Поцелуй со вкусом мяты

Минхо стоял под козырьком магазина. Занятия в университете закончились час назад, он забежал в магазин, чтобы купить поесть. Он почти ничего не умел готовить, кроме рамёна, кимчи и, пожалуй, чая. Подумав о чае, он вспомнил Миён. Интересно, где она? До сих пор в университете или же пришла домой и рисует, или, может быть, шьёт? Минхо соскучился по ней. Последний раз он видел её очень грустной. Он пошёл по дороге. Зонтика он с собой не захватил, хотя мама настаивала. Она посмотрела утром прогноз погоды, сунула в руки Минхо зонтик, но он завертел головой и оставил зонт в прихожей. На улице светило яркое солнце, и на небе не было ни облачка. Минхо мысленно пожелал Миён хорошего дня, пусть она не грустит, не обращает внимания на то, что говорят ей люди, пусть стремится к своей мечте несмотря ни на что. Кто же знал, что после обеда хлынет дождь. Да не просто какой-то грибной дождик, а настоящий ливень! Миён бежала к нему навстречу с чемоданчиком. Она перепрыгивала лужи, останавливалась, чтобы поглядеть вперёд, и шла дальше. Минхо не сообразил, что это она, а когда увидел её, замахал рукой и позвал её по имени. Её косы намокли, с кончиков лилась вода, да и блузка с кофточкой промокли до нитки — хоть выжимай. — Тоже без зонтика? — спросил Минхо. Его голос было сложно расслышать из-за шума дождя и рокота машин. Миён кивнула. Минхо повёл её к себе домой. Он был рад, что встретил её посреди дня, нежданно-негаданно. Вдруг это какой-то знак? — Вот плед. Можешь раздеться и завернуться в него, а я пойду пока на кухню, — сказал он, проведя Миён в гостиную. Она поставила мокрый чемоданчик на ковёр и тут же спохватилась, схватив его: на ковре остались мокрые пятна. Минхо улыбнулся и сказал: — Ничего страшного. Войдя в гостиную через некоторое время, он попал в неловкое положение. — Ми…ён? — обронил Минхо. Он застыл на пороге. По его телу прошёл какой-то трепет, плечи дрогнули. Он не мог промолвить и слова, забыл, как это, — говорить. Ему следовало бы повернуть обратно и подождать за дверью, пока Миён завернётся в плед, но уходить не хотелось. Минхо поставил поднос на столик, моля, чтобы чашки и ложечки не звякали, хотя, он уже итак выдал себя, позвав её по имени, но, быть может, она не услышала, раз не обернулась. Миён и правда не услышала: ни шагов, ни его голоса, ни звяканья посуды, она погрузилась в свои мысли, переживала то, что произошло с ней и с Минхо: как они бежали под дождём и смеялись. Почему-то она вспомнила его. Мальчика из детства. Она расстегнула манжеты, вынула пуговки из петель и сняла мокрую блузку. Минхо оставил для неё плед на диване. Миён подумала, стоит ли ей снимать брюки, они тоже вымокли. Она расстегнула пуговицу и потянула их вниз, слегка наклоняясь вперёд. Минхо, как ни старался отводить взгляд, не получалось. У Миён было красное нижнее белье, без кружева, простое и удобное. У неё была тёмная кожа, только под съехавшими с плеч бретельками и под лямкой лифчика виднелись светлые полоски. Минхо все же отвёл взгляд и постучал ложечкой по блюдцу, намекая о своём присутствии. Миён подскочила от испуга, резко обернулась и шагнула в сторону, чуть не упав на диван. Минхо спокойными шагами подошёл к ней, взял плед и накинул его ей на плечи. Он бы мог предложить ей кое-что более интересное, чем чаепитие, но удержался от похотливых шуточек. Миён была для него воплощением нежности и доброты, он не хотел обидеть её недобрым словом. Миён взялась за плед пальцами и обернулась в него плотнее, скрывая грудь, живот и бёдра. Лишь голые коленки выглядывали из-под мягкой ткани. — Садись сюда, — сказал Минхо, усаживая её на разложенный диван. Он положил ей на колени подушку и ещё две по бокам. — Так быстрее согреешься. А это… да-да, это чай с мятой. Он застенчиво рассмеялся, протягивая ей чашку. Видимо, он действительно очень любил мяту, раз заварил её даже сегодня. Минхо выключил свет в гостиной и зажёг маленький светильник на столе. По стенам забегали огоньки. Миён тихонько вздохнула, отпуская боль, накопившуюся в душе, и сделала глоток чая. — Сегодня мне сказали, что я не умею рисовать, — сказала она. Как же глупо и по-детски звучали её слова, но хотелось хотя бы кому-то признаться в том, что происходило у неё внутри. Ей было тревожно. Минхо заметил в альбоме, который она вынула из чемоданчика, помятые и порванные листы. — Ты не веришь в себя? — спросил он. — Наверное, — проговорила Миён. — Когда мне говорят — сдайся — я хочу это сделать. Я начинаю сомневаться, что то, что я делаю — правильно. Может, это не мой путь. Минхо раскрыл её альбом. Первый рисунок был грубо заштрихован. Под жирными, размашистыми полосами чёрного карандаша виднелись тонкие руки в кружевных рукавах. — Я бы хотела пошить такое платье, — сказала Миён. — Люблю воздушные кружева. А ещё у меня есть такие туфли. Она ткнула пальчиком в низ рисунка, где проглядывались синие туфельки с острыми мысками. Минхо закрыл альбом. — Сегодня я думал о тебе, — сказал он. — Хотел увидеть тебя и спросить, как дела. Тебе грустно? Миён неопределённо качнула головой. Он угадал. Ей было грустно. И она бежала к нему в