Ha-ve

Серые стены гаража давно пропитаны алкоголем и табачным дымом. На них висят кричащие плакаты, розовые картинки, светящиеся в темноте наклейки. У самой дальней стены стоит длинный высокий стол, который неизвестно кто сюда притащил, по бокам расположены выцветшие, но чистые разноцветные диваны, и ещё по помещению раскиданы пара стульев и столиков. Освещение - яркие неоновые гирлянды, разбросанные то тут, то там. Народу пока что немного. Дазай издалека здоровается с Рюноске легким жестом, переговаривается с парой одногруппников, и взгляд его цепляется за Чую неподалеку. Накахара салютует Гин и Изуми и не успевает сделать шага в сторону, как его зовет сначала одна группа, потом вторая. Он стоит со всеми, смеётся и перетекает к следующим знакомым. — Он у тебя нарасхват, — ухмыляется Достоевский, выискивая тревожным взглядом Колю. Дазай на это лишь закатывает глаза и шмыгает к большому нерабочему холодильнику за выпивкой. Из приличного оказывается только бутылка умэсю, поэтому Осаму плещет в него содовой и выпивает с Фёдором за друзей-дебилов. У Чуи правда начинает дергаться глаз. Ну Дазай прям не отлипает от Фёдора. Раньше он мог только подойти, перекинуться парой фраз и продолжить слоняться то тут, то там, встречая своих знакомых и однокурсников. А сейчас они так сплотились, будто стали лучшими друзьями. У Накахары напрочь отпадает всё желание идти и извиняться, потому что, по всей видимости, это не так уж и нужно Осаму. Чуя сладко улыбается Айко с третьего курса и возвращается к Акутагаве. Он с вежливой улыбкой берет парня за плечи и уводит у девушек немного в сторону. Рюноске косится на друга с подозрением, а Чуя начинает размеренно и чересчур уверенно говорить: — Рю, я посрался с Дазаем, и он ходит дохуя довольный, мне тоже надо показать, что я пиздец счастлив и беззаботен, поэтому сейчас я буду подкатывать к Гин, но это не серьезно, потусуйся с Накаджимой и Тачихарой. А я тебе помогу подружиться с Ацуши. Акутагава сначала удивляется, затем хмурится, но в итоге улавливает только последнее предложение и без вопросов почти убегает в сторону Накаджимы и Мичизу. Чуя, включая всё своё и без того рвущееся наружу обаяние, подходит к Изуми в принтованной футболке и Гин в цветочном платье на бретелях. — Привет, я отправил Рюноске налаживать личную жизнь. Девушки хихикают, поглядывая на Акутагаву. Начинаются обыденные разговоры об учебе, сессии, девушки делятся новостями, смеются, а в какой-то момент Изуми, заметив вдалеке подружку с третьего курса, уходит. Гин размешивает алкоголь в стакане трубочкой и вынимает её, бросая на столик. Чуя спрашивает как там её занятия танцами, девушка в ответ улыбается и говорит, что на время сессии забросила. — Итак, чего ты подсел? — с лукавой улыбкой, но строгими, не терпящими возражений, нотками в голосе спрашивает Гин. Чуя щурится и не удивляется. Она проницательнее своего брата. — Я поссорился с Дазаем и теперь делаю вид, что ахуенно провожу время, — он осекается, — Точнее, я действительно его так и провожу. Гин хмурит бровки и стучит ногтями по бокалу. Было в ней что-то манящее. Это не женственность, не изящность, а некая внутренняя твёрдость и сила. — То есть…Вы действительно вместе? Выражение лица Чуи - насмешка с вопросом «ты серьезно?». Девушка без слов понимает, что все это не более чем слухи, но Накахара решает уточнить на всякий случай. — Нет, мы не вместе. Мы поссорились, и поэтому я хочу его позлить. Ничего необычного. Гин соглашается. В том, что они снова поссорились действительно нет ничего