***
— Ты сегодня дома остался?! — удивленно спросила его мать, когда зашла в большую гостиную. Она не ожидала его увидеть здесь, — дома. По ее раскрытым глазам можно было понять, что она не хотела присутствия сына в этом особняке. И Антон ее понял. Вернул темный взгляд к пустому камину и медленно встал, руками опираясь об мягкие подлокотники кресла. Он помнил, когда в последний раз тут сидел, и помнил, с кем. — Мне сегодня нехорошо. Возможно, завтра или послезавтра пойду на уроки, — проскрипел хриплым голосом Антон, смотря только в пол и уходя из светлой гостиной. — Ох, бедненький, — прошептала Майя, вскользь прикасаясь к плечу сына, когда он прошел мимо нее. Обманное сожаление в теплом прикосновении матери. Антон остановился в дверях, спиной повернутый к маме. — Как долго еще дядя Арс пробудет у нас? — спросил он, кидая потухшие глаза через плечо, но все также не смотря на женщину. Ответ он и так знал, но спросить очевидное все равно хотелось. Майя досадливо сжала ярко-накрашенные губы. Неодобрительные искры заискрились в таких ярких, не как у ее сына, — глазах. — Он тебе противен? Чем-то мешает? — почти холодно кинула она слова в спину сына, испепеляя того своим взглядом. Шастун фыркнул. Засунул руки в карманы шорт и носом повел, вдыхая мужской одеколон. За несколько недель старый особняк весь им пропитался, засел на стенах, словно плесень, поражая легкие людей своим очарованием и болезнью. — Нет, просто спрашиваю… Мальчик ушел, не говоря больше ни слова. С матерью бесполезно общаться. Так было, когда отец еще был жив, и продолжается до сих пор. Они и не сроднились после его смерти, не притерлись друг к другу, даже если она и рожала его, поила своим молоком, заботилась. Ничего в итоге не получилось.***
Антон заметил, что каждый раз, когда дядя Арс с ним беседовал, он выглядел не таким мрачным и поддельным, а более расслабленным и даже чуточку по-настоящему дружелюбным. Но когда он разговаривал с мамой или другими людьми, весь внешний вид мужчины кардинально менялся. Антон каждый раз мог рассмотреть тьму в глазах дяди, подобно могильному холоду, который делал его абсолютно недоступным. Мужчина никого к себе близко не подпускал, и это было заметно. Только единственному племяннику он открылся, показал свою настоящую сущность. И от этого парня в озноб бросало. Понимание того, что он доверят этой бабочке, тянет сам к ней свои холодные руки, и мальчик знает: стоит только попасть в его ладони, самому довериться этим глазам, мужчина поступит ужасно. «Он меня сломает… Или заставит жить, как он», — раздумывал Антон, лежа на теплой траве в саду. Он лежал тут почти весь день, слушая шум яблочных листьев, пение диких птиц. Виски, наконец, перестали пульсировать и давить на мозг, давая мальчику немного расслабиться и прикрыть из-за недосыпа красноватые веки. Антон наполнил свои дряблые легкие ярким ароматом яблок, чтобы хоть что-то свежее было внутри него. Но спасительная дремота пропала, стоило только услышать шум рычащего двигателя. Это означало только одно — дядя Арс вернулся. Вдалеке послышались голоса, переговоры, беседа и так далее. Одно было понятно Антону. Мужчина вернулся не один. Парень замер, разлепляя веки и вглядываясь в небосвод, пальцами сжимая мелкие травинки, отрывая их с сухой землей. Непрошеного гостя привели к его дому. И от этого раздражение разливалось на кончиках пальцев рук, петляя дальше по локтям и добираясь до черепных нервов. Антон бы так и пролежал тут в тишине, пока гость не уберется, но знает, что его начнут звать, искать, бродить по всей территории и, наконец, найдут тут, превращая это уединенное место в шумную галерею, экспонатом которой будет только Антон. Придут посмотреть на фамильную бабочку. Шастун недовольно выдохнул, поднимаясь с нагретого ковра травы. Пора прощаться с яблоневым садом, но их самый любимый гость все равно скоро вернется. Даже под покровом ночи проберется сюда.***
