#ЛюбовьНенависть

      Когда Сону, запыхавшись, прибежал обратно, на балконе никого уже не было. Там, где еще час назад он с Рики целовался, сидя на перилах под прикрытием темноты, растворяясь друг в друге, сейчас не было ни одной живой души — за исключением разве что пугливого мотылька, припавшего к стене, явно перепутав ее с деревом.       Сердце ухнуло куда-то вниз. Не успел! Не дождался! Они ушли. Поняв, что вся компания уже направилась в тот самый туалет, Сону со всех ног побежал вниз, боясь только одного — что не найдет их там. И... его ждали лишь открытое окно, из которого жутко дуло, и разочарование.       Они ушел без меня.       Он ушел без меня.       Не может быть, Рики же обещал...       Ким хотел позвонить ему, но посаженный фото – и видеосъемками телефон вырубился.       Решим не сдаваться, кореец кое-как перелез через подоконник, спрыгнул, больно ударившись одной ступеней, и быстрым шагом направился вперед по сумеречной узкой аллейке, огибая лужи, — потихоньку светало, но улицы все еще оставались пусты, лишь перемигивались между собой фонари вдалеке да изредка было слышно, как шумят двигатели автомобилей. В какой-то момент Сону попалось слишком радостная, но не слишком трезвая компания какого-то подозрительного вида парней, и тот свернул, чтобы не встретиться с ними лицом к лицу.       Было страшновато, но возвращаться Ким не собирался. Он был не так глуп, что все еще надеялся догнать Нишимуру и его компанию. Но их нигде не было, словно они ему приснились. За двадцать минут Сону, переживая, как ребенок, потерявший взрослого в незнакомом месте, добрался до реки, над которой неспело розовело небо — солнце должно было вот-вот взойти. Набережная была пуста, но где-то раздавались веселые голоса и смех, и красноволосый, нервничая, направился в ту сторону, откуда они раздавались.       Сону шел вдоль высокого берега, глядя на неподвижную ртутную гладь реки, в которой таял пломбирный рассвет с мандариновыми прожилками, не замечая, как ногти впиваются в кожу больших пальцев. Если бы вдруг откуда ни возьмись появился Рики, подбежал к тому, обнял и извинился, не забывая обворожительно улыбаться — так, как умеет только он один, — Ким бы его просил. Обнял бы в ответ и сказал, что ничего страшного, главное, они нашли друг друга. Кореец был не просто наивным — романтика в нем кипела, как эликсир ведьмы в волшебном котле.       Вскоре он обнаружил шумную компанию, на голоса который шел. Они сидели прям на траве у самого обрыва, пили что-то, орали, смеялись.       Сону тотчас опознал в них выпускников — так нарядно были одеты и парни, и девушки, кое-кто даже с лентами — такими же, как и у многих. Тот подбежал к ним, заставив на мгновение замолчать, и сразу понял, что это совершенно незнакомые люди. Видимо, ученики другой школы тоже решили встретить по старой традиции рассвет. Они удивленно уставились на корейца, а тот на них, но разочарованно.       — Эй, у тебя тоже выпускной? — весело прокричали тому. — А ты чего один? Давай к нам!       — Нет, спасибо, — улыбнулся Ким. — Я друзей ищу. Вы тут никого не видели?       А может быть, в том поцелуе растворялся один я?       Ничего не понимая, но ужасно расстроившись, Сону дополз до лавочки в кустах отцветшей сирени и сел лицом к восходящему солнцу. Даже не пытался поймать лучи руками. Свой последний детский рассвет он встречал в гордом одиночестве, повесив клатч на шею и болтая ногами. Было обидно — так, как обидно не бывает, когда обманывает кто-то близкий.       