* * *
Яркий свет. Детский заливистый смех. Черты милого ребяческого личика, широко и весело улыбающегося и заражающего всех вокруг своей невинностью и беззаботностью. Длинные светлые волосы чуть ниже плеч, при беге забавно отскакивающие от лопаток. Хах, даже тогда у меня были волосы длиннее, чем сейчас… Легкое платьице. Блеск жизнерадостных голубых глазок, таких крошечных, размером с пуговку. Шлепки детских босых ножек о влажную траву чистого поля. Туман. Роса. Внезапно окликнувший голос. «Госпожа, вас зовет ваш господин-батюшка». Ах, это всего лишь Володя, любимый мой мужичок-крестьянин! Он подошел ко мне, и я, желая, чтобы он отнес меня на руках, упала на землю и наигранно протянула: — Ууу, у меня так болят ножки! Помоги же мне! Мужчина вздохнул, грустно улыбнулся. «Хорошо, госпожа». Никогда не понимала, почему он так меня называет. Госпожа! Я же просила его называть меня по имени, а он…никогда не слушается! Володя поднял меня на руки. Я погладила его лицо. Щетина щекотила мою кожу, но мне это нравилось, было приятно. Володя не был старым, но его лицо уже разрезали морщины, кожа была тусклой и потрепанной, а взгляд уставшим, видевшим мир. Он понес меня к особняку моего отца. Мы шли мимо домишек, в которых жили другие крестьяне и Володя, и когда я однажды спросила, почему они хотят жить в таких тухлых домах, а не в таком, как у нашей семьи, он мне лишь сказал: «Мы не хотим». Правда, я тогда не поняла, почему они тогда так живут, раз не хотят, но позже поняла. А лучше бы и не понимала… Лучше бы и дальше была глупым ребёнком… Мужчина поставил меня у крыльца дома. Я сделала реверанс и поблагодарила Владимира, на что тот усмехнулся. «Вы будете прекрасной хозяйкой для своих крепостных, » — сказал он мне. И это была, пожалуй, последняя его фраза, сказанная мне. Я вошла внутрь. Меня встретил наш дворецкий и провел к отцу. — Папенька, папенька, я пришла! — весело прискакала я к нему. Тот горько улыбнулся, встал из-за своего стола и направился ко мне на встречу. В его глазах блестела боль, но он не подавал виду. Лишь дрогнувший голос поведал мне о сломленности души его. Папа опустился на колено передо мной и сильно-сильно прижал меня к себе. «Доченька моя, душенька моя. Знай, я тебя люблю больше всех на свете, » — таинственно начал он. «Я тоже тебя очень люблю, папенька, » — ласково ответила я ему. Отец дрогнул. «Доченька, ты мой свет, мой воздух, моя жизнь! — исповедовался он, — И без тебя не вижу смысла я в своей никчёмной жизни. Моя любовь к тебе и матери твоей безразмерны, и чувствую я, что перед вами обязан. Я, глупец, совершил ошибки по-молодости, но, клянусь, вас в обиду не дам. И дабы спасти свою душу, свой разум, я вынужден вас пока послать на родину твоей матери, к ее родственникам. Не бойся, мой свет, я буду всегда с вами в ваших сердцах, но пока не исправлю былые ошибки свои, не смогу я, словно беглец, в позоре воссоединиться с вами. Знай, как бы жизнь не была тяжела и жестока, твой отец всегда будет любить тебя. А теперь ступай, ступай к матери, » — завершил папа. Хоть я и не поняла тогда, о чем он говорил, горесть в голосе отца разбила мое хрупкое детское сердечко, заставив меня расплакаться в его руках. Он вытер мои слезы своей большой, горячей ладонью и, поцеловав в лобик, отпустил с миром. Вскоре после этого разговора мы с матушкой уехали на поезде с нашей губернии. Мы оставили наши родные поля и распаханные земли, наших людей, нашу животину, наши леса и утренние туманы, нашу росу на траве, наших птиц в небе и лошадей на воле. Всю Родину оставили и уехали в чужеродную Англию, где поначалу было непросто. Старшая сестра матери постоянно упрекала ее, говорила, мол, «за кого ты вообще замуж вышла?» Тетушка постоянно ругалась на меня, на маменьку и на отца, что очень меня злило. Я просила уехать отсюда, но мне отказывали. Из-за этого мне было очень тяжело…* * *
