***
Когда Арсу было семь лет, он впервые ударил кого-то — своего друга. И ощущения от несильного удара, соприкосновение его маленького сжатого кулака с нежной детской щекой пробудили в Арсе возбуждение и одновременно злость. Все, о чем он после этого думал, как хотел бы снова испытать это чувство внутри. Такое бурлящее, заставляющее вскакивать и продолжать бить, бить и бить оппонента. Чем взрослее становился Арсений, тем хуже было другим. Атласная кожа лица, ровный нос, ухмылка, в которой проглядывали маленькие клыки, глаза, в которых каждый мог утонуть и остаться на дне. Парень знал и видел, что его внешность делает с людьми. И Арсений этим пользовался. Позволял им прикасаться к нему, разговаривать с ним, впускать в свое общество, играть с ними собственный спектакль. Но, в конце концов, он их ломал. Беспощадно. Безжалостно. Такими обычно бывают ненормальные люди. Но Арсений не мог понять, кто он — психопат или социопат? Когда ему было шестнадцать лет, он впервые убил человека — их нового садовника. Это было так грязно и мерзко, выполнено неаккуратно и торопливо. Весь газон был в крови, даже несколько капель попадали на прекрасные лепестки цветов. Арсений стоял тогда босиком в саду и дрожащей рукой сжимал большие садовые ножницы, которыми садовник срезал бордовый бутон розы, посчитав, что этот цветок, как черное пятно — сильно выделяется среди спокойных оттенков других букетов. И Арсению это не понравилось. Он отобрал у мужчины ножницы и без промедления воткнул острые зубцы в шею. Кровь хлынула на его лицо, а мужчина, глядя на мальчика раскрытыми в ужасе глазами, медленно осел на траву, хватая рукой рукоятку садового прибора. Арсений наклонился к нему и схватил ножницы, резко выдергивая их из шеи. Ярость запульсировала кровью в венах, а сердце его бешеным барабаном застучало в груди. Он впервые так импульсивно поступил, что аж красная пелена перед глазами помешала ему здраво мыслить. Мальчик с интересом и с искрой злости в глазах разглядывал, как умирает человек от его руки. Как черное удовольствие заполняет его тело, а мысли об убийстве дают «старт» его будущим истреблениям. Там, стоя в кровавом саду, он впервые открыл свою мерзкую натуру. Показал это первой жертве, пристально смотря прямо в глаза. По мере того, как дыхание садовника замедлялось, а ладонь слабла, переставая держать проколотую шею, Арсений успокаивался. Он уже не сжимал садовые ножницы, крепкие плечи расслабились, а в голубых глазах исчезала щепотка ненормальности. Он приходил в себя, надевая маску нормального. Спустя пару минут их заметит домработница. Тетя Ляйсан закричит на весь дом, и к Арсению подбежит мама, со слезами на глазах бормоча: «Что же ты натворил, Арсюша?» — Он сказал, что эта роза ужасна. Он ее вырезал. Отделил от других. Но она ведь тоже прекрасна, — все, что он тогда сказал матери, смотря на кровавый бутон, валяющийся на земле, к которому спустя несколько секунд подлетит какая-то бабочка с полупрозрачными крыльями. Она приземлится на багровые лепестки и начнет пить оставшийся нектар, совсем не замечая, как на нее завороженно будет смотреть мальчик. Дальше все пройдет спокойно и без шума. Тело уберут, никто не будет знать о случившемся, кроме матери Арса, молодой женщины-домработницы Ляйсан, Арсения и его старшего брата Паши. Все продолжат жить обычной и размеренной жизнью. Почти. После того случая в доме Шастуновых все начали бояться младшего сына с яркими голубыми глазами, в которых иногда загорались безумные искры. Никто не будет поворачиваться спиной к Арсу, никто ничего ему не будет говорить, молча все выполняя. Все будут молчать, кроме одного. И Паша об этом пожалеет. Это случилось, когда Арсу стукнуло двадцать, а Паше было уже тридцать два. Тогда стоял жаркий солнечный день. Ляйсан с самого утра готовила вкусный обед для будущей жены Павла. Она вместе с ним вот-вот должна была приехать в дом, чтобы познакомиться с семейством Шастов. Все были на взводе, особенно мать. Она боялась за Арсения, лишь бы он ничего не натворил. Все с самого утра находились на иголках, искоса поглядывая на