поразительного, потому что, кажется, уже не только вся общага, но и весь университет знал о том, что эти двое не могут уживаться вместе. Было затишье длинной в два месяца, которое всех поразило, но теперь, видимо, всё встало на круги своя. Чуя хлопает глазами, как бы спрашивая, подыграет ему девушка или нет. Гин лишь хмыкает и берет Чую за подбородок, притягивая к себе. — Мне совсем не нравится, что ты со мной сейчас общаешься только для того, чтобы пощекотать нервы Дазаю, — она больно царапает ногтями кожу и наклоняет парня ещё ближе к себе, что носы почти соприкасаются, — А я давно заприметила Хигучи, забившуюся в угол, поэтому сейчас пойду к ней, но если захочешь поболтать нормально, я всегда за. Гин отстраняется с милейший улыбкой и убирает локоны за ухо. — И, к слову, лицо Дазая сейчас просто до невозможности забавное и сердитое. Девушка подмигивает и упархивает в сторону какой-то Хигучи. Накахара несколько секунд борется с соблазном обернуться и посмотреть на Дазая, а затем спокойно идёт к алкоголю и Рюноске. Дазай падает обратно на диванчик и громко выдыхает. Он негодует и забавно фыркает, копаясь в собственных мыслях. — Нет, ты это видел?! — не выдерживает Осаму и обращается к Фёдору. — Скажи, что мне показалось. — Тогда это показалось и мне, — немного равнодушно отвечает Достоевский, — Но мы не можем быть уверены, потому что сидели... — Очевидно! — по слогам произносит Дазай с полной уверенностью в своем вердикте. — Ну и что? — Да они… — Осаму хочет сказать, что Чуя и Гин никогда до этого не общались, но все совершенно наоборот. Накахара общается с Гин и Рюноске лучше всех. Тогда Дазай находит другой повод для возмущений, — Никогда так активно не взаимодействовали и не высказывали симпатии друг к другу. Дазая распирает от возмущения, но когда он поворачивается в сторону Фёдора, чтобы услышать поддержку, то замечает тревожную искру в карих глазах. Осаму следит за взглядом Достоевского и натыкается на белую макушку, высокую, тонкую, кипарисовую фигуру и яркую одежду. На обычной белой футболке куча синих и зеленых нашивок с самыми удивительными надписями и рисунками на разных языках. Тонкие пальцы украшены разными кольцами: одни с голубыми камушками, другие с зелеными вкраплениями. Он моментально притягивает внимание лучезарной улыбкой и выдающимся образом. Хотя, сегодня Гоголь задумчив, что обычно ему не свойственно. Он выискивает глазами одну единственную фигуру и крутит кольца на пальцах. Фёдор сползает ниже по диванчику и отворачивает лицо к Дазаю. Осаму не успевает и пискнуть, как Достоевский тянет его за собой пониже и взъерошивает волосы. — А я чего? — недовольно фыркает Дазай. — Он сразу поймёт, что я с тобой. — И что? Подойдет - пошлешь. — Да он же как ты! — злобно шикает Фёдор. — Приклеится и не отделается просто так. Дазай закатывает глаза, но подставлять Федю не собирается и поэтому ещё подпирает лицо рукой. В неоне Коля вряд ли их заметит. Гоголь легким движением руки отмахивается от облепивших его людей и.. двигается к Чуе. Дазай едва не вскакивает на месте, как и Федя, но они берут себя в руки и, потягивая умэсю, продолжают следить за разворачивающейся картиной. Коля пружинистой походкой с широким уверенным шагом подходит к Чуе, который слегка хмурится, а затем ненадолго покидает друзей. Гоголь кивком указывает на длинный стол и захватывает по пути две бутылочки сётю. Накахара косится на алкоголь, но все же принимает из рук парня, делая глоток. Стоит им подойти к столу, как они оказываются в центре внимания, даже несмотря на то, что находится