надежде найти покой. По стенам бегали разноцветные звёздочки. Миён совсем чуточку завидовала тому, что у Минхо есть такой волшебный светильник, у неё же такого светильника не было. Она будто видела созвездия на потолке, протяни руку и поймаешь звезду. Миён легла на диван, вытянула руку, звёздочки побежали по её рукам. Она захихикала будто от щекотки. Стиснула кулачок, звёздочка выпрыгнула из её руки. Миён сложила руки на груди, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Она будто лежала на мягкой траве и смотрела на звёзды, а рядышком с нею сидел её дорогой друг, с которым смотреть на звёзды было делом захватывающим. Он показывал ей на звёзды, говорил, где созвездие Ориона, Большая медведица, Лира, Лебедь и десятки других созвездий, о которых он знал, а Миён слышала впервые. Она водила пальчиком вслед за его рукой, проговаривала про себя названия созвездий и вдруг, совершенно случайно, задела его руку. Этот обычный и неловкий жест всколыхнул её грудь. Миён раскрыла глаза. За окном уже давным-давно стемнело, наверняка было около восьми вечера, а ей ещё час добираться до дома, там выслушивать мамины нотации, а потом до поздней ночи делать уроки. Минхо сидел на краю дивана и наблюдал за искорками на потолке и стенах, ему они виделись, как солнечные зайчики. Он, как и Миён, пытался поймать хотя бы одного, хлопал неслышно ладонями, но зайчики скользили по его рукам и упрыгивали куда-то. — Мне домой пора, — сказала Миён, подымаясь. — Ага. Я провожу тебя, — промолвил Минхо. — У тебя волшебный светильник. Вот бы и мне такой же! Завтра куплю, — проговорила Миён. В полутьме волосы Минхо слегка блестели, переливались, подобно северному сиянию. Миён припомнила свой первый поцелуй. Тогда она перепачкалась в грязи, вымазала ею руки и ноги, на её локти прилипли сырые осенние листья. А ему было все равно. Он целовал её и прижимал к себе. Его щеки алели от близости с нею. Миён сидела у него на коленках и прятала лицо на его груди. Миён взглянула на Минхо. Увидела в его лице какую-то печаль. Вдруг подалась к нему и чмокнула в щёку. — Это ничего не значило, — промолвила она. — Да… Просто поцелуй, — сказал Минхо. Он сцепил пальцы. Губы его растянулись в широкой улыбке. Миён тоже улыбнулась. — Да, просто… — произнесла она. Минхо повернул к ней лицо. Миён трогала пальцами свои косы, поглаживала кончики, выглядывающие из-под резинок. На её макушке застыли два зайчика: красный и жёлтый и вдруг прыгнули на стенку. «С ума можно сойти… Какая ты красивая», — подумал Минхо, откидываясь на диван. Почему «просто» сделало его таким счастливым? Не потому ли, что это «просто» было от Миён? Минхо подёргал за плед. Он провёл пальцами по дивану, предлагая ей лечь рядышком. Миён легла набок, уткнув локоть в мягкую обивку. Она подпёрла ладонью щёку и обратила взор на Минхо. Вторую руку она положила между собой и Минхо. Он лёг точно также, зеркально отобразив её. — Миён. — Да? Кажется, она совсем позабыла, что под пледом была почти голой. Минхо поправил плед, закрывая себе взор на её тело. Он с грустью посмотрел на неё. Через полчаса они расстанутся. Он взглянул в окно, снаружи все ещё лил дождь. Предложить ей остаться? Остаться с ним на ночь. Родителей не будет до обеда следующего дня, а значит есть хотя бы малейший шанс побыть с ней дольше. Он оглядел её колени, тонкие запястья, пальцы, сжимающие плед на груди. Протянул руку и погладил её напряжённые ладони. Миён поглядела на Минхо. В тот момент он не смотрел на неё. Он смотрел куда-то за неё или сквозь, не выказывая никаких эмоций. Его действия расслабляли. Миён легла на подушку и закрыла глаза. По её лицу бегали разноцветные огоньки. Минхо придвинулся, кладя руки под голову. — А если завтра будет так же? Я снова получу плохую отметку, сбегу из университета, не захочу идти домой, слушать мамину ругань, а буду плакать где-нибудь в подворотне, ненавидеть себя за то, что я ничего не могу. Я уже ничего не понимаю… — Ты можешь сбежать ко мне и плакать сколько душе будет угодно, но знай, что отметки ничего не значат. Они не показывают: имеешь ты талант или нет, — и уж тем более не запрещают тебе мечтать. Запомни это, пожалуйста. Был один человек, которому сказали, что у него слабые способности к музыке, но он не сдался, не бросил свою мечту. Он делал каждый день по чуть-чуть, верил, что не сегодня, не завтра, не послезавтра, возможно, не через месяц и даже не через пять лет, но когда-нибудь его мечта осуществится. Он проигрывал, плакал, стенал и продолжал делать. А все потому, что он помнил слова мудреца из древней притчи: «И это пройдёт». Миён, ты закончишь университет и не вспомнишь о нем, с тобой останутся лишь твоя мечта и то, что ты для неё сделала. — Минхо, можно я полежу ещё немножко. Не хочу идти домой, — сказала Миён. — Ты прав, со мной останется моя мечта, точно останется, я не отпущу её. А ты, Минхо, останешься со мной? Он засмеялся. — Если хорошо попросишь, — останусь. — Один Минхо покинул меня. Миён сжала губы. Раскрыла рот и умоляюще произнесла: — Будь со мной, пока можешь. Минхо погасил светильник, нащупал в темноте её руку и тесно сжал её. Он будет.