Поцелуй со вкусом мяты

Миён пригласила Минхо на прогулку. Они пошли в торговый центр. — Минхо, иди сюда! — воскликнула Миён, махая ему руками. — Вот! Смотри! Она надела на голову колпак, как у зведочёта или волшебника, нашла на полке колпак побольше и водрузила его на голову Минхо, стиснула его руку и повела к зеркалу. Она хихикала, посматривая на себя и на Минхо. — Знаешь, чего нам не хватает? Длинных мантий. С ними мы были бы как настоящие волшебники. В пять лет у меня была такая мечта: стать волшебницей. Я просила у Санты Клауса волшебную палочку, искала её под ёлкой каждое Рождество, но вместо волшебной палочки находила кукол или мягкие игрушки. Когда я выросла, поняла, что волшебная палочка не нужна, вернее, она всегда была у меня. Волшебство было вот здесь… Миён улыбнулась, положила ладонь на грудь Минхо. — В сердце. Она все-таки нашла мантию, тёмно-синего цвета, с россыпью звёзд, накинула её себе на плечи и закружилась перед зеркалом. Минхо вручил ей волшебную палочку, которую обнаружил в одном из отделов, где продавались детские игрушки. Миён взмахнула палочкой. — Минхо, стань весёлым, — сказала она. — Ты чего такой грустный с момента нашей встречи? Тебе не нравится? Мы можем пойти в другой магазин или просто погулять по улице. — Нет. Всё хорошо. Мне нравится, — сказал Минхо. — Просто я не такой активный, как ты. — Мы это исправим, — сказала весело Миён. Она вернула вещи на место, взяла Минхо за руку, вывела из магазина. Через пару минут они бежали по улице, догоняли автобус, который только-только отъехал от остановки. Миён крепко сжимала пальцы Минхо, оборачивалась к нему и кричала «быстрее!». Минхо еле поспевал за нею. Автобус они не догнали. Встали на остановке, посмотрели друг на друга растерянными взглядами и взорвались хохотом. — Хочешь пройтись? — спросила она, кивнув на край тротуара. Минхо давненько не ходил по кирпичам. Он ставил то одну, то другую туфлю вперёд, удерживал равновесие. Миён осторожно сжимала его пальцы. Минхо спрыгнул. — Ты тоже, — сказал он, обхватывая её ладонь. Миён кивнула и вприпрыжку понеслась по тротуару. Рука Минхо то и дело подскакивала от её резких взмахов. Во время прогулки она поделилась с ним своими мыслями о том, каким должен быть настоящий парень. Миён сказала тоном знатока: «Он должен носить девушку на руках». Минхо посмеялся её наивности. Они добрались до парка. Ещё на входе Миён заметила какое-то оживление. Посреди парка стояла толпа из девушек и парней. Минхо и Миён решили посмотреть, что происходит. Они подошли к толпе и тут к ним протиснулся какой-то низенький человек в очках. Он поклонился и сказал: — Хотите поучаствовать в конкурсе? Приз — обед в ресторане на двоих. Он протянул им листок регистрации, где нужно было поставить одну подпись. — А что это за конкурс? — поинтересовался Минхо. — Вам нужно пробежать с девушкой на руках до финиша. Нам как раз не хватает одной пары. — Отлично. Мы участвуем, — сказал Минхо. Миён разинула рот. Он даже её не спросил! — Ну, ладно, триста метров, это не пятьсот, — сказал Минхо, присматриваясь к другому концу дороги. По обе стороны от финиша стояли невысокие столбики, на которые была натянута ленточка. — Минхо, может не надо? — протянула Миён, сжимая ручку чемоданчика. Миён не думала, что её слова о том, что парень должен носить любимую девушку на руках, так скоро воплотятся в жизнь. Кругом них стояли улыбающиеся парочки, кто-то даже целовался тайком. Миён опустила плечи и понурила голову. Вот зачем они пошли в парк! Если бы она знала, что здесь проводят дурацкий конкурс, ноги бы её здесь не было. А Минхо напротив был воодушевлен, полон сил и улыбался, как дурачок. Миён пихнула его кулаком в плечо. — Пойдём отсюда. Я не хочу участвовать. Мы — не пара, — сказала она, придав своему голосу силы. — А ты не хочешь выиграть бесплатный обед в ресторане? — спрашивал весело Минхо. — Я слышал, что это один из лучших ресторанов в городе. Я хотел бы туда сходить, но, к сожалению, я бедный студент, которому точно не хватит денег, чтобы оплатить хотя бы первое блюдо, — проговорил он, делая свой голос жалобным. — Это всего