Ha-ve

Дазай приходит к двенадцати. Всё это время он занимался сначала в библиотеке, а затем, когда туда наплыло слишком много народа, в кэнкюсицу. Осаму тоже решил, что начать с самого сложного, будет весьма хорошей затеей, поэтому и потратил столько времени — провозился в темой «концептуальные возможности схоластического реализма как инструмента мышления». Темы по остальным дисциплинам у него были весьма легкими, например: «использование деятельностного метода на уроках математики в начальной школе» по высшей математике или «психологические основы любви» по психологии. Провозившись с философией до двенадцати и мало что усвоив, Дазай решил, что пора завязывать. Вообще он даже немного доволен тем, что на этой неделе, как и на следующей, будет завал. Причина - Фёдор. Точнее его глупый вопрос «чего ты хочешь?». Дазай не то чтобы философски задумался над этим, скорее решил забавы ради ответить для самого себя и очень удивился, когда первым, что пришло в голову было «обнять кого-нибудь». Слишком приземленно…И в ту же секунду он проклял самого себя, потому что желание дотронуться буквально хотя бы до руки любого прохожего стало ощутимо скапливаться на кончиках пальцев. И после Дазай мог думать только об одном. По этой причине постоянная занятость и отвлеченность устраивает Осаму. Только по пути до комнаты общежития у него есть семь минут, чтобы попытаться просто не думать, что плохо выходит. В комнате он застает разморенного Чую, уткнувшегося лбом в стол. Да, видимо, у него тоже темы не самые лучшие. Дазай что-то говорит о своей работе, пока переодевается, жалуется, что потратил более часа на изучение «схоластики», а затем спрашивает, что там такого у Чуи. И Чуя ему не отвечает. На левой стороне стола, которая ближе к кровати Дазая, стоит коробка онигирадзу с одной пропавшей штучкой, с правой стороны, ближе к Чуе валяются лишь палочки от лапши. А в середине стола мирно спит Накахара. Дазай удивленно сводит брови и задумчиво смотрит на его тушку пару секунд. Он мог бы сейчас подойти и дотронуться до его плеча или взлохматить волосы, чтобы разбудить. Но, нет. Дазай ставит метку о том, что он не животное какое-нибудь. Времени для того, чтобы подумать, как бы потактичнее привести соседа в чувства нет, потому что Осаму сам едва держится на ногах, и тогда он слегка пинает кресло. Лоб Чуи неприятно скользит по столу, и парень вяло поднимает голову. Он потирает кожу и в темноте разглядывает Дазая, который снова толкает ногой кресло вправо. Чуя прокатывается прямо к своей кровати. Не говоря ни слова, они засыпают за пару минут. И первый день прошёл ещё приемлемо, по сравнению со следующими. Чуя и Дазай менялись местами своих занятий. В лаборатории было светло, чисто, прохладно, но слишком людно. Иногда студенты переговаривались, бормотали что-то себе под нос, слишком активно клацали своими ноутбуками, и это сбивало с мысли, но за пару дней Чуя приноровился. Чуть больше дня он потратил на свою первую работу и решил, что ему стоит напрячься, потому что впереди ещё семь рефератов, а дней, на их выполнение меньше шести. Сложность заключалась в том, что нельзя было просто собрать информации с разных сайтов, раскидать их по страницам и подкорректировать, всё строго проверялось на плагиат. Поэтому приходилось действительно вникать в тему, вычитывать что-то в книгах, писать свои мысли и, конечно же, воровать абзацы с сайтов и переделывать их с помощью синонимов. Про «межличностный конфликт» дело шло легче. И это было довольно интересно делать, потому что «межличностный конфликт» - это то, что буквально недавно происходило между ним и Дазаем. У них, так сказать, психологическая несовместимость — неудачное сочетание темпераментов и характеров, противоречие в жизненных ценностях, идеалах, мотивах, целях, деятельности и, проще говоря, непонимание. Чую