***
В школе стояла гробовая тишина. Все были в ужасе от произошедшего. В холле школы даже вынесли парту, расставляя на ней черную фотографию Алексея, полевые цветы и блестящие на солнце медали за победы в футбольных чемпионатах. Многие оплакивали пропажу и, скорее всего, уже смерть этого парня с туманными глазами. Многие притворялись, делали вид, что соболезнуют его родителям, его будущей карьере. Все вдруг начали любить Лешу, даже не вспоминая, как он издевался над многими. Как издевался над Антоном. А Шасту было наплевать. У него был другой план, и он будет сегодня следовать по нему. Спокойно просидит на всех уроках, останется после них, чтобы сдать тест по химии, и пойдет искать свою «бабочку» с ядовитыми желтыми крыльями. К Свете он подошел на большой перемене. Вышел из школы через запасной выход, откуда обычно выходят старшаки покурить, и, увидев, что никого нет на пустоши, обошел здание, направляясь к заброшенной обшарпанной беседке, в которой иногда сидела эта блондинка. Одна. Всегда с тетрадкой, заучивая формулы или стих. Заметив длинные блондинистые волосы, легко колыхающиеся на ветру, Шаст подобрался поближе, сжимая кулаки. Внутри было пусто, и волнения он не чувствовал. Только предвкушение опасного маячило на подсознании. — Света, — бросил он хрипло, смотря прямо в ее удивленное лицо. Кареглазая быстро взяла себя в руки, закрывая тетрадь и тут же ухмыляясь. — Антон, ты вернулся в школу. Как твое самочувствие? — спросила она слишком игриво. — Спасибо за тетради, — соврал Шаст, продолжая испепелять своим взглядом одноклассницу. — Я верну тебе их после того, как тест сегодня сдам. Подождешь меня, пожалуйста? Света прищурила глаза, вставая с места и приближаясь к Антону, почти впритык вставая к нему. Шаст почуял аромат каких-то сладких духов и тут же сморщил нос от ноток сладости. Слишком приторно. Слишком напоминает мать. — А почему ты не можешь вернуть их сейчас? — вдогонку спросила она, складывая руки за спиной. Продолжала улыбаться так ядовито и мерзко, что аж парню хотелось уже сейчас ее уничтожить. — Они мне нужны. Я на переменах допишу оставшиеся формулы. — Хм, ну ладно, — протянула она, уходя на безопасное расстояние от Шаста, садясь обратно на скамейку. — Я подожду тебя. Больше шатен ничего не сказал. Один раз кивнул и ушел, петляя по школьной территории так, чтобы многие его не заметили.***
Дальше все шло как надо, пока он не вышел после теста в пустой коридор. Антон замер, внутренне содрогаясь от увиденного. Сжал пальцами лямки рюкзака, оставаясь стоять на одном месте. В конце коридора в бетонном проходе стояли завуч, все время трогая свои очки в черной оправе, и мужчина в синей форме. Милиция. Следователь. Детектив. Антон не знал, кто это был, но по форме мог понять, что перед ним необычный человек. Даже вдалеке он чувствовал на себе холодный взгляд, пробирающийся под бледную кожу. — Антон! — крикнула завуч, рукой прося подойти поближе. — С тобой хотят побеседовать! Шастун вздохнул, в голове придумывая вопросы, которые ему сейчас будет задавать мужчина, и тут же на них придумывал ответы. Но все хладнокровие ушло, стоило ему заметить, как за дверями школы стоит Света и ухмыляется. Антон сразу понял, что она могла наговорить им. Подставить его. Шаст отпустил помятые лямки рюкзака и подошел к двум взрослым, спокойно продолжая смотреть на них. — Нам надо поговорить, — жестко бросил милиционер, кивая головой на открытый кабинет математики. — Хорошо.***