сидящего в террасе Арсения. Он сидел там уже с самого завтрака, сквозь солнечные очки поглядывая на лес. Шелест листьев, рокот диких животных и пение птиц успокаивали молодого человека. Он был спокоен. Но все изменилось вечером, когда уже вся семья познакомилась с Майей и пообедала в большой столовой. Позже закатные лучи обволакивали людей, сидящих на террасе. Арс тоже там был и внимательно смотрел на Пашу с Майей. Было видно, как брат ее любит, целует ее нежные руки, поправляет светлые пряди и все время прикасается к ней. Но Арса больше заинтересовала женщина. Возможно, Паша был сильно ослеплен красотой Майи и любовью, сквозящей в голубых глазах мужчины, но Шаст младший видел взгляд Майи. Настоящий. Когда Паша прикасался к ней, она фальшиво улыбалась ему, а после отводила от него глаза, в которых было видно безразличие. Иногда она наклоняла голову вниз, пряча пустой взгляд от семьи Шастуновых. Она искусно играла, управляя богатым мужчиной, поливая в уши слова любви и восхищения. И никто этого не видел, кроме Арса. Он никогда не доверял людям, и сегодня его чутье, как всегда не подвело. Позже он подошел к Паше, криво ухмыляясь и хлопая ладонью по плечу мужчины. Они оба отошли на кухню, чтобы взять еще по бутылке румынского вина. — Ты хочешь жениться на Майе? — спросил тогда Арс, пристально следя за реакцией брата. Тот нахмурился, скидывая руку Арса со своего плеча и со злостью смотря на него. Он знал младшего брата и боялся, что на этот раз он сделает. С ним. С Майей. — Да, я люблю ее, — уверенный в своих словах, твердо ответил Паша. — А она тебя? — наклонил голову Арс, улыбаясь, как лиса. Озорной блеск заиграл в его глазах, и совсем скоро он превратиться в опасный огонь. — Майя любит меня! Мы любим друг друга, и ты не помешаешь нам! — не выдержал Павел, вплотную вставая к младшему брату и тяжело дыша. — Ты думаешь, раз можешь ломать жизни других, то наша мама всегда будет прикрывать твой зад?! Даже не надейся! Ты психованный! Арсений сжал челюсти, прищуривая глаза, ледяным взглядом предупреждая брата замолчать. Но того уже нельзя было остановить. Все вокруг так долго молчали, боясь этого человека, и Паша все-таки не выдержал, высказывая всю ту боль за тех людей, которую причинил им брат. — Ты сам понимаешь, что ты ненормальный, Арс?! Ладно ударить кого-то, но пырнуть ножницами в шею человека, в последствии чего он еще и умрет!.. Это ужас! Ты просто ужас… — Поосторожнее со словами, братец, — ледяной баритон напугал Пашу, и он замолк. Взглянул на хладнокровное лицо брата и разозлился. Сжал кулаки, вскидывая правую руку и направляя его на Арса. Но молодой человек быстро хватает сжатую ладонь и пальцами сжимает руку мужчины, ногтями впиваясь в кожу ладони. В глазах Арса пламя синее горит и обжигает оно своими безумными размерами старшего брата. Арсений давит на руку Паши, опуская ее вниз. Вскидывает подбородок и свысока, надменным взглядом смотрит на него, скалясь, как дикое животное. — Спорим, что Майя с тобой из-за денег? Она трахается с тобой из-за денежного состояния нашей семьи. Она прикидывается дурочкой, чтобы занять теплое место в своей паршивой жизни… Ты не только слепой, Паша, но еще и тупой. Прямо как наш отец… — Не смей о нем говорить! — кричит яростно мужчина, хватая Арса за воротник отглаженной рубашки. Молнии сверкают в его глазах и пытаются ужалить брата, но тот лишь продолжает пьяно улыбаться. — Не смей сравнивать меня с ним! Не смей прикасаться к Майе! Не смей вообще больше со мной разговаривать! Павел толкает Арса к стене, тяжело вздыхая и поправляя на себе прическу. Он снова смотрит на вмиг затихшего младшего брата и вздыхает. — Я прошу тебя, не разговаривай больше со мной. И Майей… После свадьбы я покину этот дом, и ты больше никогда обо мне не услышишь. Я устал от тебя, Арс… — Что? — усмехается младший Шаст, морщась от слов Паши. — Ты не можешь перестать общаться со своим братом. Мы же семья. — Нет, — отрезает Павел, превращаясь в холодного и взрослого мужчину. — Я буду продолжать поддерживать связь с матерью, но не с тобой. Я не позволю тебе испортить свою