Ha-ve

Чуя воодушевленно собирается: натягивает футболку, кидает в сумку зарядку, деньги и ещё какие-то вещи и только хочет выходить, как дверь раскрывается быстрее него и чуть не ударяет по носу. В проеме появляется Дазай с мокрыми волосами во влажной черной футболке. Чуя вскидывает брови, но не успевает ничего сказать, как Дазай опережает. — Да, там шёл мелкий дождь и, да, я иду. Накахара пропускает парня в комнату и прислоняется плечом к косяку. — Во-первых, где ты был? — Чуя хотел просто поинтересоваться, но вышло слишком сурово, — Во-вторых, куда ты идешь? — Как мило, что ты начинаешь интересоваться моей жизнью, и тебя даже волнует куда я и зачем. Чуя прыскает, закатывает глаза и решает больше не настаивать на ответе. Зато Дазай, пока меняет одну черную футболку на другую, успевает болтать. — Решил попробовать вытащить Фёдора на прогулку. Я ему дал задание - игнорить Колю, теперь он ходит таким грустным и жалким, что аж смотреть на него страшно, будто перед смертной казнью. — Вытащил в итоге? — На десять минут. На пару секунд в комнате воцаряется молчание, а потом Накахара внезапно прерывает его неожиданным вопросом. — А ты точно хочешь идти? — на сколько возможно мягко уточняет он. 14 мая, сегодня День матери. Будет много подарков, немного семейных соплей и всё в таком духе. И Чуе кажется, что это не очень приятно лицезреть человеку без семьи. Осаму вздрагивает бровь и глядит на Накахару так, будто он задал самый глупый вопрос в мире, что становится аж неуютно. — Нет, я хочу тухнуть в общаге целый день или играть с Фёдором в шахматы, — каверкает его Дазай, — Заебись развлечения. Парень возвращается к поиску каких-то непонятых вещей в комнате. — Дазай, давай быстрее, — тяжело вздыхает Чуя, посматривая на время. Уже почти три. Сосед хлопает глазами и немного ускоряется. Бедный, никак не может неизвестную херню, без которой никак не прожить полдня. — Паровозик «счастливый вечер с семьёй Чуи» отправляется через три..— ненавязчиво начинает давить Накахара, потихоньку отходя в коридор. — Да сейчас! — нервно цокает Дазай. — Два…Один. Дазай успевает вынырнуть в закрывающуюся дверь и ярко улыбнуться. На улице уже нет дождя, лишь редкие капли падают с листьев деревьев. Воздух тяжёлый, влажный и немного прохладный. Дождливый день ощущается корицей на языке, а поход домой долькой зеленого яблока. Дазай практически всю дорогу рассказывает о взаимоотношениях Фёдора и Коли. Чуя сначала не особо вникает, думает о чем-то своем, а затем уже втягивается, начинает задавать уточняющие вопросы и делать полный анализ каждого парня по отдельности. Возле дома Чуя вспоминает о подарках. Он обвиняет Дазая в том, что он его заболтал, и они успешно возвращаются обратно в магазин, благо, идти недолго. Накахара почти не глядя берет с полки клубничный торт и идёт на кассу. Он вкусный, его любят все, и он относительно дешевый. А дома, как всегда, наверное, ничего сладкого. Затем в соседней лавочке парень выбирает букет цветочков с красивыми альстромериями, веточками эвкалипта и аспидистра. Дазай смотрит на простой, но такой изящный букет, тортик и тает. Чуя стучит в дверь и думает, что ему пора забрать свои ключи и держать их при себе. Никто не открывает и Чуя дергает ручку на себя. Открыто. Мама сидит за столом и и оглядывает с ног до головы мечущуюся Коё. — Да, вот так намного лучше, — с умным видом произносит женщина, — Беги, а то опоздаешь. Волосы Коё завязаны в гладкий низкий хвост, глаза немного подведены, а одета она в темно-зеленый костюм, где вместо пиджака рубашка с коротким рукавом. Она глядит на себя ещё раз в зеркало, поправляет помаду и быстро обувается, кидая: — Привет, Осаму. Чуя, целовать не буду, от тебя несет табаком. А что это такое? — девушка кидает заинтересованный взгляд на торт и цветы. Накахара с обиженным видом отодвигает в сторону от сестры подарки. — Это не тебе, ещё не заслужила. Коё дергает бровью, затем усмехается и треплет брата по голове, вылетая из дома. — Куда это она? — спрашивает Чуя у мамы, разуваясь. — На работе у неё мероприятие, — женщина встает с места и двигается к парням, — Осаму, как я рада, что ты пришел! Я тут на днях прочитала один интересный рассказ… Она кладет руку на