more than I can take

Like we drift in a stream Your beauty serene There's nothing else In life I ever need My dream, Amaranthine © Amaranthine — Amaranthe

      К тому времени, когда Себастьян следующим утром спустился на кухню, там вновь хозяйничала Абигейл. Сэллоу задался вопросом — возвращалась ли она вообще в Хогвартс или осталась ночевать в его доме? Судя по тому, что и девушка, и Оминис были во вчерашней одежде, более вероятным представлялся второй вариант.       Себастьян невольно сжал кулаки — не нужно быть гением, чтобы сложить воедино вчерашнюю одежду, блаженную улыбку Оминиса и нежные взгляды, что Гейл бросала на Мракса, чтобы понять, как именно его друзья провели эту ночь. Но Сэллоу быстро взял себя в руки — Гринвич и Мракс не были виноваты в его неразделенных чувствах.       — Опять спасаешь меня от необходимости стоять у плиты? — Вместо приветствия протянул он, проводя по волосам.       Абигейл вздрогнула от неожиданности. Она все еще чувствовала себя немного смущенной после того, что они с Оминисом вытворяли прошлой ночью, в то время как сам Мракс, казалось, совершенно забыл о такой штуке, как стыд, и практически не выпускал ее из объятий даже на людях. Девушке стоило немалого труда уговорить его хоть ненадолго отпустить ее, аргументировав это тем, что иначе они оба рискуют получить травмы в процессе приготовления завтрака. Очевидно, от омлета с беконом Оминис все же отказаться был не готов, так что нехотя отошел от Гейл и занял привычное место за кухонным столом.       К тому времени, когда пришел Себастьян, уже ничего не напоминало о том, как именно они провели ночь. Ну, или девушке, по крайней мере, так казалось.       — Какие планы на сегодня? — Поинтересовался хозяин дома, когда подруга поставила перед ним чашку ароматного чая с ежевикой и еще какими-то ягодами, которые Сэллоу не смог определить.       — Тренировки, тренировки и еще раз тренировки. — Тут же растерял всю расслабленность Оминис, словно вспомнив о чем-то важном.       — Какие еще тренировки? Тебя Гейл покусала, и ты забыл, что на каникулах все нормальные люди отдыхают? — От взгляда Себастьяна не укрылось, что Абигейл едва заметно дернулась, а Мракс как-то странно потянулся к плечу.       — Совсем скоро свадьба Марволо, где мне придется сопровождать Малфоя. — Быстро взяла себя в руки девушка. — Оминис обещал научить меня окклюменции, чтобы мне было что противопоставить его папочке-легилименту.       — Подождите, но ведь до свадьбы еще… — Сэллоу призадумался — после сна голова еще не очень хорошо соображала.       — Всего полтора месяца. — Строго покачал головой Мракс, явно настроенный серьезно.       — И что, вы собираетесь теперь все лето заниматься только окклюменцией? — Скривился Себастьян.       По правде говоря, он и сам не собирался оставшуюся часть каникул загорать на солнышке. Но без доступа в библиотеку Хогвартса пока не знал, с какой стороны подойти к поиску лекарства для Анны.       — Не только. У меня еще дополнительные уроки с профессором Шарпом. — Непривычно тихо ответила Гейл. — Но есть еще кое-что, о чем я хотела попросить вас. — Девушка слегка замялась.       — Что бы это ни было, мы поможем. Правда, Себ? — Мягко поддержал ее Оминис, осторожно касаясь руки Абигейл.       Гринвич перевела наполненный сомнением взгляд с Мракса на Сэллоу и обратно, понимая, что собирается предложить им настоящую авантюру. Куда более серьезную, чем школьные проделки.       — Тогда начну издалека. Как вы знаете, я хочу найти свои корни. Но главное — узнать, как я осталась сиротой. Что произошло с моими родителями той злополучной ночью? Профессор Фиг понимал и поддерживал мое желание. И смог раздобыть некоторые документы — как отчеты маркоборцев, так и магловские. — Гейл говорила медленно, словно каждое слово давалось с трудом. Она еще ни с кем не делилась этой частью своей жизни. Оминис и Себастьян слушали не перебивая, понимая, насколько это для нее важно. — Мне удалось выцепить несколько ниточек. Во-первых, все произошло рядом с пабом «Пинта зелья», у которого есть обратная, магловская сторона. Там он называется «Катти Сарк». Магическая дуэль, в ходе которой кто-то из участников использовал взрывающее заклинание. Пострадали маглы. Но дело не получило никакого продолжения.       — Как это возможно? Это же серьезнейшее преступление! — Запротестовал Себастьян.       Абигейл одобрительно кивнула.       — Я подумала о том же. И решила, что за убийством моих родных стоит кто-то влиятельный. Настолько, что смог надавить на Отдел правопорядка, чтобы закрыть расследование и замести следы.       — Это не так просто. — Вмешался Оминис. — Если ты права, этот человек должен был обладать колоссальным влиянием и властью уже в то время, пятнадцать лет назад. Таких можно пересчитать по пальцам: «Дырявый Нос» Спэвин, Министр магии, Альфеус Малфой, отец Родолфа. Он в те годы занимал пост одного из советников министра и, пожалуй, обладал влиянием даже большим, чем сам Министр магии. Барнабас Эйнсли, который тогда возглавлял Управление мракоборцев. Но он до мозга костей принципиален.       — Настолько принципиален, что согласился прикрыть расследование убийства моих родителей?! — Тут же вскипела Гейл.       — Вряд ли. — Оминис сжал ее руку чуть крепче. — Скорее преступник действовал в обход, не напрямую. Иначе Эйнсли настоял бы на продолжении расследования. Мой отец всегда не выносил его именно за эту черту.       Себастьян помрачнел.       — Кстати говоря о твоем отце. Ты не думаешь, что он может быть к этому причастен?       Мракс немного поежился, несмотря на жару.       — Я хотел бы сказать, что уверен в том, что это не он, но… Не могу. У него достаточно влияния и жестокости.       — Давай подумаем о том, кто еще это мог быть. — Гейл было страшно даже думать о том, что отец Оминиса мог быть связан со смертью ее родителей. Этот человек и без того натворил слишком много зла.       — Да, да. Ты права. — Юноша все еще казался немного потерянным, словно предположение Себастьяна поразило его в самое сердце. — Кто еще… Арктурус Блэк, дядя нашего директора. Все семейство обладает огромным влиянием и связями, так же как Малфои и Мраксы. Кроме того, Арктурус никогда не отличался терпением и мягким характером.       — У них это, похоже, семейное. — Не удержался от усмешки Сэллоу, но Оминис лишь покачал головой.       — На фоне Арктуруса, моего крестного можно назвать образцом благодетели и смирения. Кстати говоря, Бартоломью и Люэлла Булстроуд тоже не отличаются особым человеколюбием. К тому же, мистер Булстроуд возглавляет отдел Магических происшествий и катастроф в Министерстве магии, а значит, у него были ресурсы и возможность замести следы.       — Так, хватит, я поняла. Едва ли не каждый второй чистокровный волшебник имеет возможность совершить убийство и уйти безнаказанным. — Гейл готова была схватиться за голову. Весь этот список слабо вязался со словами Оминиса о том, что «таких можно пересчитать по пальцам».       Себастьян же помрачнел еще сильнее — хотя Абигейл совершенно не собиралась задеть его и имела в виду совсем другое, не провести параллели с самим собой не выходило.       — Ты говорила, что нашла несколько ниточек.       — Да, спасибо, Себ. — Девушка посмотрела на друга с искренней благодарностью. — Так вот. Я говорила о том, что профессор Фиг нашел для меня отчеты не только мракоборцев, но и маглов. И среди всего остального там была информация из госпиталя, куда меня подкинули. — При этих словах оба парня наклонились чуть ближе к Абигейл, будто бы не желая упустить ни звука. — Отчет медсестры и две записки. Первая, вместе с которой в корзине лежал и кулон, для тех, кто меня найдет. А вторая, запечатанная магией крови, для меня. Проще показать, секунду… — Гейл резко поднялась со стула и ринулась к сумке. — Вот, читайте сами.       Осторожно, чтобы ничего не повредить, Сэллоу потянулся к хрупкому листу бумаги, пока Оминис доставал волшебную палочку.       — Аристея Поттер?       — Ты знаешь имя?       Одновременно заговорили они, когда закончили читать письмо.       — Если ты знаешь, кто подкинул тебя в госпиталь и, вероятно, был свидетелем, почему мы не отправимся туда прямо сейчас? Оминис, ты сможешь трансгрессировать сразу двоих? Или мы не знаем, где живет эта женщина? — Абигейл не успела ответить на первые вопросы, когда Себастьян уже закидал ее новыми.       — Даже если Гейл не знает, это знаю я. Но ни разу там не был, так что не смогу трансгрессировать туда. К тому же, это может быть крайне опасно. — Мракс, как и обычно, выступил голосом разума.       — И все это не говоря о том, что Аристея Поттер сейчас не в Англии. — В подтверждение своих слов Абигейл положила рядом с письмом выпуск «Ежедневного пророка» месячной давности, где красовался портрет все еще довольно молодой, не более 35 лет, женщины в каком-то экзотическом наряде. — Она уехала в мае. По правде говоря, я хотела отправиться к ней еще на пасхальных каникулах вместе с профессором Фигом, но потом… — Закончить фразу девушка не смогла. Помешал ком, вставший поперек горла, как бывало каждый раз, когда она пыталась говорить с кем-то о погибшем опекуне. — Но я отправлюсь к ней, когда мисс Поттер вернется из своего путешествия.       — Гейл, но… — Оминис попытался возразить, хотя сам понимал, что это было бесполезно: Гринвич в своем упрямстве давала фору даже близнецам Сэллоу, причем вместе взятым.       — Я отправлюсь туда. Не знаю как, не знаю когда. Но при первой же возможности. Мне это нужно, понимаешь? — Голос Абигейл стал почти просящим, хотя всем было очевидно, что ей не требуется чье-либо согласие. Скорее понимание и поддержка близких людей.       — Я с тобой. — Включился в разговор Себастьян. — Вместе, по крайней мере, безопаснее. Да и когда я отказывался от приключений? Беззаботная улыбка Сэллоу разрядила обстановку, и Гейл немного расслабилась, вновь опускаясь на стул, с которого успела вскочить.       — Спасибо, Себастьян. Я буду рада, если ты отправишься со мной.       — Ну уж нет, вдвоем я вас точно никуда не пущу, мы знаем, чем это заканчивается. Найдете какое-нибудь очередное подземелье, а мне оттуда вас вытаскивай. Лучше уж тогда сразу с вами. — Оминис тоже не удержался от улыбки. — Итак, каков план?       — Ждем возвращения Аристеи из путешествия. — Начала перечислять Абигейл. — К этому времени Малфой обещал достать информацию о моем отце. Затем отправляемся в Годрикову Впадину. Узнаем, кем были мои родители и кто их убил.       — Малфой тоже в курсе? — Сэллоу нахмурился.       — Нет, согласно нашему договору, он не задает лишних вопросов, просто достает информацию. — Поспешила успокоить его подруга.       — Есть еще один важный вопрос, Гейл. — Оминис тут же вернул себе серьезность. — Что ты собираешься делать, когда узнаешь правду? Когда найдешь убийцу?       В голосе Мракса звучали тревожные нотки. Он очень боялся ответа — услышать то, что могло бы разочаровать его, разбить сердце.       — Ты хочешь узнать, буду ли я мстить, не так ли? — Абигейл слишком хорошо его знала. С одной стороны, юношу смущало, насколько легко она читала его мысли, с другой именно это же и облегчало душу. — Да, буду. — Оминис заметно напрягся. — Но я хочу сделать все в рамках закона. Хочу найти доказательства и отправить его в Азкабан. Но… Знаешь, сейчас я не уверена, что это выйдет. Учитывая, что твой брат заседает в Визенгамоте, я не верю в непредвзятость суда.       Запал угас, и Абигейл положила голову на сложенные на столе руки.       — Я не знаю, Оминис. Но я просто не могу иначе, понимаешь? Пока не узнаю кто я, откуда я. Пока не смогу похоронить своих родителей и почтить их память. Ты любишь историю и знаешь ее, как никто. Ты должен понимать, что это значит, когда у тебя нет своей собственной.       Голос девушки надорвался, и казалось, она уже готова заплакать. Себастьян внезапно узнал себя самого в этом отчаянии — именно с такой одержимостью он искал спасение для сестры. На последних осколках надежды. Юноше все еще было странно видеть Абигейл уязвимой. Всегда сильная, вечно с насмешками и легкой улыбкой, даже если вся в крови. Это был второй раз, когда Гейл предстала перед ним слабой — первым был тот день на кладбище Хогсмида, у могилы профессора Фига.       Сэллоу не забудет этого никогда. В тот момент ему показалось, что мир перевернулся. Потому что Абигейл, их Абигейл, не могла быть такой. Не могла выть, как раненый зверь, не могла заливаться слезами и кричать. Тогда, наверное, Себастьян впервые осознал, сколько боли было в ее сердце, сколько тяжести на душе. И чувство вины накрыло с новой силой — как много раз он просил ее о помощи, даже не говоря банального «спасибо», как много раз срывался из-за общения с гоблином, смерть которого, она, вероятно, тоже оплакивала одна. Она потеряла всех, кого только могла, но оставалась сильной. И теперь он особенно ценил, что Гейл позволяла себе эту слабость именно при них. Не только при Оминисе, но и при самом Себастьяне. И отчего-то этот факт отзывался теплом в его сердце.       Нет, он никогда не сможет сделать то, о чем просила его Анна. Предать друзей было почти то же самое, что предать сестру.       — Может, еще чаю? — Голос Абигейл вырвал Себастьяна из размышлений. Только теперь он заметил, что Оминис ничего не ответил на ее слова, лишь задумчиво поглаживал ее ладонь, будто успокаивая.       На этом серьезные разговоры были окончены. В конце концов, их ждало теплое летнее солнце, тренировочные манекены на заднем дворе и подготовка по окклюменции, к которой Себастьян решил присоединиться от нечего делать.       — Чтобы научиться защищать собственные мысли, вы должны понимать, что такое легилименция. — Оминис расхаживал по гостиной, пока Абигейл и Себастьян устроились за столиком.       По правде говоря, Сэллоу присоединился к занятиям в первую очередь из любопытства и от скуки, но видел в этом и возможность улучшить свои навыки, что стало бы для него преимуществом при трудоустройстве после школы.       Гейл не отрываясь следила за каждым жестом и словом Оминиса — ей было очевидно, что юноша немного нервничал. Хотя она не могла отрицать, что ей нравилось это сочетание серьезности и домашнего уюта.       — «Чтение мыслей», как часто называют легилименцию те, кто не понимает ее принцип, невозможно. Разум — не книга, которую можно прочитать, в нем не написаны буквы. Эта магия основывается на проникновении в чужое сознание. И опытный легилимент, при определенных условиях, может считывать образы и интерпретировать их, отделять воспоминания от фантазий и снов, правду от лжи. А в некоторых случаях, даже помещать собственные видения в чужое сознание в виде тех же образов, заставляя человека поверить, что это его собственные мысли, а не навязанные извне. — Оминис немного расслаблялся по мере того, как говорил, поймав нужную «волну». — Окклюменция является единственным способом защитить свой разум. Тот, кто преуспел в ней, может подавить свои эмоции и воспоминания, запутать легилимента, выдавая ложь за правду или попросту не позволяя выделить какой-то конкретный образ и распознать его.       — И ты все это умеешь? — Не удержался Сэллоу.       — А как ты сам думаешь? — Ответил Мракс вопросом на вопрос. — Но мне все же проще. Я воспринимаю мир иначе, в моих воспоминаниях легко потеряться и запутаться, и даже такому умелому легилименту как мой отец приходится непросто, особенно если я стараюсь его запутать. Но вот Нобис, например, даже не пытается лезть в мое сознание — для него это слишком тяжело.       — А Марволо? — Присоединилась к обсуждению и Гейл.       — Он не унаследовал таланта легилимента, к счастью для меня. — Усмехнулся Оминис. — Иначе мое детство было бы куда более тяжелым.       — Как будто без этого оно было наполнено радостью. — Эти слова Гринвич пробубнила себе под нос, но юноша все же расслышал и улыбнулся в ответ. Каким бы ни было его прошлое, сейчас он был здесь, с лучшим другом и любимой девушкой, которые принимают и поддерживают его, прощают ошибки и заботятся. В маленьком домике на окраине залитого солнечным теплом Фелдкрофта Оминис чувствовал себя намного счастливее, чем в огромном особняке, стены которого впитали столько крови и криков, что отмыть их можно лишь огнем Адского пламени.       Вновь широко улыбнувшись собственным мыслям, юноша вернулся к своей лекции. Конечно, он бы предпочел заняться чем-то другим, но так было необходимо. Чтобы защитить тех, кто стал для него роднее собственной семьи.       — Чтобы защитить свой разум, не нужно пытаться «забыть» или делать вид, что чего-то не существует, подавлять воспоминания. Это попросту не сработает. Вот, к примеру, Себ. — Оминис повернулся к другу. — Если я скажу тебе прямо сейчас не думать о завтраке в Большом зале. О чем ты подумаешь?       — О… — Сэллоу запнулся и рассмеялся, понимая, к чему клонит Мракс. — О вкуснейшем пироге с патокой, который подают домовики Хогвартса. В Большом зале на завтрак.       — Именно так работает наш мозг. Чем сильнее ты пытаешься о чем-то «не думать», тем сильнее на этом концентрируешься.       — Но что тогда? — Себастьян, сам того не ожидая, загорелся искренним интересом.       — Думать о чем-то еще. По крайней мере, если мне нужно заставить себя выкинуть что-то из головы, я стараюсь занять ее чем-то другим. — Предположила Гейл и попала в самую точку, за что удостоилась похвалы от «учителя».       — Десять баллов Слизерину, мисс Гринвич. — Мракс попытался изобразить строгий тон профессора Шарпа. — Все именно так. И чем больше мыслей, образов, воспоминаний, фантазий и снов одновременно находится в голове, тем сложнее выделить из них что-то одно и определить, что правда, а что — нет. Представьте… Не знаю, допустим, груду свитков. Если перед вами один свиток, вы легко сможете угадать его размер, быстро взять его в руки и развернуть, изучая содержимое. А если перед вами огромная груда свитков, часть из которых пустая, другая — так вообще не настоящие, а созданные иллюзорными чарами. Насколько легко будет найти среди них нужный и добраться до того, что в нем написано?       — То есть нужно думать обо всем и сразу. Звучит не так уж и сложно. — Сэллоу удобнее устроился на стуле, криво улыбнувшись.       — Обо всем и сразу, и при этом — ни о чем конкретном. Куда сложнее, чем кажется. — Даже не видя лица друга, Оминис отзеркалил его улыбку, скорее интуитивно. — Можем попробовать, если думаешь, что готов.       — А давай. Если у меня получится с первого раза, ты всю неделю сам ходишь за покупками. — Глаза Себастьяна загорелись азартом.       — Идет. — Не задумываясь принял пари Оминис. — Если я смогу проникнуть в твое сознание, то ты без моей помощи избавляешься от садовых гномов, которые опять пробрались в огород.       Гейл подумала, что не отказалась бы от порции лакричных конфет, какие можно было купить на ярмарке перед представлением уличных актеров. Потому как интуиция ей подсказывала, что дальше ее ждет шоу.       Оминис достал палочку, и улыбка мгновенно слетела с его лица, а руки начали подрагивать. Одно дело — рассказывать о легилименции, и совсем другое — использовать ее. Неожиданно для себя самого, юноша оказался не готов к практике. Пока Себастьян настраивался противостоять вторжению в собственный разум, Мракс пытался поглубже засунуть собственное малодушие, нашептывающее, что еще не поздно пойти на попятную, отказаться от этой затеи и позволить всему идти своим чередом. Легилименция, хоть и не относилась к запрещенным чарам, но все же была частью темной магии. Тем, в чем так преуспел его отец, на которого юноша изо всех сил старался быть непохожим.       Он так и не смог простить себя за то, что тогда в детстве поддался давлению и сделал то, чего от него ждали. Использовал Круциатус. Оминису не хватило сил признаться Абигейл, что он это сделал, после того, как отец приказал старшим братьям его пытать, и до сих пор корил себя за слабость — за то, что рассказал Гейл лишь часть правды. Себастьян убеждал его, что ему не за что винить себя, ведь он был лишь ребенком. Но весь ужас содеянного навсегда лег тяжким грузом на душу Оминиса. И теперь он собирался взять на себя новую вину — проникнуть в сознание лучшего друга и любимой, пусть и в попытках научить их защищаться.       И больше всего на свете юноша боялся, что ему понравится это делать.       — Легилименс! — Голос не дрогнул.       Абигейл видела, как Оминис немного приподнял голову, а все его мышцы расслабились, в то время как лицо Себастьяна исказила гримаса боли. Сэллоу прижал ладони к вискам и стиснул зубы.       Перед его глазами проносились собственные воспоминания, смешиваясь в единый ужасающий калейдоскоп: смерть родителей, поступление в Хогвартс, знакомство с Оминисом, первый нелепый поцелуй в тринадцать лет за стадионом по квиддичу, ночь, когда прокляли Анну, знакомство с Абигейл, объятия с ней же после победы девушки на дуэльном турнире, то, как ласкал себя в душевой, поцелуй Гейл и Оминиса на Рождество, скрипторий Слизерина и Круцио, убийство Соломона, вновь Гейл и Оминис, на этот раз на кухне, этим утром.       — Хватит! Оминис! — Голос юноши звучал почти жалобно. Мракс в ту же секунду убрал палочку, прекращая действие заклинания, не говоря ни слова.       — Сделаем перерыв. — Не дожидаясь ответа друзей, Оминис развернулся и вышел в сад, в то время как сам Себастьян резко поднялся со своего места и почти взлетел вверх по лестнице, громко хлопнув дверью.       Абигейл же осталась недоумевать — что именно Мракс увидел в памяти друга, что оба теперь выглядели шокированными. Выждав несколько минут, девушка все же последовала за юношей в сад, не в силах противостоять волнению.       Не зная, что нужно сказать в такой ситуации, Гейл просто обняла его со спины, выражая поддержку, словно говоря: «Я рядом, ты можешь на меня положиться». Оминис, казалось, понял ее и без слов, развернувшись и прижав девушку крепче к своей груди, в которой гулко билось сердце.       В его душе бушевала буря — ненависть к себе самому за использование темной магии умножалась на чувство вины перед лучшим другом и стыд перед ним же за то, что увидел слишком личные воспоминания. А еще осознание собственной глупости — кто, если не он, должен был понимать, что их всех ждет, когда предлагал обучить их с Абигейл окклюменции.       — Прости меня.       — За что? — Недоумевала Гейл.       — За то, что я должен сделать. Я не испытываю удовольствия от того, что должен проникнуть в твой разум для тренировки. Мне ужасно неловко и стыдно за то, что я могу увидеть что-то, что ты не хотела бы никому показывать. То, чем Себастьян не хотел бы делиться. — Оминису казалось, что он не сможет произнести и звука, но слова лились сами собой, будто одна только близость Абигейл действовала на него, как Веритасерум.       — И это говорит мне человек, который оставил мне почти целый год собственных воспоминаний, многие из которых были очень даже личными. — В голосе Абигейл слышалась невероятная теплота. — Мне нечего скрывать от тебя. Что бы ты ни увидел в моих воспоминаниях, я готова с тобой этим поделиться.       — Возможно, Себастьян тоже так думал. Но это не значит, что я не наткнусь случайно на что-то, о чем ты и сама не предполагала. И за что нам обоим потом будет очень неловко. Например, вдруг я увижу твой первый поцелуй? — Юноша немного расслабился.       — Пожалуй, нам будет действительно немного неловко. — Поддержала игривый тон Гейл. — Но ничего нового ты там не увидишь, ведь мой первый поцелуй был с тобой.       Не то, чтобы Оминиса это удивило, он предполагал, что все именно так, исходя из характера Абигейл и ее прошлых травм. Но все же ему было приятно, и он потянулся за поцелуем, в тайне мечтая быть единственным, кого Гейл будет целовать до конца своей, как он надеялся, очень долгой жизни.       Продолжение тренировки решили отложить до следующего раза — Себастьян так и не вышел из своей комнаты, заявив, что ему нужно побыть одному. А Гринвич и Мракс уже не могли сосредоточиться на деле, переживая за состояние друга. Так что они предпочли немного отдохнуть и пройтись, чтобы развеяться.       На деревушку медленно опускался вечер, принося с собой долгожданную прохладу. Гейл ощущала небольшую приятную усталость от прогулки, которая растянулась куда дольше, чем они рассчитывали — но в этом не было ничего удивительного, если принять во внимания долгие остановки ради объятий и поцелуи в укромных местах с красивым видом.       Впереди еще был ужин, за которым они договорились не обсуждать ничего серьезного, а потому Абигейл все же уговорила Оминиса вернуться в деревню, чтобы купить немного продуктов на ярмарочной площади, надеясь, что в такое позднее время там остался еще хоть кто-то из торговцев.       — Все в порядке? — Мракс насторожился, когда его спутница резко остановилась посреди дороги.       — Да… Этот колодец. — Гейл как завороженная смотрела на ничем не примечательный объект, мимо которого проходила столько раз. — Ты знаешь его историю?       Юноша нахмурился, не понимая, чем Абигейл так заинтересовал обыкновенный пересохший колодец, каких можно было найти десяток по всему высокогорью.       — Знаю только, что он пересох еще много сотен лет назад, когда в этих краях была страшная засуха.       — Именно так. — Гейл закивала, увлеченная собственной мыслью. — Деревня едва не погибла, жители страдали от отсутствия воды, многие не пережили то страшное время. Но потом, словно из ниоткуда, появились четыре волшебника, которые использовали необычайную магию и вернули жизнь и Фелдкрофт, превратив его в настоящий оазис.       — Все верно, — подтвердила слова девушки пожилая волшебница, подошедшая к ним сзади, — юная мисс прекрасно знает историю. Не многие в наше время ценят память предков.       — Простите, я знаю не так уж и много. — Потупила взгляд Абигейл, мгновенно вживаясь в роль скромной воспитанницы. — Но это так интересно! Может быть, вы поделились бы с нами мудростью?       Оминис не удержался от улыбки, в очередной раз поражаясь тому, с какой легкостью Гринвич меняла образы и манипулировала людьми, играя на их слабостях — истинная слизеринка.       — Никто не знает их имен. — Поддалась на ее игру женщина, с радостью делясь собственными знаниями. — Еще моя прабабка рассказывала, что они пришли из ниоткуда и исчезли в никуда, как только над деревней пролился дождь. Хотите верьте, хотите нет, но эти волшебники использовали странную магию, какую никто не видел ни до, ни после. Она противоречила всем законам волшебства, я-то точно знаю. — Старушка хрипло рассмеялась. — Много лет потратила, пытаясь узнать, какие чары использовали те колдуны. Нету таких, не бывает. Только истории и остались — о том, как четверо волшебников появлялись то тут, то там, помогали людям и исчезали. А колодец давно снести хотели, но оставили как память о тех, кто спас деревню от вымирания. Никто тех колдунов не знает, но без них и нас бы не было. Хорошо, что народ еще помнит. И молодежь знает, может и сыщите чего, что мы найти не смогли.       Женщина что-то пробубнила напоследок о современной молодежи и удалилась.       — Может, расскажешь, чем тебя так заинтересовала история этого несчастного колодца? — Поинтересовался Оминис, когда они вновь остались наедине.       — Колдунами. — Абигейл медленно подвела его к небольшой скамейке под раскидистым деревом. — Это были Хранители. И они использовали древнюю магию.       — Древняя магия спасла Фелдкрофт? — Удивление юноши было совершенно искренним.       — Я видела воспоминание в одном из омутов памяти, когда проходила испытания. Помнишь, я рассказывала тебе? Я узнала уже позже, когда впервые побывала с Себастьяном в Фелдкрофте. Но тогда, сам понимаешь, было не до разглядывания достопримечательностей.       — Я все еще не понимаю, что особенного именно в этом колодце. Хорошо, он связан с древней магией, и ты видела его в воспоминаниях. — Юноша выглядел совершенно запутавшимся. — Но что это меняет?       — Помнишь, что сказала та волшебница? Четверо колдунов использовали «странные чары». И я сама видела то же самое. Но даром древней магии владел лишь один из них! Я знаю это точно, ведь общалась с портретами Хранителей. Но как, в таком случае, они могли использовать магию, которой не владели? Юноша задумался. Ему так хотелось бы найти для Абигейл правильный ответ, но он знал еще меньше, чем она сама.       — Может быть, тебе стоит попробовать еще раз поговорить с директрисой Фитцджеральд? На лето дядя предпочитает возвращаться в фамильный дом, проникнуть в его кабинет будет намного проще. — Предложил он, так и не придумав ничего стоящего. — А еще… Знаешь, меня зацепили его слова о том, что это совершенно другая магия.       — Ну, это мы и так знаем. Древняя магия. Но я же до сих пор не знаю до конца, как именно она работает. — В голосе девушки слышалось разочарование.       — Об этом я и говорю. Может быть, суть именно в том, что она другая. То есть, имеет совершенно иное происхождение и работает по другим законам?       — Оминис… — Абигейл схватила юношу за руку, словно не могла удержаться на месте. — Ты гений! Мне срочно нужно в Хогвартс! — В голове Гринвич уже созрела идея, и все ее естество стремилось проверить догадку.       — Может, хотя бы поужинаешь с нами? — Неуверенно предложил Мракс. Он прекрасно знал, что если Гейл чем-то увлечена, ее не сможет остановить и гранитный монолит.       — Что? — Девушка настолько была поглощена своими мыслями, что не сразу сообразила, о чем он, хотя они пришли на ярмарку за продуктами. — Прости, да, конечно.       В конце концов, у них было слишком мало времени друг для друга. А древняя магия может и подождать один день.       Себастьян спустился вниз далеко заполночь, когда Гейл покинула дом и, вероятно, даже успела вернуться в Хогвартс.       Оминис же в это время устроился с книгой у камина.       — Ты хочешь поговорить о том, что я увидел в твоих воспоминаниях? — Юноша давно и с опаской ждал появления друга.       — Не уверен, что хочу. Но, похоже, придется. — Сэллоу сел на свободный стул, потянувшись к чашке давно остывшего чая, чтобы хоть чем-то занять руки.       — Наверное, мне стоит принести тебе свои извинения. — Оминис не знал, как начать этот, без сомнений, непростой разговор.       — Ты не обязан. Я знал, на что шел. Хотя и не думал, что из всех моих воспоминаний ты увидишь… То, что увидел. Да и я сам оказался шокирован тем, сколько нахлынуло одновременно. Всего и сразу. Хорошего и плохого. Но кое-что было довольно неловко, знаешь ли. — Себастьян не удержался от едва заметной смущенной улыбки. — Хотя, готов поспорить, там не было ничего, чем ты сам бы не занимался.       — Ну, я не целовался с Флорой Эшдаун на третьем курсе. — Рассмеялся Мракс, немного разрядив обстановку.       — А на четвертом? — Подхватил настроение друга Себастьян.       — И на четвертом тоже. По правде говоря, до Абигейл я ни с кем не целовался. — Юноша решил, что может отплатить небольшой откровенностью за все секреты, которые он сегодня узнал.       — Анна бы с этим не согласилась. — Покачал головой Сэллоу, заставив приятеля залиться краской.       — Это нельзя было назвать поцелуем. — Тихо пробубнил Оминис, смущаясь обсуждать с Себастьяном ту историю, когда Анна поцеловала его летом между третьим и четвертым курсом. После этого они впервые поссорились.       — Ты должен знать. — Сэллоу покрутил в руках опустевшую кружку, прежде чем вновь нарушить молчание. — Анна категорически против Абигейл. Не знаю, что она вбила себе в голову, или, может, это дядя на нее так повлиял. Но моя сестра хочет, чтобы мы с тобой держались подальше от Гейл. Обвиняет ее во всех грехах.       — Но… Подожди, — внезапная догадка осенила Оминиса, — ты из-за этого был так зол после того, как мы посещали ее в госпитале?       — Да. — Себастьяну было некомфортно говорить об этом, но он заставлял себя. — Я хочу, чтобы ты понимал. Я не оставлю сестру. Положу жизнь, чтобы найти для нее лекарство и спасу. Но это совсем не значит, что я готов предать друзей, потому что она не готова принять Абигейл в нашу компанию.       — Спасибо. — Оминис знал, как тяжело давались другу эти слова и решение действовать по велению совести, а не прихоти Анны, которой Себастьян привык потакать во всем. — Это очень важно для меня. И я действительно благодарен, что ты рассказал мне об этом. — Юноша внезапно улыбнулся. — Столько секретов за раз. Даже не знаю, чем отплатить.       — Помоги мне избавиться от садовых гномов, и мы квиты. — Рассмеялся Сэллоу.       ______________________________       Следующим утром Гейл обнаружила на прикроватной тумбе письмо, написанное знакомым угловатым почерком — профессор Шарп вернулся в Хогвартс и готов был продолжить занятия, но прежде настаивал, чтобы Абигейл после обеда зашла к нему в кабинет.       Мельком глянув на рубашку и брюки, которые явно нуждались в чистке после прогулки в Фелдкрофте, девушка потянулась к комоду, где лежала школьная блуза и легкий клетчатый сарафан, купленный совсем недавно. В таком наряде, да еще и с заплетенными в простую косу волосами, Гринвич куда больше напоминала образцовую ученицу, чем искательницу приключений.       Декан действительно ждал ее на своем рабочем месте в назначенное время, но, к удивлению девушки, он был не один.       — Добрый день, профессор Шарп, целитель Пруэтт. Простите, если я не вовремя. Я загляну попозже. — Гейл уже собиралась выйти из кабинета, но ее остановили.       — Нет-нет, мисс Гринвич, проходите. Я пришел именно для того, чтобы поговорить с вами. — Мягко улыбнулся рыжий колдомедик, заставив Абигейл насторожиться. Но спорить с наставником и его гостем девушка не решилась, а потому послушно заняла предложенный стул.       — По правде говоря, меня крайне заинтересовало ваше новое изобретение. — Целитель сел напротив Гейл, которая неуверенно посмотрела на своего преподавателя, но так и не нашла в его лице поддержки.       — Меня оно тоже очень интересует, мисс Гринвич. — Профессор Шарп, очевидно, был недоволен.       И вскоре стало понятно, почему. Ланселот Пруэтт достал из кармана мантии небольшой сверток, в котором лежал один из лекарственных брусочков, созданных Абигейл для купирования симптомов проклятия Анны.       — Эзоф, перестань пугать свою ученицу. — Рассмеялся целитель. — Я здесь не для того, чтобы выражать недовольство. Совсем наоборот, изобретение мисс Гринвич показалось мне крайне полезным в моей работе. И потому я хотел бы узнать точный рецепт и состав. Большинство ингредиентов мне удалось определить, но даже их сочетание, по правде говоря, приводит меня в замешательство. И тем не менее, эффект, бесспорно, удивительный. Как вам вообще пришла в голову столь новаторская мысль?       Гейл немного расслабилась, поняв, что ругать ее если и будут, то уже позже. И честный ответ может помочь сгладить недовольство зельевара.       — На эту идею меня натолкнули занятия по Прорицаниям. — Скромно, насколько это вообще позволяла ее натура, призналась девушка, ловя удивленные взгляды своего наставника и его гостя. — Начну по порядку. Анна Сэллоу — сестра моего лучшего друга, Себастьяна Сэллоу. — Шарп кивнул: ему было прекрасно известно о дружбе своей протеже и талантливого, но слегка безалаберного студента. — Себастьян много раз рассказывал мне о болезни своей сестры и даже познакомил меня с Анной. Он очень волнуется за нее, тем более, что все считают, что проклятие нельзя снять. — Настала очередь целителя понимающе кивнуть. Пруэтт был осведомлен о болезни девушки, так как сам пытался ее лечить, хоть и все еще безуспешно. — И мне хотелось как-то им помочь. Как-то на занятии профессора Онай я обратила внимания на благовония, которые профессор использует, чтобы погрузить нас в состояние, наиболее подходящее для созерцания будущего. Они помогают расслабиться. Тогда я и подумала, что это могло бы быть полезно и для Анны, если подобрать нужный состав благовоний. К тому же, бросить такой брусок в огонь намного проще, чем искать зелье и высчитывать правильную дозировку, когда тебя мучает приступ ужасной боли. Я подобрала список оптимальных ингредиентов и взялась за работу, вот и все. Жаль, что в итоге Анна так поступила с моим подарком — я приложила подробную инструкцию, но она решила ей пренебречь. Вот, пожалуй, и вся история.       О некоторых деталях Гейл умолчала — например, о том, что идея газообразного «успокоительного» пришла к ней в процессе доработки Эйфорийного эликсира для незаконного проникновения в кабинет директора школы. Подобная откровенность уже могла встать боком.       — И все же вам стоило обратиться ко мне, прежде чем приступать к практике. — Декан все еще был недоволен, но Абигейл видела, что в его глазах блеснул огонек исследовательского интереса.       — Уверяю, профессор, я все предусмотрела. Никто не пострадал, кроме котла и моей гордости. Признаться честно, мне потребовалось некоторое время, чтобы найти способ сочетать в одном рецепте корень пассифлоры и зубастую герань. — Поспешно заверила наставника девушка.       Целитель хохотнул, в очередной раз вызвав у Гейл недоумение.       — Вот в этом и главный вопрос! Как вам вообще удалось совместить эти два ингредиента?       — Мисс Гринвич еще только на шестом курсе предстоит изучить, почему их не стоит класть в одно зелье. — На лице Шарпа тоже появилась едва заметная улыбка. — И, судя по всему, моя ученица, не зная того, что это сделать невозможно, просто взяла и совместила корень пассифлоры и зубастую герань. Но, по правде говоря, мне тоже интересно, как это получилось.       Абигейл потупила взгляд. Вот как получается, значит, это не было ошибкой в расчетах — просто эти ингредиенты нельзя использовать вместе.       — Лунная роса. Если добавить ее после зубастой герани, немного выпарить, то не будет реакции с корнем пассифлоры.       — Эзоф, ответственно заявляю, твоя студентка — настоящий гений. — Продолжал широко улыбаться целитель. — Надо же было вообще до такого додуматься! Дорогуша, — обратился он уже к самой виновнице событий, — вас ждет большое будущее. Если надумаете пойти в колдомедицину, обещаю замолвить слово. Для талантливых зельеваров у нас всегда найдется теплое местечко.       — Ланселот, дай девушке для начала доучиться. — Погрозил другу пальцем профессор.       — Что ж, в любом случае, я удовлетворил свое любопытство. Мисс Гринвич, буду крайне признателен, если вы поделитесь со мной рецептом этого необычного успокоительного и образцами, если они еще у вас остались. Уверяю, этим вы окажете неоценимую услугу многим пациентам и целителям больницы Святого Мунго. — Мужчина поднялся со своего места, намереваясь покинуть кабинет.       — Да, конечно, целитель Пруэтт. С радостью. — Улыбнулась Гейл, понимая, что основная буря миновала.       — Ах, да, пока не забыл. — Развернулся он уже в дверях. — У меня есть для вас небольшой подарок. Вот, возьмите. Может быть, это поможет вам совершить еще несколько занимательных открытий в будущем. — С неизменной улыбкой колдомедик протянул девушке объемную книгу. — До скорой встречи, мисс Гринвич. Эзоф. — Пруэтт слегка склонил голову, прежде чем исчезнуть за дверью кабинета.       — Что ж, Абигейл. Могу вас поздравить. — Обратился к ученице зельевар. — Смею заверить, очень немногие студенты получают такие предложения по работе еще до поступления на седьмой курс. Вы можете гордиться собой. Однако, я бы предпочел, чтобы вы подходили к своим экспериментам с большей ответственностью.       — Разумеется, профессор. — Машинально отозвалась девушка, не в силах отвести взгляд от темно-зеленой обложки, на которой витиеватым шрифтом поблескивало золотистое название: «Большой и полный справочник целительных зелий, рекомендованный к изучению при подготовке целителей и колдомедиков».       — Мисс Гринвич, вы еще здесь? — В голосе мужчины послышалось ехидство. — Или нам лучше отложить отложить занятие до следующего раза?       — Простите, профессор. Я здесь, все в порядке, мы можем идти, если вы не против. — Абигейл нехотя затолкала книгу в сумку, обещая себе подробно изучить ее при первой же возможности.       — Прекрасно, в таком случае, нам лучше не терять время попусту. — Преподаватель поднялся со своего места.       — Насколько я могу понять, вас очень заинтересовало предложение целителя Пруэтта? — Поинтересовался Шарп, пока они добирались до класса ЗоТИ.       — Не то, чтобы заинтересовало… — Вопрос поставил Гейл в тупик. — Меня интересуют скорее сами зелья, чем работа колдомедика. Не думаю, что это именно то, что мне нужно.       — В таком случае, у вас есть еще два года, чтобы определиться. Если вы продолжите и дальше работать столь же усердно, уверен, перед вами будут открыты многие двери.       — А вы, профессор? Когда вы поняли, что хотите стать мракоборцем? — Решилась девушка задать давно интересующий ее вопрос.       Лицо зельевара смягчилось — ему явно доставляло удовольствие вспоминать о годах работы в Управлении.       — Достаточно рано. Возможно, я всегда знал, кем хочу быть. На пятом курсе уже точно. И с уверенностью могу сказать, что я был действительно хорош в своем деле. Даже возглавлял боевую группу. Мне прочили пост главы Управления мракоборцев. Кто знает, может быть, именно этим я бы сейчас и занимался, если бы не… — Мужчина прервался на полуслове.       — Если бы не ваше ранение? — Осмелилась предположить Абигейл. Эту историю ей тоже очень хотелось узнать. Когда, если не сейчас?       — Да, мисс Гринвич, — Улыбка профессора была грустной. — Если бы не ранение. Ну же, спрашивайте, я вижу, что вам любопытно.       — Как вы получили свою травму, профессор? — Если уж разрешили, грех было не спросить.       — Мы с напарником были на задании, выслеживали одного темного мага. Уже почти добрались на него, когда поняли, что нас провели — тот маг действовал не один, мы попали в засаду. Можно сказать, мне удалось еще легко отделаться, а вот мой напарник… — Шарпу не нужно было договаривать, чтобы Абигейл поняла, чем все закончилось для напарника ее декана.       — Мне очень жаль, профессор.       — Я рассказал вам эту историю не для того, чтобы вы меня пожалели, мисс Гринвич. Но для того, чтобы вы понимали, насколько сложна и опасна профессия мракоборца. И с какими жертвами может быть сопряжена. Учитывая ваш характер и тягу к приключениям, я не сомневаюсь, что вы хоть раз задумывались о том, чтобы избрать для себя этот путь. — Гейл почувствовала, как слегка покраснела. Все же Шарп был удивительно проницателен. — Я не стану отговаривать вас, если вы примите для себя это решение, но хочу, чтобы взвесили все плюсы и минусы, прежде чем вступить в ряды мракоборцев.       — Я понимаю, профессор. — Абигейл восприняла слова наставника очень серьезно.       — Спасибо, что рассказали мне свою историю. Я действительно очень ценю это.       — Надеюсь, что так, мисс Гринвич.       — Поэтому вы решили преподавать в Хогвартсе? — «Гулять так гулять».       — Отчасти это так. Если говорить начистоту, Министерство не хотело отпускать меня даже после ранения. — В голосе зельевара слышалась гордость, за которой последовала грустная усмешка. — Мне предложили кабинетную должность, связанную с вербовкой новых мракоборцев. Но я понял, что такая работа не по мне. Примерно в то же время меня пригласили в Хогвартс, профессором Зельеварения. Я решил, что это прекрасная возможность. Преподавание казалось мне куда более интересной профессией, чем бесконечная бумажная работа. К тому же, ничто не может сравниться с местной библиотекой. Так что я с радостью принял приглашение, надеясь однажды найти среди книг то, что поможет мне исцелить старую травму.       — Надеюсь, у вас это получится, профессор. — Улыбнулась Гейл. — Но что будет дальше? Когда вы найдете лекарство, вы вернетесь к работе в Управлении или останетесь преподавать?       Шарп усмехнулся, заметив, что его ученица сказала «когда» вместо «если», словно была абсолютно уверена в успехе этой, на его взгляд, почти безнадежной затеи.       — Пока не решаюсь загадывать, мисс Гринвич. Для начала неплохо бы это лекарство разыскать, а заодно убедиться, что вы, мистер Сэллоу и мистер Уизли не разнесете замок по кусочку. Но, кажется, мы пришли. Пора вернуться к нашим занятиям. — Профессор открыл дверь, пропуская Абигейл в класс.       Как и в прошлый раз, парты и стулья были убраны, окна занавешены, а посреди класса стоял артефакт.       — Скажите, когда будете готовы. — Декан занял уже привычное место на лестнице, ведущей в кабинет профессора Гекат.       Гейл убрала сумку, чтобы та не мешалась, и достала палочку из ножен, стараясь выбросить из головы все лишние мысли — сейчас ей нужно было сосредоточиться на дементорах, чарах Патронуса и хороших воспоминаниях. Какое же использовать? В прошлый раз сработало воспоминание об Оминисе. Что, если попробовать теперь? Только нечто более светлое и нежное, как, например, выходные? Абигейл сосредоточилась на ярких красках — долгих прогулках, пикнике, купании в реке и нежных поцелуях, совместной ночи у камина, на том, как просыпалась в объятиях Оминиса.       — Я готова, профессор. — Кивнула девушка, держа перед глазами картинку, почти ощущая тепло солнца, согревавшего их в Фелдкрофте, и вкус чая, который они пили за завтраком.       Зельевар взмахнул волшебной палочкой, запуская артефакт, и через секунду перед Абигейл вновь появилась ужасающая фигура дементора. Но на этот раз девушка была готова.       — Экспекто Патронум! — Доля секунды, когда чудовище в черном балахоне уже качнулось в сторону девушки, показалась ей вечностью. Но с конца волшебной палочки сорвалась серебристая дымка, постепенно превращаясь в воронку, неприступную для дементора. Монстр бился о щит, отлетая и возвращаясь обратно, но так и не смог подобраться к волшебнице.       — Прекрасно, мисс Гринвич, вы быстро усваиваете материал. — Немного повысив голос, похвалил ее профессор. — Усложним задачу!       Еще один взмах волшебной палочки, и от фигуры дементора отделилась ее точная копия. И вот уже два чудовища атаковали серебристый вихрь, пытаясь его пробить, и с каждым ударом уменьшая площадь щита. Абигейл физически ощущала, как становится тяжело. Несколько секунд, и защита пала.       — Неплохая работа. — Несмотря ни на что, наставник остался доволен. — Разумеется, вам нужны еще долгие тренировки, но для начала это действительно хорошо. Пять минут на отдых, и продолжим.       Как по команде, Гейл опустилась на пол, чувствуя усталость во всем теле. А в голове девушки тем временем роились мысли, никак не желая выстраиваться в единую картину: серебристые нити, душа, древняя магия.       Следующие несколько попыток не дали ощутимого прогресса, а седьмую так вообще можно было считать провалом — Абигейл с трудом удалось удержать защиту даже против одного дементора. Заметив, что девушка устала, профессор Шарп предложил продолжить в следующий раз, через пару дней, чтобы Гейл успела хорошенько отдохнуть. Спорить у Гринвич сил не осталось, так что она лишь молча кивнула, соглашаясь на любые условия.       Усталость давала о себе знать — Абигейл, хотя и планировала встретиться с профессором Уизли, наведаться в Выручай-комнату и почитать справочник, подаренный целителем, упала на кровать и уснула, едва вернулась после занятия с профессором Шарпом, проигнорировав ужин и записку от Натти с приглашением присоединиться к игре «Поле призывателя».       Сон принял девушку в свои мягкие объятия, но не принес облегчения. Яркие краски летнего Фелдкрофта быстро сменились очередным кошмаром. И вот уже Гейл вновь брела по ночному мрачному лесу, где за каждым деревом таились чудовища, дементоры, словно хищники предчувствуя добычу, спускались все ниже, а пробирающий до дрожи шепот звал в самую чащу, где стояла заброшенная и полуразрушенная хижина с покосившейся дверью.       Абигейл сделала осторожный шаг, ощущая, как в голые ступни впиваются острые ветки. Вместо привычного наряда на ней почему-то была длинная белая ночная рубашка, подол которой успел запачкаться пылью и какой-то грязью, а к рукавам пристал репейник.       Комья сырой земли налипали на ноги, а волосы путались в ветвях деревьев, но девушка упрямо шла дальше, к хижине. В окне тускло мелькала почти догоревшая свеча, а единственным звуком было мерное покачивание скрипучего кресла-качалки.       — Мы — последние наследники Слизерина. — Раздался хриплый голос откуда-то из глубины мрачного дома. — Вы должны гордиться этим! — Немолодой и не очень трезвый мужчина поучал бегающих вокруг детей, размахивая бутылкой. — Мерзкие предатели крови хотят нас изничтожить, но я этого не позволю! — Некогда русые волосы мужчины заметно поредели, а лицо было покрыто морщинами. Непропорционально длинные руки и широкие плечи делали его похожим на дикаря, и Гейл с большим трудом узнала в этом побитом жизнью волшебнике Марволо Мракса, старшего брата Оминиса. — Эта дрянь за все ответит! Как и мой мерзкий братец! Они будут гореть в Адском пламени! — Все громче кричал мужчина, пугая маленькую девочку, которая пыталась спрятаться.       Полуразрушенные стены тряслись от его воплей, грязная посуда на столе дребезжала, а Абигейл хотелось закрыть уши руками. Но картина резко переменилась. Марволо и дети исчезли. Повсюду была кровь — брызги на стенах, лужи на полу. в неестественной позе лежал Нобис, кипенно-белая рубашка которого вся была испачкана красным, глаза остекленели, навеки застыв с удивленным выражением, а тонкая струйка крови продолжала стекать с уже посиневших губ.       Не желая лицезреть эту жуткую картину, Абигейл отвернулась и едва не вскрикнула — перед ней лежал Оминис в изодранной рубашке и с искалеченным лицом. Созвездие родинок превратилось в жуткое месиво, а слепые глаза навсегда застыли. Палочка валялась рядом, словно простой кусок дерева. Где-то на уровне подсознания Гейл ощущала, что на ее конце больше никогда не зажжется красный огонек.       В углу, куда не доставал огонек свечи, колыхнулась тень, постепенно принимающая знакомые очертания.       — Вся эта кровь на твоих руках. Но ты еще можешь все изменить, стоит лишь принять силу. А иначе… — Глаза Исидоры сверкнули опасным светом. — Иначе ты никого не спасешь.       Гейл очнулась в собственной постели в общежитии Слизерина. Ее пробирал холод — волосы и одежда вымокли насквозь, а щеки саднило от соленых слез. Но все это не имело никакого значения, когда сердце так быстро и гулко стучало в груди, словно пытаясь пробить себе путь наружу. Нетвердой рукой девушка дотянулась до палочки, зажигая в комнате спасительный огонек.       «Сон, это просто сон, лишь один из многих кошмаров», — убеждала она себя, но все равно не помогало. Стены и пустые кровати казались чужими и пугающими.       Понимая, что уснуть больше не удастся, хотя часы едва успели пробить полночь, Абигейл быстро переоделась в то, что первым попалось под руку, и направилась к выходу из гостиной, уже на ходу зажигая Люмос. К счастью, во время летних каникул никто не устанавливал комендантский час.       Выручай-комната встретила волшебницу привычным уютом и теплом. Здесь всегда горел теплый камин, а в воздухе витал аромат лаванды. Все еще не в силах окончательно отогнать ночной кошмар, Абигейл по привычке заварила травяной сбор и устроилась в кресле со справочником, подаренным целителем, пытаясь хоть чем-то занять голову. Как оказалось, не зря — рецепты, представленные в книге, оказались более чем занимательными — большинство из них не входили в школьную программу. Казалось, там было совершенно все: от зелий для улучшения пищеварения до рецепта костероста. Но все же один из разделов заставил Гейл покраснеть. В нем были представлены зелья для предотвращения нежелательной беременности.       