«Мне сказали, что тебя видели с Алексеем перед тем, как он пропал. Это правда?». «Мне сказали, что вы двое были в плохих отношениях». «У тебя недавно умер отец, и мне передали, что Леша посмеялся над его смертью прямо тебе в лицо». «Где ты был в прошлую субботу?». «Кто это может подтвердить?». На все эти вопросы Антон отвечал односложно и спокойно. Поломанное сердце даже не билось в ребрах, когда мужчина с темными глазами смотрел на него. Все, о чем мог думать Антон, так это о Свете. Это она все рассказала милиции, вылила почти всю правду им, не осознавая даже этого. После недолгой беседы Шастун вышел из здания школы. Злость на блондинку снова вспыхнула в его теле, требуя найти ее прямо сейчас и со всем разобраться. Больше нет сил терпеть ее выходки. Зачем она вообще с ним тогда заговорила? Зачем пришла в дом? Зачем она все испортила? Зачем она испортила себе жизнь? Она стояла возле высветившихся школьных трибун. На футбольном поле после трех часов дня тут никого не было. Как раз вовремя. Майское солнце жгло спину парня, принуждая быстрее забраться в спасительную темноту. Антон хладнокровно смотрел на одноклассницу, приближаясь к краю поля. — Долго тебя не было. Я уже хотела уходить, — бросила Света, улыбаясь. Хитринки в ее кофейных глазах зажглись, прямо как ярость в глазах у Шаста. Он прошел мимо нее, задевая плечом и ничего не говоря. Девушка в удивлении раскрыла глаза, вытягивая милое личико в изумлении. Она пошла за ним, хмурясь от секундного игнорирования одноклассника. — Антон! Ты собираешься что-то мне сказать? Верни хотя бы тетради! — воскликнула она, догоняя Шаста, обходя его быстро и останавливаясь перед ним. В лесу было тихо. Ни шелест зеленых листьев, ни пение птиц. Все замолкли и внимательно следили за ними. Даже яркие лучи солнца пытались пробраться сквозь листву, чтобы увидеть двух подростков. Парень остановился, опуская холодный взгляд на одноклассницу. Света сжала накрашенные губы, пальцами стискивая подолы школьного пиджака. Она увидела, как в зеленых глазах Антона на секунду появилось что-то ужасающее, от чего она хотела прямо сейчас уйти. — Антон? — Щас отдам тетради, — сказал Шаст, снимая рюкзак с плеч. Открыл его, рукой вынимая из него тетради одноклассницы и толстую энциклопедию по бабочкам. Он протянул их ей, хищником смотря на Свету. — Зачем мне эта энциклопедия? — взволнованно спросила она, хватая макулатуру. Но Антон не отдавал их ей. Сжал в своей руке, не давая ей выхватить из своей цепкой хватки. Света замерла, моментально нервничая и кусая нижнюю губу. — Антон, отдай мои тетради, — шепотом приказала она. Шастун склонил голову к плечу, выдергивая тетради и энциклопедию из руки одноклассницы. Они были у него в руке, болтались внизу в побелевшей ладони. Антон начал подходить к блондинке еще ближе, не отрывая от нее взгляда. Света подняла руки, прижимая их к груди и отступая от него. Задевала блестящими туфлями ветки и засохшие корни деревьев, чуть ли не падая из-за них. Уперлась вспотевшей спиной об кору березы, паникуя от невозможности выбраться и уйти. — Зачем ты начала приставать ко мне? — прошипел Шастун, пробирая своим взглядом до мурашек бедную девочку. — Зачем пришла ко мне в дом? Зачем зашла в кабинет моего отца? Для чего? Чтобы увидеть, что я из себя представляю? Вывести тихого ботаника из себя? Антон приблизился ближе, носом утыкаясь в висок блондинки, вдыхая приторный аромат духов. Чувствовал, как она начала дрожать, ладонями упираясь в его грудь, молчаливо прося остановиться. — Ты увидела меня. Ну и как тебе? Нравится?.. Если я расскажу о тьме внутри, продолжишь ли ты дальше выводить меня? — не переставал Антон давить