами. Хотя, его, скорее, будто кто-то толкнул. Грубо и нагло. Падать больно и неприятно. Особенно, когда ладони прожигает острая боль. Скарамучча отлетает на пару метров назад, звеня россыпью стекла, аккуратно садится на колени и смотрит на свои руки. И подавляет в себе удивленный вздох.
Кровь, красная, липкая и отвратительная, сочится сквозь пальцы, сверкает в отблесках ядерно-кислотного солнца. Кажется, осколки, рассыпанные вокруг, это кусочки пепельно-рыжего неба. Раскрошенного, разломанного, умирающего. Оно сыпется на голову, как штукатурка с потолка.
Скар пытается судорожно стереть кровь с пальцев, но болезненно шипит. Кажется, ее становится только больше.
На дрожащих ногах стоять неудобно. Особенно, когда под ними такое неустойчивое крошево.
Только спустя пару шатких шагов Скарамучча замечает в своей ладони торчащий осколок. Странно, что только сейчас. Почему ему не больно?
Когда окровавленными пальцами он рывком вытаскивает стекло из плоти, небо издает какой-то неодобрительный рык. Молнии переливаются в грязных облаках воспаленными венами, извиваются, искрятся.
Скар от неожиданности сжимает осколок в руке и пятится назад.
Небо с жутким грохотом трескается, разлетается на мириады осколков.
Скарамучча успевает зажмуриться, когда огромная, кровавая молния летит прямо ему в голову. Третий раз.
***
Окей, возможно, волноваться стоило.
Возможно, еще в первый раз, когда на руках появились ссадины.
Возможно, стоило об этом задуматься несколько раньше.
До того, как Скар проснулся посреди ночи с окровавленными руками.
Он от неожиданности впивается пальцами в край одеяла. И, шипя, медленно его отпускает. Заторможено смотрит, как по ткани растекаются бордовые пятна.
А потом понимает, что это все произошло во сне.
А потом понимает, что он, вообще-то, уже проснулся.
И подрывается с постели, оказываясь в центре комнаты.
Дыхание разгоняется до околосветовой, глаза судорожно бегают по однотонным стенам, освещенным молочной луной. Так спокойно...
Было бы спокойно. Было бы спокойно, если бы Скар еще раз не посмотрел на свои руки. И усилием воли подавил в себе рвотный позыв.
Кажется, живого места там не было и в помине. Все линии жизни, любви и еще прочей ерунды исполосованы, раскромсаны, нашинкованы в стружку. Всюду
кровь кровь кровь, ее так много, что голова начинает кружиться.
Пару капель с глухим стуком падают на пол, и Скар наконец решает действовать. Сон все равно, однако, берет свое, не давая в полной мере оценить ситуацию. Парой ударов о дверные косяки Скарамучча оказывается в ванной. Почти вслепую вытаскивает какую-то косметичку из навесного шкафчика. Удивительно, что именно в сонном состоянии он без колебаний вспомнил об аптечке, заботливо оставленной Кадзухой в его квартире.
Обрабатывать раны самому себе оказывается занятием максимально неудобным и неприятным. Перекись бурлит, шипит, живет своей жизнью в его ладонях. Ватные диски выскальзывают из онемевших пальцев, глаза самопроизвольно закрываются.
В итоге, волей-неволей Скар осматривает свои руки, небрежно обтянутые бинтами. Кое-где отходит, концы держатся на добром — возможно, не совсем цензурном — слове, отчасти уже пропитались кровью.
Но сил на дальнейшие размышления и оценку ситуации не остается, поэтому Скарамучча плетется обратно в кровать.
***
Утром его сначала бьет приступом амнезии.
Потому что он очень долго вспоминает, откуда у него на ладонях бинты. Да и к тому же, такие кривые. Думает долго, Драконий Хребет, наверное, успевает растаять.
А когда вспоминает, внутри что-то с треском рвется. Наверное, струны души. Душа, доселе державшаяся на паре жалких струн, медленно соскальзывает в пятки.
В попытке унять накатывающую панику, Скар неповоротливыми пальцами вытаскивает из вороха окровавленных простыней (придется стирать потом) телефон.
И заходит в сообщения.
И лучше бы, знаете, он сразу начал паниковать.
от: Кадзу
9:02
[прости, вчера забыл сказать... мне на почту нужно съездить, а она далеко
так что сегодня без меня!]
От броска в стену телефон спасает только плачевное состояние ладоней, его держащих.