лишь конкурс. Я с лёгкостью пронесу тебя на руках до финиша. Мы выиграем, я уверен. В школе я быстро бегал. — То было в школе. У тебя руки были свободными, а тут я со своими килограммами. Минхо, сдался тебе этот обед в ресторане. Если хочешь, я могу его тебе приготовить, когда придём к тебе домой. Пожалуйста, давай не будем участвовать. — А как же твои слова: парень должен носить любимую девушку на руках? — сказал он, внимательно глядя в её глаза. — Но я не твоя любимая девушка, и это всего лишь конкурс. Мы не встречаемся, забрели в парк случайно. «Миён, неужели ты не понимаешь?..» — подумал Минхо. Он сделал к ней решительный шаг, накрыл её руку, в которой она сжимала ручку чемоданчика и, не принимая больше никаких возражений, крепко обвил её талию рукой, а второй рукой подхватил под коленки. Миён не успела сообразить. Она громко ахнула, выронила чемоданчик и вцепилась в его грудь, со всей силы сжав пальто и рубашку под ним. Она зажмурила глаза и стиснула зубы. — Надеюсь, высоты не боишься? — сказал Минхо над её головой. Миён тихо сказала «нет», но глаз не открыла. Она чувствовала его руку на своём плече. — Миён, скоро начнётся забег, тебе лучше покрепче держаться за меня, — сказал Минхо, сжав её плечо. — Не бойся, я ни за что не отпущу тебя. Я сильный. — Тебе не тяжело. — Тяжело, — сказал он. — Тогда отпусти. — Уже сказал, что не отпущу. — Отпусти. — Нет. — Да. — Прошу вас пройти к старту, — сказал вдруг ведущий, прервав их перепалку. Минхо зашагал к черте. — Вот зачем, зачем тебе нужен этот обед, — говорила Миён, скручивая ткань на его груди. — Дурацкий обед, дурацкий ресторан, дурацкий конкурс. Минхо резко остановился. Он взглянул на Миён. Она так и держала глаза закрытыми. — Ты боишься высоты? — спросил он. — Да, боюсь, — проговорила Миён. — Знаю, тут несильно высоко. Но я очень волнуюсь. — Как же тебя успокоить… Миён, взгляни на меня, — сказал он, понизив тон голоса. Миён разомкнула веки, открыла один глаз, глянула кругом. Она открыла глаза совсем и уставилась на свои пальцы. Минхо был так близко, что она чувствовала на макушке его дыхание. Ей стало ещё страшнее и волнительнее. Голова вдруг закружилась. Она вскинула голову и столкнулась с его смешливым взглядом. Минхо наклонил к ней лицо. — Обними меня за шею, — сказал он тихо, будто решил раскрыть ей свой секрет. — Держись так крепко, как сможешь, а я буду бежать. Мы выиграем этот обед. Он не дурацкий. Я хотел бы пообедать с тобой. Он ещё чуть-чуть нагнулся и прошептал, едва касаясь носом кончика её носа. — С тобой, Миён. Она разогнула пальцы, потянула руки вверх, к его шее, и легонько обняла Минхо. Она прижималась грудью к его твёрдой груди и слышала гулкое сердцебиение. Минхо двинулся с места. Они встали на старт. Как только ведущий прокричал «марш!», Минхо сорвался с места. Волосы его тотчас подхватил ветер, он стиснул руки сильнее. Миён вцепилась в него мёртвой хваткой. Они бежали третьими. В ушах свистел ветер. Миён не представляла, что чувствовал Минхо: она с трудом бегала в школе сто метров, на финише она стояла вся запыхавшаяся, ноги и руки её тряслись, сердце рвалось из груди, во рту сушило. А тут триста метров! Бедный Минхо. С его виска сорвалась капелька пота. «Дурачок», — подумала Миён. Она с нежностью взглянула на него. Вдруг у финиша он прибавил ходу. И откуда только силы взялись! — Минхо! — воскликнула радостно Миён. — Мы точно выиграем! Её охватил азарт. До финиша оставалось пятьдесят, двадцать, десять, пять метров… Ленточка с хлопком порвалась. Минхо покачнулся на месте, но удержался на ногах. Он отпустил Миён и согнулся, тяжело дыша. Ведущий выкрикнул их имена и поздравил с победой, но Минхо не слышал его слов. Он настолько устал, что готов был лечь прямо здесь, растянувшись на траве. Минхо ни о чем не жалел. Он вздохнул и поднялся. Миён стояла напротив него. Она держала в руках купон на обед в ресторане и радостно улыбалась. — И все-таки я могла бы приготовить обед сама, — сказала она. — В ресторане будет романтичнее, — сказал Минхо. — Нет ничего романтичнее ужина при свечах, — сказала Миён. Минхо забавлял её несколько