***
В школе все по-тихому. На Антона почти никогда там не обращают внимания. Почти. Уроки у школьников сегодня закончились ровно в три часа дня. Шастун стоял на выложенной из старых кирпичей дорожке. Она тянулась длинной змеей от порога школы до больших металлических ворот. Шастун знал, что за ним точно сегодня не приедет мама, поэтому он пошел не по главной дороге, по которой сейчас идут другие дети и подростки, направляющиеся домой. Дни, когда его не забирали, он направлялся домой через огромное футбольное поле. Там, на конце школьной территории, он находил тропинку и через небольшой светлый лес, идя по сухой и землянистой, протоптанной им же дорожке, он попадал аккурат к своему особняку. Мальчик шел по мягкому ковру футбольного поля. Зеленые глаза смотрели вниз, на почти искусственную зелень. Белые подошвы кроссовок мягко ступали, оставляя за собой небольшие следы. Тонкие руки, опущенные вниз по бокам, были расслаблены. Небольшой ветерок щекотал кончики пальцев, и от этого приятные мурашки ползали по кистям до острых красноватых локтей. Подол темно-синей кофты с эмблемой школы на правой груди легонько колыхался на ветру, давая мягкой коже на животе дышать. Находиться с восьми утра до трех часов дня в замкнутом пространстве, где тридцать подростков потели, кричали, громко разговаривали, ели за школьной партой — ужасное зрелище. Но Антон терпел. Абстрагировался, глядя в окно. По бокам от поля находились высокие трибуны. Темно-синие кресла в некоторых местах были обшарпаны, пластмассовые спинки сколоты, а между рядами можно было найти пустую пачку клубничной жвачки или маленькую лягушку. Шатен начал проходить мимо трибун, когда боковым зрением заметил кое-что интересное. Мальчик остановился, руками сжал лямки рюкзака и повернул кудрявую голову. Там, возле бетонных ступенек была лужа грязи, смешанная с мелкими сорняками. Но зеленый светящийся взгляд увидел не это. В мокрой земле находились белые бабочки. Их было столько много. Бабочки-боярышницы пили. Естественно, они не могли пить с поверхности открытой воды, — им не взлететь потом. Белые тонкие крылья с черными линиями лениво двигались, а тонкие усики быстро шевелились. «Бабочки-боярышницы», — заворожено подумал Антон, всем телом поворачиваясь к насекомым и делая первый такой скромный шаг вперед. Шастун сел на корточки перед ними, бледными пальцами хватаясь за острые коленки и увлеченно разглядывая каждую из них. Белая бабочка с полупрозрачными крыльями. Самая первая бабочка, которую Антон, будучи маленьким, бережно поймал в свой сачок и потом, читая тонкую книжку, в которой были описаны правила обращения с насекомыми, впервые тогда проткнул тонкую материю иголочками, а через день он поместил ее в рамку, внутренне содрогаясь от неизвестных тогда ему чувств. Под носом у него в тот день приятно защипало, а раскрытые, еще блестящие и словно изумрудные глаза с восхищением разглядывали трупик насекомого. Так появилось желание. Желание сохранять красоту, не портя внешний вид. Казалось, время остановилось. Шатен не двигался, дышал медленно и тихо, пока не почувствовал спиной чье-то присутствие. Он оторвал глаза от стаи бабочек и взглянул через плечо, сразу же хмурясь. В двух метрах от него стояли трое парней в точно такой же темно-синей форме. Одноклассники Антона — дети богатых, влиятельных родителей и аристократов, коим и сам являлся Антон — ребенок богачей. Они были спортсменами футбольного клуба. Высокие, с поджарыми мышцами, с недобрыми ухмылками на лицах и прищуренными, как у хитрого зверя, — глазами. Один из них, — Алексей, иногда подтрунивал над Шастом, дергая того за хрупкое плечо или подставляя подножку в коридоре, и редко — просил списать домашнее задание. И Антон отдавал ему ответы. Молча, без лишних слов, легко протягивая каждый раз толстую тетрадь. — Все бабочками любуешься, — язвительно протянул Леша, локтем ударяя в бок своего друга. Тот фыркнул от смеха, разглядывая сидящего на корточках одноклассника. Антон отвернулся от них, в последний раз посмотрел на насекомых и встал, поправляя черные