Ты неси меня река

      Ник волочил тяжелую сумку и проклинал все на свете. Они едут-то всего на пару дней, ну куда столько? Да только одно-другое по мелочи, и вот набрался огромный пакет, который Александр благополучно спихнул на своего нижнего. Любезно придерживал все двери перед ним, но сразу указал место Ника на эти выходные — ублажать все желания своего Хозяина. И Нику не то чтобы это совсем не нравилось, однако… сервилизм — точно не его фетиш. Но ради Александра, который в кои-то веки свободен от своей каторги и даже обещал отключить телефон, чтобы его ненароком не вызвали, как это обычно бывает, Ник готов и не на такое. Он с трудом мог вспомнить, когда в последний раз было, чтобы отдых с ним ставили выше любых «срочно». Да и вообще случалось ли такое?       Быть женой мента — участь неблагодарная: у любимого постоянные ночные дежурства, рискованные операции, бесконечные отчеты, которые нужно сделать вот прямо сейчас, не откладывая до завтра, извечное «прости, милый, буду под утро»… Ник это понял сразу и не обманывался ложными надеждами по поводу Александра. Ну вот такой он, конченый трудоголик, и нормальные выходные у него — скорее исключение, чем правило. Особенно те выходные, о которых известно заранее, а не потому что вдруг получилось вырваться. А отпуск — это вообще что-то на языке инопланетян. Ник свыкся, но со своим свободным графиком все равно чуть не выл от одиночества. Особенно в последнее время стало совсем грустно засыпать в холодной постели, подчиняясь сухому «не жди, буду поздно» — и так изо дня в день.       Но вот свершилось чудо, и Александр, потратив все моральные и физические силы и чуть не заработав себе на этой почве нервный срыв, сам понял, что так больше жить нельзя. Аж за неделю сказал Нику, что в ближайшие выходные они едут за город, и это не обсуждается — а тот был только рад. Наготовил всякого: мясо замариновал, картошку с салом — все самое вкусное и действительно праздничное. Себя тоже как следует подготовил, морально и физически. Эти дни должны были стать особенными, только для двоих, таким себе семейным уик-эндом, пусть и с оттенком БДСМ. Именно поэтому Ник так послушно волочил тяжеленный пакет до машины и ставил в багажник, пока Александр молча следовал за ним… как-то даже пугающе молча. Несмотря на адскую жару на улице (июль-месяц — самый зенит лета), по спине у Ника побежали мурашки. Интуиция еще ни разу его не обманывала.       Он чувствовал, что вот-вот должно что-то произойти. Слишком уж сосредоточенно смотрел Александр, будто пантера перед прыжком, примериваясь, выбирая подходящий момент. Ник сглотнул вязкую слюну, не оборачиваясь, сделал шаг назад, и даже не удивился, когда тут же оказался в крепкой хватке, а горло обожгло холодное лезвие. Пульс мгновенно подскочил до ста, дыхание сбилось, стало очень поверхностным и быстрым от выплеснувшегося в кровь адреналина. Миллиметр — и Ник труп, а ему очень, до подгибающихся коленей, хотелось жить. И он запрокинул голову, стараясь отодвинуться от ножа, но так только сильнее загнал себя в угол: Александр плотно прижался к спине, захватив его руки, а лезвие плашмя уперлось в горло, прямо над ошейником. Сопротивляться в таком положении было невозможно и попросту опасно, а потому он замер перепуганным сусликом, боясь шевельнуться, чтобы ненароком не насадиться на нож. — Не бритвенно острый, но все же. Ты же будешь хорошим мальчиком? — пригрозил Александр, поворачивая лезвие тыльной стороной, но всем своим видом показывая, что тут же вернет его на место, если Ник сотворит какую-нибудь глупость. — Да, Хозяин, — пикнул Ник, едва шевеля губами. Он боялся. Как бы ни верил любимому и ни пытался объяснить себе, что это всего лишь игра, но нож у горла действовал как мощнейший триггер, мешая мыслить здраво. — Умничка, — похвалил Александр с коварной усмешкой и поволок его в сторону, все еще угрожая ножом.       