жизнь… Я не позволю тебе испортить жизнь моему ребенку… — Ребенку? — шокировано уставился на него Арс, приближаясь к брату. — У тебя будет ребенок? Я стану дядей? — Нет, ты им не станешь. Моего сына ты никогда не увидишь. И меня тоже. Павел отворачивается от младшего брата, направляясь к выходу из кухни. Он спокойно выдохнул, прикрывая глаза. «Надо было всего лишь ему все сказать, а не молчать. Все оказалось куда легче». Но Павел забыл кое-что. Никогда не поворачиваться спиной к врагу, даже если это твоя родная кровь. Арсений, приходя в себя, заполняется яростью и гневом. Он мгновенно хватает со столешницы забытую братом бутылку вина, в два шага оказывается за спиной Паши и со всей силы замахивается, ударяя стеклянным сосудом по голове мужчины. Раздается звон, который слышат люди на террасе. Мать семейства сразу догадывается, что произошло. Она быстро соскакивает со своего места, приказывает Майе сидеть и вместе с Ляйсан бежит на кухню. Картина, представшая перед ними — ужасающая. Плитка вся в вине, огромная лужа растекается по всей комнате, заползая в маленькие щели. Паша лежит на полу почти без сознания и пытается остановить непрекращающиеся удары брата. Арс сидит сверху на нем, одной рукой за шею придавливая к мокрой плитке, а другой — нанося мощные удары один за другим. Он не останавливается ни на секунду, не сбивая ритма и силы. Злость буквально хлещет из него, попадая на Пашу. Правая рука Арса уже вся в крови, а костяшки разодраны. Лицо старшего брата похоже на кровавое месиво. Глаза его уже закрыты и распухли, на губах маленькие трещины, из которых льется кровь. На скулах расцвели оттенки Вселенной, смешиваясь с рубиновой субстанцией. Кухня наполнилась запахом металла, перца и дорогим вином. Этот аромат подстегивал Арсения продолжать наносить удары, несмотря на боль в кулаке и потерявшего сознание брата. — Ты же старший брат, да еще и такой взрослый! Так почему не отвечаешь мне? Почему не дерешься? — зло шипит Арс, останавливаясь и утыкаясь чистым лбом в кровавый брата. Вена на шее младшего вздулась, крупно пульсируя, сам он тоже весь покраснел от напряжения и ярости. Он тяжело вздохнул и ядовито улыбнулся. — А-а, ты же у нас божий одуванчик. Никому не делаешь больно, все пытаешься решить словами. Ебаный мудрец. Арс замолкает, но не отодвигается от брата, вдыхая родной аромат. Мать, проливая слезы, медленно подходит к младшему сыну, совсем не замечая, что туфлями наступает на огромную лужу вина. Она боязливо кладет дрожащую ладонь на каменное плечо Арсения и замирает. Говорить что-то она пока не смеет — боится. — Я увижу твоего сына, — продолжил уже спокойно брюнет, с безразличием смотря на бессознательное лицо. — И я надеюсь, он будет не таким, как ты. На следующий день Арсения увезли в закрытую Психиатрическую клинику. Мать все-таки не выдержала такого сына. Она горько ревела, прощаясь с Арсом, сжимая руки Ляйсан и пряча у нее на плече заплаканное лицо. Она не хотела видеть, как его младшего сына увозят далеко и надолго. Арсений же вел себя спокойно, как и подобает настоящему джентльмену или аристократу. Но его все равно облачили в жутко-белую смирительную рубашку, туго завязывая узел на спине. Смотря в маленькое окошко автомобиля, он с улыбкой наблюдал за матерью и Ляйсан. Он не проиграл. Нет. Он только начал. Женщина, поселяя сына в клинику, сделала все, чтобы никто в светском обществе не узнал о случившемся. Она купила Арсу новые документы, в которых у него была напечатана другая фамилия — «Попов»; она создала Арсу легенду, где все будут знать, что младший брат Паши уехал покорять мир, присылая редкие и, соответственно, фальшивые фотографии с других уголков планеты. После этого в доме Шастуновых наступила долгожданная тишина. Паша, как и обещал, женился на Майе, и они уехали. В новом особняке он жил счастливо и лишь иногда вспоминал о брате. Майя до сих пор была в неведении, продолжая жить уже в новой светской жизни. Именно с этого момента она начала покорять рестораны и дорогой алкоголь. Но самое главное и самое ужасное, так это то, что Павел не знал, что его мать навещала Арсения один раз в месяц, плюс писала ему письма почти каждую неделю. Паша рассказывал о своей жизни матери, а мать рассказывала о Паше Арсу. Продолжались эти спокойные переговоры четыре года, пока не произошло еще одно событие, почти сломавшее Арса. Когда «Попову» исполнилось двадцать четыре — родился его племянник Антон. И после этого у молодого человека все пошло под откос…***
