* * *
И улыбку ты давишь под осуждением,
но я стряхнул с себя сие наваждение.
Я распадусь на триллиарды атомов, — убей меня, —
ведь я в предвкушении своего грехопадения.
© kuidzh
Вываливаясь из авто, Вульфвуд вцепился в свой крест, сгибаясь аккурат к полу, будто делая поклон. — Бля, — едва слышимое. Рядом остановился Вэш, готовый подставить плечо поддержки, либо, как говорится, придержать волосы при надобности да водичку подать. Состояние у Вульфвуда было никакое: постоянно тошнило, но ни отблеваться, ни отплеваться не выходило. Бледный, чуть ли не серо-зелёный, он не понимал, почему его так размазало, укачало едва не впервые за жизнь. — Б-л-я-д-с-т-в-о! — повторилось уже громко и яростно. Четко по слогам, хоть бери и в букварь запихивай. — Ты когда-нибудь чувствовал себя просто куском мяса? — внезапно для самого себя спросил Николас, припадая к земле ещё ниже. — Все настолько плохо? — в ответ послышалась не то насмешка, не то вздох сочувствия. Вэш протянул к нему флягу с водой, которую Вульфвуд успешно отпихнул подальше от лица. — Ну как сказать… не видно? — Пробуй глубоко дышать.[6] — И без тебя знаю, ёж-Тонгари! Ёж в квадрате? Господи, дай сил. Спаси и упаси. Он нес откровенный бред, чтобы отвлечься. Вульфвуд аккуратно выпрямился, к горлу подкатил ком, но облегчения не видать. Война идет неумолимо и хладнокровно; искры сражений горят сквозь вечность. Вокруг Макки выставили блок-посты и въезжающих осматривали, проверяли с рвением ничуть не меньшим, как на таможнях у границ стран. Оружие обязывалось сдать, но, при предъявлении документов о воинском чине и благодаря — наверное, это стало более убедительным аргументом — старой доброй взятке они прошли в город, не потеряв ничего из имущества. Кроме денюжек, а денюжки всегда было жалко. Вэш слепо следовал за майором с глупой улыбкой, осматривая достаточно величественный в своей красе город. Как ребенок он повторял «Красота!», глядя и на ровные, и на косые здания, а особенно надолго застыл, осматривая громадный памятник. Не знал он тогда, что город этот является местом действия целого каскада трагичных событий, которые произошли совсем недавно. Но был уверен, смотря на проходящих мимо зевак, что тут живут хорошие люди, которые делают все возможное, чтобы быть довольными и улыбаться. Вэш наслаждался, поистине наслаждался, стараясь забыть о переживаниях — о том, что ему придется вернуться к Найвзу. Он озвучил Николасу тот факт, что люди в этом городе радостны несмотря на войну во всем мире, но майор лишь повёл плечом и неумолимо шел к неведомой Вэшу цели, не расслабляясь ни на миг. Но его серьезность не могла длиться вечность и передаться освобожденному пленнику, под влиянием беззаботности Тонгари и сам Николас постепенно расслаблялся. Вульфвуд полагал, что в доме одного знакомого приходского священника, не имеющего своей семьи, бывшему коллеге будут особенно рады, но оказалось, он сильно ошибался. Их даже не выслушали, выкинув за порог. Вот тогда Николас и не знал, что делать. Вернее знал, но ему не хотелось ночевать в чертовом городе, который был во власти наемников по словам водителя Грейвса. Вульфвуд мог, без проблем, сесть на попутку, но ему выдались выходные на гражданке. Не сказать, что он очень любил командировки, но… Выходные на гражданке! — до этого он не осознавал, что это задание было отдыхом по его душу, поэтому сейчас приободрился. Закупиться сигаретами, выпить и сыграть в дартс, бросить кости, погадать на судьбу. Интересно, позволит ли это странный пленник? — Слыш, — вдруг обратился Вульфвуд, останавливаясь посреди дороги. Вэш мотал головой, озираясь по сторонам такими широкими, как блюдца, глазами, будто был сиротинушкой и искал, у кого просить милостыню. Оттого он и влетел в сопровождающего, тюкнувшись носом о чужой затылок, словно столкнулся со столбом, а протезом царапнул его деревянный крест. — Извини! Что? Майор закатил глаза. Тонгари проморгался. — Ты идёшь со мной, как ёж на привязи, понятно? — Без проблем, — быстро согласился Вэш, хмурясь и поджимая губы, пытаясь не рассмеяться вслух от абсурдной формулировки