Не спать

Осознанные сновидения оказались не такой уж безнадежной штукой. Но попасть в них было довольно проблематично. По личным причинам, которые слишком очевидны, чтобы их озвучивать, Скар остался у Кадзухи на неопределенный срок. Срок, который длится уже, кажется, больше недели. Все это время внутри Скарамуччи теплилась какая-то скользкая неловкость, которая разъедала его изнутри кислотой. Однако каждый раз, когда он неосторожно заводил об этом разговор, Каэдехара пресекал это на корню своими словами о том, что происходящее было его инициативой, и он вообще-то не против. Нехотя и через силу, но Скар сдался и зарекся больше эту тему не поднимать. Но больше его радовало, что они негласно решили не вспоминать первую ночь. Ту самую, с кошмаром. Кошмаром, который слишком пугающе походил на реальность. Тогда они так и не уснули. Скар бился в истерике еще около получаса, если не больше. Потом в его руках внезапно оказался чай, Кадзуха — под боком, а компьютер — перед ними на комке одеяла. Так они просидели до восьми утра. В какой-то момент Скарамучча все же начал часто зевать, а после и вовсе неосторожно съехал Каэдехаре на плечо, умудрившись задремать. Но то было ничтожно мимолетным мгновением. До первой темноты перед глазами. В Академии Скар героически боролся со сном и так же героически проиграл. Клевал носом почти каждые две минуты, почти проломил лбом стол. Вот уж кто действительно вышел победителем, так это Кадзуха, который таинственным, непостижимым образом умудрялся сохранять ясность рассудка. Возможно, если бы не он, Скарамучча точно бы остался в какой-то аудитории. Отвлечься от сна помогали, как не парадоксально, статьи про осознанные сновидения, которые Скар на пару с Каэдехарой изучал денно и нощно. Сайтов по-прежнему было бесконечное множество, и каждый предлагал какой-то свой алгоритм действий. Все это сильно действовало на нервы, но, вспоминая прошлый опыт, Скар лишь тяжело выдыхал и считал до десяти. Нет, он больше не сорвется. Он больше не простит себе подобную ошибку. Больше нет. — Скар, о чем задумался? — Кадзуха поднимает голову на него, оторвавшись от компьютера. Кажется, за сегодняшний вечер он читает статью пятую. — О том, что я идиот, — фыркает Скарамучча, но, поймав на себе серьезный рубиновый укор, только тяжело вздыхает. — Все о том же, да? — аккуратно начинает Каэдехара, двигаясь ближе. Скар так и вжимается в спинку дивана, когда их коленки неосторожно соприкасаются. — Я просто хочу спать, — под стать словам, он протяжно зевает, прикрыв рот рукой. — Без всяких идиотских мантр перед сном. Кадзуха смотрит на него как-то дождливо, по-осеннему жалостливо. Так смотрят на котят, до нитки промокших под дождем. Скар хмурится и трясет головой в надежде вытряхнуть это сравнение из головы. — Я знаю, что ты устал, — внутри все сжимается в одну крохотную точку, когда Каэдехара двигается ближе и заключает Скарамуччу в полуобьятия. В последнее время он стал пугающе тактильным. — Но мы это уже обсуждали. — Я знаю, — голос от чужих касаний дрожит, но Скар упорно старается себя не выдавать. Такой позор оправдать будет сложно. — Мои сны должны быть осознанными, чтобы я мог дать той штуке отпор или типа того… — Скар неопределенно машет рукой, лениво раскидывая слова по воздуху. Если честно, за эту неделю он успел не раз упомянуть Мону в своих мыслях. И зачастую все упоминания о ней были исключительно нецензурного характера. Потому что факт того, что ее совет не только был лишь в теории возможным, но и единственным, выводило из себя на каком-то подсознательном уровне. Злость била откуда-то изнутри. Прорывалась, как одуванчик сквозь асфальт. — Нужно просто немного подождать, — говорит Кадзуха, улыбнувшись. От этой улыбки у Скара сердце ухает куда-то вниз, в бесконечную темноту. — Да я уже неделю жду, — фыркает Скарамучча, отвернувшись к окну. На улице сгущается ненавистная ему ночь. Потому что теперь ее явление неотрывно связано кошмарами. — Ничего не происходит. — Я уверен, у тебя все получится, — Каэдехара съезжает по спинке дивана вниз, и будто невзначай роняет голову Скару на плечо. И это почти горько, почти обидно. Это как минимум нечестно. Это как максимум издевательство. — Просто нужно немного времени. Скарамучча рассеяно кивает, стараясь утихомирить подскочивший пульс. Спустя еще полчаса время переваливает за полночь, и Кадзуха, захлопнув компьютер, уходит в соседнюю комнату. На самом деле, Скару очень не хочется, чтобы он уходил. До трясущихся коленок не хочется оставаться одному. Скарамучча сначала даже порывается его остановить, но через силу себя осекает. Не будь идиотом, Скар. Уже у самого выхода Каэдехара останавливается. — Если что-то случится, зови меня, — говорит он пугающе серьезно. Так, словно над головой свистят пули, а рядом разрываются снаряды. — А… ага, — Скар медленно моргает, тормозя все жизненные процессы, только бы не ляпнуть лишнего. Кадзуха эту заминку видит, и… о, архонты. — Может, мне остаться с тобой? — звучит уж как-то совсем неуверенно. Словно Каэдехаре просто не посчастливилось родиться очень проницательным и эмпатичным. — Еще чего, — Скарамучча отшатывается, опасно покачнувшись на краю дивана. Если бы не подлокотник, он бы точно упал. — Не надо нигде оставаться, иди спать! Для достоверности давит уверенную улыбку. И либо Кадзуха ему верит, либо решает сжалиться, но, окинув Скара острым рубиновым прищуром, он уходит к себе. Скар облегченно выдыхает. «Сейчас я попаду в осознанное сновидение», — повторяет Скар перед сном заевшую пластинку мантры, словно действительно в это верит. Делает глубокий вдох и ложится. Ну и идиотизм. Уснуть выходит только через два с лишним часа.