на нее, сжимая пальцами толстую энциклопедию. — Я… Подожди, Антон, — взахлеб начала она бубнить, боясь поднять раскрытые в ужасе глаза. — Я просто… Просто увидела тебя с Лешей и… Не знаю, я просто… Прости меня. Я больше не буду. Шаст облизнул пересохшие губы, языком ощущая сладость ее духов. Прищурился зло, видя перед собой только красный цвет. Бросил ее тетради на землю, другой рукой хватая энциклопедию. — Поздно, — последнее, что он сказал перед тем, как замахнуться и твердым углом книги ударить в висок блондинки. Она завыла, рукой прикрывая голову, но обезумевший Антон не дал ей спрятаться. Схватил ее за шею и повалил на землю, садясь на ее бедра, рукой сжимая ее две руки. Пришил ее к земле, пригвоздил, как бабочку. Не слушал ее приглушенные крики, мольбы, дикий рев. Он продолжал наносить на ее голову удары острым углом книги. Ощущал нездоровую власть, ярость, силу, чувствуя, как от каждого удара он сильнее заводится. Яркая обложка энциклопедии становилась бордовой, а бабочка с желтыми крыльями — Пестрянкой. С рубиновыми пятнами, превращаясь в яркое прекрасное насекомое. Красная пелена застыла перед глазами парня, и он не мог остановиться. Продолжал бить, бить, бить, пока не почувствовал на своем плече руку. Антон резко остановился, уже принимая попытку ударить стоящего позади него человека. Но быстро пришел в себя, когда увидел дядю Арса. Мужчина спокойно стоял рядом с ним. Руку он снова положил на дрогнувшее плечо племянника, поглаживая и тем самым успокаивая. — Поднимайся, Антон, — с нежной улыбкой сказал Арсений. Света, лежа с закрытыми глазами, ощущая, что пытка закончилась, тихо заплакала от боли, дрожащими пальцами начиная трогать свое пульсирующее лицо. Выла, как раненный зверь, пытаясь открыть слипшиеся веки из-за крови. В руке у Арсения был черный пакет. Он вытащил оттуда темные кожаные перчатки и одел их, с улыбкой наблюдая за этими двумя. Брюнет медленно, так, чтобы не напугать застывшего племянника, протянул руку и забрал у него замаранную в крови книгу. Обложку повернул к себе лицом и усмехнулся, когда заметил испачканную бабочку на ней. Положил ее в пакет и взглянул на Шаста блестящими от гордости глазами. — Иди домой, Антон. Я разберусь с ней, — нежный баритон окутал мальчика, и он подчинился ему. Бледными руками поднял с земли тетради Светы, сложил их в ее портфель и подошел к дяде, поднимая одновременно мертвое и хладнокровное лицо, смотря на мужчину глазами, в которых темный лес погибал от смерча. — Со мной беседовал милиционер, — сказал Антон, тут же замечая ярость в голубых глазах. Арсений нахмурился, сбрасывая свою маску безразличия, показывая племяннику свое настоящее лицо. — Он тебя в чем-то обвинил? — внешне спокойно спросил мужчина, обжигая Антона ледяным взглядом. Сердце брюнета ходуном заходило, начало биться об ребра, причиняя себе боль. Шатен усмехнулся, лицо поворачивая к воющей девчонке. — Она сказала, что видела меня с Лешей… Перед тем, как он исчез, — пробормотал уже без злобы Антон, в последний раз смотря на Свету. Она лежала там, в этой сухой земле, среди скрюченных веток, такая прекрасная: бледная, изысканная, с рубиновыми каплями на лице. Словно картина, написанная Антоном. Словно самая редкая бабочка, которую Антон смог поймать. Арсений кинул испепеляющий взгляд ярости на блондинку, пальцы сжимая со всей силы, слыша, как кожа перчаток шуршит от его сжатия. Он длинно выдохнул, возвращая свое внимание на племянника. — Все будет хорошо. Я со всем разберусь.***