В памяти всплыли довольно смущающие сцены их близости с Оминисом. Разумеется, он был осторожен, но могло ли это быть гарантией? Абигейл не слишком хорошо разбиралась в предмете — скорее, никогда особенно не интересовалась данным вопросом. Да и не ожидала, что придется. Но теперь задумалась.       Конечно, Гейл не раз представляла себе, какой могла бы быть ее семья, хотела бы она детей или нет. Но все эти мечты виделись неким очень далеким будущим — может быть, лет через десять? Если бы она все еще жила среди маглов, скорее всего, даже раньше. Но раз уж ей повезло оказаться волшебницей и выбирать свою судьбу самой, то можно было бы немного подождать.       Если бы у Абигейл спросили, какую семью она бы хотела, в голове девушки появилась бы совершенно определенная картина — небольшой домик с уютным садом, двое детей и, конечно же, Оминис.       Смущенная этой идеей, Гейл отложила книгу в сторону, потянувшись за чаем. Она не могла сказать, хотел бы того же сам Оминис? Ведь они никогда не говорили о чем-то подобном. Да и сам юноша, по правде, ничего ей не обещал. С чего она взяла, что их пути не разойдутся после школы? Или он вновь не разобьет ей сердце, внезапно осознав, что его чувства остыли? И даже если он будет любить ее, нельзя было вычеркивать из уравнения такой немаловажный фактор, как его семья. Благодаря Малфою Гринвич уже знала, что аристократы волшебного мира в вопросах брака ничем не отличались от маглов, заключая союзы из выгоды, а не из любви. И наверняка у Магнуса Мракса уже есть на примете кто-то, на ком он планирует женить младшего сына. Станет ли Оминис перечить в этом отцу?       Размышления девушки становились все более безрадостными, перекликаясь с ночным кошмаром. Так или иначе, Абигейл точно знала одно — будущее было неопределенным, а она — слишком молодой, чтобы обзаводиться детьми, но слишком влюбленной, чтобы отказывать Оминису и себе самой в том удовольствии, что они получали в постели. «Или на диване», — смущенно поправила саму себя девушка. А это означало, что стеснение придется отодвинуть на задний план.       Кивнув собственным мыслям, Гейл вновь уверенно потянулась за справочником, все еще открытым на нужной странице. Что ж, все необходимые ингредиенты у нее были. А значит, нашлось и полезное занятие до конца ночи.       Несколько флаконов полезного эликсира пополнили контейнер с зельями уже к рассвету.       Вечером Гейл планировала вновь отправиться в Фелдкрофт, чтобы продолжить занятия по окклюменции, но перед этим оставалось еще одно важное неоконченное дело. И для этого девушке требовалась профессор Уизли.       Не обнаружив заместителя декана в кабинете Трансфигурации и в Большом зале в обеденное время, Абигейл решила сменить тактику. Отыскать рыжую макушку главного эксперта по взрывам оказалось куда проще — Гаррет вновь драил котлы в классе Зельеварения под чутким присмотром профессора Шарпа.       — Мисс Гринвич, вы что-то хотели? Кажется, наше с вами следующее занятие назначено на послезавтра. — Поприветствовал ее декан.       — Добрый день, профессор. — Кивнула девушка. — По правде говоря, я искала профессора Уизли, и решила, что Гаррет может знать, где находится его тетя.       Гриффиндорец, услышав знакомый голос, тут же оторвался от своего занятия и расплылся в широкой улыбке. Но зельевар ответил быстрее своего ученика.       — И вы решили, что мистер Уизли все еще отбывает наказание? — Усмехнулся мужчина. — В логике вам не откажешь.       Сам же Гаррет покраснел, что было особенно заметно благодаря его рыжим волосам.       — Постоянство — признак мастерства. — Пробубнил он не к месту, чем вызвал очередную порцию недовольства профессора Шарпа.       — В вашем случае, постоянство — признак неумения обращаться с котлом. — От Гейл не укрылось, как ее наставник едва заметно закатил глаза. — Возвращаясь к вашему вопросу, мисс Гринвич, скорее всего профессор Уизли отдыхает в своих покоях. Думаю, не следует беспокоить ее без лишней необходимости. Какой у вас вопрос?       — Дело… — Абигейл запнулась, обратив внимание, что Гаррет все еще внимательно следит за их беседой. Девушке не хотелось обсуждать столь деликатные темы при посторонних. — Дело в моем опекуне, профессоре Фиге. Насколько я понимаю, забрать его вещи некому. Я хотела бы сохранить их, если они еще в Хогвартсе.       — Насколько мне известно, имущество профессора никуда не переносили. — Налет веселья и несерьезности тут же слетел с лица Шарпа. — Профессор Уизли живет на третьем этаже преподавательской башни, дверь у лестницы, прямо перед поворотом к целительскому крылу.       — Спасибо, профессор. — Абигейл чуть склонила голову в знак благодарности и помахала рукой сокурснику. — Пока, Гаррет. Кстати, ты пропустил пятно сбоку.       Парень дернулся и прошипел себе что-то под нос. Судя по хищной улыбке профессора Шарпа, за ругательство при профессоре рыжему придется начистить еще парочку дополнительных котлов.       Абигейл дважды подходила к двери, чтобы постучать, и ровно столько же не решалась это сделать, не понимая, как правильно начать разговор. Вся решимость куда-то внезапно испарилась.       Сомнения девушки разрешила сама профессор Уизли, распахнув дверь, перед которой топталась Гейл.       — Мисс Гринвич? — Женщина казалась искренне удивленной. — Не ожидала вас увидеть. Что-то случилось? Проходите. — Она жестом пригласила ученицу войти.       Поняв, что отступать все равно некуда, Абигейл прошла в помещение и заговорила прямо. В конце концов, она не собиралась делать ничего дурного.       — Профессор, согласно завещанию профессора Фига, я являюсь его единственной наследницей. — Гейл дождалась утвердительного кивка, прежде чем продолжить. — Дело в том, что я хотела бы забрать некоторые памятные вещи и его книги, чтобы они не оказались утеряны. Насколько я понимаю, они все еще находятся в Хогвартсе? Заместитель директора, лицо которой приобрело печальное выражение, поправила манжету, размышляя над ответом.       — Все верно, мисс Гринвич. Имущество Элеазара в его покоях. Мы не знали, как правильно поступить. По правде говоря, я рада, что вы решили взять на себя эту ответственность, как его наследница. Однако, я не могу оставить вас в комнатах преподавателя без присмотра — защитные чары, наложенные на преподавательское крыло, этого не позволят. А находится с вами все время, к сожалению, я не смогу из-за отсутствия достаточного количества времени.       — Я понимаю, профессор. Но, может быть, в таком случае мы могли бы хотя бы рассортировать все и перенести в Выручай-комнату, где я могла бы изучить все более подробно? — Предложила девушка, чем вызвала улыбку заместителя директора.       — Да, это возможно. Уверена, вдвоем мы управимся достаточно быстро, а Деек поможет все переместить. — Профессор поднялась со своего места и принялась искать что-то в маленьком шкафчике у камина. — Ага, вот он, — в ее руках мелькнул небольшой ключ. — Прошу, следуйте за мной.       Абигейл потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы заставить себя переступить порог и осмотреться. Комната ее опекуна выглядела очень теплой и уютной — множество мелких сувениров, шкатулок и статуэток заполняли бесконечные полки на темно-зеленых стенах, полы застелены мягкими коврами. И книги. Огромное количество книг было просто повсюду — они занимали шкафы, стопками покоились на комодах, столах и даже на полу. Особо ценные экземпляры вместе с дневниками и письмами обнаружились в сундуках. Кровать была небрежно застелена, и Гейл пришлось отвернуться, чтобы профессор не заметила, как в глазах девушки блеснули слезы — ей казалось, что опекун вот-вот сюда вернется, сядет в кресло, укрытое пледом, посмотрит на портрет жены, стоящий на каминной полке, и погрузится в чтение очередного фолианта, надеясь разгадать секрет древней магии.       — Ах, письмо-приглашение, которое я отправляла Элеазару. — С какой-то тоской произнесла Уизли, вырывая Абигейл из грустных мыслей. — Не думала, что он сохранил его.       — Профессор очень гордился своей работой в Хогвартсе. — Гейл печально улыбнулась. Ей было приятно чувствовать, что она оказалась не единственной, кто скучает по Фигу.       