брюки. Он уже хотел молча уйти от них, как ему преградил путь к тропе Алексей, близко вставая перед ним и кладя свою крупную руку на плечо Антона, несильно сжимая. — Антоша, послушай-ка… Помнишь, ты мне на прошлой неделе давал ответы по химии? — обманно ласково начал футболист, наклоняя голову и заглядывая своими серыми туманными глазами прямо в пустые глаза Шаста. Тот взглянул на него и кивнул, про себя думая, когда же он отстанет от него. — Так вот, Антоша, — Леша натянул широкую улыбку. Хватка на плече стала сильнее, жестче. Антон ощущал давление, от которого хотелось избавиться, откинуть эту клешню и спокойно уйти. — Ответы были неверные. Я получил три. Из-за тебя… Шастун длинно и устало вздохнул, прикрывая глаза. Утром его так нещадно покинул родной для него человек, а теперь еще и это. Что-то темное и странное начало выползать из его запертой части тела. Он устал потакать одноклассникам. Устал от матери, от потерей. Все, что хотелось мальчику — обычную и нормальную семью с обычной и нормальной жизнью. Среднестатистическую, с кошкой или собакой, с любящей матерью, с небольшим домиком и маленьким садом. Хотелось каждый выходной ездить со всей семьей в город и закупаться в огромном торговом центре, играть там на автоматах в игровой зоне, смотреть на небольшой и уже старый фонтан, что стоял в центре ТЦ, обедать на фудкорте и просто быть обычной семьей. Обычным подростком. Но Антон не обычный подросток. И семья его не такая простая… Кроме, возможно, отца. Хотя, если бы в один миг все перевернулось, и он начал жить в этой простой семье, Антон бы не выжил. Он другой. Голова его забита непонятными для него мыслями. Все его тело, начиная с того момента, когда он поставил первую бабочку в рамку, и заканчивая сегодняшним днем, наполнялось чем-то странным. Словно чаша его вот-вот наполнится кровью зверя, и хрупкий сервиз треснет на острые и мелкие кусочки. — Я не настолько умный, чтобы на все вопросы знать ответы, — проворчал Антон, сбрасывая руку Алексея и делая шаг вправо. — Стоять! — Леша схватил его за воротник и резко приблизил к своему лицу, зло щурясь. — Но ты-то получил четверку. — Другой рукой он сжал шею одноклассника, пытаясь напугать эту птичку своими действиями, но футболист наткнулся только на безжизненный зеленый взгляд. Он, постояв так несколько секунд и не дождавшись ответа Антона, фыркнул и отпустил его, не сильно толкая. Но этого «не сильного» толчка хватило, чтобы Шастун упал на футбольный ковер. Благо, что рюкзак смягчил падение и мальчик ничего не почувствовал. Он пару раз медленно поморгал и взглянул на стаю тихих бабочек. Те до сих пор напитывались водой, не замечая своими маленькими бусинами-глазками резких движений рядом. — Я знаю, что у тебя умер отец, — сказал в конце концов Алексей, прожигая Антона сверху вниз своим дымчатым взглядом. — На этот раз я тебя прощаю, но в следующий… Пеняй на себя. Они ушли быстро. Исчезли за школой. Один Антон только оставался сидеть на мягком футбольном поле и загипнотизировано глядеть на бабочек. Хотелось их всех собрать, всех засушить, проткнуть чистые крылья иголками и упиваться прекрасным. Только так мальчик мог полностью расслабиться. Антон, не чувствуя свое тело, оторвал, как будто не свою руку от травы и поднес ее к насекомым. Раскрыл ладонь и схватил охапку застывших бабочек. Зеленые глаза ярко засветились, и кисть, державшая так аккуратно хрупких созданий, — крепко сжалась, и чувствительная кожа на ладони почувствовала только грязь. Все эти прекрасные бабочки стали лишь кучкой грязью и белые прекрасные крылья больше не привлекали взгляд мальчика. На противоположной стороне поля, где были высокие синие трибуны, сидел, закинув ногу на ногу, в черном костюме мужчина. Солнцезащитные очки скрывали ледяной взгляд. Страшные синие молнии изнутри могли сейчас вдребезги разломать толстое черное стекло. Челюсти мужчины были плотно сжаты, отчего желваки на остром подбородке выделялись, а рука, сжимающая подлокотник пластика, побелела от силы сжатия и синие тонкие вены набухли. Арсений продолжал следить за Антоном, пока тот, наконец, не исчез в лесу, медленно идя домой.***