и уже привычного прозвища, но все же коротко гоготнул. Вульфвуд расплылся в ухмылке-оскале и повернул резко влево по городу. Он ориентировался в нем так, будто сотню раз бывал в Макке. — Майор, вы знакомы с этим городом? — поравнявшись с сопроводителем, спросил Вэш. Вульфвуд открыл новую пачку синего Филип Морис и закурил, не отвечая, всем видом посылая навязчивого на три буквы. На площади толпились люди, каждый шел в свою сторону и по своим делам, создавая небольшой хаос. Из этой толпы отделился мальчишка-посыльный и загородил путь солдатам, протягивая им газету. Вэш было потянулся за ней, но мальчишка прижал бумагу к себе. — Срочные новости! Маршал назвал планету Землю планетой «Гансмоук»! Техногенная катастрофа на востоке! Большие новости! — завлекал он, — Всего за три дайма! Вульфвуду была не нужна эта газета за столь абсурдную цену, он мог бы купить ее за пару пенни, но протянул названную сумму в ладошку мальчонки и забрал несчастные новости. Он с Вэшем отошёл в сторону от дороги, встав под козырек каменного дома, и вчитывался в строки. Не было написано того, чего бы он не знал, но, только дойдя до интересной строчки, из его рук забрали газету, аккуратно, но неожиданно — Вульфвуд опешил, позволил этому случиться, застыв в той же позе с рукой в воздухе. Вэш хмуро вчитывался в столбец новостей вчерашнего дня. Он забыл контролировать силу протеза и случайно скомкал угол газеты. — Техногенная катастрофа на хромзаводе? — одними губами проговорил он. Вульфвуд вырвал из его рук свою покупку и нервно пригладил бумагу, пытаясь безуспешно выпрямить. Он выпустил дым в воздух и кинул сигарету под ноги, туша пяткой ботинка. Вэш расслабился и фыркнул в кулак от этой картины, заслужив в свою сторону взгляд, метающий искры. — Да кто придумывает эти дурацкие названия? — Вульфвуд развернул газету и нашел запись редакторов. — Страйф? Чертова желтая пресса. — он всем естеством делал вид, что не верит в написанное. …но Вульфвуд видел собственными глазами те клубы дыма. Он не мог не верить, но так… хотелось закрыть глаза на очередные ужасы этого мира. Николас Д. Вульфвуд так и сделал на секунду: прикрыл веки, объявляя негативу тайм-аут. Вэш не трогал его, просто стоял чуть в стороне, не напрягая майора своим присутствием. Николас за это понимание самую малость был благодарен Урагану. Но ведь очевидно, даже под маской не спрятать те чувства, что бушуют внутри. Ведь очевидно, что он так ждет этот сон, где он ненавидит всех немного сильней. Выдохнул. Выпрямился. Вульфвуд посмотрел на Вэша, увидев в его выражении лица сострадание, мягкое и нежное, понимающее, но не навязчивое. Приятные слова, которые не произносятся, подобны цветам, которые не благоухают… Но здесь было иначе. Это было… молчаливое участие, пока Вульфвуд вспоминал плохое. Что именно он вспоминал — не мог сказать. Ушедшая ярость снова мазнула по его груди, спасительно возвращаясь. Отмахнувшись, майор закатил глаза и пошел дальше. — Это не стоит такого внимания, — резюмировал он слишком уверенно и слишком резко. Вэш кивнул и пропустил Вульфвуда чуть вперед. Они покинули козырек здания и вернулись в шумную толпу, лавируя между людьми. Тонгари цеплялся взглядом за крест на спине, радуясь, что благодаря этому своеобразному маячку он не терялся, поспевал за быстро-быстро шагающим к цели майором. Николас на пару минут остановился в телефонной будке, звоня в свою часть, чтобы предупредить о возможной задержке — избежать проблем заранее, пересказав прочитанное случившееся. Обидно было вот так проебаться с планами: в городе-призраке стояла машина, которую Николас собирался занять у части, чтобы быстренько сгонять к Июлю и забить. Так они и подошли, на удивление Вэша, к пабу. Брови Урагана поползли вверх. Мигрень навязчивыми мушками закружилась на периферии зрения. — Ты идешь? — вырвал его из оцепенения рычащий голос Вульфвуда. Он застыл в проходе, открывая дверь, пропуская Вэша вперед, как джентльмен — даму. Этим мыслям и улыбнулся застывший, проходя внутрь душного помещения. В ноздри сразу ударил запах спиртного, смешанный со смрадом пота