Скарамучча глухо рычит и, ничего не ответив, идет в ванную. Брезгливо оглядывает последствия ночного подъема и, перешагнув через валяющиеся на полу бордовые диски, подходит к зеркалу.
Оттуда на него смотрит почти мертвец. На десять процентов мумия. По ощущениям, еще пара таких снов — и станет на все сто.
Скар от таких мыслей передергивает плечами и, окинув взглядом бледное лицо в отражении, нехотя идет собираться.
***
Помните, он что-то там говорил про мучеников?
Так вот.
Он либо очень нагло наврал, либо сам же своим принципам изменяет.
Потому что... на кой черт он вообще приперся в Академию? Нет, правда.
Он мог бы понять себя, если бы шел сюда исключительно ради Кадзухи.
(Потому что всегда так делает)
Но сейчас-то его нет. Что вообще Скару делать в этой Академии? Учиться?
Да и к тому же, писать он тоже не может. Потому что... сомневаюсь, что надо объяснять.
Почти все, у кого зрение было чуть лучше, чем у крота, успели осыпать Скарамуччу вопросами о его бинтах. Почти всех Скар либо посылал самыми вежливыми эпитетами, либо говорил, что неудачно упал (что в целом было недалеко от правды).
Но дело было в том, что даже пресловутые бинты не сильно Скару помогали. Во-первых, потому что тот, кто их завязывал, был максимально криворуким. А во-вторых, потому что кровотечение не было до конца остановлено, поэтому на белых ладонях периодически проступали бордовые крапинки. Короче говоря, большую часть перерывов Скарамучча провел в туалетах за попытками нормально перевязать ладони.
Особенно приставучей со своей заботой оказалась староста.
— Архонты, Скарамучча, что у тебя с руками? — Скар недовольно закатывает глаза. Аяка всегда его раздражала.
— Тебе какая разница?
— Я в некотором роде несу ответственность за свою группу, — говорит она, вздернув нос. Аристократичная выдержка, несгибаемая решительность. Скарамуччу почти тошнит.
— Неужели?
— Да.
— В таком случае, прошу позаботиться о моем моральном состоянии и не лезть ко мне с расспросами, — флегматично взмахивает рукой, не удосужив девушку взглядом. Раздражает.
— А, — Аяка, кажется, осекается, виновато потупив взгляд. — Да, извини, — вся ее уверенность крошится, как печенье с шоколадом. — Наверное, мне правда не стоило...
— Скар, что ты опять творишь? — раздается где-то за спиной, будто молния ударила. Четвертый раз в одно место. Скар аж передергивает плечами.
— Тебя еще не хватало, — медленно оборачивается, сощурившись. Сара, еще один «блюститель порядка». Плохой-хороший полицейский. А Скар — отвратительный подозреваемый.
— Думаешь, раз Кадзухи нет, можешь позволять себе разматывать свой длинный язык? — Кудзе приближается штормом, ветер качает деревья, разрывает их в клочья. Двенадцатибальная катастрофа, даже крысы не успевают сбежать, беснующиеся волны заглатывают их и не давятся.
— Думаешь, можешь раздавать мне советы? — отвечать на вопросы — слабая позиция, незащищенная. Поэтому Скарамучча просто ждет ее ошибки. Аяка притихает, переводя настороженный взгляд с одного на другого.
— Я не позволю тебе и твоей токсичности распространиться на одногруппников, — шипит Сара.
— В таком случае, начни изоляцию с себя, — бросает Скар, будто палку собаке. Чувствует, что сейчас от этой палки останутся щепки. Внутри у него кислотой кипит что-то радиоактивное, опасное для жизни.
— Да как ты..! — Кудзе не выдерживает и вскипает. Ее ярость гейзером взмывает в воздух. Сжигает горячими потоками все на своем пути. Скар принимает их как родных.
— Что тут происходит? — на третий голос Скар реагирует уже с обреченным снисхождением. Конечно, давайте соберемся вокруг Скарамуччи и устроим цирк! Подходи, честной народ, не стесняйся!
Нога под столом начинает отбивать незамысловатый ритм.
— Наглость Скара не знает границ, — докладывает Сара, и Скар почти умиляется: в моменты, когда появляется общий враг, даже великая, сильная и независимая Кудзе Сара снисходит до разговора с Горо. Неясно, правда, когда «умиляется» переходит в «бесится».
— Опять ты грубишь? — спрашивает Горо, кажется, еще более грубо. У него на Скара, знаете, автоматически выставлена острая неприязнь. Возможно, потому что Скарамучча действительно когда-то ему нагрубил, а возможно, все дело во взгляде, который тот кидает на Кадзуху. От одной мысли об этом кулаки самопроизвольно сжимаются. Но уже через секунду Скар болезненно цыкает от режущей боли и разжимает их.