Ник не сопротивлялся — не в его положении было выламываться. Они потом как-нибудь поиграют в борьбу, без острых предметов, которые могут ненароком распороть глотку. Ник хоть и боялся до дрожи и был не способен в таком состоянии тщательно взвесить свои перспективы, но самые базовые, вбитые в подкорку, рефлексы работали безотказно: чувствуешь лезвие на коже — замри, чтобы случайно не насадиться. Найф-плей — одна из любимейших забав Александра, а Ник — опытный нижний, которого научили правильно вести себя в экшене. А это был именно что экшен, хоть и начавшийся задолго до прибытия в пункт назначения. Ник сегодня пленник, а его Хозяин — похититель и насильник, который будет делать со своей запуганной послушной игрушкой все, что захочет. Это не было озвучено прямо, но стало понятно по общему настрою. Что ж, Ника такой план вполне устраивал.       Его усадили на переднее сиденье, приказав завести руки за спинку. Он подчинился, все еще чувствуя холодное лезвие на горле. Скосив взгляд, заметил, как Александр вынул из кармана стальные наручники — оба браслета плотно защелкнулись на запястьях, лишая возможности как-либо сопротивляться и бежать. «Боже-боже-боже», — мысленно простонал Ник, упираясь затылком в подголовник и закусывая губы, лишь бы не стонать в предвкушении. Он прекрасно понимал, какой эротичный вид открывает любимому Хозяину: перепуганный, обездвиженный нижний, по телу которого так приятно водить ножом. Ник знал, что Александр не станет резать необработанную, мокрую от пота кожу, но чувствовать, как знакомо кончик царапает ключицы и грудь в V-образном разрезе футболки, все равно было жутко.       Будь нож острее, отточенным до бритвы, уже бы порезал до крови, а так оставлял лишь розоватые полосы, которые пройдут через несколько минут, но это совсем не сбивало эрекцию, которая начала крепнуть в джинсовых шортах Ника. Заметив это, Александр усмехнулся и снова прижал лезвие к горлу, без слов предупреждая быть послушным и ласковым, чтобы тут же поцеловать, нарочито грубо, с головокружительным напором. Нику очень хотелось ответить так же, показав, как сильно ему не терпится, но ему хватило дальновидности не проверять, как его накажут за подобную дерзость. Он сегодня тихий и до тошноты пассивный, делает все будто бы нехотя, но без негативизма. Он жертва, очень умная и крайне сговорчивая, но все-таки похищенная против воли, а значит, без энтузиазма выполняющая приказы, лишь под угрозой физической расправы.       Самое выражение «физическая расправа» вызывало в Нике сладкую дрожь. Ему все ещё было страшно, но это хороший страх, перемешанный с предвкушением — самое лучшее топливо для тугого возбуждения, которое не отпустило, даже когда Александр оставил его, усаживаясь за руль. Автомобиль мягко тронулся, заработал кондиционер, задувая холодным воздухом прямо в раскрасневшееся лицо, но это никак не помогало успокоиться. Ник нетерпеливо завозился на месте, но мало что мог сделать со скованными за спинкой сидения руками. Ограничения давили, а Александр, кажется, только на это и рассчитывал, расплывшись в счастливой, полной удовлетворения, улыбке. Он едва не насвистывал себе под нос, выезжая со двора, и даже не включил радио — изнывающий от желания Ник был для него лучшим развлечением.       Так они катились в сторону МКАДа, размеренно, без лишних нервов. Александр даже скрупулезно соблюдал скоростной режим, чему Ник непременно бы порадовался, если бы скованные руки не ломило в неудобной позе все сильнее, вынуждая молиться на скорейшее окончание поездки. Спасибо, что хотя бы так и Хозяин не догадался более основательно связать и закинуть своего пленника в багажник, достоверно косплея боевики из 90х. Между ними бывало и такое. Сейчас же все как-то ласково, цивильно, довольно обходительно… если, конечно, не брать в расчет стремительно немеющие плечи. От этой боли Ника слегка повело. Это была не полноценная измененка, но что-то близкое к этому, по крайней мере, чувство обожания и бесконечной любви к Александру в нем лишь крепло, а думать не хотелось вовсе.       