Негодование появилось в зеленых глазах. Маленькое пощипывание в виде раздражения вот-вот станет чем-то большим, превращаясь в ирритацию. Нервы у мальчика скоро лопнут, гнилью своей распространяясь во всему организму. Слишком часто он начал злиться и все это из-за одного человека. Шастун стоял в холле, держась твердо, как статуя. Голова его была повернута к гостиной с камином, где он до этого утром сидел на том самом кресле. Там, на его месте сидела Света. В темно-синей школьной форме: пиджак с эмблемой их школы, белая тонкая рубашка, через которую можно было увидеть очертания светлого бюстгальтера, и обычная юбка в складку. Что была выше колена, открывая вид на проволочные ножки. Мальчик прищурился, плохо скрывая недовольство в лице. Он не удивился, замечая весело щебечущую мать, бродившую по всей гостиной, показывая на все антиквариаты этой комнаты. Дядя Арс сидел в темном кресле возле Светы, как всегда запрокинув ногу на ногу. Была видна лишь его темная макушка, но и не надо было заглядывать в мужское лицо, чтобы понять, что он снова нацепил на себя маску дружелюбия, играя своими эмоциями. Антон сделал шаг вперед, еще один и еще, пока не оказался в середине комнаты, и только тогда остановился, смотря только на одноклассницу. Она смотрела на него. Пожирала своими девчачьими глазами статную фигуру. Света пялилась на Арсения. И мужчина это чувствовал, давал ей насладиться собой, впитывая лишь глазами его точеный профиль, скулы, светящиеся от солнца и сапфировые глаза. Позволял ей, пока мог. Мужчина также знал, что в комнате находится племянник. Почуял аромат душистых яблок и его тела еще несколько минут назад. Оттого и стал натягивать предвкушающую улыбку на лицо. Знал, что будет происходить дальше. Что произойдет со Светой. — Антон, где ты был?! — воскликнул Арсений, поворачивая голову к мальчику и делая удивленное лицо. Все разом вздрогнули, только сейчас замечая тихого парня, стоящего прямо посередине комнаты. Шаст сжал губы, не переставая прожигать Свету темным взглядом. Та приветливо улыбнулась, никак не показывая, что ее поймали за разглядыванием мужчины. Она поправила края юбки и сложила руки на молочных коленках. Светлый локон упал желтым удавом на грудь девочке, завиваясь и подрагивая от легких движений. — Привет, Антон, — слащаво-ласково поприветствовала она одноклассника, прищуривая кофейные глаза. — Я встретила твоего дядю в школе. Он сказал мне, что ты приболел… Вижу, что это правда… Выглядишь не очень… Света снова прищурила глаза, в которых вмиг заискрились хитринки. Она наклонилась к своим ногам, где, оказывается, лежал черный портфель, и достала оттуда три тетради. Легким движением руки она кинула их на стеклянную тумбочку и снова посмотрела на тихо взбешенного Антона. — Мы сегодня новые темы проходили. Дам тебе переписать некоторые, — сделала она одолжение однокласснику, молчаливо прося награду. — Какая у тебя хорошенькая одноклассница! — всплеснула изящными руками Майя, подходя ближе к Свете. — Приехала навестить, даже помогает с уроками. — Да, в наше время мало таких людей. С добрыми намерениями, — между тем вставил слова Арсений, вставая с кресла и застегивая тонкий пиджак на две пуговицы. Солнце освещало комнату, но сильнее всего — мужчину в черном. Его профиль лица, лучи пястных костей и голубоватые вены, выступающие под кожей. Антон снова заметил, как Света смотрела на ладони дяди. Целая гамма эмоций сейчас разворачивалась внутри у него, и Шаст не знал из-за чего. — Не надо было приносить, — приглушенно сказал шатен, кидая безразличный взгляд на три тонкие зеленые тетради. Прикасаться даже к ним не хочет. Но его никто не послушал. — Света мне сказала, что очень хочет посмотреть на твоих бабочек. Надеюсь, ты не против, — не вопрос, а утверждение, почти приказ послышался в баритоне Арсения. — Против, — отрезал Антон, переключая свое внимание на дядю. Мужчина подошел к дверям, мысленно восторгаясь резким ответам мальчика. Открытие настоящего шло ему на пользу. Брюнет остановился в проходе, не поворачиваясь к ним и говоря: — Я к себе, не теряйте. Света, чувствуй себя, как дома, — бросил на прощание мужчина и исчез за дверями, оставляя Антона наедине со зверьем. Мальчик не прекращал хмурить светлые брови и прожигать глазами одноклассницу. Света с Майей были похожи. Не только по ядовито-желтым волосам и красными губами в ухмылке, но и аурой. Вместе они создавали какое-то ядерное, как взрыв бомбы, комбо. Своим ароматом душили бедного мальчика, почти исподлобья взглядами уничтожая его оболочку. — Антон, покажи, пожалуйста, Свете свою коллекцию бабочек, — даже ласково попросила мама, тонкую ладонь кладя на плечо девочки. — Посторонним в кабинет отца вход воспрещен, — сквозь сжатые зубы процедил парень, отворачиваясь от них и направляясь в холл. Сад с яблоками снова манил к себе. От него невозможно оторваться. — Что ты такое говор… Дальше Шастун не слушал визгливые крики матери. Ему было наплевать, что Света подумает о его семье, о нем самом; как будет теперь отчитываться мать перед ней и как ее задобрит дядя Арс. Шаст шел все дальше и дальше, пока не почуял носом сладкую кислоту. Зеленые яблоки пестрили каждый день, превращаясь в теплые желтые оттенки. Солнце их своими лучиками раскрашивало и насыщало свежим соком. И видит Бог, эти яблоки запретны. Они давно тут растут, и кто-то из людей вкусил его, совершая при этом грехопадение. Арсений, словно Ева, искушенный дьяволом, стал поврежденным и сейчас, чтобы не быть одному в этом человеческом мире, — каждый день дает Антону этот ядовитый плод. Ждет, следит, просит, делает все, чтобы Адам тоже совершил грех. Чтобы они вместе ушли из рая, нарушили все запреты мира и морали, утратили свой доступ к дереву жизни и больше никогда не вернулись в этот сад. И мужчина чувствует, как Адам начинает сдаваться.***