плечо парню и уводит его к столу, забалтывая. Дазай не сопротивляется и внимательно слушает госпожу Накахару. — Ма-ам, — с нотками непонимания тянет Чуя в попытке привлечь внимание. В этот момент из соседней комнаты выходит бабушка и оценивает взглядом ситуацию. Госпожа Ханако отмахивается от сына и продолжает напевать что-то Дазаю. Чуя в растерянности смотрит на бабушку, которая лишь жмет плечами. — С днём, блять, матери, — Чуя шлепает букет и торт на стол, а спустя секунду ощущает шлепок в области уха от бабушки, — Ай, блять! — и ещё один, — Да, всё, понял я, ба! Чуя поднимает руки в примирительном жесте и смотрит на всю семью и Дазая, который тужится, чтобы не умереть со смеху. Парень поражен такой несправедливостью. Он пришел, поздравить женщин с праздником, поговорить, а тут такое! Бабушка смягчается быстро и начинает поглаживать Чую по спине. Из взгляда мамы тоже исчезают смешинки, и она подходит к Чуе. — Ну, мой хороший, спасибо тебе за подарок, — она целует его в лоб и снова треплет по волосам, — Шучу же. Тут уже подключается и бабушка, которая целует парня в щеку и кивает в сторону своей комнаты: — Пойдём, сыграем в го. Накахара утвердительно мотает головой и бросает последний взгляд на Осаму, глаза которого полны тоски и неведомого умиления. Он усмехается и получает в ответ такую же ухмылку. Партия, одна, две. Время летит совершенно незаметно. Чуя знает стратегию бабушки, знает каждый её ход и почти читает мысли, но все равно не теряет интереса к игре. Она ведь тоже не так уж и предсказуема, стратегия есть, её можно предугадать, но бабушка тоже иногда хитрит и отвлекает. Первые две партии длиною в полтора часа выигрывает Чуя, а третья, двадцатиминутная остаётся за бабушкой. Накахара смотрит на то, как же он быстро оказался в такой безвыходной ситуации, а затем улыбается и уходит на улицу. — Чуя, ты куда? — удивленно спрашивает мама у парня, который не отвечает, а лишь шепчет «секунду» и показывает какой-то жест. Следом за Чуей из комнаты выходит бабушка и сначала провожает парня взглядом, а затем смотрит на удивленную госпожу Ханако. — Курить побежал! — всплескивает руками бабушка. — Проиграл? — Две выиграл, последнюю только сдал. — Поддавалась? — лукаво интересуется женщина. Госпожа Ёсико хмыкает и качает головой. — Скорее он. Чуя бродит по садику, разглядывает пруд, немного ностальгирует по детству и вдыхает табак, вперемешку с последождевым асфальтом и мокрой травой. Возле пруда раскинулся игольчатый можжевельник, сбоку приютилась тонкая, небольшая сосна и ещё раскидано по территории несколько ассиметричных камней. Чуя обходит дом и выходит к террасе. Здесь тоже все, как прежде. Два столика под навесом, удобные плетеные стулья, в один из которых садится Чуи и восторгается открывающимся прекрасным видом. Первым делом взгляд цепляется за ветвистую иву с серебристо-серой корой, на которую всегда хотелось залезть в детстве. Пушистые соцветия попадали на траву и в водоем цукубаи, обрамлённый композицией из растений, валунов и одиноким фонарем. А дальше ольха с блестящими темно-зелеными листьями, фиолетовые и белые нежные ирисы, розоватые пионы, а между благоухающих цветов примостилась небольшая скульптура журавля. Спокойно здесь. Чуя возвращается в дом и обнаруживает, что Дазай и мама заняты уже не книжным клубом, а чайной церемонией. Женщина показывает парню, как правильно заваривать чай. Перед ней лежат тябако, тясен, тасяку. Она поясняет о температуре воды, её качестве и ещё нескольких деталях, а потом замолкает. Размешивает тясеном чай, проливает, переливает, настаивает. Вокруг только шум закипающей воды, треск огня, шорох пара, тихие звуки утвари. И снова Чуя погружается в детство, вспоминая, как мама проделывала подобные медитативные чайные церемонии, а он, так и не дождавшись чая, засыпал. Накахара подпирает рукой щеку и следит за плавными движениями мамы. Она разливает чай по чашкам со значительной высоты до образования пены и улыбается. Чуя несколько раз моргает и берет чашку. Женщина, говорит, что сходит, позовет бабушку. Чуя и Дазай переглядываются загипнотизированными взглядами. — Как вы вообще к этому пришли? — шепчет Накахара. Кажется, будто после тихой церемонии совсем