Ехать до нужного места им около трех часов — осознав это, Ник совсем скис, приготовившись к мучительному ожиданию. Можно было, конечно, выбраться просто в лесопарк, но там слишком велик риск привлечь внимание других отдыхающих, которым будет сложно объяснить, что Ник кричит вовсе не от боли и ужаса, а потому что ему очень и очень хорошо. Нет, Александру нужно далекое от чужих глаз и ушей место, чтобы разойтись по-настоящему. Девайсов они с собой не брали (вроде бы), но наручники и нож — уже прекрасный набор для начала. Уж ножом, даже не сделав ни единого разреза, можно причинить очень сильную боль — это Ник выучил за годы практики. Да и просто руками, если они растут из правильного места, как у Александра, можно запросто выбить из человека и крики, и сабспейс.       И, в конце концов, никто не отменял розги. Новички в Теме вечно боятся розог, считая их каким-то адским девайсом, исключительно наказательным, причем даже не попробовав — и зря. Ник розги, а именно жгучую, резкую, с долгим шлейфом, боль от них просто обожал. Особенно любил, конечно, вымоченные в соли, но и в свежей, прямо с куста, тоже есть свой шарм. И теперь, замечтавшись, раздумывал о том, как бы так невзначай нарушить правила, чтобы дать Александру повод для наказания, но при этом не переборщить, иначе оно из игрового быстро превратится в реальное. Хозяина бесить не следовало, у него же первый за долгое время выходной, он так давно ждал этого отдыха и заслужил покладистого нижнего, а не хитрожопого мазохиста, который станет нагло выклянчивать себе вкусную боль.       Ник сегодня пленник и кожей чувствовал сексуальный подтекст, а может, просто сам изголодался по близости и теперь не мог дождаться, когда же его все-таки изнасилуют. Во всяком случае, Александр пока не причинил ему никакой боли, только пугал и давил морально, явно настроившись на ролевую игру. Он выбрал себе образ пусть и сумасшедшего, но все же справедливого и даже в чем-то заботливого маньяка: четко обозначил правила и дал возможность быть послушным с относительным комфортом для себя, убедительно попросил быть «хорошим мальчиком», и теперь очередь Ника выбрать стратегию поведения. На это у него было целых несколько часов впереди. Хотелось боли и грубости, но в то же время выводить Хозяина из себя очень чревато. — Ты голодный? — вдруг спросил Александр, будто подталкивая своего нижнего к правильному выбору. — Пока нет, Хозяин, — осторожно ответил Ник, все же решив оставить себе образ такого себе партизана: отважного, с горячим сердцем, но внешне холодного, не устраивающего лишних истерик, а в глубине души перепуганного до чертиков.       Александр лишь кивнул, все равно сворачивая к заправке. Ник беспокойно завозился, представив, что будет, если к нему в таком виде кто-то проявит сочувствие, но Хозяина это, казалось, не волновало ничуть. Он как ни в чем не бывало подъехал к колонке и вышел из машины, оставив Ника одного, так же скованного по рукам, будто и не подумав о том, что весь их отдых повис на волоске из-за этой скрытой публичности. Да, из окна наручники не видно, но положение Ника, его загнанный взгляд — все вместе наводило на нехорошие мысли. Ещё и полная неспособность как-либо действовать самостоятельно: ни выйти из машины, ни опустить окно, чтобы ответить, если к нему кто-то обратится, да даже нос не почесать, потому что наручники на нем не бутафорские из секс-шопа, а самые что ни есть настоящие полицейские — такие мигом сотрут запястья в кровь, стоит только подумать о том, чтобы выкрутиться из них.       