посетителей, что ненадолго повернулись на звук и снова вернулись к шумным пьяным диалогам. Вэш повел плечом и обернулся к Николасу. — Почему мы здесь? — осматриваясь и присаживаясь рядом с майором на барный стул. Вульфвуд заказал какое-то варево, называющееся бренди, но являющееся на самом деле жутким разбавленным самогоном с большим количеством оборотов, от которого несло на много миль. Вэш, наблюдая за работой сурового бармена, поморщился: так вот, почему это место так… воняет. — Отдохнуть! — ответил Вульфвуд и без церемоний опрокинул стопку. Вэшу, однако, не купил, забывшись, но все же опомнился и угостил даже несмотря на неприязнь к предателю. Одному выпивать скучно. Скука — двигатель прогресса… Или отношений между людьми, которые ведут себя так, словно они оба торопились и опаздывали из-за остановившихся часов, в доме их подгонял протяжный собачий вой, а на входе пробежала черная кошка, напуганная карканьем вороны у окна. Вэша сморило из-за духоты помещения, алкоголя (хоть и выпил всего-ничего, эта жуть на вкус ужасна) и накопившейся многодневной усталости. Он потянулся, зевнул, и Николас увидел его зубы, нёбо и розовый язычок; зевал Вэш, как котенок. Ураган не знал, как подступиться к майору. Тот ускользал от разговора, как песок из-под пальцев, но спустя около десяти минут ужасно напряжённой атмосферы всё просто… наладилось. Само по себе, резко и без предпосылок каких-либо, помимо располагающей атмосферы. — А по какому поводу тебя предателем объявили? — Николас присматривался к густой жидкости в стопке, разговаривал тихо. — Помог вражескому солдату, — пожал плечами Вэш. Он поднял свою рюмочку и они звонко чокнулись. — И каким образом? — Николас спрятал лицо, застыв с рюмкой у рта. — Ну… Я в первую очередь полевой врач. — Тебе выдали огнестрел. — Э… я в прошлом стрелок, да и что странного? Вульфвуд усмехнулся и допил свое бренди. Иной темы для разговора у малознакомых людей не было, приходилось развивать и дальше. Он отбил вопрос вопросом: — До кого дослужился? Вэш поднял брови. Он ощущал себя, как на допросе. «Может, сказывалась работа майора Капеллы?» — подумал тот. — Сейчас обнулили до рядового, так что нева-ажно, — ответил Ураган нараспев. Он продолжил, вернув тему: — Мужчина подорвался на мине, а его товарища задело… Одного можно было спасти, я и спас, остановил кровь. Это плохо? — Вэш посмотрел на крест, который таскает за собой Вульфвуд, и подарил мягкую, но широкую улыбку. — Разве за помощь ближнему стоит садить меня в яму и пытать? Об эту мягкую улыбку Вульфвуд сумел поцарапаться. Он хмуро налил себе еще немного. — Это — враг, не ближний. Проще всего на войне воспринимать других людей как болванки, как тренировочные манекены для стрельбы. Когда он впервые увидел Вэша, у Вульфвуда было много дел. Кучка вражеских солдат стояла на дворе перед казармами. Лица бледны, сосредоточенны, глаза опущены, а руки висели сзади тела, обтянутые бечевкой. Перед ними стоял рядок, поменьше численностью, опираясь на винтовки. Офицеры. Они глядели на пленных с практически осязаемой ненавистью: у всех были потери на фронте, и убийцами выступали союзники людей перед ними, а может, и эти солдаты сами. И кучка, и рядок молчали. Ждали. Когда к ним подошел Николас Д Вульфвуд, с глазами непроспавшегося убийцы и сигаретой во рту, офицеры выпрямили плечи. — Приказано — всех… — Вульфвуду было не в удовольствие громко гаркать, поэтому тот, не желая повышать тон голоса, поднял руку. Офицеры вжались плечами в винтовки. Прежде чем они выдвинулись вперед, пленные стали двигаться, разговаривать между собой. Не бежали от смерти, а встречали её. Измученные, дрожащие, отупевшие, они не сопротивлялись и желали конца. Перед основным приказом Николас почувствовал пристальный взгляд: глаза с предсмертным укором. Вульфвуд считал, искренне верил, что это малая жертва. — Пли, — и рука стремительно опустилась вниз, в ответ движению раздался короткий и оглушительный шум выстрелов, а следом за рукой опустились головы пленных. С истлевшей сигареты наземь опал пепел. Нет. Вульфвуд определенно не мог разделить мнения