высокомерный тон. Находясь рядом с Миён, он не переставал улыбаться на протяжении целого дня. Они наткнулись на палатку с острой едой. Миён купила хот-дог и вымазалась в кетчупе: на её губах и кончике носа алел сладкий перченый томат. Минхо сунул в рот сосиску, откусил почти половину. Миён засмеялась. — У тебя подбородок в кетчупе. Ха-ха-ха. — Ха. А у тебя нос. Вот здесь, — сказал он, ткнув её в кончик носа. Миён вытерла лицо салфеткой, подала салфетку Минхо. «Как же мне хорошо с тобой», — подумал Минхо, стирая кетчуп с подбородка. Миён улыбалась счастливой улыбкой. Глядя на неё, Минхо тоже хотел улыбался и делал это. С ней он не скрывал своих чувств. — Как давно ты приехал в наш город? — Год назад, — отвечал Минхо. — Родители часто ездили сюда по работе, а потом и вовсе решили, что нужно переехать. Я не был против, ведь хотел поступить в университет именно в этом городе. — А почему именно? — Я рассказывал тебе о девочке, которая мне нравилась. Хочу найти её. Куда ещё сходим? — Может, уже пойдём к тебе? Я хочу показать эскизы, которые сделала на выходных. — Пойдём. Миён разложила карандаши на диване, взяла в руки большой альбом. В доме Минхо она чувствовала себя, как у себя дома, и это радовало её. Она рисовала долго и старательно, пока Минхо что-то печатал на ноутбуке. У Миён и было желание спросить, чем он занимается, что пишет, но когда-нибудь он сам расскажет о своей работе. Миён перевернула страницу, выглянула из-за альбома на задумчивого Минхо. Он прижал кулак к щеке и нахмурил брови. Миён хихикнула, чем привлекла его внимание. Он тут же глянул на её, и волна приятного холодка пробежалась по коже. Было в Миён что-то такое, что он не мог постичь, не мог понять, но он решил, что неспроста они встретились в кафе, неспроста сидели друг напротив друга, неспроста застряли в лифте. Всё, что с ними случилось за эти дни было наполнено смыслом. Миён выводила карандашом бледные линии, наметила голову и тело, прорисовала глаза, губы, руки, одежду, стала штриховать. — Это я? — спросил Минхо. Он сильно прижался к ней. Миён отодвинулась. — Ты испортил мне всю картину. Вот как я теперь дорисую? Вернись на место, — приказала она, штрихуя по памяти его лицо. Чёрные глубокие глаза и губы с хорошо заметными прожилками. Она коснулась пальцем рисунка, слегка размазав грифель на губах. Минхо заострил взгляд на этом движении. Он качнул головой, отгоняя непрошенные мысли, и сказал: — Попьём чаю? Пока он кипятил воду и заваривал чай, Миён рисовала. Она осторожно оторвала листок и положила его на журнальный столик. Вдруг на её телефон пришло сообщение. Миён увидела слово «мама» и тотчас вся сжалась, дрожащими руками взяла телефон, открыла сообщение и прочла: Я узнала, что твои оценки ухудшились, возможно, ты не получишь зачёты, да и экзамены придётся пересдавать. Я говорила тебе, что не будет проку от твоих рисулек, лучше бы шла учиться на экономиста или адвоката, а ты выбрала никому ненужные рисунки. И куда ты снова пропала? С парнями шляешься? Живо домой! Она получала такое сообщение не в первый раз. Её мама ждала от неё только отличных, превосходных оценок, когда Миён училась в школе, мама редко отпускала её гулять, заставляла сидеть дома круглыми сутками за учебниками, и даже сейчас, когда Миён была уже взрослой девушкой, она не давала ей проходу, решала за неё, что ей можно, а что нет. Миён разбила бы телефон об пол, но под руку попалась коробка карандашей. Лицо Миён исказила ярость, она вскрикнула и швырнула коробку в стену. Минхо чуть не обронил чашки, поднос накренился, чашки заскользили по нему, но Минхо вовремя подхватил их и едва снова не выронил. Миён сидела на полу, обхватив голову руками, её длинные косы были раскиданы по плечам, с одной сорвана резинка, длинная юбка задралась до колена. Бантик на шее покосился куда-то вправо. Плечи Миён мелко подскакивали, но она не плакала, просто тихо вздыхала и едва-едва всхлипывала. По полу были раскиданы карандаши и мелки. Так вот отчего был такой грохот! Миён бросила в стену металлическую коробку карандашей. Минхо поставил поднос на низкий столик, отодвинул чемоданчик с