***

Скар рассеяно оглядывается по сторонам, будто действительно может что-то увидеть. Двигается скорее по инерции, словно знает куда, просто не видит. Темнота перед глазами топкая, как болото, и непроглядная, как чернила. Уже как-то по-родному тепло, только в сердце все равно спиралью скручивается ужас. Инстинктивный и не поддающийся контролю. Поэтому дыхание снова сбивается, поэтому ступени под ногами бешено сменяют одна другую, как на эскалаторе. Скарамучча даже успевает опрометчиво подумать, что на сей раз в густой темноте он оказался один, и что у него есть призрачный шанс убежать. Но мысли рассыпаются осколками неудачливой вазы под ногами, когда в спину его с силой толкают две руки. Черный пол равнодушно принимает его в свои объятия, оставляя синяки-поцелуи. Скар морщится от боли в голове и немного отползает назад. Сердце в груди колотится и лезет наружу, но он упрямо его проглатывает вместе с вязкой слюной. Шаги, свинцовые и летальные, приближаются к нему, будто издеваются. Будто специально оттягивают момент. Скар часто моргает и рассеяно замечает, что видит мутные очертания черной фигуры. Сглотнув, он аккуратно поднимается на ноги и каждый синяк отзывается тупой всамделишной болью. Словно и не сон. Словно самая обычная реальность. Сжимает руки в кулаки и коротко выдыхает. И говорит: — Ты мне просто снишься. Собственный голос идет рябью, жалкой и тихой. Но Скар упрямо не двигается с места, словно за спиной что-то действительно важное. Собственная жизнь, например. Тишина сгущается в голове туманом, и Скарамучна даже успевает подумать, что у него получилось. А потом он снова видит мутный человеческий силуэт, который тянется руками за спину. А потом слышит оглушительный металлический лязг. Он делает запоздалый шаг назад. Гребанная Темнота только что достала из-за спины гребанные катаны. Сердце ухает куда-то в пропасть. Дыхание учащается, словно он уже побежал, просто действие еще не прогрузилось. Но когда почти перед его носом с мерзким свистом и искрящимся блеском проносится длинное лезвие, Скар наконец приходит в себя. В голове в такт сердцебиению звучит только одно слово. Впивается, как лезвие катаны. Бежать. И Скарамучча бежит. Ноги его словно в зыбучих песках, тяжелые и раздражающе медленные. Материя перед ним снова становится плотной и непроходимой, приходится пробираться сквозь нее, как сквозь джунгли Сумеру, как сквозь толщу воды. Воздух словно утекает с каждым вдохом в десятикратном размере. Словно он уже задыхается. Словно его уже догнали. Свист лезвий вылязгивает за его спиной похоронный марш, словно насмехается. Надвигается, настигает, как цунами. Так же стремительно и так же неизбежно. Словно по инерции, Скар отклоняется вправо, когда катана свистит у него над левым ухом. Чудеса рефлексов. Ступени путаются под ногами, тормозят и только мешают. Еще несколько раз лезвия взлетают прямо рядом с ним. Возникают, словно из ниоткуда. Появляются, как черт из табакерки, словно играют. Скарамучча бы раздраженно цыкнул, если бы не Темнота, бегущая за ним с двумя катанами наперевес. Сердце стучит в груди, как заведенное, будто его накачали адреналином по самые артерии. Или еще чем покрепче. В груди начинает болезненно колоть, словно лезвие все-таки неосторожно прошлось по грудной клетке. Скар выдыхает сквозь стиснутые зубы и делает еще несколько шагов по безразлично черным ступеням. Катаны царапают гладкую лестницу, словно Темнота утомилась махать своим оружием и теперь просто лениво тащит его за собой. Будто дает фору. Да только сил воспользоваться этой форой у него нет. Чернильная пустота перед глазами идет рябью, смешивается бензиновым пятном, выжигает роговицу. Скар делает судорожный вдох и темнота словно попадает внутрь вместе с кислородом. Забивается в легкие смогом, клубится и перекатывается. Скарамучча чувствует это легкими, каждой клеточкой тела, и все скручивается в один отвратительный узел, словно его сейчас вывернет наизнанку. Его ведет в сторону, и он позволяет себе такую роскошь, как сбавить скорость. И это становится его ошибкой. Холодное лезвие обжигает кожу, разделавшись с футболкой без особых усилий. Скар вскрикивает до хрипоты в горле и теряет равновесие. Его голос гулким эхо разносится по бесконечной темноте. Ноги моментально подкашиваются, он летит на пол, не успев даже подставить руки. Ударяется головой и бедром и, скрутившись калачиком, жмурится.