Вэша Тонгари. — Майор Капелла? — жесткая металлическая рука осторожно коснулась плеча и встряхнула. Потом еще раз. И еще, пока Вульфвуд с небрежным раздражением не откинул ее прочь и не обратился к бармену. — А у вас подают жратву?! — он не поскупился на покупку двух тарелок макарон с сосиской. Принесли быстро, еда была остывшая и жирная, но проголодавшийся желудок не протестовал. Вэш покачал головой, волнуясь за Вульфвуда — это ощущалось ноющим-сосущим ощущением под ложечкой. Не зная, как поддержать, и не зная, как подступиться, Вэш кушал медленно; на устах его застыла улыбка. Бармен отошел куда-то на пару минут и включилась заунывная мелодия испанского джаза. Голова Вульфвуда едва заметно качалась в такт. Вэш уцепился за шанс, как за спасательный трос. — Вам нравится джаз? — Не-а, болбше рок. Но и он приямтный, — Николас не удосужился прожевать, прежде чем ответить, поэтому уморительно говорил с набитым ртом, — а что? — О, здорово! — Вэш по-детски похлопал в ладоши. — А мне в целом любая музыка нравится. Главное, чтобы щекотало мозг. — Щекот… что? — Вульфвуд не совсем понял, о чем речь. — Меломан типа? — Типа. — А группы любимые есть? Вульфвуд скривил моську, проглотил еду и отпил совсем немного и быстро, в этот раз искренне желая продолжить разговор. Он даже отложил столовые приборы чутка в сторону. Вэш глубоко задумался, вспоминая названия групп, и нерешительно сказал: — Вроде как «Blonde Redhead» и «Mac DeMarco»… Наверное… А у вас? — «Guns N' Roses», — тот уже был готов ответить и парировал мгновенно, — На гражданке любил. — И все? Николас чуть не подавился, услышав ответ. — А что еще нужно? Классику рока перечислять? Ну, «Attila», «Metallica» например. Да их все знают, зачем? Вэш звонко рассмеялся и отсалютовал майору Капелле стопкой, прежде чем выпить и вздрогнуть всем телом от омерзения: как машинного масла глотнул. — Так мы ведем диалог. Даже если я знаю, мы можем обсудить! — он словно учил ребенка вести разговор словами-через-рот, а не слезками и истериками, хоть и ситуация была совсем-совсем не такая. Это снова рассмешило Урагана, на уголках глаз выступили слезки. Вульфвуд нахмурился, но быстро расслабился и коротко посмеялся в ответ. Веселье было заразно, даже если это веселье исходит от бывшего военнопленного предателя. — Мне бы хотелось снова на гражданку, — мечтательно выдохнул Вэш и облокотился локтями на стол, подавшись вперед, подпирая подбородок. Заглядывал в глаза майору, переворачивая все мысли с ног на голову. Вульфвуд заметил, что у Вэша длинные ресницы, красиво затеняющие светлые глаза. Последнему пришлось отвернуться, мазнув взглядом бар напротив. — А вам? — спросил Тонгари. — Все хотят, — Вульфвуд на самом деле не знал ответа. Да, он был рад выходным, но снова вернуться, навсегда? Просто не задумывался, не приходилось. Вэш покачал головой и вилкой сломал сосиску пополам. — Не все! Да и я спрашиваю именно о вас. — Че? — Посчитаю это за «да», — протянул Вэш с улыбкой. В пабе стало слишком тихо. Чужеродная и опасная тишина напрягала; так молчат дети, творившие беды. Вульфвуд обернулся, чтобы посмотреть за спину, и желваки на его скулах напряглись. Он рвано выдохнул, и Вэш обернулся следом. Бандитского вида мужики с пушками в руках — зрелище достаточно напрягающее и так, а когда видишь, что в руках одного из них барахтается мальчишка, у которого они совсем недавно купили газетку, сталось совсем тревожно. Вульфвуд медленно поднял руки вверх, поворачиваясь корпусом так, чтобы скрыть винтовку между ног и крестом. Вэш тоже поднял руки, пытаясь задушить в себе желание помощь мальцу… Это бы ничего не дало, напротив, спровоцировало бы неизбежное. Бармен со стуком поставил стакан на стойку. Мужик, который держал заложника, сильнее перехватил пацана за шею, придушив и приставив пистолет к его виску. Хозяин заведения моргнул, как сова. И без вопросов — никто, собственно, и слова не уронил, — вытащил кассу сегодняшнего дня. Деньги принял другой из группы грабящих, наставляя свой довольно внушительный автомат на бармена, и попятился к остальным. Мужики вышли из