ножницами, кусочками ткани и альбомами. Он сел рядом с Миён, согнул одну ногу в колене и оперся о неё локтем. Они просидели в тишине ровно пятнадцать минут. Минхо смотрел на время. Над телевизором висели круглые часы, их стрелка медленно плыла по кругу. Миён успокоилась. Она сидела, понурив голову, держала руки на лице. — Хочешь поговорить об этом? — спросил Минхо, перемещая взгляд с часов на рассыпанные карандаши. Взгляд его стал печальным. — О том, что я ничего не могу? — проговорила Миён, не отнимая рук. Голос её дрожал. — О том, что моя мечта никогда не сбудется? О том, что я неумеха, руки не из того места растут? Она замолчала. Она знала, что это не так: она все может. Она может исполнить свою мечту, может рисовать, шить, вязать — делать то, что ей нравится и приносить своим делом счастье другим людям: своим близким и Минхо. Она знала, что есть тот, кто её поддержит, похлопает по плечу или спине, если она вдруг отчается. Она никогда не отступит от своей цели, даже если ей кто-то скажет, что это бесполезно. Ей это нужно, значит, это полезно и важно. Это имеет ценность для неё. Но почему слова родного человека так ранят? Почему, стоит кому-нибудь сказать, что ничего не получится, брось это дело, займись лучше чем-то серьёзным, помой пол, приберись в комнате, выбери ту работу, которая приносит большой доход, а не творчество, с которого и взять-то нечего. Почему нечего? Разве просто один взгляд на картину или прочтение маленького грустного или весёлого стихотворения не колеблет душу? Не заставляет хотя бы на миг приобщиться к чему-то прекрасному? Минхо молча встал и прошёл в свою комнату. Там, на полке письменного стола, он нашёл серебристый футляр. — Миён, помнишь, я говорил, что умею играть на флейте? — сказал он. Он не ждал, что она ответит или посмотрит на него. Он просто уселся рядом с нею, поудобнее опершись спиной о диван, и поднёс флейту к губам. Его чуть распахнутые губы коснулись маленького отверстия сбоку, пальцы зажали круглые дырочки на самой флейте, и воздух дрогнул от первого звука. Этот звук вспорхнул, словно маленькая птичка. Миён слегка повернула голову и взглянула на Минхо, взгляд её сместился на флейту в его руках. Это была бамбуковая флейта. Её звучание было глубоким, тягучим и долгим. Звуки как будто растягивались, как сгущенное молоко или мёд, тянущийся за ложкой. Один звук, следом второй, третий сменяли друг друга, переплетались, создавая музыку. Ветер колыхал шторки, Миён казалось, что всё двигалось, жило согласно этой мелодии. Она положила голову на колени. Она смотрела на то, как пальцы Минхо перемещаются по флейте, закрывая другие отверстия, слушала, как льётся мелодия, восстанавливая гармонию и вокруг, и в её душе. Казалось то, что её тревожило минутой ранее, было чем-то ничтожным, и не стоило придавать этому значение. Минхо скосил на неё взгляд, уголок его губ потянулся вверх. Он убрал флейту в футляр. — Красиво, — сказала Миён. — Я словно ощутила себя на огромном поле или у реки посреди леса, а эта мелодия — мелодия самой жизни. Глубокая и непостижимая. — Так звучит китайская бамбуковая флейта, — сказал Минхо. — Её звучание исцеляет. Она возвращает в душу мир и спокойствие. Как ты? — Мне уже лучше. Я приберу карандаши. Миён опустилась на корточки и принялась складывать карандаши в коробку. Минхо собирал их вместе с нею. — Мне нравятся твои эскизы, — сказал вдруг он и протянул ей собранные в ладонь карандаши. Миён разложила их по цветам и защелкнула крышку. — Спасибо тебе, Минхо, — сказала Миён. Она не улыбнулась, но голос её прозвучал спокойно. Она переплела косы, пока Минхо искал торт в холодильнике. Чай уже остыл, пришлось заваривать снова. Минхо разрезал торт на четыре дольки и стал смотреть на Миён. Её щеки тронул лёгкий румянец. На мгновение она подняла на него взор и тут же опустила. Торт они ели в какой-то неловкой тишине. Он был вкусный, сладкий и сочный, с кусочками фруктов. После этого Миён рисовала, а Минхо записывал в тетрадь строчки новой песни, которая родилась у него благодаря дню, проведённому с Миён. Песня эта называлась «Ничего не бойся. Я с тобой».