Столовую освещал неяркий свет классической подвесной люстры. На длинном обеденном столе стояло множество приготовленных блюд: нежное и ароматное конфи из недавно зарубленного кролика со специями, овощное рагу из сезонных овощей — Рататуй и сливочный десерт с кусочками яблок. Все это было приготовлено одним человеком и готовилось специально для одного единственного. — Арсений, где ты взял такое прекрасное мясо? — восхищенная сегодняшним ужином, воскликнула Майя, сразу же отправляя в рот маленький кусочек кроличьего мяса. — Сегодня утром я съездил на ферму и там как раз успел купить последнее свежее мясо кролика. Арсений, говоря это, успел своим внимательным взглядом заметить мельком вспыхнувший огонек в черных зрачках Антона. Хищная улыбка тут же появилась на мужских губах. — Кстати, простите за грубость, но я сегодня поднялся на чердак и нашел там два гладкоствольных оружия. Паша когда-то стрелял из них? Антон медленно моргнул и кинул прищуренный взгляд на маму. Он никогда не слышал о ружьях отца и не видел никогда, чтобы он стрелял. — Ох, Паша пытался, но зрение его подводило всегда, — со вздохом протянула Майя, резким движением руки беря в тонкую ладонь бокал французского белого вина. Она сделала два небольших глотка и продолжила, ставя бокал на место: — Хорошо, что он сразу бросил это хобби. Голубоглазый снова посмотрел на племянника, пальцами серебряную вилку сжимая. Во взгляде мужчины молнии засверкали, заполняя зрачки вспышками искр. — Антон, а ты бы не хотел попробовать пострелять из оружия отца? — с придыханием спросил дядя, не отрывая горящего взора от Шаста. — В детстве меня учили, как из дальнего расстояния убивать дикое животное… Я могу научить тебя. Вилка у Антона дрогнула в руке и застыла. Маленький кусочек кроличьего мяса выпал с острых зубчиков столового прибора прямо на чистые штаны мальчика. Но Антон ничего не сделал. Не убрал салфеткой кусок мяса, не вытер штаны от жира и не сморщился от досады. Все, что он сделал, так это неторопливо поднял голову. И когда он встретился с этими глазами, как будто всем телом бросился в негостеприимные морские глубины. Шастун уплыл. Словно сам сейчас стал диким животным, которое увидело черное дуло Смерти. Мужчина прожигал мальчика дикой глубиной синевы, своей аурой давя на бедное тело. Перед Антоном охотник. Страшный и неконтролируемый. Нет. Арсений не позволит Антону стать жертвой, зверем, загнанным в угол. Мужчина сам сделает из мальчика охотника. Даст ему все, лишь бы племянник раскрыл свой крепко запертый ящик с секретами. Он хочет, чтобы Антон походил на него, принял все свои темные стороны и встал рядом с дядей, уверенно держа спину прямо. Антон резко оторвал свой взгляд от мужчины, дабы не смотреть на дядю так долго, чтобы окончательно не утонуть в собственной голове. Он прочистил горло и, облизнув губы, открыл рот: — Не знаю… Наверно… Майя ничего не говорила. Она была счастлива в своей радости. Брат покойного мужа ухаживает за домом, чистит сад, готовит прекрасные блюда и, конечно же, она считает, что Арсений поможет Антону. Она думает, что мужское плечо рядом с его сыном поможет ему. Ведь Арсений брат Павла, а значит, — они похожи. И, конечно же, Арсений поможет Антону, но не так, как думает Майя… — Давай поступим так, — продолжил тем временем дядя, тепло глядя на племянника. — Я почищу и смажу эти два ствола и оставлю их в своей гостевой комнате. Съежу завтра за новыми гильзами, сооружу мишень, и если ты захочешь, то мы попробуем пострелять из них в эти выходные. Антон молча кивнул, взял салфетку и все-таки убрал со своей штанины кусок мяса. Хорошо бегающий кролик и выращенный на ферме, где он питался свежей едой, поистине был хорош на вкус. Жалко, что с бабочками нельзя поступить также…***