паба, буквально швырнув мальца-посыльного на пол. Мальчишка побежал к бармену и прижался к его бедру. — Ого, — протянул Вульфвуд очень хмуро и мрачно, — А вы привыкшие, так? — Да что еще поделать-то. Вэш всплеснул руками, мол, «как можно к такому привыкнуть?!», но лишь с грустью посмотрел на хозяина паба, поджав губки. — Сочувствую вам. — Браво, не стоит, сами будьте осторожнее. Уже вскоре бар расслабленно заговорил вновь, послышался пьяный хохот, а Вэш и Вульфвуд, доев макароны, покинули заведение. Степенно смеркалось, и город освещали редкие фонари, едва съедающие тьму: окружение отлично располагало к ограблению туристов, но автомат, перекинутый через плечо Вульфвуда, говорил красноречивее слов. Отголоски войны появлялись везде, неотступно следуя. Людям кажется, что мир меняется, но война постоянна, предстает перед ними в различных образах, но в сущности — из-за людского характера — она неизменна. Николас был отражением войны: и внешне, и внутренне, как считал он сам. Угрюм и недоверчив. Сегодня он отпустил войну, — на долю секунды — но уже вновь напрягся, подозревая каждого прохожего. А вдруг нападет? А вдруг наемники-бандиты? А вдруг? Вэш, казалось, вообще не был солдатом. Ну не мог солдат, даже если и медик, так улыбаться. Он хранит в себе какую-то неведомую безграничную эмпатию, милосердие, распространяя его для Вульфвуда, словно сияние[7]. Неприятная мысль тронула майора: «Надеюсь, только мне». Он прогнал ее, как назойливую муху. Это всё бренди перемешало явь и бред. Это всё бренди… Вульфвуд спросил у прохожего, как дойти до вокзала, а на него посмотрели, как на умалишенного и махнули вперед, куда они и так шли. Вокзала не было. Вернее, он был, но… в труху. Кое-как отстроенный заново из подручных материалов, вокзал все же работал. Уехать из Макки напрямую в Июль не представлялось возможным, где-то в пути шли сражения, и пока что водители не готовы были брать на себя столь тяжелую ответственность и зазря рисковать. На лавочке полусидела-полулежала женщина, громко и очень болезненно выкрикивая из-за бреда контузии «МОР! МОР! МОР!». Это оставило Вэшу неизгладимое впечатление, что этот город являл собой предрассудки мирских страстей. Люди эту сумасшедшую избегали, как и избегали обсуждения того, почему же вокзал покорежен и травмирован — так же люди избегали осознания окружающей реальности. Вэшу сталось из-за этого грустно: он не отрицал, что относится к этим людям, проходя мимо женщины, следуя за Николасом, но провожая ее жалобным взглядом. Позже он обязательно помолится за спокойствие ее ума, чтобы этот «МОР!» более не беспокоил. К чужим страданиям он не мог относиться спокойно и с легкостью. Около вокзала удобно располагалась гостиница. А в гостинице неудобно кусались ценники. Вульфвуду выделили не настолько уж много средств на командировку, а тот и так достаточно потратил за день, поэтому снял на ночь один номер с двумя смещенными спальнями (да и странно было бы снимать отдельную комнату для предателя родины). Для Николаса комната была неуютной после стольких дней в казармах, но тот сразу брякнулся на кровать, со стоном потягивая мышцы спины — блаженство. Пьяная голова стала тяжелой, и уже вскоре он захрапел. Вэш неловко переминался с ноги на ногу. Не зная, чем себя занять, он пошел и намочил повешенное в ванной номера полотенце, вернулся в спальню и сел на кровать в другой части комнаты. Ураган снял протез и стал натирать его до блеска. На улице слышен шум пистолетных очередей, кричали люди. Вэш осторожно поднялся, кровать скрипнула в такт движению, и подошел к окну, открыв штору и разглядывая окружение. Перестрелок не видать, они были скрыты за домами. Форточка открыта, Тонгари закрыл ее и поплотнее захлопнул шторы. Вернулся к кровати, разобрал свой крохотный пистолет-дурак, начал смазывать и протирать с энтузиазмом большим, чем требовалось. В темноте было тревожно, но майор спал, и Вэш упрямо напрягал зрение. Странно, что Вульфвуд вот так доверился предателю родины, что просто уснул. Он поднял взгляд и расслабленно выдохнул: Вульфвуд держал в руке автомат, а с солдатской