На улице почти стемнело. Холодный ветер выл, кружа сломанные ветки и сухие листья. Майя сидела у себя в комнате, выбравшись из нее единственный раз, когда услышала, как громко хлопнула входная дверь, оповещая о прибытии сына. Она с ним мило поздоровалась и снова пропала в своей комнате, запираясь на ключ. Антон, ни живой, ни мертвый, добрался до своего места — мрачной комнаты с зашторенными окнами. Скинул с себя рюкзак, словно тяжкий груз, как будто освобождая себя от произошедшего. Тяжелыми шагами дошел до своей помятой кровати и лег на нее спиной, голову кладя на мягкую подушку. Впервые за все тяжелые дни он не думал ни о чем. Ни о Леше, ни о Свете, ни даже о дяде. Голова была приятно пуста, мозг не горел тяжкими мыслями, и даже виски не пульсировали. Все тело вдруг стало таким легким. Антон поднял руку и прикрыл ею свои глаза. Темнота перед глазами заманила его в дрему, и он ей сдался. Впервые за все тяжкие дни он мог спокойно уснуть, не замечая в темном углу призрак отца. Темная фигура прожгла сына сочувствующим взглядом голубого океана и исчезла с подсознания мальчика. Теперь он точно был один в своей голове. А может, и нет… Арсений вернулся немного позже. В новом бежевом костюме-тройке и с книгой в руке. Вошел в комнату племянника, аккуратно закрывая за собой дверь, чтобы Майя не услышала ни шороха. Также запер ее на ключ, как и женщина у себя, и положил серебряный ключик на тумбу, приближаясь к спящему. Мужчина коснулся волос Антона и присел рядом. Шаст сразу проснулся, убирая руку со своих глаз. Мальчик вдохнул одеколон дяди и взглянул на него, мысленно удивляясь выдержке мужчины. Убил нескольких, защищая племянника. Заботился о нем больше матери. Был рядом и помогал всегда, даже если Антон ворчал на него и диким зверем смотрел. — Я отрезал ей язык, чтобы она больше не смела про тебя говорить, — первый начал Арсений, гладя непослушные волосы племянника. — Я оставил ее в живых только потому, что она тоже хищник. Почти такая же, как мы, но не совсем… Если она снова сделает тебе больно, то шанса на спасение у нее уже не будет. — Ладно, — так просто и легко сказал Антон, продолжая смотреть на мужественный профиль дяди. Что-то в голове щелкнуло у него, и парень как-то даже с лаской начал смотреть на него. Брюнет положил чистую энциклопедию на прикроватную тумбочку и снова повернулся к шатену. Несколько секунд он задумчиво рассматривал наконец-то такого расслабленного и немного сонного парня, а затем приблизился к нему, склоняясь над его лицом и все также не сводя взгляда. — Ты отлично справился. В который раз, мой мальчик, — в голосе звучало спокойное и твердое одобрение. — Ты смог это сделать, не боясь самого себя. Арсений с легкой улыбкой приподнял лицо Антона за подбородок, касаясь сухими губами чужих мягких и чуть приоткрытых губ. Теплый влажный язык проник в рот, вырвав из груди шатена слабый стон. Мужчина с голубыми глазами улыбнулся в нежный поцелуй и прервал его, отодвигаясь от Шаста. Тело Антона возгорается мгновенно, жаром окутывая все конечности, а Арсений садится на него сверху, своими горячими ладонями снимает с парня одежду. Антон смотрит на него снизу вверх и не смеет отвести поплывший взгляд от мужчины. Внизу становится тоже горячо и туго. Смазка на члене парня выделяется, становясь темным пятном на боксерах, впитываясь в темную ткань. Арсений стянул с него мешающую толстовку и следом за ней изрядно помятую рубашку. Темным от возбуждения взглядом начал прожигать племянника. Смотрел на острия сосков, напряженных и почти твердых от прохлады в комнате. Все тело мальчика искушало его, просило согреть своими