заинтриговало, как можно решить конфликт и что для этого надо сделать. Оказывается, необходимо совершить достаточно много действий, около десяти пунктов. Все они были основаны на диалоге и поэтому ни один из них не был выполнен Дазаем и Чуей. Тогда, выходит, что конфликт остаётся открытым? Боже, Чуя ненавидит психологию. Спустя ещё пару дней Чуя доделывает целых четыре реферата и у него ещё три дня на три работы. А поскольку остаются только самые легкие темы, то Чуя немного расслабляется, чаще прерывается на отдых, перекус и перекур. С Дазаем за это время они перекидываются не более десятка фраз, чаще переписываются и у них складывается неплохой такой тандем. В начале учебной недели, когда все узнали свои темы, Осаму тут же договорился с Гин о том, что он делает ей работу по истории, а она отдаёт ему свой чайник. Несмотря на то, что Осаму не ходил на пары, он всё равно вставал чуть раньше Чуи, оставлял заваренный теплый чай и убегал в библиотеку; а Накахара поднимался и наспех выпивал, заботливо накрытую книгой, кружку. Чуя, в свою очередь, делился с Осаму едой. Точнее, он тоже просто оставлял её вечером на столе. Накахара пытался поддерживать в комнате порядок, а Дазай особо и не разводил бардак. Также во время этой адской недели у Чуи сломалась зарядка для наушников, а у Дазая для телефона, поэтому они услужливо обменивались всем этим, оставляя на столе. И самым главным было то, что Чуя написал вводную часть буквально к четырем работам Осаму. Дазай иногда жаловался Накахаре в переписке на то, что у него готово абсолютно всё, кроме этих дурацкий эфемерных размышлений и описаний. Чуе же требовалось около семи минут, чтобы всё это делать и скинуть Дазаю. В начале надо было всего лишь на всего лить воду, красиво подводить к главной мысли. И у Накахары это замечательно получалось. Он применял какие-то невообразимые эпитеты, речевые обороты и вводная часть в итоге выходила лучше, чем вся работа. Здесь уже Осаму не знал, чем может отблагодарить в ответ, поэтому просто слал тысячу радостных смайликов. В субботу Чуя собирался быстро и успешно начеркать работу по психологии и заодно проверить все рефераты на наличие ошибок, а в воскресенье уже отдыхать. Однако, работа по психологии, несмотря на её простое название, оказалась не такой уж и легкой. Загвоздка заключалась в том, что нужно было привести какой-то пример, общеизвестный или из личной жизни. Личный опыт Чуя сразу отсеял, а найти в интернете пару, которую можно было бы взять за основу образцово-показательных отношений оказалось практически невозможным. Как только он находил известную и довольно хорошую пару, то тут же выяснял, что они либо разводятся, либо подают друг на друга в суд. Так же у Чуи не было даже знакомых со здоровыми отношениями. Хорошо, реферат будет без примера. Нахер ему высший балл по психологии? Но работу Накахара все же постарался выполнить хорошо, поэтому провозился с ней в лаборатории и в воскресенье. Дазай в воскресенье тоже приступил к психологии, к «основам любви». Психология ему нравилась, нравилось уметь трактовать слова и жесты человека, выявлять манипуляции или недомолвки, сходу понимать, кто в компании нарцисс, кто социофоб, а вот изучение любви он как-то обходил стороной. Это просто не казалось завлекающим. И когда Осаму принимается за чтение литературы, то тоже не находит это особо интересным. Он просто механически вычитывает, перефразирует, переделывает чьи-то цитаты и так целый день. Однако, это оказывается полезным, потому что Дазай может теперь сопоставить некоторые факты и понять, что, например, Акутагава очевидно влюблен в Ацуши. Раньше он не думал об этом, потому что считал, что Рюноске всего лишь хорошо отзывается о своём приятеле, но теперь ему будто открыли глаза. Акутагава щебечет об Ацуши с особой теплотой, принимает