***

Скар открывает глаза с протяжным болезненным стоном. Перед глазами жутко и темно, часы где-то на стене мерно тикают, отсчитывая, кажется, его последние секунды. Скарамучча часто дышит, жадно хватая весь кислород в округе. Неосторожно выдохнув, он нервно дергается, но тут же об этом жалеет. Стискивает ладони на левом боку, сжав зубы. Из-под ладоней у него утекает жизнь, липкая, мерзкая и теплая. Простыни полностью ей пропитались, словно вытягивают из него последние силы. Рана пульсирует острой болью, волнами прокатываясь по всему телу. Через силу Скар разлепляет глаза и окидывает гостиную Кадзухи мутным взглядом. Ничего вокруг не изменилось, разве что часы раздраженно показывают ему, что прошло два жалких часа. Скарамучча проглатывает рваный вдох и медленно двигается к краю дивана, но сил на то, чтобы сесть, пока не находит. — Ка… Кадзуха, — собственный голос едва можно расслышать. Даже часам на стене удается его перекричать. В горле скребутся кошки, словно это они выцарапали дыру в боку у Скара. Шипя, он двигается к краю еще на пару сантиметров. Нужно встать. Но думать это одно, а чтобы подняться, нужно хотя бы уметь держать равновесие. Он с глухим стуком приземляется на пол, пачкая все утекающей сквозь его бок жизнью. Она стелется под ним липким отвратительным ковром. Скар открывает рот, но не издает ни звука. Боль фейерверком рассыпается перед глазами, звездочками выжигает ему роговицу. — Кадзуха, — едва ли его полуживое сипение слышно хотя бы в другом конце комнаты, но Скар упорно повторяет, стараясь быть чуть громче. — Кадзуха… Жизнь струится под ним, растекаясь сквозь пальцы на холодный пол. «Придется отмывать» — приходит в голову раздосадованная мысль. Скарамучча жмурится, глухо выдохнув. Боль пульсирует внутри него, обжигает бок, как раскаленная кочерга. — Кадзуха, — голос таки у него прорезается, но этого будто все равно недостаточно. Скар закрывает глаза. Он устал. - Ка… Кадзуха. Темнота легкой дымкой окутывает его тело, но он упрямо держится за рассудок. Не спать. Только не снова. Только не туда. Когда шаги из другой комнаты стремительно приближаются к гостиной, Скар позволяет себе слабую улыбку. — Скар? — сонно слышится в дверном проеме. Ну вот, все-таки разбудил. Скарамучча сильнее сжимается, стараясь удержать под пальцами рвущуюся наружу жизнь. Поджимает губы и закрывает глаза. — Скар, что случилось? Ты меня зва… О господи!