ядовитыми поцелуями и прикосновениями. С трудом устояв перед подобным соблазном, мужчина расфокусировал взгляд, впитывая в себя весь образ Антона, запоминая глазами линии молочного тела, положение его бледных рук, наклон головы и, словно медные — кудряшки. Наблюдал, как грудная клетка поднималась и опускалась при каждом судорожном вдохе. У брюнета давно стоит, изнывает, болезненно упираясь в ширинку брюк. Аромат Антона, его тела, его комнаты свели с ума, заставляя вдыхать этот воздух до головокружения, до боли в легких. Арсений наклоняется к племяннику, ловит ртом тихий стон Шаста от сорвавшихся и влажных губ. Вплетает пальцы в почти золотые пряди и слегка сжимает. Мужчине нужно хоть чего-то коснуться, чтобы совсем не обезуметь. Голубоглазый ведет носом по щеке Антона, опускается ниже, губами прикасаясь к тонкой шее, слыша тяжелые вздохи мальчика, доходит до вздымающей груди, очерчивая зубами каждое выпирающее ребро. Антон не может прийти в себя. Он полностью отдался во власть дяди, позволяя тому управлять своим телом и разумом. Чувствует на животе горячее дыхание мужчины и дрожит, руки тянет к его вороньим волосам, прикасается к ним нежно и так ласково. Ощущает на своих бедрах ладони мужчины и прикрывает глаза, на миг замирая, когда над его стояком мужчина выдыхает горячим потоком воздуха. Антон роняет короткий стон и открывает глаза, встречаясь с ледяными дяди. Брюнет резко поднимается и нависает над шатеном, руками хватается за молочные коленки и разводит тонкие ноги в стороны. Одной рукой тянется к своей ширинке и спустя пару секунд высвобождает свой член. Антон опускает темный взгляд вниз, внутренне удивляясь крупному члену с набухшей красной головкой. Одна капелька смазки медленно стекает со ствола, пропадая меж пальцами мужчины. Парень прикусывает губу и откидывает голову на подушку, глазами утыкаясь в темный потолок из серой штукатурки. — Смотри на меня, — Арсений берет Шаста за подбородок и поворачивает лицо к себе, заставляя думать только о нем. Зеленые глаза глядят томно, точно сверкают в темноте комнаты. Арсений приближается и целует в уголок губ, ведет носом по запотевшему виску, собирая мускусный запах. Рукой прикасается к члену Антона, ощущая возбужденную дрожь молодого тела. Обхватывает его и гладит подушечками пальцев, ощущая каждую тонкую венку. Возгорается сам, словно пламя, и рычит в губы парня, тут же их кусая в животном поцелуе. Шатен хнычет от возбуждения, от огня внутри, от прикосновений дяди. От всего он теряет последние частички разума, плача и отвечая на поцелуй мужчины. Жмется к нему так доверчиво и ласково, словно просит унять ту боль, что засела где-то глубоко внутри. Арсений прекращает гладить стояк парня и опускает руку дальше — к мошонке. Сжимает легонько и приближается к сжатому колечку мышц. Не отрывается от Антона, продолжая терзать уже опухшие и красные губы. Слушает каждый стон, вздох, тихий плач мальчика; ощущает своим телом его дрожь и легкие, почти незаметные прикосновения. Дурнеет от них, становясь собой и сбрасывая маску благоразумности. Мужчина поднимается над Антоном и быстро облизывает свои пальцы. Губы тихо чмокают, когда он их вынимает изо рта. Указательным прикасается к сжатой мышце, снова припадая на мальчика поцелуями-укусами. Помечает его, словно свою собственность. Палец проникает внутрь, охваченный жаркими стенками. Антон сжимается и стонет от боли, прикусывая нижнюю губу. Отворачивается от дяди, сжимая до боли глаза. — Антон, — задыхаясь, шепчет мужчина, носом утыкаясь во впадинку между ключицами. Наполняет легкие