все его «недостатки», о которых твердит общество, он воодушевлен и эмоционален, когда говорит о парне. И, если посмотреть на это с психологической точки зрения, то, вероятнее всего, любовь к Накаджиме характеризуется снятием тревожности, ощущением полной безопасности и психологическим комфортом для Акутагавы, потому что он невероятно доволен и расслаблен в его компании. Также, понятно, что Фёдор всё же влюблен в Колю. До сегодняшнего дня Дазай немного сомневался в этом, но теперь ему всё понятно. А Сатоши всё ещё любит Юан, пускай и делает вид, что презирает. И Осаму чувствует себя грёбанным Шерлоком, когда лежит со спокойной, измотанной душой на кровати и вычисляет влюбленных людей по всему университету, пропуская лишь одного. В половину двенадцатого приходит Чуя. Он не верит тому, что всё закончилось, он все написал, оформил и даже проверил. Единственное только, сожалеет о том, что на этой неделе не выдалось выходного, зато он уже предвкушает свободу после сессии. — Мне кажется, я на 99% мёртв, — с порога заявляется Чуя, сканируя выжатым взглядом Дазая. Его добивает то, что Дазай выглядит буквально ослепительно, и теперь Накахара точно может сказать, что мёртв на все 100%. Как ему это, блять, удаётся? Чуя не видел, чтобы этот парень хоть раз в жизни выглядел плохо. И Накахара точно не считает себя уродом рядом с ним, но в состоянии здраво себя оценить: он неделю почти не ел, проводил целые дни за ноутбуком, плохо спал и явно выглядит помято. А этот сидит и улыбается, озаряя своей лоснящейся, кремовой кожей всю комнату. Дазай радостно усаживается на кровати и пропускает мимо секундное раздражение на лице Чуи. — Хотел бы я ощутить это. Накахара убирает ноутбук на стол и уже по привычке садится не на кровать, а в кресло. — Блять, Дазай…— совсем устало протягивает парень, потирая переносицу. Он не слышал подобных шуток уже целую неделю и отвык, — Вот без этого. Осаму виновато хлопает глазками, а затем чуть щурится. Какого чёрта Чуя выглядит, как супермодель, даже после недели адской дрочильни? У него буквально нет мешков под глазами, красных капилляров на белках и вообще..он просто выглядит слегка уставшим. Если бы Дазай не знал правды, то он скорее бы поверил в то, что Чуя на протяжении недели просто уходил на весь день играть с бабушкой в го, а не впахивал в лаборатории на парах. Накахара ловит это замешательство на лице Осаму и уже хочет спросить, что не так, как сосед сбивает его с мысли: — Ладно, что у тебя было? Чуя, ровно как и Дазай, знает лишь пару его тем и может только предполагать остальные, ведь всю неделю в комнате часто проскальзывало «ёбаная психология», «ёбаная схоластика», «ёбаная жизнь» и так далее. — Самое дерьмовое - гендерная и социальная дифференциация речи в японском языке. — Что? — Дазай морщит нос и часто моргает, — Как ты вообще сделал это? — Со слезами на глазах, — вполне честно отвечает Чуя, — А у тебя? Осаму поджимает губы и слегка посмеивается. — Концептуальные возможности схоластического реализма как инструмента мышления. Лицо Накахары превращается в чистейшее непонимание. Он удивлено открывает рот. Если Дазай действительно выполнил это и разобрался, то Чуя больше не будет бубнить на философские книжки Дазая. — Я не понял ни слова. — Я тоже, — усмехается Осаму, — Понятия не имею о чем написал. И он несомненно врёт. Они какое-то время обсуждают свои темы и ошеломлено переглядываются, когда узнают, что по психологии им обоим досталась любовь. — Я не думаю, что эту работу оценят хорошо, потому что я не привёл пример, но уже и совсем насрать на это, — Чуя всеми силами просто открещивается от этого реферата. Там достойное только начало с лиричными размышлениями о любви. — Я тоже не приводил пример, — непринужденно пожимает плечами Дазай, — Вообще в последних работах лил воду, с твоей