Мелкие яблоки наливались сладким соком, они становились каждый раз все больше и больше. Своей тяжестью они гнули тонкие ветви деревьев и падали прямо под ноги Шаста. Мотыльки бродил по саду, ладонями прикасаясь к грубой коре каждого деревца. Полная луна освещала ему длинный путь, а мелкие звезды складывались в прекрасные созвездия, завлекая своей красотой зеленые глаза. Антон остановился в конце яблоневого сада, упираясь в деревянную изгородь, немного пораженный тому, что дошел до конца, совсем этого не заметив. Он несколько секунд поглядел на пустующий горизонт поля и повернулся всем телом обратно. — Не можешь заснуть? — неожиданно из темноты раздался мужской голос дяди. Антон вздрогнул, резко поворачивая голову к говорящему. Дядя плечом прислонился к большой и старой яблоне, сложив руки на груди. Взгляд его голубых глаз светился из-за белого света луны. Мужчина оттолкнулся от толстой коры и начал приближаться к племяннику. Он двигался изящно и бесшумно, каждый его шаг говорил мальчику о том, что перед ним безбожник, чудище и самый настоящий охотник — его сердце ускорило свой ритм до болезненных ощущений внутри. Пот выступил на затылке, и Антон нахмурился, недовольный своей реакцией на родственника. — Нет, — бросил Шаст, отворачиваясь от дяди. Остановившись напротив племянника, Арсений, сдержанно ему улыбнувшись, наклонился ближе. В каждой линии его тела и лица сквозило удовлетворение. — Наконец-то я могу поговорить с тобой, — сказал мужчина, по-доброму прищуривая глаза. Медленно моргнув, Антон снова повернулся к дяде, встречаясь с прекрасным океаном. При свете полной луны дядя выглядел божественно, невинно и излучал доброту. Но все это было поверхностно. Мужчина не снимал с себя маску, играя дальше по своим правилам, но мальчик все равно видел его настоящего. — Мне жаль, что меня не было рядом, когда ты родился и когда ты рос, — тихо проговорил Арсений, смотря прямо в изумрудные глаза и упиваясь тем, что его начали внимательно слушать. — Хотя даже без моего воспитания ты вырос великолепным и хорошим мальчиком. Но… Теперь я тут, и ты можешь доверять мне так же, как и своему отцу. — Дядя положил ладонь Антону на влажный загривок и помассировал скопившееся там напряжение, в пальцах сжимая кудряшки. Но мужчина не стал затягивать прикосновение, мысленно улыбаясь тому, что мальчик сам попытался сейчас наклонить голову к его руке. Арсений сам хотел продолжить, подольше подержать в своей ладони заполненную непослушными мыслями голову мальчика. Но пока не стоит так быстро переходить к долгим прикосновениями и поглаживаниям. Пускай Антон сначала привыкнет к его присутствию. От того, что теплая рука и само прикосновение было приятным, Шастуну стало лишь хуже. Без отца в качестве сдерживающего якоря Антон нуждался в какой-то новой опоре. У него больше никого не было. Никого и ничего, кроме «матери» и нового дяди, и его жгла потребность хоть в какой-то связи. Отца нет, и мальчик не знает, к кому идти. Арсений смотрел на Антона с нескрываемым восхищением, выглядя опьяневшим этим чувством. Скоро эта маленькая чашка треснет, и мужчина увидит сломавшегося мальчика. Такого, от которого у него внутри все свернется от жара и возбуждения. Нужно лишь показать ему, что единственный, кто его понимает — родной дядя. — Мы теперь семья. Мы — все, что у нас есть, а потому доверие — это залог успеха в сохранении наших уз, Тоша, — на его имени в голосе мужчины мелькнул какой-то проблеск, но мгновенно исчез. Арсений напоследок потрепал непослушные, но такие мягкие и пушистые кудри и развернулся, покидая длинный яблоневый сад. Антон остался стоять там, наедине со своими мыслями, ощущая, что фарфоровая чаша внутри него трескается. Мужчина, пройдя уже достаточно большое расстояние, поднес руку, которой трогал волосы мальчика, к своему лицу, прикрыл глаза и втянул в себя оставшийся аромат Антона со своей ладони. Запах мыла, леса и нежного мускуса наполнили легкие мужчины. Он замедлился и через несколько секунд совсем остановился, продолжая медленно впитывать в себя пьянящий аромат, от которого внизу живота что-то горячее скручивалось. «Нет. Ты не будешь ничьей жертвой, Тошенька. Я всех их истреблю, и ты станешь таким же. Даже не так. Ты станешь выше и лучше меня», — вожделенно подумал Арсений, распахивая налитые безумством глаза.