своей зависимостью. — Все хорошо. Доверься дяде. Шатен поворачивает заплаканное лицо к Арсению и смотрит, смотрит своими блестящими глазами на него. Пару раз кивает, пытаясь мысленно расслабиться. Руками хватает дядю за красную шею, мышцей руки ощущая бешено-пульсирующую яремную вену, и прижимает мужчину к себе, почти разнеживаясь всем телом и разумом. Брюнет проталкивает палец дальше, ощущая на своем пути клубок мышц. Ухмыляется в шею Антона, понимая, что это простата. Давит на нее, слушая стоны мальчика. Как он ими захлебывается, почти мявкает от неожиданности. Шаста подбрасывает на влажных простынях, и он сильнее стискивает в своих оковах дядю. Бедра сами собой двигаются навстречу. Тело из-за этих поглаживаний по простате становится как будто чувствительнее в несколько раз. Бледная кожа покрывается мурашками, а жар внутри горит сильнее, выбираясь наружу. Скоро он совсем поглотит своим пламенем эти два обезумевших тела. Антон с дрожью выдыхает и сжимает в кулаке волосы дяди, когда ощущает, как внутрь протискивается еще один палец. Мычит почти затравленно, роняя новые дорожки слез. — Еще, — дико шепчет он, приказывая дяде. Мужчина широко улыбается, почти не ощущая собственного жара в члене. Сначала он должен позаботиться о нем, а потом уже придет его удовольствие. Пальцы прикасаются к простате, из-за чего Шаста снова подбрасывает. Он изгибается в спине чуть ли не до хруста позвонков и выпускает мужчину их своих оков. Пальцами стискивает белую простыню и заплаканными глазами просит о большем. И Арсений это выполняет. Он выполнит любой его приказ, лишь бы мальчик не отталкивал его. Он вынул влажные пальцы и взял свой изнывающий член, приставляя к входу Антона. — Не бойся, — прошептал он ему и поцеловал в висок. Антон задержал дыхание. Ужаса ситуации не понимал, утопая в порочной похоти. Внизу живота тяжесть образовалась. Тянула его вниз, тащила, завязываясь в морской узел и тем самым причиняя легкую боль, но больше — наслаждение. Набухшая головка одним плавным толчком проникает внутрь, в горячее нутро. Арсений издает рык, сорвавшийся с влажных губ. Он толкается глубже, член вгоняя во всю длину, и замирает. Антон мычит от боли, не привыкший к такому. Впервые ощущает в себе горячую плоть, пробирающую до дрожи в коленках. Он сжимается вокруг его плоти, отчего мужчина тихо стонет и начинает размеренно двигать бедрами, с каждым неторопливым толчком наращивая темп и теряя себя. — Дядя, — шепчет Антон, прикасаясь к широким плечам мужчины. — Арс-с. Блестящие от слез боли и наслаждения глаза с влажными темными ресницами смотрят только на одного. Приковывают к себе, завораживая своей красотой. Арсений целует его, зубами прикусывая нижнюю губу Шаста. Слезы смешиваются в медленном поцелуе со слюной и ароматом недавней чужой крови. Она как будто была вечным спутником мужчины и теперь станет и Антона всегда преследовать. Арсения этот запах распаляет сильнее, и он, сжимая в своих объятьях парня, жестче толкается в тело Антона. Шаст тут же стонет от нового, такого глубокого проникновения, мелко дрожа и шумно выдыхая в рот дяди. Чувствует полыхающей мышцей каждую выпирающую венку на члене мужчины, его пульсацию, силу мужских рук, ледяной и такой одновременно теплый взгляд. Толчки становятся грубее и интенсивнее, и мужчина теряет терпение. Так же, как и Антон. Взрыв фейерверков маячит перед глазами Шаста, и он в последний раз длинно стонет, изливаясь белесой жидкостью меж их животами. Хватает ртом вдруг такой свежий воздух и заглатывает его так сильно, что аж легкие сжимаются. Арсений