Ник сглотнул тяжёлый ком, стараясь натянуть на свое лицо как можно более равнодушную нейтральную маску, но паника медленно, по каплям, сжирала остатки самообладания. Александр не мог отойти надолго, только оплатить бензин и назад, ну, может, ещё в туалет — все вместе никак не больше пятнадцати минут, но Нику это время казалось вечностью. Теперь настоящая, неигровая, беспомощность без шанса на стоп-слово мешалась с одновременным страхом, что кто-то заметит и попробует «спасти» — этот коктейль абсолютно исключающих друг-друга, противоречивых чувств снова подействовал возбуждающе. Нику стало жарко, он облизал пересохшие губы. Скорее всего, виноват был кондиционер, который в заглушенной машине превратился в тыкву, но от понимания этого было не легче.       От переполняющих его эмоций, удушающего страха и предвкушения, теперь уже адского, болезненного желания, Ник стал ненароком постанывать и ерзать на сидении, кусать губы и биться затылком о будто специально для этих целей предназначенный мягкий подголовник, надеясь вытряхнуть из головы все беспокойные мысли. Да что он только не делал, кроме одного — не стал дергать руками, проверяя наручники на прочность, понимая, что это все равно бесполезно. Его зафиксировали жестко, с гарантией, и без ключа освободиться нереально. Если с Александром сейчас что-то случится, Ник обречен сдохнуть в душной машине, ведь даже до телефона в кармане ему не добраться. Не позвать на помощь. Осознав это, он протяжно застонал, перевозбуждаясь от звука собственного голоса.       И когда Александр наконец вернулся с бутылкой воды в руках, улыбаясь, как сытый кот, Ник был окончательно подавлен и готов был буквально умолять о свободе. Когда они тронулись с заправки и кондиционер снова заработал, лицо обдало холодом, однако жара продолжала душить, а по виску, из-под отросших растрепанных волос Ника, скатилась капля пота. Еще и Александр, будто издеваясь, немного отъехал от колонки и остановился, чтобы с самым невинным на свете видом взять небрежно брошенную в подстаканник воду и, не спеша открутив крышку, сделать пару глотков. На поверхности наверняка ледяной, прямо из холодильника, бутылки блестели капли конденсата. Ник вновь облизал пересохшие губы. Только сейчас он понял, что оставленный один в машине едва не зажарился и промок, как мышь, от пота. Жажда еще не была мучительной, но уже довольно ощутимой. — Я хочу пить, — признался Ник, надеясь, что это не будет принято за дерзость. — Попроси вежливо, — осадил его Александр с усмешкой. Он хотел унизить, показать свое превосходство, а Ник… вовсе не был против таких игр. — Пожалуйста, Хозяин, можно мне воды? — проскулил он очень жалобно, округлив глаза наподобие кота из «Шрека». — Для начала накажу тебя за то, что смеешь раскрывать рот без разрешения, — с напускной строгостью, но все еще с той же улыбкой предвкушения объявил Александр, наклоняясь к бардачку, чтобы вынуть из него плотный черный шарф.       Ник сразу догадался зачем, но все же надеялся, что Александр не захочет привлекать лишнее внимание. Все же везти на переднем сидении человека с завязанными глазами очень подозрительно. Но он невозмутимо расправил шарф так, чтобы не оставить ни единой щелочки, и завязал плотный узел на затылке, погружая Ника в непроглядную серость. Тот почувствовал себя еще более беспомощным и уязвимым, все чувства разом обострились, и теперь кожу едва не кололо от желания прикосновений. А уж когда Александр поднес бутылку к его губам и ледяная, прямо-таки обжигающая на контрасте с разгоряченным телом, вода попала на язык, в горло и тонкой струйкой покатилась из уголка губ на шею, он совсем потерялся в ощущениях.       