нельзя шуметь. — Не знаю, — не менее удивленно отвечает парень, — Мы говорили про книги, потом про Японию, потом про гейш… — Мама в душе гейша, — хмыкает Чуя и пробует чай. Как всегда самый лучший, чарующий, терпкий, домашний. Выражение лица Дазая становится таким непривычным. Глаза блестящие, ласковые, брови немного приподнятые, а на губах вырисовывается еле заметная улыбка. — Хорошо у тебя тут, — с печальной радостью выдаёт он. — Это ты ещё на террасе не был. Дазай оживляется и ставит себе новую цель. Из комнаты одна за другой выплывают мама и бабушка. Первая наливает новую чашку чая, а вторая начинает резать торт. — Мам, а, может, отпустишь нас? — интересуется Чуя, засматриваясь на время. Уже половина восьмого. — Нет, — строго отвечает женщина, — Бабушка пришла, будем чай пить. Госпожа Ёсико поддакивает и, опасно размахивая ножом, спрашивает: — Зачем вам вообще куда-то уходить? Оставайтесь. Найдем Дазаю второй футон. Чуя цокает и смотрит на Осаму, на лице которого не видит особой поддержки. Кажется, он в общагу не рвётся. — У нас завтра пары, мам, — приводит весомый аргумент парень. — А я разрешаю вам на них завтра не идти, — кладет большой болт на все аргументы мама. На лице Чуи сверкает что-то вроде улыбки. Дополнительный выходной, да ещё и с разрешения, почему нет? Парень переводит взгляд на Дазая и в зрачках его пляшет вопрос. — Если ты не хочешь, то тогда с радостью останусь я, — невозмутимо оповещает Осаму. Чуя приоткрывает рот от такой наглости, а затем, не веря собственным словам, шепчет «ладно, останемся». Ему кажется, будто он один здесь взрослый и разумный. Торт был вкусным, чай ещё вкуснее, а разговоры приятными. Первой сдалась бабушка - сказала, что устала ещё во время игры в го и отправилась спать, затем и мама решила, что пора отдохнуть, а после ушли Чуя и Дазай. Коё так и не вернулась. В комнате Чуи почти ничего не изменилось: столик с какими-то школьными учебниками, записками, гранатовый бонсай и полный беспорядок из вещей в шкафу. Половину одежды он забрал в общежитие, а половину оставил дома, потому что их было нереально много и некоторые он считал недостаточно хорошими. Чуя роется в полках и через секунду в лицо Дазаю прилетает футболка. — Кензо? — польщенно хмыкает он. Чуя резко разворачивается и, видя, что Дазай уже собирается напялить футболку, прикрикивает. — Стоп! Парень замирает с недоумением на лице, и с ним же следит за тем, как Чуя вырывает эту футболку из рук. — Я её два года искал, — облюбовывает вещицу Чуя и надевает, — Тебе найдем что-нибудь похуже, подешевле и что мне не так нравится. В итоге Дазаю досталась какая-то футболка со странной аниме-девочкой. Пахла порошком и на том спасибо. Чуя любезно расстилает два футона и выключает свет. Уснуть никак не выходит, даже глаза спокойно закрыть, потому что он чувствует острую потребность покурить, но ему слишком лень вставать. Парень переворачивается с боку на бок, вздыхает и немного дергает ногой. Чем больше он думает о том, как губы касаются фильтра, тем сильнее хочется встать, открыть окно и… — Иди и покури уже, — сонно, но требовательно выдаёт Дазай. — Мне лень вставать, — честно признаётся Чуя. День был насыщенным, а постель такая мягкая и уютная, а дома так вкусно пахнет. Дазай тихо что-то ворчит, а потом говорит: — Почему ты живешь в общаге, а не здесь? Осаму принимает стратегию, которая ни разу не подводила - заболтать собеседника и отвлечь от каких-то раздумий. Мысли в голове Чуи сразу меняются и соскакивают с темы сигарет на тему общаги. — Долго ехать, рано вставать, слишком много людей на один квадратный метр и слишком мало личного пространства. Осаму переворачивается на другой бок, устраивается поудобнее и продолжает диалог с закрытыми глазами. — А у нас в комнате его прям завались. Да, комната пусть и не имеет каких-то ширм, и она не огромная, но Чуя не может сказать, что ему прям совсем не хватает личного пространства. — Несмотря на то, что здесь у меня есть отдельная комната, это не мешает трем гиперактивным женщинам доёбываться до меня. Дазай что-то неопределенно хмыкает и начинает размеренно сопеть. Накахара возмущённо вздыхает. — Бля, ты чего, спишь? — Чуя, либо засыпай, либо покури, либо отъебись.