не останавливается. Хватает его за дрожащие молочные бедра и начинает рьяно трахать. Быстро, размашисто, почти больно ударяясь крепкими бедрами о порозовевшие ягодицы, блестящие от обильно вытекающей смазки с его члена и сжатого колечка мышц. Мужчина резко вынимает свою плоть и кончает, тяжело выдыхая и поднимая на Антона затуманенный взгляд. Парень, весь взмокший, тянет ладонь к нему и касается скулы Арсения, замирая. От этого прикосновения Арса ведет, и он как будто за эти двадцать лет обретает покой, который так давно хотел. Он вновь наклоняется к шатену, несколько секунд разглядывая умиротворенное лицо. Приближается ближе и оставляет на светлой макушке теплый поцелуй. Два сердцебиения слились воедино, так идеально синхронизировались. Теперь невозможно различить и разобрать, где заканчивается Арсений и начинается Антон. Одна монета с тем же рисунком на обеих сторонах.***
Мужчина в темно-синей форме стучит в огромную дверь особняка в раннее утро. Но своим пришествием он не разбудил хозяев этого поместья. Наоборот, его как будто ждали. Спустя минуту дверь ему открывает приятной внешности мужчина. Бежевая рубашка с короткими рукавами открывала вид на крепкие руки и бледную, даже аристократичную кожу. Весь вид этого мужчины кричал о богатстве, идеальности и тихом хищнике в глубине стальных глаз. — Доброе утро. Арсений Шастун? — спросил милиционер, показывая синюю корочку улыбающемуся брюнету. — Доброе. Да, это я. Чем-то помочь? — вежливо спросил Арсений, открывая дверь пошире. — Да. Могли бы, — кивнул серьезно он, пытаясь заглянуть в глубь светлого коридора. Высокие окна давали яркому солнцу заползти внутрь, обогревая старый особняк и напитывая светом полевые цветы в старинных вазах. В лучах плавали мелкие пылинки, смешиваясь с ароматом близкостоящего леса. — Можно зайти внутрь? — Нет, извините. Мой племянник еще спит. Не хотелось бы его тревожить ранними разговорами. Пускай мальчик еще поспит, ему через полчаса только просыпаться и в школу собираться, — сказал Арс, никак не меняясь в лице. За все те двадцать лет, проведенные в закрытой клинике, он научился показывать любое чувство, сымитировать любые эмоции, при этом даже не ощущая их. Но только встретившись с племянником, он смог почувствовать ураган этих красок. Мужчина мог уверенно и вежливо отвечать на любые провокационные вопросы, не злясь на собеседника и дальше подбирая нужную ложь за несколько секунд. — Это как раз таки на счет вашего племянника речь. Разрешите тогда поговорить с Вами тут, — уже не спросил, а утвердил мужчина, карими глазами прожигая брюнета. — Хорошо. Я слышал, что случилось с его одноклассником. Также Антон рассказал мне, что вчера вы устроили ему самый настоящий допрос. Хочу заметить, без моего или его матери — согласия… Разве так поступают люди, охраняющие нас? Арсений лил грязь из своего рта, при этом продолжая непринужденно улыбаться. Плечом привалился к древесному косяку, складывая руки в карманы темно-зеленых брюк. Смотрел на милиционера, будто смеялся над ним, почти никак не прикрываясь маской благоразумного человека. Похоже, устал притворяться. — Кхм, это была вынужденная мера. Больше такого не повторится, — взволнованно тут же ответил ему мужчина в форме, пальцами сжимая кожаную черную папку, внутри которой находилось много информации о произошедшем исчезновении, убийстве и сейчас, несколькими часами ранее, добавилась новая информация. Новое дело. — Но я пришел поговорить не об убитом однокласснике Антона, а о его однокласснице. Брюнет нахмурился, делая взволнованное