Часть воды Ник все же выпил, утолив жажду, но часть Александр однозначно специально вылил ему на грудь, заставляя извиваться от контраста жара и холода. Белая футболка насквозь промокла и прилипла к телу, совсем как в порно, и Ник, не видя, но теперь вдвое острее чувствуя все, совсем обезумел от возбуждения, задергавшись, извиваясь, изгибаясь, насколько вообще было возможно в его положении. Александр схватил его за горло, запрокидывая голову и фиксируя, чтобы продолжать поить, и в этом было столько насилия, морального давления и унижения, что Ник протяжно завыл, попытавшись стиснуть зубы, но тут же почувствовал, как сжалась рука на горле, и испугался еще сильнее, в миг становясь послушным.       Он сдался, тихо захныкав, теперь уже вполне поверив, что Александр сделает с ним все, что захочет. И как же сильно ему это нравилось! Никакие стерильно-правильные сессии строго в рамках БРД не сравнятся во с этим: дистиллированным несогласием, насилием и принуждением. Никаких стопов, никакой игры, есть только Александр с его агрессией и жаждой власти, а затем и какой-то больной, безумной нежностью, когда наконец отнял бутылку и сильнее сжал руку на горле, не придушивая по-настоящему, но искусно имитируя удушение, и как бы Нику ни был знаком этот трюк, ему все равно казалось, что дыхание перехватывало, когда пальцы Александра впивались под подбородком. Затем его губы коснулись мокрых губ Ника, мимолетно целуя еще и щеку, ямочку за ухом, ключицу, плечо… Полы футболки были подняты за ворот, чтобы открыть мокрый торс, мелко вздрагивающий от тут же посыпавшихся на него укусов.       Александр рычал от возбуждения, а Ник выгибался навстречу и громко ритмично стонал так, будто бы его не просто целовали, а жестко имели прямо на этом самом кресле. И в тот момент он очень хотел этого, не думая о том, что подумают люди. Он, скованный по рукам, с маской на глазах и в мокрой насквозь футболке, был идеальной жертвой насилия. И он изгибался, откровенно предлагая себя, но Александр, пару раз проведя ногтями по его груди, отстранился, снова целомудренно расправляя футболку. Ник и сам понимал, что сейчас не место и не время, но в глубине души не мог не обижаться на то, что его, перевозбужденного, оставили выть со скованными за спиной руками. Его член вполне однозначно и уже довольно болезненно натянул ширинку, а Александр будто и не замечал этого, плавно трогаясь с места.       Ник возмущенно завыл, дергаясь из стороны в сторону, а его Хозяин лишь смеялся, и было в его смехе что-то такое безумное, по-настоящему садистское, что стало еще обиднее отрываться друг от друга и как ни в чем не бывало продолжать путь. Ник хотел своего мучителя до боли, и у Александра наверняка тоже стояло но он, единолично управляя ситуацией, проявлял какие-то чудеса выдержки, в то время как его нижний скулил от того, что, казалось, вся его кровь перетекла в низ живота. Похоть обострилась до предела, но после, оставленный без внимания и какой-либо возможности приласкать себя, Ник начал успокаиваться и постепенно осмыслять ситуацию с разных сторон. Например, то, что он все еще с завязанными глазами на переднем сидении и кто-нибудь непременно заинтересуется данным обстоятельством. Ник никогда не любил публичность, она слишком его нервировала. — А если кто-то увидит и остановит? ГАИшники там, не знаю… — заныл он, надеясь, что Александр откажется от идеи депривировать его на оставшуюся часть пути. — Как сам думаешь, что будет? — хмыкнул тот, не показывая ни капли страха. Ник и сам уже понял свою глупость. Будто забыл, в какой стране живет. — Покажешь корочку, и вопросы отпадут, — фыркнул он, опуская голову, чтобы почесать нос о плечо, но так и не дотянулся. — Даже если я при этом буду орать, что меня убивают, и звать на помощь, — с горькой иронией добавил он, пытаясь устроить затылок так, чтобы узел шарфа так противно не давил, но снова тщетно. Все эти ограничения уже знатно бесили. — Именно, — быстро согласился Александр, и Ник