у самой дальней стены. Нет такого, что фанатки их облепляют и пищат от восторга, но у Коли находится много знакомых, которые тут же предлагают выпить, сходить куда-нибудь на каникулах; а к Чуе подходят парни из волейбольного и кэндо клуба. Их едва ли можно назвать приятелями, они просто занимаются в одной секции, не более. С кем-то Чуя действительно хорошо общается и даже был бы рад поболтать, но он не разделяет эту острую необходимость подойти, поздороваться и начать диалог, прекрасно видя, что человек занят другим. Коля ненавязчиво кладет руку на плечо Чуе, кидает собравшимся беглое «мы быстренько» и в спешке уводит Накахару. На улице тоже достаточно народу, почти все лавки заняты, но парни не теряются и быстро сматываются на скамейку возле соседнего, уже закрытого магазина. — Если ты собираешься мне сказать «привет, Чуя, как дела?», то я тебя задушу, — вполне серьезно говорит Накахара, доставая из сумки сигареты. Гоголь ехидно щурится и пихает парня в плечо. — Никогда не привыкну, что ты такой душный. Чуя уже зажимает губами фильтр и готовится прикурить, как слова Коли насылают на него возмущение. — Чего? — охает он, — Я не душный! Мы просто действительно потратили минут пять на дорогу, и я надеюсь это не для того, чтобы ты мне два слова сказал! Гоголь принимает обычное беззаботное выражение лица с тенью лукавства и детской бесшабашности. — Короче, ты можешь отвлечь своего дружка от Феди? Чуя дергает бровью, чтобы показать свои мысли, пока затягивается. — Мне с ним надо поговорить. Накахара выдыхает мягкий дым и с прищуром смотрит на Колю. Коля зелёная волнистая линия. Чуя зеленый любит, но считает его слишком…энергичным и надоедающим цветом. А Гоголь самый яркий зеленый оттенок, неоновый. Накахара мог бы его послать и уйти, но чутье все же подсказывает, что Коля не так уж и плох и ему можно уделить время. — Во первых, он мне не дружок, ты прекрасно знаешь как зовут Дазая, во-вторых, нет. Гоголь царапает синим камнем на кольце нижнюю губу и молчит несколько секунд. — Тоже посрались? — Ага, — сухо отвечает Накахара. Гоголь долго над ответом не думает и считает свою реплику логичной истиной: — Надо мириться. Чуя фыркает и выпускает дым: — Вам надо, вы и миритесь. — Могу шепнуть Дазаю, что ты передаешь ему свои извинения. — Ты ебнулся? — Да шучу я, расслабься, — Коля по-дружески хлопает Чую по спине и широко улыбается, — Нам с тобой точно надо держаться вместе. Накахара не одобряет прикосновений и ведет плечом, чтобы сбросить руку. — Чего это? — Раз они держатся вместе, то и нам надо, — просто и понятно поясняет Коля. Чуя несколько секунд думает, а затем качает головой. — Справедливо. Гоголь не может сидеть в молчании и ему необходимо разузнать всё и сразу, поэтому он косится на напряженного Чую и спрашивает: — А посрались-то чего? Накахара дергает носом и едва слышно цокает: — Херня. — Тоже самое, — обреченно вздыхает Гоголь, рассматривая синие отблески на пальцах. Дазай и Фёдор допивали умэсю и тревожно поглядывали на время, высчитывая, сколько же отсутствуют Чуя и Коля. Достоевский совсем расклеился после нескольких стаканов: кожа его подрумянилась, взгляд покрылся тонкой пленкой, а эмоции стали появляться на бледном аристократичном лице все чаще. Дазай ещё держался ровно на грани. Он пьян, но в состоянии думать, оценивать и понимать, но ещё один стакан и он все. Хорошо, что бутылка закончилась, в компании должен быть хоть один нормальный. — Может, сходим..