лицо и вытаскивая руки из карманов, показывая всем своим видом озабоченность. — Одноклассница? Кто-то еще пропал? — задал невинный вопрос Арсений. — Нет, не пропал. Скажите, пожалуйста, Вы видели или, может, слышали от вашего племянника о Свете Полуяновой? Невысокая, светлые длинные волосы, карие глаза. Брюнет опустил глаза к своим носкам ботинок, продолжая хмуриться и делать вид мыслительного процесса. — Да, я ее помню. Она была у нас в гостях позавчера. Антону стало плохо, когда он узнал об исчезновении, а потом, как оказалось, убийстве Леши. Поэтому мой племянник остался дома. Позже к нам зашла Света, чтобы отдать свои тетради Антону. Как я понял, они тогда проходили какие-то новые темы, и она решила помочь ему… Бедная девочка, она была такой доброй, помогала моему племяннику, — под конец своей тирады мужчина уже тоскливо и горько бормотал, вспоминая хитрые кофейные глаза и длинные темные ресницы. Как они быстро трепыхали, когда он резал ей мягкий язык острым ножом для чистки. Как она кричала во все горло, надрывая себе связки, маленькими ладошками ударяя его по плечам, спине, груди; до куда дотянется. — Понятно. А после, например, вчера Вы ее видели? — не отставал от него милиционер, записывая все на диктофон, спрятанный в нагрудном кармане толстого пиджака. — М-м-м. Вчера я был весь день дома. Насколько я знаю, Антон после уроков сдавал тест по химии, поэтому пришел немного поздно. Про Свету он ничего не говорил… — Хорошо, спасибо за сотрудничество. Приятного утра и хорошего завтрака, — кивнул мужчина на прощание и отвернулся от Арса, спускаясь вниз по мраморным ступенькам на каменную дорожку. — А, извините, что спрашиваю, но что все-таки случилось со Светой? — желал услышать ответ голубоглазый, предвушающе смотря на спину мужчины. Кончики пальцев начало пощипывать от ажиотажа, и он ухватился за косяк, сжимая его до побеления костяшек. Милиционер устало вздохнул, повернулся снова к нему, сбрасывая с себя все хладнокровие. Перед Арсением предстал уставший, измотанный человек с темными кругами под глазами. — Тот, кто это с ней сотворил — настоящий монстр… Бедная девочка осталась без языка. Она в шоке. Ни пьет, ни ест, ничего не делает. И лицо ее… Это ужас… Простите меня, но мне нужно уже уходить. Впереди еще много дел… — Да, конечно. Не смею задерживать, — с досадой сказал Арс, темным взглядом прожигая милиционера. — До свидания и я надеюсь, Вы и ваша команда найдет того, кто истязается над подростками… Арсений Шастун продолжал стоять на террасе гордого особняка. Слушая пение утренних птиц и тишину поместья, он ушел в транс. В голове все смешалось. Убийство парня с серыми глазами, изувеченное лицо кареглазой девушки, приставание взрослой женщины, но самая главная мысль — слияние с тем, кто понимает тебя. Такое странное чувство, как радость, начало проникать в давно сгнивший мозг мужчины. И он желал, чтобы оно не прекращалось; хотел, чтобы оно заполнило его всего до краев, из-за чего дышать нормально не сможет, только если рядом будет Антон. — Поступки, которые мы совершаем ради любви и защиты любимого, порой оказываются совершенно за гранью здравого смысла… Арсений ухмыльнулся. Повернулся к проему, что приглашал войти в уже родной особняк, и расслабленно вдохнул теплый аромат, выходивший из светлого коридора. Торжество лучилось в голубых глазах, и мужчина расслабил плечи, руку поднял и помассировал затылок, заходя внутрь. Взглянул в последний раз на красоту расцветающей природы и закрыл тяжелую дверь, словно красный занавес в театре, отрезая зрителей от актеров.