помощью, конечно. Чуя театрально кланяется и улыбается. — Я действительно как будто умер и воскрес, — Осаму облегченно выдыхает и на радостях обнимает подушку, — Нам надо это отметить. Накахара в ответ качает головой и принимает грустно-обреченное выражение лица, потому что понимает, что это ещё не конец. — Отметим, когда всё сдадим. Я уже представляю какую вечеринку закатит Тачихара. На этих словах Дазай ещё сильнее оживляется. — Тачихара, кстати, заплатил мне семь тысяч за работу по философии! Чуя одними глазами показывает, что ошарашен, а затем говорит: — Откуда у него деньги? Вопрос скорее риторический, потому что оба понимают, что Тачихара неплохо зарабатывает на организации тусовок. — Ладно, давай признаем, что все же самое сложное пройдено. Чуя хмыкает и откидывается в кресле. Ему хочется поблагодарить Дазая за то, что он, ну, за всё.. но это кажется Накахаре совершенно неловким или даже глупым, поэтому он формирует: — Да, из нас вышла неплохая такая команда. Дазай сначала изумленно вскидывает брови, а потом мысленно расплывается умилённой лужей. Слышать подобное от человека, который говорит что-то хорошее крайне редко, очень мило, а так же милым выглядит то, как Чуя, словно нашкодивший котёнок, упорно пялится в потолок, не глядя на Осаму. Дазай ощущает, что готов накинуться на него с объятиями прямо сейчас, но вместо этого он довольно сдержанно и тоже на удивление неловко говорит. — О, это да.. Чуя слабо улыбается и наконец смотрит на Осаму, но с неким подозрением. — Откуда у нас, кстати, чайник? — Плата Гин за историю. И, на самом деле, этим двоим очень хотелось бы просто лежать и продолжать болтать, но завтра первый день сдачи сессии. Неделя мучений была оправдана — почти все в группе закрыли сессию, даже Тачихара. На самом деле, Мичизу просто заплатил разным людям за свои рефераты и получил высший балл. Правда, выяснилось, что только Дазаю он выделил такую большую сумму, от остальных отделался тысячей. Когда Тачихара рассказывал, как Осаму с ним торговался, Чуя думал, что умрёт со смеху от серьезного настроя Дазая и неумения Тачихары. В субботу, когда все студенты наконец спокойно выдохнули, Мичизу объявил о предстоящей тусовке в гараже. Разумеется, в тот же день на неё не было ни у кого сил, поэтому дружно договорились на воскресенье. Чуя сдал всё относительно неплохо. Психологию и математику не на высший балл, но хотя бы не завалил. Также, настроение поднимало то, что во время этой суматохи с учёбой, абсолютно все забыли о слухах; сплетни больше не блуждали по корпусу, и никто не кидал в Чую осуждающие или заинтересованные взгляды. Что с Ширасе никто не знает — один говорит, что он до сих пор в больнице, другой, что уже дома, готовится закрывать сессию онлайн. У Накахары камень с плеч упал из-за того, что на протяжении двух недель на него не написали заявление и не вызвал деканат. Да и вообще, последнее время Чуя не думал о Ширасе и всей этой истории, просто времени не было. Всё, как он говорил — неделя, и он забыл случившееся, как страшный сон. После пар в субботу Осаму не обнаружил в комнате Чую и хотел уже было написать ему, как на телефон тут же пришло сообщение, но от Фёдора. Короткое и лаконичное «встретимся?» и такой же ответ «окей». Как замечательно договариваться о встрече, даже не обговаривая место и время. Дазай решает не писать Чуе и поспать до шести, а в семь выдвинуться к Фёдору. Ему снится что-то такое эфемерное, неуловимое, но довольно теплое и приятное. Возможно, он обнимает во сне огромного плюшевого медведя, а игрушка тоже сжимает его в ответ. Вечером Чуя всё ещё не появляется, а Дазай тем временем даже не пытается сделать вид, что он идёт играть в шахматы. По пути из общежития к корпусу он захватывает в магазинчике кофе и рыбный пирог и поплотнее кутается в коричневый гигантский