— Чертовка! — внезапный крик госпожи Лоуренс заставил Наташу выйти из раздумий и вздрогнуть от неожиданности. Она подняла взгляд на зеркало, в чьем отражении была сама она, сидящая за туалетным столиком, а также молодая служанка, заканчивающая последние приготовлении невесты и наносящая последние штрихи в ее свадебный образ. Леди тяжело вздохнула, улыбнулась служанке и встала из-за столика, направившись туда, откуда слышался оклик. Выйдя в холл, Наташа заметила взвинченную госпожу Лоуренс, стоящую с остальными членами своей семьи. Все были при параде, в своих лучших торжественных нарядах и, казалось, вот-вот собирались направиться в церковь, где и должно будет проходить венчание. Девушка подошла к барышне и уважительно кивнула ей, ожидая следующих указаний. — Ах, вот ты где! А быстрее нельзя было прийти? — вспылила та, пробурчав под нос, — Ладно, не важно… Этот день должен пройти идеально, несмотря ни на что! Поэтому, моя дорогуша, сейчас мы отъезжаем на место проведения церемонии, дабы убедиться, что там уже все готово. Ты же прибудешь туда во столько, во сколько начинается венчание. Надеюсь, все ясно? Макарова едва слышно вздохнула перед тем, как натянуть улыбку. — Конечно, матушка. Вы всю неделю проговаривали все наши действия в этот день, так что я все запомнила, не беспокойтесь, — податливо ответила ей девушка, в мыслях моля, чтобы те уже шли прочь. — Славно, славно. Тогда мы уходим, — госпожа уже было хотела развернуться к входной двери, когда внезапно опомнилась и вернулась к Натали, — Ах, да! Голубушка, а твой этот… ну, избранник твой, он разве не встретит нас, чтобы все обсудить? Я надеялась хотя бы лично с ним поздороваться перед венчанием, — полюбопытствовала миссис Лоуренс. — Нет-нет, он не сможет. Он, так же, как и я, явится лишь к венчанию, — леди тут же быстро потрясла головой, нервно улыбнувшись, — Понимаете… — Ладно уж, ну и черт с ним, с возлюбленным твоим. Однако, иди да готовься, а мы поедем в церковь, — сказала барышня, кивнула головой своим домочадцам и вместе с ними покинула дом. Мисс Макарова проводила их бесстрастным взглядом и вернулась в свою комнату.* * *
Натали была словно на похоронах — похоронах своей жизни, — когда заканчивала свои приготовления, когда глядела в зеркало, когда служанка сказала, что пришел час выходить. Несмотря на то, что девушка и договаривалась с мистером Хайдом о их… побеге, но все же волнение не могло не тлиться в ее сердце. Как она могла вообще доверять ему? На что она надеялась? А вдруг он просто не придет?.. Ведь не зачем ему было помогать ей. И лишь сейчас, в самый последний момент все эти мысли пришли в ее голову, заставив ужаснуться от своей наивности и глупости. С каких пор она стала такой мягкотелой? Она… не понимала все это время, на что действительно способен Эдвард. Возможно, потому что сам Эдвард позволил ей довериться ему, чтобы нанести удар со спины. По крайней мере, это было бы в его духе. Поэтому мисс Макарова не удивилась, когда, подъехав к церкви, решила выглянуть из кареты. Как будто ее смутные сомнения и терзания подтвердились, лишь леди увидела, а точнее, не увидела Хайда около Божьего дома. Горестный вздох обиды и отчаяния слетел с ее губ. Страх обмана и предательства прошел, уступив место страху перед ее скорым, слишком скорым замужеством. Наташа в безысходности подняла взгляд на удивленную служанку, сидящую с ней. «Что нам делать, госпожа?» — замешательство в голосе прислуги было слышно так же хорошо, как и горе на лице невесты было видно. Девушка сжала губы. — Ничего. Помоги мне отсюда выйти и сообщи госпоже Лоуренс, — тихо ответила она, опустив глаза в пол. С опущенным взглядом леди покинула карету и вошла в церковь, даже не осмотрев ее, не взглянув на гостей и на подошедшую миссис Лоуренс, явно вышедшую из себя. Она смиренно и покорно выслушивала гневную речь тетушки, виновато кивая и тихо извиняясь перед ней, ведь больше она ничего не могла сделать. — Ты вообще меня слушаешь, дрянь ты такая?! — рявкнула барышня на Натали, дав ей сильную пощечину. Яростные слова и звук пощечины эхом окатились по притвору, усилив ужас и страх девушки. Она исподлобья подняла полный ужаса взгляд на даму, косо глядя в ее глаза и потирая алую от удара щеку, которая гудела и ныла. Еле-еле кивнув, Макарова слабо приоткрыла рот, извинившись. — П-простите… меня… это моя вина… — Дрянная девчонка, да чтоб тебя дьявол побрал! Мой муж тебя поведет к алтарю, а ты…! — госпожа Лоуренс еще раз подняла руку, готовая замахнуться на Наташу, — …а с тобой я позже разберусь. Жди тут, — прошипела та и оставила девушку одну, кивнув служанке, чтобы та следовала за ней. Слезы застыли в глазах у нее, пеленой застелив ее взор, когда та осталась совершенно одна. Боль наполнила ее грудь, обжигая изнутри и перехватывая дыхание, заставив леди тихо и протяжно проскулить от бессилия и собственной жалкости. Ей хотелось просто упасть на пол и разрыдаться, как