практически наяву увидел, как самодовольно он при этом кивнул. — Я могу сделать с тобой буквально что угодно, и никто тебя не защитит, — тихо и вкрадчиво продолжил он, будто самую горячую сексуальную фантазию. Ник напряженно сглотнул, понимая, какой он на самом деле сумасшедший, если откликается на такие слова не возмущением, а самым настоящим предвкушением. — Да, Хозяин, все в Ваших руках, — послушно проскулил Ник, включаясь в эту игру. Он уже в который раз за сегодня почувствовал возбуждение, которое снова не имел никакой возможности удовлетворить. — Но мне не понравится, если ты будешь вырываться, кричать, звать кого-то… Я смогу тебя заткнуть, но при этом сильно разозлюсь, и для тебя это плохо закончится, — однозначно с угрозой продолжил он, и Ник снова нервно заерзал на месте. — У меня в багажнике есть топор. И лопата, — пояснил он с нескрываемым удовольствием, и Ник напряженно сглотнул. Покошмарить топором, а затем закопать заживо — звучит очень соблазнительно. — Обещаю вести себя хорошо, Хозяин, — отозвался Ник, поддерживая начатую не им игру, однако в голове уже прокрутил варианты, как можно невзначай заартачиться и навлечь на себя медленную и мучительную смерть, но только понарошку. — Вот и правильно. Давай так, детка: я тебя похитил и сделал своим рабом на выходные. Я планирую поиграть с тобой пару дней вдали от всех, а после убить и закопать в лесу, — слишком серьезно поведал Александр, и Ник сглотнул, на неуловимую секунду поверив, что именно так все и будет. А его первое время никто и не хватится. — Но ты можешь показать, какой ты послушный и выносливый, влюбить в себя и убедить оставить с собой навсегда, — продолжил он вовремя, как раз когда Ника успело бросить в холодный пот, но ещё не нагнал ранний инфаркт. — О, звучит прекрасно. Я постараюсь, — быстро согласился Ник, выныривая из пучины настоящего ужаса на более поверхностный слой слабого, такого манящего, страха, который только добавляет перчинку происходящему.       Александр не ответил, но наверняка едва уловимо улыбнулся, добавляя газ — Ника чуть не впечатало в сидение и ощутимо повело на резком маневре. Он недовольно завозился, но вслух ворчать не смел. Он сегодня пленник и вообще-то должен радоваться, если его мучитель разобьется в аварии. Но ездить с Александром на переднем и в мирное время — сущий ад, а с завязанными глазами и того хуже, каждую секунду кажется, что вот-вот и под грузовик. Ему и так дергало руки при каждом резком торможении, а при столкновении наверняка просто выдернет из суставов. Ник напряженно засопел, надеясь, что Александр заметит и сам сбросит скорость, не вынуждая рушить игру, но тот, кажется, вошел во вкус, все чаще дергая автомобиль из стороны в сторону, явно вознамерившись поиграть в «шашечки», пока родной муж лишен зрения. — Хозяин, не дергайте машину, пожалуйста… — заныл Ник, на ходу придумывая отговорку. — Руки… ломит, — наконец нашел оправдание он, скорчив самую несчастную из всех рожиц. — Ну-ка сожми, — приказал Александр, положив палец в руку своего нижнего, а тому не хотелось даже думать, как он при этом изогнулся и может ли смотреть на дорогу в таком положении. Ник как можно крепче сжал протянутый палец, лишь бы Хозяин скорее вернулся за руль. — Не немеет? — переспросил он, плавно сбрасывая скорость, и Ник наконец-то выдохнул, надеясь, что так неспеша они и докатятся до места назначения. Пусть будет немного дольше, но зато безопаснее. — Нет! Просто больно… дергает, когда машину ведет, — продолжил хныкать он как можно жалобнее, лишь бы Александр не решил, что это все ерунда и не стоит внимания. — Потерпишь, — фыркнул Хозяин, но действительно стал вести аккуратнее, и Ник едва подавил самодовольную улыбку. Теперь он смог немного расслабиться, повернуть голову на бок и тихонько задремать, чтобы не скучать в абсолютной темноте.