Когда Антон кое-как успокоил свои разбушевавшиеся мысли, он вернулся в особняк. Внутри было тихо, даже слишком. Не было слышно ни тиканья старых часов в гостиной, ни воркующей матери, ни сладкого голоса Светы. Как будто дом стал мертвым. Парень, побродив по первому этажу, стал медленно подниматься на второй, тяжело наступая на ступеньки. С каждым шагом звон в ушах усиливался, а паранойя возвращалась, скребя мозг Шаста. Он уверен, что-то странное или ужасное вскоре произойдет. В коридоре, залитом в закате, он увидел открытую дверь. Кабинет отца. Дверь из красного дерева была открыта нараспашку, приглашая гостей зайти внутрь. И один незваный все-таки пробрался туда. Сжав ладони в кулаки, Антон стиснул зубы со всей силы, что аж челюсть моментально заныла. Он попытался спокойно вдохнуть и выдохнуть, но из него как будто пары зла выходили. Не выдержал. Не удержал себя в руках, давая выползти наружу старой личности, что недавно только пробудилась. Он резко преодолел расстояние, твердым шагом наступая на ковер, и вошел в кабинет папы, ища бешеными от гнева глазами нарушителя. Она стояла к нему спиной, сцепив руки сзади, и разглядывала мертвых бабочек Антона. Тяжелые шаги она давно услышала, но повернула голову к двери, только когда они затихли. Карие глаза уткнулись в зеленые. Света ломано улыбнулась, наклоняя голову к плечу, из-за чего ее длинные пряди, как песчаное золото, рассыпались на плече. — Я тебе сказал: «не заходить сюда», — жестко выплюнул Шаст, не отрывая от нее раскрытые, как будто в лихорадке, глаза. — Твой дядя разрешил мне погулять по вашему дому. Про кабинет он ничего не говорил, — в ответ сказала блондинка, так и стоя на месте. — Причем тут он? — зло спросил шатен, делая два шага вперед и тем самым медленно приближаясь к Свете. — Если я лично тебе сказал: «не заходить сюда». Это мой дом, а не дяди. Ты должна была послушать меня, а не его или мою мать, Света. В глазах девочки блеснул страх и тут же пропал. Ей нравилось играть с огнем, выводя людей наружу и смотря на их настоящую натуру. Она всегда выводила из себя таких, как Антон. И в нем она не ошиблась. Так же, как и в этом мужчине. Обоих захотела увидеть настоящими. Но каковы будут последствия, она без понятия. Так и не дождавшись ответа, Антон открыл рот, выплевывая слова: — Тебе пора домой.***
Ночь наполнила улицы густым туманом. Мрачная темнота смешивалась с бледным тусклым светом фонарей во дворе особняка. Антон стоял на террасе, засунув ледяные руки в карманы темно-синей толстовки. Злость до сих пор маячила на грани его подсознания. Недавно проглоченная таблетка анальгина стала медленно действовать на его буйный мозг, но это было не то. Хотелось выплеснуть агрессию из себя, дать ей выйти, уничтожая жертву. Неожиданно плеча кто-то коснулся, заставляя Антона вздрогнуть и выплыть из своих мыслей. Он повернул голову, встречаясь с глазами дяди. Даже в темноте его глаза светились ледяными скалами, обжигая племянника. Мужская рука лежала на плече, тут же медленно опускаясь на торчащую лопатку и останавливаясь на ней. Мужчина придвинулся ближе, и Антон правым плечом ощутил его крепкую грудь, ощущая также аромат древесного одеколона. Он замер, ожидая следующих действий от дяди. — Ты знаешь, что делать, Тоша, — блаженно прошептал Арсений, пальцами другой руки прикасаясь к кудрявому локону. Антон продолжал смотреть на мужчину, понимая, про что и про кого он так говорил. Внутренне он уже сдался своей настоящей натуре, позволяя голубоглазому схватить маленькую бабочку. Осталось совсем немного, и он вкусит запретный плод, который протягивает ему Арсений. — Я пойду завтра в школу, — твердо сказал Шастун, отворачиваясь от дяди. Мужчина дьявольски улыбнулся за его спиной, опуская руки и больше не прикасаясь к мальчику. — Хорошо, Антон. Арсений, не прощаясь, исчез в темноте особняка, оставляя племянника одного с его темными мыслями. Он позволит ему разобраться со всем самим, чтобы Антон почувствовал собственную силу в руках, не боясь своих действий.