выправкой он мог на любой шум проснуться, даже если был бы вусмерть пьяным. Вэш вернул внимание к пистолету. Скрипнула кровать, Вульфвуд повернулся на бок и впился взглядом в силуэт мужчины напротив. Вэш почувствовал его, и улыбнулся в темноту. — Шумновато, не правда ли? — сказал он тихо. Николас понял, что его сразу же спалили, и с кряхтением деда выпрямился, встал с кровати и прошел к выключателю. Зажглась лампочка. От яркого жёлтого света глаза заслезились, ослепленный на мгновение Вэш зажмурился и прикрылся рукой. Николас прошагал к окну, открывая его настежь и достал пачку сигарет. Прежде, чем закурить, нервно крутанул в руке зажигалку, жонглируя. — Надеюсь, ты не против. — О, нет-нет, курите, если хотите. Вульфвуд протянул открытую пачку в сторону Вэша: — Будешь? — Я не курю. — Ну не ломайся! — Николас расплылся в хитренькой и гаденькой улыбке — предвестница шалости. — Да я даже не пробовал… — Вэш собрал пистолет обратно и отложил в сторону. Помахал рукой, отказываясь. — Серьезно? Тебя в армии не скурили? — Вульфвуд был удивлен. — Ага… Как-то так отбивался, — ответил Тонгари. Вульфвуд подошел к Вэшу, перекинул руку через его плечо и стал с силой ерошить волосы, выдыхая сигаретный дым тому чуть ли не в лицо. — Да давай! За компанию! — Вэш под напором майора сдался и согласился. Дыхание перехватило то ли от ожидания, то ли от предвкушения. Николас достал новую сигарету из пачки, протянул Вэшу. Тот нерешительно попытался раскурить, получилось не с первого раза. Вдохнул и выдохнул. Вульфвуд научил его делать затяжку — Ураган научился сразу. Дым саднил горло, словно застряв поперек; хотелось откашляться, но Вэш просто упрямо вернул сигарету Вульфвуду и покачал головой. — Не мое все-таки, — его голос чуть охрип с непривычки. Вульфвуд пожал плечами, мол, «как хочешь», и докурил обе, облокачиваясь на подоконник. Вэш заметил суровую складку у него на лбу, а в позе читалась усталость, проникшая в самые кости. Он еще какое-то время смотрел на его профиль, на красивый нос горбинкой, и сел на кровать, уставившись теперь уже на собственные ноги. — И все равно, — начал Вэш. Николас выбросил два окурка на улицу и закрыл окно, из которого все еще доносилась пальба. — Это нехорошо, — продолжил Тонгари, и словно в подтверждение грядущим нотациям, Вульфвуд закашлялся, смотря на тяжелые, низкие тучи. Где-то вдалеке сотрясалась земля. Вэш рассказывал о вреде курения голосом хриплым и плотным, как угольный дым. Так, будто только-только проснулся, и в ночи он говорил тихо, словно их могли подслушать — это делало голос томным. Вульфвуд стоял неподвижно. Он выдыхал через чуть приоткрытый рот, и вдруг совсем задержал дыхание. В сердце закипал бессильный гнев непонимания. Внутри все сжалось. У Вульфвуда встал на голос Вэша. Николас пытался отвлечься, вспоминая мрачное, плохое, мерзкое. Войну, где бурлила кровь в жилах от адреналина, где от града пуль умирали люди, разрывались конечности от мин. Пыточные, изуродованных пленных, грязных и воняющих от экскрементов, осунувшиеся лица… Мерзости. Он представлял ужасное, то, от чего пошли мурашки, и ему почти удалось совладать с собой, но ненароком он вспомнил комнату, где под ногами булькала мерзкая жижа, и где был Вэш, в этой стрёмной ночнушке, весь беззащитный — ему захотелось стать его палачом, чтобы запечатлеть получше этот образ в голове. Он снова услышал этот голос, от которого только что бежал внутрь себя, эти его бла-бла-бла, что вживались в самого Вульфвуда, поднимая из глубины души тягучее желание в районе животе. Вульфвуд стиснул зубы. Мерзости, вернуться к мерзостям. Он представил, что могло бы быть под той ночнушкой, и сжал зубы, облизал губы. Не то. Глубже в себя, зарыться, найти то, что ранит, как клинок под ребра, вырванные зубы, вырванные ногти, вырванное сердце. Вспомнить травмы, сковырнуть застывшие корки. Выдохнул, выравнивая дыхание. Получилось забыться, но эти клишированные бабочки в животе заставляли желать сплюнуть. Это все бренди. — Майор Капелла? — снова Тонгари вернул Вульфвуда к реальности, заставив вздрогнуть от вдруг ставшего