свитер. В клубе как всегда опрятно и тепло. Фёдор расслабленно полулежит в кресле, подперев голову скомканным рукавом белой толстовки, и печатает что-то в телефоне. Зеленые занавески подергиваются, хотя окна закрыты, а слегка поникшие из-за холода растения на подоконнике всё равно вызывают отклик в сердце. Дазай залетает в комнату и плюхается в кресло напротив. Шахматы даже не стоят на столике, там только два стакана кофе. — О, ты взял мне кофе, как это мило, можно тебя обнять? — тараторит Дазай тут же вставая обратно на ноги. Фёдор уводит в сторону руку с телефоном и медленно приподнимает брови в непониманиии. — Чего? — он моргает пару раз и продолжает, — Да, я взял тебе кофе, ты можешь просто сказать «спасибо». Дазай закатывает глаза в нетерпении. Ему просто надо кое-что проверить. — Боже, мне срать на этот кофе, — он тут же думает, что это слишком грубо и исправляется, — Точнее, мне для другого надо, не для благодарности. Фёдор лениво усмехается и разводит руками. — Дазай, понимаешь, мы с тобой просто..не подходим друг другу… — Встань. Достоевский особо не сопротивляется и выравнивается с Дазаем. Осаму раскидывает руки и обнимает Фёдора. Фёдор одного роста с Чуей, но слишком худощав, Осаму просто боится его сильно сжать и сломать что-нибудь парню, поэтому буквально через несколько секунд отстраняется он него. — Ну, что? — хмыкает Фёдор. Его хитрые глаза проходится по задумчивому выражению лица Осаму. Он слишком проницателен, чтобы не отметить, что просьба об объятии была неожиданной, а также ему несложно сопоставить с тем, что Дазай последнее время ходит и смотрит на конечности окружающих, как голодный волк. — Нет, думаю дело в длительности. Дазай сразу понимает, что Фёдор не просто в угадайку играет, и поэтому не пытается что-то отрицать и напускать на себя важный вид. — А, может, в человеке? — как-то всезнающе стреляет глазами он. Скорее дело в телосложении Фёдора. Дазай ничего не отвечает и лишь усмехается, усаживаясь обратно в кресло. На протяжении часа он выслушивает страшилки от Достоевского на тему его сессии, а затем рассказывает и о своей, они обсуждают схоластику, обзор на новую книгу современного автора и какие-то тонкости философии. Дазай выпивает две кружки кофе без зазрения совести и, когда в клубе повисает минутная тишина, он выразительно смотрит на Фёдора. Тот тоже глядит на него. — И что там? — в унисон говорят они. Фёдор уточняет первым: — Ты о Коле? Дазай кивает и затем говорит: — Да, а ты о чем? — О Чуе, — как само собой разумеющееся выдаёт Фёдор, кидая взгляд, вроде «как ты не догадался сразу?» — А что Чуя? — продолжает тупить Осаму. Фёдор на это хмыкает и подпирает голову ладонью. Дазая начинает немного раздражать этот чересчур умный вид, который он принимает. — Не знаю… Как он? — голос парня — плавящийся лёд, все его звуки и слова растекаются, говорит он вальяжно, неторопливо, будто гипнотизирует. Дазая поражает то, что Достоевский интересуется делами Чуи, поэтому немного безразлично отвечает. — Нормально вроде, я только утром сегодня его видел. Брови Фёдора ползут вверх. — Вы не общаетесь? — В каком смысле? — Ну-у, — Достоевский играет с пустым стаканчиком и невинно потупливает взгляд, — я думал, что вы уже перешли на новый этап. Рот Дазая приоткрывается не просто в непонимании, а скорее уже в раздражении из-за непонимания и неясных слов Фёдора. — Боже, о чем ты говоришь? Достоевский не отвечает на вопрос и предоставляет Осаму шанс взять и просто, блять, подумать. Фёдор подметил, что парень в последнее время действительно часто тупит, что приводит Достоевского в небольшой ступор. — Новый этап. — составляет цепочку в голове Осаму, — Мы общаемся, но это ведь не значит, что он обязан отчитываться мне, и мы должны постоянно переписываться. Фёдор машет на Дазая рукой и просто соглашается: — Верно.