— Ты, может, еще друзей приведешь? — спрашивает он, смотря прямо в глаза. Безотказный вариант, всегда работает. Собеседник всегда начинает теряться. — Давайте все вместе обсудим мои забинтованные руки, — он невесело усмехается и складывает руки домиком на столе, кладя на них подбородок. Архонты, когда они уже уйдут?
— А что у тебя с руками? — пыл Горо на пару секунд затихает, но быстро возвращается в привычное состояние.
— Знаешь, что сделали с любопытной Варварой? — кажется, Скар находится на отдельной стадии отчаяния, раз начинает использовать тупые снежнайские поговорки.
Всем присутствующим, судя по всему, тоже не сильно о них известно, поэтому на несколько секунд повисает гробовое молчание. Тяжелое такое, дубовое, лакированное. Такое бы только горстями земли закидать.
— Ладно, ребята, — неловко начинает Аяка, выставив вперед ладони. — Давайте не будем...
— Да, давайте не будем нарушать мое личное пространство, — доброжелательно улыбается Скар. Так же доброжелательно, как вылезший из могилы зомбарь. Как клоун, который идет прямо на тебя, параллельно заводя бензопилу.
— Архонты, зачем мы вообще завели с ним разговор? — Сара втирает свою ярость большим и указательным пальцем в переносицу.
— Вот именно, я вас не просил, — Скарамучча незаинтересовано подпирает щеку кулаком. Кажется, его реплики все дружно пропускают мимо ушей. Пол под дергающейся ногой жалобно скрипит. Но едва ли это кому-то интересно.
— Всегда так, — недовольно цедит Горо, складывая руки на груди. Кажется, еще чуть-чуть, и зарычит. — Нет на тебя Каэдехары!
— Не завидуй, — отмахивается Скар, даже не смотря на него, и думает, что это можно считать абсолютной победой, потому что...
— Ах ты говнюк..! — Горо взрывается, как спящий вулкан, на который уже особо и не возлагали надежды. Скарамучча расплывается в улыбке, пока Кудзе оттаскивает беснующегося парня, схватив его под руки.
— Ты только с Кадзухой можешь нормально разговаривать, да? — шипит девушка, и Скару необязательно смотреть ей в глаза, чтобы увидеть колкое презрение, иглами входящее под кожу.
— Приходите, когда остынете, — он взмахивает рукой и красноречиво смотрит на опешившую Аяку, призывая и ее удалиться.
Когда начинается лекция, Скар как ни в чем не бывало утыкается в телефон, игнорируя пару испепеляющих взглядов, направленных на него. Нога у него так и не успокаивается.
***
от: Кадзу
18:23
[Архонты, Скар, ты что, успел с кем-то поругаться?]
Скарамучча прикусывает губу, упав спиной на кровать. Простыни он так и не поменял.
кому: Кадзу
18:31
[они сами напросились]
По-детски напыщенно и непосредственно. Омерзительно.
от: Кадзу
18:32
[Меня не было всего один день...]
Да, Каэдехары не было всего день (эта фраза бьет прямо в голову, как молния, уже пятый раз). Но как будто для него новость, что Скар с социумом не совсем в ладах (как и с головой). Скарамучча уже не первый раз оказывается в такой ситуации. Сначала он действительно пытался установить контакт с одногруппниками (естественно, в присутствии Кадзухи). Но, чем больше он общался с людьми, тем больше он понимал, как они его бесят. Бестактные, наглые, завистливые существа... жалкое зрелище.
В общем, недолго Скар пробыл в социуме.
В общем, не то чтобы ему это не нравилось.
Его кругу общения достаточно Каэдехары. Хотя, скорее всего, кольцу. Но не суть.
Подумаешь, он больше ни с кем не общается.
Подумаешь, никто его не слышит.
Подумаешь, его не воспринимают адекватно обособленно от Кадзухи.
Пф.
Подумаешь.
от: Кадзу
18:34
[Ты в порядке хотя бы? Я могу приехать]
Скар почти подскакивает на кровати, упираясь ладонями в матрас. И дергается, когда их прошивает острой болью.
кому: Кадзу
18:34
[не надо. все у меня нормально]
Скарамучча прикрывает глаза, зарывшись рукой в волосы. Он устал.
Усилием воли заставляет себя подняться. Постельное белье все же надо поменять.