проветримся? — Фёдор словно читает мысли Дазая. Может сходим посмотрим куда делись наши два клоуна? — Конечно. Они выплывают на улицу. Осаму ловит по пути Изуми и ощущает острую потребность выкурить хоть что-нибудь. Девушка учтиво делится электронной сигаретой и на душе сразу становится легче. Некурящий Фёдор тоже делает тяжку, закашливается, и Дазай со смехом уводит его. Уже час ночи, время летит совершенно незаметно. Небо беззвездное, зато с ярким полумесяцем и пенными облаками. Фёдор и Осаму обходят гараж снаружи по периметру и замечают только уединившиеся парочки на лавках. А стоит им подойти к черному ходу, как они замечают у магазина с правой стороны две фигуры на скамейке под фонарем. Вернее, они не просто замечают их, а обращают внимание из-за громкого смеха. Чуя смеётся заливисто, будто большие волны лоснятся под тропическим солнцем; смеётся так, что хочется самому рассмеяться непонятно от чего. Смех Гоголя - сломанная скрипка, он смеётся то высоко, то низко, ему не хватает воздуха, всё нестабильно, нервно, натянуто, но как бы странно это не звучало, мелодично. Дазай и Фёдор переглядываются и всматриваются теперь только в две точки. Чуя убирает растрепавшиеся волосы за уши, и Дазай прищуривается. Он серьезно хоть когда-то их распускает? Несмотря на темноту и тусклость фонаря, вокруг лица Чуи все равно виден прелестный рыжий нимб. Гоголь теребит маленький хвостик в конце косички и мотает головой все ещё тихо посмеиваясь. Ну как им весело, только посмотрите! Фёдор слева тяжело вздыхает и жалобно глядит на Дазая. — Не знаю как ты, а я не могу…так. И с облегчением улыбаясь, Федя неуверенной походкой движется к парням. — Ой, бля-я, — все что и может протянуть шепотом Дазай, перед тем как свалить оттуда побыстрее. Дазаю хотелось посмотреть на то, что Федя будет там исполнять, но одновременно с этим он заранее знал, что это будет полнейший пьяный стыд и бред. По этой причине парень решает немного послоняться по гаражу, посмотреть на танцующих и перепивших однокурсников и вернуться в общежитие. В комнате прохладно, потому что Чуя забыл закрыть окно перед выходом. Дазай мысленно хлопает в ладоши и ругает соседа. Ради интереса он заглядывает в ванную и обнаруживает там чистое зеркало, и сияющую раковину и расставленные вещи в шкафчике. Осаму моет руки и ухмыляется. Единственный способ Чуе успокоиться, если он злится или волнуется - натирать всё вокруг об блеска. Желание взять и потрясти мокрыми руками в сторону зеркала велико, но Дазай думает, что он выше этого. Сон не идёт. Только на полчаса Осаму впадает в тонкую полудрёму, а затем снова просыпается. Он думает о том, что в нём достаточно алкоголя для того, чтобы провалиться в крепкий сон, но по какой-то причине не получается. Что-то не даёт ему покоя. Поцелуй с Фёдором. Или поцелуй Чуи с Гин. Что-то тревожит, но Осаму даже не в состоянии проанализировать что именно. Дверь комнаты шуршит и на полу в полоске света вырастает высокая тень. Дазай перекатывается со спины и отворачивается к стене. У Чуи хорошее настроение. Фёдор его сильно позабавил своими длительными нравоучениями и просто невероятным проявлением любвеобильности по отношению к Коле. Однако, как только Накахара вспоминает, что существует ещё и Дазай, то сразу же ему приходится сдерживать порыв закатить глаза. Накахаре не сложно попросить прощения, просто он ведь знает, что Дазай не сможет сказать «все хорошо, забыли», он ведь начнёт кичиться, продолжать доказывать свою правоту и наслаждаться этим. — Ладно, Дазай, давай уже мириться, — рассудительно начинает Чуя, скидывая с себя футболку. — Я тебе расскажу, какой ужас