громким и обычным голоса Вэша. — Вы меня не слушали, так? Вульфвуд повернулся, посмотрел на него и заставил себя улыбнуться и посмеяться; радости он не испытывал, но вышло достаточно реалистично. — Конечно! Кому нужны какие-то нудные лекции? Я и так это все знаю, ёжик. Вэш непринужденно пожал плечами. — Я говорил: мне интересно, во сколько вы начали курить? Николас завалился на кровать, скрестив руки на груди. Вэш последовал примеру, лёг, укрывшись тонким одеялом по нос. — Хм-м… — протянул майор даже как-то с радостью. Воспоминания о приюте были приятными, — С восьми, наверное? Если не раньше. — Да ладно?! Это очень рано. Курение убивает, знаете ли. — Ох! — он шумно гоготнул.— Не волнуйся, я опережу и умру быстрее, чем меня прикончат какие-то там сигареты.[8] Вульфвуду захотелось рассказать о своем детстве, об Уповании и приюте, о том, как учил курить Ливио также, как учил сегодня Вэша сделать затяг. Это желание было ужасным, ужасным в своей искренности, и он подавил его в себе. Прикрыл глаза. — О, наконец затихли на улице, — заметил первым Вэш. — Ага, — они какое-то время молчали, и Николасу показалось, что Тонгари уснул, поэтому вдруг вывалил полушепотом: — Николас Д. Вульфвуд, позывной «Каратель» — Что? — удивился Вэш, — А… Я Вэш Тонгари, позывной «Ураган». — Я знаю, лохматый, — Вульфвуд посмеялся, — зови меня «Майор Вульфвуд». Вэш хотел спросить, почему же тогда его все называют «Капелла», спросить, почему тот жонглирует прозвищами, избегая имени, и сказать, что ему приятно познакомиться, но в светлости помещения — тьма теперь не пугала — он наконец стал проваливаться в короткий сон, и отдался ему полностью. Вульфвуд какое-то время слушал сопение с чужой кровати. Поднялся осторожно и ушел в уборную, выключая свет по дороге. Он передёрнул на унитазе, зажимая второй рукой рот, дрочил как можно тише, держа в голове, что у солдат чуткий слух, вспоминая этот томный, хриплый голос Вэша, вспоминал его в этой сраной потрепанной ночнушке, его мягкое лицо, добрые глаза. Блядские глаза, ресницы, блядский голос, широкая улыбка. Вульфвуд еще какое-то время сидел, держа обмякший член, думая, что же он, Господи, делает. Боже, помоги. Вульфвуд просто не мог быть геем, это все из-за того, что Вэш был слишком женственным, миловидным на личико. Вульфвуд просто не мог возбудиться на предателя родины, это все из-за того, что Вэш был слишком сострадательно-мягким, не похожим на солдата. Просто не мог — но это случилось. Он умывался под проточной, ржавой водой, что до боли сушила кожу. Это все бренди***
Они наблюдали, как кран выравнивает поезд, а рабочие, столь маленькие рядом с транспортом, перепроверяли рельсы и готовность к движению. Час тянулся, как год, и пачка сигарет закончилась так некстати. Очереди на маршрут не было, Вульфвуд протянул документы, разрешение на оружие и билеты; билеты пробили, и он двинул в сидячий вагон, воровато осматривая окружение, словно сейчас на него выпрыгнут враги. Не увидав опасностей, Вэша он пропустил вперед, сказав номер места. Хотелось пить. Вульфвуд купил чай в традиционно металлическом стакане, крепкий и несладкий. Электрические лампочки на радость едва, но горели. Свет только взошедшего, но уже палящего благодаря окну солнца слепил, — Вульфвуд поставил у окна крест, прикрываясь его тенью. Вэш же страдал от жары, потея одной стороной и сетуя, почему его очки не такие темные, как у майора, и вызывают солнечных зайчиков по столу. Сосредоточение желтого света веселило черного кота, бегающего по вагону. Кот этот сам словно был хозяином всего вокруг. С ленивым любопытством смотрел, наигравшись вдоволь и устраиваясь поудобней на плечах мужчины в шляпе. Выглядел незнакомец, точно ковбой. Вульфвуд был одновременно знаком и не знаком с ним — разок-второй им улыбнулась удача сыграть в разные азартные игры, где майор непременно проигрывал. Мужик сел рядом с Вэшем, потеснив его еще ближе к окну, и развернул шахматную партию с Николасом. Ураган было возмутился, но его успешно проигнорировали, поэтому сейчас он упорно смотрел в окно. И вот сейчас Вульфвуд с яркой и