Даже с использованием магии, им потребовалось не меньше пары часов, чтобы систематизировать и уложить вещи профессора в предоставленные Дееком коробки, большая часть из которых, предсказуемо, оказалась занята книгами. И без всех этих фолиантов, статуэток, картин и писем комната опустела, словно никогда в ней и не жил профессор Элеазар Фиг. Любящий муж, храбрый человек, заботливый опекун и замечательный преподаватель. Исчез в одной из коробок вязанный плед, на котором виднелось пятно от чая, забирая с собой последние осколки уюта, делая из комнаты лишь помещение, в котором уже на следующий учебный год поселится кто-то другой.       Не желая задерживаться тут дольше необходимого, Гейл коротко поблагодарила профессора Уизли за помощь и, дождавшись понимающего кивка, сломя голову ринулась в Выручай-комнату, где вволю могла проплакаться, выпить успокоительное зелье и начать разбирать вещи опекуна уже сознательно.       Повинуясь желанию своей обитательницы, комната создала еще одно дополнительное помещение — с зелеными стенами, мягким коричневым креслом, множеством полочек и плохо застеленной постелью, на которой никто никогда не будет спать. Несколько взмахов волшебной палочкой, и статуэтки, привезенные профессором и его женой из разных стран, заняли положенные им места. Книги разлетелись и сложились на полках, а те, которым места не хватило, в аккуратные стопки на комоде. Сам собой зажегся камин, над которым устроился портрет Мириам.       Не торопясь, Абигейл прошла вдоль книжных шкафов, тщательно всматриваясь в корешки с названиями. Больше наугад вытащила несколько приглянувшихся фолиантов, относящихся к теории магии, поборов смущение порылась в сундуках, где лежали дневники и письма — читать что-то личное Гейл не собиралась, но надеялась найти какие-нибудь заметки из путешествий или нечто, относящееся к исследованиям древней магии.       И с последним девушке повезло — в одной из довольно объемных записных книжек, исписанных чужим почерком, на первой же странице Абигейл увидела знакомую руну.       Сложив в аккуратную стопку все, что успела набрать девушка устроилась прямо на полу, жадно перелистывая исписанные убористым почерком листы. В каждом разделе, аккуратно отделенном от других закладками, встречались сведения о появлении «странной магии» в разных уголках страны, о чудесных спасениях от штормов и засухи, пространные рассуждения Мириам, а именно ей принадлежал дневник, о природе древней магии.       Но сколько Гейл не пыталась продраться сквозь нагромождение терминов и различные схемы, легенды и домыслы, ей так и не удавалось найти что-то принципиально новое.       И все же опускать руки, когда цель стала так близка, было не в характере Гринвич, а потому она подхватила стопку книг и дневник и направилась в основную часть Выручай-комнаты, обустроенную как кабинет, где ее ждал травяной сбор и любимое кресло. Запнувшись на пороге, девушка вернулась обратно и вытащила из коробки вязаный плед.       Сколько часов прошло, прежде, чем Абигейл удалось нащупать нужное направление среди путанных объяснений и незнакомой терминологии? А может, это были лишь минуты. Или же наоборот, бесконечно долгие дни? Время суток в Выручай-комнате не имело значения, и так легко было раствориться в собственных мыслях и новых исследованиях.       Гейл, почти силой вырывая себя из потока размышлений, взмахнула палочкой, заставляя символы появиться прямо в воздухе.       Что есть магия? Сила, талант, доступный… кому? Избранным? Откуда он берется, чем определяется?       Древняя магия. — Буквы полыхнули немного ярче других.       «Получается, древняя магия заложена в каждом волшебнике?», — девушка немного хмурится, не уверенная в собственных выводах. Цепочка, появившаяся в сознании еще на занятии с профессором Шарпом, наконец начинает складываться в ровную линию. Каждый волшебник от рождения отмечен древней магией. Неотъемлемой частью мироздания, недоступной для маглов. И нити этой магии вплетены в душу. Настолько яркие, что становятся видимыми — разумеется, если эту душу из человека достать. Как бывает, например, при поцелуе дементора. В некоторых случаях можно увидеть лишь тень этой магии, ее тихое эхо — Патронус.       «Магия есть способность волшебника изменять окружающий мир в соответствие с определенными правилами». — Рядом вспыхнула строка из учебника.       На силу заклинаний влияют тренировки и точность движений и слов, врожденный талант к определенным направлениям магии, а также сила воли.       «Второстепенно», — короткое слово, подчеркнутое красным.       «Первоначально?» — ключевой вопрос, — «Душа, отмеченная древней магией».       Не поэтому ли темные маги не могут призывать Патронус? Потому как нити древней магии, вплетенные в их душу, слишком искажены тьмой.       Абигейл встала с кресла, не в силах усидеть на одном месте. Мысли роились, как потревоженный пчелиный улей. Трясущимися руками девушка налила себе еще немного чаю, чтобы успокоиться, прежде чем задаться главным вопросом.       «Чем отличаются, такие как я?» — вопрос повис в воздухе неровными светящимися линиями.       «Способность видеть древнюю магию и ее следы», — слишком общий ответ, требующий дальнейших обоснований.       «Внутренний и внешний ресурс», — предположение, нуждающееся в аргументации.       «Если древней магией, по сути своей, наделены все волшебники, и потому могут колдовать — изменять этот мир при помощи чар, то что отличает меня, Исидору и профессора Рэкхема от других? Возможность контактировать с древней магией, находящейся во вне. В природе, в других людях, в самой сути бытия. Черпать силу из других источников, не ограничиваясь законами магии и волей. А потом отдавать ее обратно так, как нужно нам». — Абигейл расхаживала по комнате, стараясь не концентрироваться на том, насколько бредово звучали ее мысли. «Тогда все выходит логично. Все хранители были способны использовать древнюю магию, но не имели к ней доступа. И Рэкхем выступал посредником, делясь с ними силами, собранными им самим».       Все, что Гейл уже знала, ложилось в ее теорию. Даже медитации — расслабляя тело и отпуская свой разум, ей было проще впитывать магию. И даже тепло, которое девушка постоянно чувствовала внутри — не просто древняя магия, но ее собственная душа.       Гринвич устало опустилась в кресло, прижимая к груди плед профессора Фига. Она так и не нашла ответа на главный вопрос — как вернуть себе способность контактировать с древней магией и управлять ей?       Но был и прогресс. Теперь она точно знала, что если вернет себе силы, сможет спасти Анну.       Мысль о сестре друга немного отрезвила и вернула в реальность, заставив Абигейл нервно посмотреть на часы. День уже был очень близок к завершению, а это означало, она опоздала на тренировку по окклюменции. Наверняка Оминис и Себастьян переживали, куда Гейл могла запропаститься.       Гринвич сорвалась с места, за считанные минуты добежав до слизеринских подвалов, чтобы переодеться.       К тому времени, когда Гейл добралась до Фелдкрофта, солнце уже успело скрыться за горизонтом. У покосившегося домика с соломенной крышей и довольно ухоженным садом горел одинокий фонарь, освещавший две фигуры: Себастьян сидел на ступеньках, пока его друг расхаживал из стороны в сторону, кутаясь в объемный свитер.       Девушка не стала утруждать себя осторожным спуском, а спрыгнула с метлы, лишь слегка замедляя ход.       — Простите, я опоздала. — Задыхаясь проговорила она севшим от холода голосом.       — Гейл! — Оминис вздрогнул и тут же повернулся к гостье. — Мы волновались, что с тобой могло что-то случиться.       — Прости. — Гринвич, не стесняясь свидетелей, обняла юношу. — Но у меня есть и хорошие новости.       Себастьян тоже поднялся со своего места, точно уловив по взгляду подруги, что новости касаются и его.       — Я почти разобралась с древней магией. И если мой план верен… Я знаю, как исцелить Анну.       Ответом на ее признание послужил лишь стрекот сверчков.       — Гейл, умоляю, скажи, что это не шутка. — В голосе Сэллоу смешались надежда и страх, а руки Оминиса сжались крепче вокруг талии Абигейл.       — Не думай, что все так просто. Но теперь у нас есть план. И даже без какой-либо темной магии. — Гринвич старалась говорить как можно серьезнее.       Себастьян рассмеялся. Сначала тихо, а потом во весь голос, так, словно с его души только что упал самый тяжелый на свете камень. Не удержавшись, парень бросился к друзьям, чтобы обнять их обоих.       Счастье Сэллоу оказалось таким заразительным, что вскоре смеялись уже все трое, совсем не ощущая пронизывающего холода наступающей ночи.