вытворял Федя. Он проявляет некую снисходительность и морально готовится к ребяческой истерике соседа. — Дазай, блять, я знаю, что ты не спишь. Что ж, время для радикальных мер. — Это я испачкал зеркало. Осаму немного дергается, но не спешит отвечать. Почему-то он испытывает странные чувства, смешанные. С одной стороны, хочется уже забыть всё это, помириться, а с другой - вместо аргументов и мыслей в голове всплывает картинка, как Чуя целуется с Гин. — Я вспомнил, что встал в шесть утра, умылся, потом понял, что воскресенье, никуда не надо и лег спать дальше. Дазай подскакивает и садится на кровати, не сдерживаясь. — Нет, ну ты серьезно! Ещё мне полдня доказывал, что это все я сделал и не верил!! Пиздец! Дазай так же резко укладывается обратно в постель и оскорблено пялится в стену. Чуя подходит ближе и легонько толкает ладонью Дазая в бок. — Перестань, я второй раз повторять не буду. И только Накахара договаривает, как Осаму хватает его за эту руку и тянет на себя. Чуя не успевает опомниться, а Дазай уже прижимает его к себе. Накахара не на шутку пугается и начинает вырываться. — Дазай! Дазай, пусти! Осаму и бровью не ведёт, делая вид, что уже спит. — Клянусь, я тебя сейчас ударю. Дазая это не пугает, поэтому вместо того, чтобы ударить, Чуя со всей силы кусает его в плечо. Парень звонко взвизгивает, а Чуя вскакивает, жадно глотает воздух и пытается не умереть от смеха. — Какой ты недотрога, — Дазай хмурится, но хихикает и осматривает своё плечо. — Это я недотрога? — усмехается Чуя, — Это у тебя какое-то обострение. Осаму не реагирует на верное замечание и пытается сделать вид, что он это сделал не из-за необходимости: — Я заключаю перемирие! Чуя спокойно разводит руками: — Это можно сделать на словах. Дазай вздыхает и хнычет: — Ну, Чуя… — Что «Чуя»? — улыбается Накахара. Осаму видит радушное выражение лица и уповает на хорошее расположение Чуи. — Обнимемся? — Нет. Чуя ушел с тусовки в гараже к двум часам ночи, Осаму ещё раньше. Оказалось, что они оба пропустили самое интересное. Тачихара разбил бутылку вина об голову, потому что Сатоши взял его на слабо, Изуми проиграла Ацуши три тысячи йен в камень-ножницы-бумага, зажатая Хигучи пустилась танцевать стриптиз на фонарном столбе, а Рюноске напился так, что пришлось вызывать скорую. Со всех этих событий прошло несколько недель. Большинство студентов во время каникул не развлекались, а уезжали работать в Токио и возвращались вечером только поспать. Чуя узнал, что Дазай не работает, потому что у него есть обеспеченный дядя. Дазай узнал, что Чуя не работает, потому что ему, честно говоря, замечательно живется за счёт трёх хрупких женщин, и тем более он так и не потратил деньги, которые откладывал для переезда. А вся группа узнала о том, что Дазай и Чуя теперь просто неделимы. Большинство, конечно, были уверены, что ещё немного, и они снова разругаются, но, на самом деле, прогресс был виден. Дазай смешно шутил, настолько, что Чуя от смеха несколько раз бил его или убегал куда-то. Накахара интересно рассказывал любую историю, даже обычный поход в магазин он мог превратить в настоящий боевик и заставить Дазая оторваться от книги. Осаму полюбился семье Чуи - за каникулы они уже два раза навещали дом Накахары и каждый из них Дазая обхаживали со всех сторон, особенно придирчивая Коё. Чуя мог жаловаться на что угодно, сначала все его недовольства были похожи на раздражение, потом перерастали в жалобы и откровенное нытье, а Дазай только слушал и оскорблял объект или причину плохого настроения Чуи. Идеальный тандем.