если бы ее чувства гордости и чести внезапно пропали, чтобы совершить этот жест в свете, но она лишь накрыла лицо трясущимися руками. Ее душевная боль была так сильна, что на некоторое время затмила любые органы чувств, сделав мисс Макарову на мгновение слепой и глухой. Поэтому внезапный шепот, раздавшийся сквозь вуаль слуха, заставил ее прийти в себя. — Ммм, не думал, что мое отсутствие так тебя огорчит, дорогая… — жесткая, но до боли знакомая и от этого приятная усмешка раздалась около уха Наташи, заставив ее покрыться гусиной кожей. Лишь сейчас она ощутила нежное, ласкающее поглаживание своего обнаженного плеча и тепло чужого тела рядом с ней, заставляющее ее успокоиться и прийти в чувства. Девушка даже слегка вздрогнула и покрылась легким румянцем, когда повернула голову и увидела Эдварда, ехидно улыбающегося и обнимающего ее со спины. — Но не беспокойся, моя прекрасная леди, я не дам тебя в обиду, — продолжил он, улыбнувшись еще шире и слегка сжав ее плечо, когда послышались шаги в сторону притвора, где они стояли одни вдвоем. В притвор вошли господин и госпожа Лоуренс, а также их сын — жених, но все тут же застыли в шоке от увиденной ими картины, такой вульгарной и непристойной. Однако шок в сию минуту сменился гневом и недовольством, которые тут же приняли словесную форму из уст миссис Лоуренс. — Ах ты бестия! Да что ж за дрянь-то т-… Внезапный громкий звук выстрела оглушил всех и заставил не только барышню приудержать свой пыл, но и всех инстинктивно сделать шаг назад. Даже Натали вздрогнула от испуга, беспомощно пискнув. Казалось, все тут же умолкли не только в притворе, но и во всей церкви, дабы каждый мог услышать, что будет дальше. А там было, что послушать. И посмотреть. Мистер Хайд навел оружие на даму, минуту назад так грязно ругавшуюся, а сейчас трепещущую от страха. Нахальная улыбка не могла не расползтись на его лице при виде так жалких и совершенно невинных перед ним и его могуществом существ. О, и как же удержаться от соблазна поиздеваться над ними? Хотя, можно изредка себя и побаловать. Поэтому, решив не упускать такой привлекательной возможности, джентльмен тут же перевел дуло на бледного от страха жениха, вмиг побледневшего еще больше. Насмешливый и самоуверенный тон Эдварда не только не скрывал его удовольствия от всей этой ситуации, но и наоборот раскрывал его во всей красе. — Так-так… Кто же это у нас? Жени-и-их? — медленно и сладко протянул он, словно играясь со своей добычей перед ее смертью, — А она, значит, твоя невеста… да? Хайд медленно склонился к шейке девушки, которую держал в своих руках, насмехаясь над непутевым юношей, но не сводя с того прицел. Парень чувствовал, как Наташа слегка подрагивала, видимо, также напуганная его действиями, но его не сильно заботило ее состояние сейчас. По крайней мере, не сильнее, чем его желание повеселиться с этим женишком. Его губы едва не касались кожи леди, когда тот продолжил свою прелюдию к издевке. — И что же… Наш жених даже не поможет своей невесте? — достаточно громкий, чтобы можно было услышать, мелодичный и звонкий смех, рождающийся в грудной клетке и поднимающийся выше, раздался со стороны Эдварда, обволакивая и согревая все еще такую близкую к его губам нежную, невинную кожу мисс Макаровой. Обождав пару секунд, но так и не услышав ответа, джентльмен принял это как знак к продолжению. Он чуть отстранил свое лицо, свободной рукой взял девушку за подбородок и повернул ее голову так, чтобы та смотрела на него, после чего вновь заговорил. Их лица были так близки, что Натали ощущала его медленное дыхание на своих губах, пока тот говорил. — Видишь, моя дорогая Натали, какой у тебя славный жених… Даже не пришел к тебе на помощь. А я пришел… — Хайд, на мгновение покосившись на все еще пребывающих в ужасе и шоке Лоуренсов, склонился к губам леди и оставил страстный поцелуй на них, — …пришел за тобой. Удовлетворив свои желания, мистер Хайд стал медленно отступать к выходу, не выпуская девушку из своих рук, а когда госпожа Лоуренс догадалась, к чему это все клонит, она дернулась вперед, воскликнув: — А ну стой, паршивец! Держите его! Но парень, решив напомнить о серьезности своих намерений, внезапно выстрелил в ногу ее мужу, который тут же скорчился от боли, вновь вогнав всех в аффект. Воспользовавшись этим мгновением, Эдвард схватил Наташу в охапку и выбежал из церкви, пока барышня возилась с мужем.