живой реакцией проигрывал, сетуя на собственные ошибки. Вэшу стало любопытно, он краем глаза и подсматривал, навострил ушки и подслушивал, но вскоре присоединился к битве мужика-ковбоя и солдата как оратор, увлеченно озвучивая каждый шаг. Черный котик бдел, смотря на стол так, будто Куронеко лично изобрел шахматы. В это было легко поверить: животинка ударом мягкой лапки предотвращала любые поползновения смухлевать. Пару раз Николас снова проиграл, и знакомый незнакомец пододвинул доску к Вэшу. Шахматные партии были полны энергии. Однако компания не была столь уж шумной, ведь в вагоне они не одни — Тонгари вовремя напоминал об этом, и гомон становился мягче, комфортнее. Игра майора и рядового! — Мне кажется, это не твое, — резюмировал мужчина в шляпе, когда Николас снова получил «шах», перебирая короткую, черную шерстку кота пальцами. Вульфвуд жёстко развернул шахматную доску и расставил фигуры; теперь он ходил за белых. В виде исключения Вульфвуд смог выиграть, ознаменовав победу выкриком «О да!», но в следующие минуты он проиграл даже быстрее, чем в первых партиях. Обычно Вульфвуд не настолько плох. Он, конечно, чаще играет в карты, в основном в дурака, но в части не было редкостью, когда старики приносили шахматы и солдаты устраивали некие соревнования — Николас нередко выходил победителем, иной раз таким образом решая спор. — Сегодня просто не прет. — прошипел он сквозь зубы, переставляя слона по клеткам. Стукнул по таймеру — Вэш ответил мгновенно и мягко нажал кнопку, вновь ход у Вульфвуда. Николас упал лбом об стол; фигуры тряхнуло, но не от его падения, а от дрогнувшего поезда, попавшегося на камень. — Верю, майор. «Тик-так»: стучал маленький механизм по нервам Вульфвуда. Мимо столика прошли две дамы, одна несла чай и обнимала какую-то еду в пакетах, едва видя дороги. Подруга повыше остановилась, заглянула на стол компании и наклонилась, рассматривая шахматную доску. Девушка поморгала длинными ресницами и переставила ладью Николаса, сожрав черную фигурку и расплываясь в белозубой улыбке. Вульфвуду понравилось, какое было глупое выражение на красивом лице у незнакомки. — Эй! — опомнился и возмутился майор, — Бляха, это моя игра! Вэш вдруг застыл, мужик рядом тяжело выдохнул и ответил за него «Сдаёмся, Вульфвуд». Николас засиял и хотел было поблагодарить даму, но ту окликнула ее подруга и возможность случайного знакомства испарилась. Он перевел взгляд на соперников и по спине его прошел холодок, когда он заметил, какими удивленно-вдохновленными, чуть ли не восхищенными глазами Вэш провожал длинноволосую брюнетку. Запищал таймер, Ураган резко повернулся лицом к майору, пожал плечами и выключил устройство. — Удача тоже навык! — улыбнулся он, сказав теплым и добрым голосом. Губы Вульфвуда кривила презрительная усмешка, когда он допил принесенный ранее одному себе чай. Мужчина в шляпе собрал фигурки и вернул свои шахматы в портфель, вставая из-за стола. Кот важно прыгнул с его колен на стол и вылизывал лапу. — Вы куда? — спросил Вэш. — Идти пора, — отмахнулся знакомый незнакомец. Ураган осторожно ущипнул его одежду на спине и спросил, прощаясь напоследок: — Может, хоть назовете свое имя? Похожий на ковбоя из-за одежды мужчина ушел. Воцарилась тишина. Пригревшись на солнце, Вэш подтянул к туловищу ноги и, обняв их руками, задремал, прижавшись лбом к стеклу. Его широкие плечи вздрагивали вместе с поездом. Вульфвуд же был недвижим. Казалось, он даже не дышал, наблюдая за бывшим предателем. Предатель — отзывалось в его голове набатом. Николас смотрел на мирного Вэша, не веря, что у него есть желание коснуться этих лохматых пшеничных волос, так напоминавших мирную, сухую степь, песок и в целом весь мир. Металлическая рука Вэша была облита солнечным светом, создавая не меньше отблесков, чем его очки; Вэш сиял, озаряя все вокруг их места.[9] «Бог милосерд, Николас Д. Вульфвуд, Бог милосерд», — твердил майор про себя, опрокидывая голову назад, на жёсткую спинку скамьи, не отводя взгляда еще какое-то время, пока отяжелевшие веки не опустились на глаза, а морщинка на лбу не разгладилась.