Ким засмотрелся на окрасившуюся розовым пламенем воду и не сразу понял, что к набережной подъехало несколько машин. Но когда он услышал голос, подозрительно похожий на голос Рики, то подпрыгнул. И тотчас аккуратно высунулся из своих кустов.       Картина открылась тому презабавная: из трех машин разной степени побитости вышла дюжина человек, среди которых было несколько незнакомых парней и девушек. Кто-то смеялся, кто-то делал селфи, кто-то чокался полупустыми пластиковыми стаканчиками, а кто-то целовался. И этим кем-то оказались Нишимура и его кобылообразная Хю Нию.       Они стояли на траве — ее длинное бледно-персиковое платье касалось одуванчиков — и упоенно обнимали друг-друга, никого особенно не стесняясь.       Сону словно молнией ударило прям в грудь. Волна отвращения, гнева и обидны нахлынула так неожиданно, что он и сам не понял, откуда взялись все эти чувства. Ким смотрел на то, как Клоун поправляет ей волосы, глядя прямо в глаза, на то, как она по-хозяйски касается его плеч и лица, на то, как им хорошо вдвоем. И корейца просто выворачивало наизнанку.       Да как он посмел?! Сначала дурил голову, учил целоваться, мать его, на балконе, а потом легко бросил и теперь целует эту дуру! Гладит ее по распущенны волосам, переплетает ее пальцы со своими, шепчет ей какие-то теплые слова на ухо. И это она чувствует, что он принадлежит ей!       Она. Ей. Он — ее. Не мой. А то, что я успел себе придумать, — мои больные глупые детские фантазии. Замок из облаков.       Ему хотелось выскочить из своего укрытия и с такой силой сжать Рики горло, чтобы перекрыть весь кислород, но Сону сдержался, рассудив, что будет выглядеть смешно и нелепо. Да и Хю, как бы он ее ни «любил», будет не особо приятно слышать, что парень изменил ей...       Нет, ну поцелуй — это же измена?! Или я чего-то не понимаю?       Тогда Кима поразила новая неприятная мысль: боже, я опустился до того, что целовался с чужим парнем. Разрешил ему это, зная, что у него есть девушка.       Теперь, кроме обиды и отвращения к Клоуну, красноволосый чувствовал отвращение к самому себе.       Алкоголь алкоголем, но какого черта я позволил Рики учить себя?! Знал жн, какой он подлый! Наверняка это был его очередной розыгрыш.       Просто он вырос, и его приколы тоже выросли. Стал взрослым — таким же, как и он сам.       Нию повисла у того на шее, чуть не оторвала, наверное, и раздался ее радостный визг. Ким зажал уши ладонями, чтобы не слышать этого, чтобы не слышать его громкого голоса, чтобы никого не слышать.       Сону сидел на лавке, как каменное изваяние, и внутри его головы собиралась гроза. Потом он вдруг понял, что раньше, в детском саду, младшей и средней школе, просто терпеть не мог этого ублюдка, потом влюбился в него, а теперь... теперь ненавижу. Казалось бы, мелочь, какой-то жалкий поцелуй, какое-то невыполненное обещание, но в тот момент для Сону это было всем. И Рики вдруг стал всем. Целой Вселенной.       Небо делалось все светлее, и мандариновые прожилки стали нежно-розовыми, а река отливала лавандовым теплым цветом — так и хотелось спуститься, к самой воде, и дотронуться до ее зеркально-гладкой поверхности. Но Сону нужно было идти домой. Пора было кончать с этим цирком. Впереди поступление, и он должен сосредоточиться на этом, а не на Нишимуре.       Пошел он ко всем демонам разом!       Как бы ни было обидно, как бы ни было больно, но Ким должен просто встать и уйти. Гордо. Без сожалений.       Хотя... Кому я вру?       Он уже хотел встать с лавки, как вдруг к ниму подошел какой-то парень в светло-голубой рубашке и темно-миних брюках. Пиджак он небрежно держал на плече. Темные, чуть немного отрощенные волосы, дубовые ироничные глаза, пухлые губы — кто бы мог подумать, что Сону встретит именно его?       — Привет, — улыбнулся он тому,       — Сонхун? — распахнул красноволосый глаза. — Ты здесь откуда?       — Я рассвет встречаю с одноклассниками, — ответил Пак и сел рядом, закинув ногу на ногу. — Ты подходил к нашей компании, но я стоял в стороне, и ты меня не заметил.        В отличии Гиуна, Хун был трезв, и от него едва заметно пахло сигаретным дымом. Он улыбался — так, словно между ними ничего и не произошло. И Сону это раздражало.       — Поздравляю с выпускным, Сону, — еще шире улыбался тот, рассматривая лицо корейца. — А почему ты один? Не с ними?       Сонхун явно имел в виду Рики и его компанию.       — Потому что они мне никто, — пожал Ким плечами.       — Ты красивый, — вдруг невпопад сказал Пак.       — Спасибо, ты тоже ничего. Но... ты не думаешь, что это странно?             — Что именно?       — Ты позвал меня на свидание, не пришел, а потом даже на сообщения перестал отвечать. Перешел в другую школу. И даже в универ к репетиторам стал ездить в другие дни.       Хун прикусил губу.       — Извини, так вышло.       — Так — это как?       — Это все Нишимура виноват, — вдруг заявил темноволосый, и в его глазах промелькнул гнев. — Сука.       — Что ты имеешь в виду? — Сону нахмурился.       — Не дал мне с тобой встречаться! Даже по морде заехал. И велел убираться из школы.       — У тебя бред? — Клоун, конечно, тот еще недоумок, но такие шуточки не способен!              — О нет, малыш, вовсе не бред. Он никому не разрешал подходить к тебе, — злобно усмехнулся Пак. — А знаешь почему, Сонулик?       — Почему? — еще шире распахнул тот глаза.       — Потому что он поспорил на тебе с Бомгю, кажется, что к концу года уложит тебя на кровать, маленькая мисс недоступность. Надеюсь, у него это не получилось.       Кажется, Вселенная Сону взорвалась, и ее осколки попали в кровь, разрезая вены и прокалывая сердце. В горле забился пульс. В пальцах появилась предательская дрожь, и Ким тут же сжал их. Крепко, до боли. Быть не может. Нет.       — Не надо было говорить, — проронил Сонхун. — Прости, испортил тебе праздник. Вот идиот.       — Я тебе не верю.       Клоун не способен на такие поступки. Он добрый!       — А жаль. Он ведь мозги тебе запудрил, Сону. Между вами ведь что-то происходит, раз он обнимает свою подружку. Кстати, мы учимся в одной школе. А ты сидишь тут один, с больным лицом, — продолжал Пак. — Наверное, я выгляжу свиньей в твоих глазах. Испортил такой день, вернее ночь. А ведь ты мне правда нравился. Ты и красивый, и умный, и поговорить с тобой есть о чем.       — Я тебе не верю, — снова повторил Ким.       — Ты всегда был на его стороне. Но я тебе сейчас докажу.       Он полез в карман брюк за телефоном. И спустя минуту, тянувшуюся целую вечность, протянул свой телефон.       — Это беседа, о которой ты, скорее всего, не знаешь. В ней только самые крутые ребятки сидят. Называется «Топы».       Хун ошибался. Сону знаю про эту беседу. Но промолчал.       — Меня оттуда выкинуть забыли, — усмехнулся он. — А недавно я увидел кое-что интересное. Вот, смотри.       И Сонхун включил какое-то видео. Сону стало не по себе — на нем Ким целовался с Нишимурой. Было темно и качество видео оказалось не очень хорошим, но тот узнал Рики и себя. Точно.       Он же снимал на камеру, как мы целуемся. Как он мог это выложить?       Разочарование, горечь, обида — все переплелось в Сону, заставляя крепче стиснуть зубы. Человек, которому Ким отдал свой первый поцелуй, оказался подлецом. Он сорвал чеку. И взрыв ненависти, в которому превратилась любовь того, произошел по его вине.