Мужчина с восхищением смотрит на бесстрашное лицо Антона. Он почувствовал в словах племянника силу. «Власть» заставила внутренности брюнета сжаться и воспламениться от жесткого говора Шаста. Он прикрыл горящие глаза и наклонился к парню, носом шумно вдыхая запах, исходящий от него. — То, как мы смотрим на мир, так сильно отличает нас от других, мой дорогой мальчик. Но у нас есть родство в наших мыслях. Ты первый, кто видит меня таким, какой я есть, — Арсений открыл яркие синевой глаза, смотря прямо на Антона. — Две стороны одной монеты, которые можно повернуть в любую сторону. Антон услышал улыбку в голосе. Облегчение, возможно, удовольствие от того, что мужчина теперь может заботиться о племяннике так, как он так долго хотел. Шаст моргнул, анализируя, какие эмоции переполняют его мозг. Он с дядей убил человека, который этого заслужил. Холодное безразличие к потерянной жизни. — А вдруг кто-то все-таки узнает? — спросил шепотом мальчик, поднимая глаза на дядю. Тот мягко улыбнулся, прикоснулся к светлому упрямому завитку волос, выбивающийся из-за уха, и заправил его, приближаясь к Антону. Ещё влажные капли крови окрасили медовые пряди мальчика, превращаясь в дорогое украшение и завлекая своим оттенком мужчину. — Это будет наш маленький секрет, Антон, — точно таким же шепотом ответил ему Арс, теплым взглядом смотря на того, кто смог освободиться, открыться, принять свою натуру. Шастун опустил глаза вниз, хмурясь и пытаясь понять, что теперь будет дальше. С ним. С прошлой жизнью. С дядей. Он прикрыл покрасневшие глаза, вздыхая от боли и навалившейся усталости. Тишина дома успокоила его бренное тело, и мальчик расслабился, отгоняя из своих мыслей лицо Леши… Антон резко дернулся, возвращаясь обратно, когда почувствовал теплое дыхание на своих губах. Широко раскрыл глаза, с растерянностью смотря на дядю. Он был слишком близко. Слишком. Мальчик уже начал медленно отодвигаться, но кровавые руки мужчины схватили его за обе щеки и притянули обратно. — Антон, ты не должен бояться меня, — грустно сказал Арс, заламывая темные брови. Но в глазах сияла гордость. — Я не причиню тебе боль, как другие. Я не они. Ты — продолжение меня. Шастун чувствует себя парализованным под этим взглядом. Арсений наклоняется еще ближе, пока в поле зрения парня не остается лишь его лицо. Дыхание шатена учащается, а паника нарастает. Его руки цепляются за помятую ткань штанов, а мышцы судорожно сокращаются, когда он пытается отодвинуться от дяди. Безуспешно. Арсений проводит большими пальцами по лицу Антона, размазывая по нежной коже кровавые мазки, и прижимается холодными губами к его губам в подобии поцелуя. Антон протестующе хнычет, руками упираясь в широкую грудную клетку мужчины, но тот ни на миллиметр не отодвигается, а лишь прикрывает яркие голубые глаза. Целомудренный поцелуй заканчивается сразу же. Арсений отпускает Антона, позволяя тому убежать, но Шаст только резко прижимается к спинке кресла, ощущая, как уши горят. Он начинает остервенело вытирать рукавом куртки горящие губы, к которым до этого никто не прикасался. Оба молчат, прожигая горящими взглядами друг друга. Арсений усмехается, зубы его хищно блестят в лучах солнца, и он медленно встает, поправляя на себе куртку. Подходит в темной двери, дергает ручку и выходит в коридор. Молча. Без слов. Без объяснений. Антон смотрит раскрытыми в ужасе глазами на спину дяди. Убийство можно было еще как-то объяснить, но то, что произошло только что, Шаст не в силах проанализировать и понять. Все, что он сейчас должен сделать — смыть всю кровь и металлический запах со своего тела. Но шок все равно превращается в огромный шар внутри головы мальчика, ломая его мозг пополам.