Silence is screaming🎧🤍🐻

[ 徐明浩 THE 8 — 那幕 Falling down ]

        Чем больше ты пытаешься казаться для всех кем-то другим, тем тяжелее каждый раз возвращаться к себе. Так сними окончательно эту маску со своего лица и взгляни на меня. Так или иначе, я все равно буду тонуть в твоих бездонных пустых глазах, даже если теперь твое лицо больше не озаряет искренняя улыбка.         POV Сону Сеул/Южная Корея. 2024 год.        Я проснулся от того, что в горле стоял сильный кашель. Схватившись за горло и попытавшись встать с кровати, я аккуратно взял капельницу и пошел к зеркалу. Мне не было страшно увидеть в отражении то, что скорее всего было не избежать. Я боялся проснуться и понять, что мое тело больше не было готово выдерживать последствия препарата.        Я уже знал, что когда капсул больше не останется, и я открою глаза после последнего погружения, я не смогу справиться с давлением и отпустить его прошлое, которое уже стало моим.        Я мечтал остаться там навсегда, чтобы мое сердце остановилось во сне. Я не был готов вернуться в этот мир без возможности уйти обратно.        Посмотрев наконец в зеркало, я увидел, что белки глаз налились блеклым красным оттенком. В уголках губ скопились небольшие алые участки крови. Я смочил горло и из последних сил выплюнул содержимое на белоснежную раковину. Вытерев рукавом рубашки оставшиеся капли с потрескавшихся губ, я взвыл что есть мочи. Неконтролируемая агрессия наполнила мое тело, и я со всей силы стал бить свободной рукой об бетонную стену.        Показатели на приборах позади меня стали зашкаливать, и раздражающий звук наполнил палату.        Наблюдающие врачи резко влетели внутрь и попытались поднять меня на ноги. Мое тело не слушалось, а сил помогать им — не было. Подхваченного словно тряпичную куклу, меня взяли под руки и положили на кровать, попутно вводя небольшую дозу седативного препарата.        Я понимал, что даже сейчас это могло быть моим последним погружением.        Когда мое состояние пришло в норму, рядом со мной как всегда сидел доктор, внимательно наблюдавший за цифрами на приборах позади меня. Мы вместе ответили на стандартные вопросы каждодневной анкеты, после чего он убрал свою папку подальше и остался со мной ненадолго.        Мы какое-то время сидели в полной тишине, смотрев как утренний ветерок играет с невесомыми шторами на приоткрытом окне. Казалось, будто он был моим старым другом или знакомым, который давал мне полную свободу и наслаждался со мной видом в полнейшей тишине. Когда солнце начало выходить из-за облаков, а его лучи стали окрашивать комнату в теплый желтый оттенок, он развернулся и наконец заговорил.        — Вы пробыли во сне дольше обычного в связи с тем, что ваши показатели стали ухудшаться. Организм перестал сопротивляться и возвращать вас обратно должным образом. Осталось всего два погружения, но если так пойдет и дальше, то мы будем вынуждены прекратить обследование раньше.        Резкая боль пронеслась по моему телу и лишила возможности дышать.        — Но доктор, я справлюсь с нагрузкой, только дайте мне возможность, — начал говорить я, хватая ртом воздух и хватаясь за простыню подо мной.        — Если вы проснетесь с трудом в следующий раз, мы не сможем ввести вас снова. Ваше сердце остановится сразу же, как только вы погрузитесь в сон.        Я осознавал и чувствовал, что мой организм переставал быть для меня опорой. Относившись к нему как к расходному материалу, с каждым разом я становился все дальше от места, что во сне я называл домом.        — Доктор, я спрошу вас еще раз, никто не искал меня?        Мужчина опустил голову и покачал ею медленно из стороны в стороны.        — Мне жаль, но тот, кого вы так усердно ищите, возможно решил вас отпустить.        Я вновь отказывался верить в услышанное, но с каждым разом все больше понимал, что правда иногда может быть горькой.        — Тогда прошу дайте мне досмотреть сны, даже если мое сердце остановится. Дайте мне вернуться обратно, — прошептал я, роняя тяжелые капли слез на белоснежные простыни.        — Это убьет вас, — только сказал он, взяв меня за руку и аккуратно погладив по спине.        В его голосе было слышно смиренное согласие. Он молча протянул мне капсулу, и я незамедлительно положил ее между своих губ.        POV Сону Сеул/Южная Корея. 2023 год.        Я неохотно приоткрыл глаза от того, что кто-то рядом дрожал от холода и пытался зацепиться за одеяло, которое было собрано подо мной. Студия остыла за ночь, а лучи солнца c трудом пробивались через небольшие окна. Я накрыл нас обоих еле весомым пуховым одеялом, после чего положил руку под голову и снова устроился на мягкой подушке. Аккуратно цепляясь за чужую талию, я попытался притянуть его к себе. Но под тяжестью его тела двигался сам до тех пор, пока не почувствовал его теплое дыхание на своей коже.        Через некоторое время я смог снова провалиться в сон. Хоть мое сознание было и далеко, я чувствовал, как мы жадно хватались за тела друг друга, пытаясь найти спасение. У меня не было сил открыть глаза и насладиться прикосновениями Чанмина сполна, поэтому будто в бреду мое тело самостоятельно отвечало ему.        Оставив позже Чанмина в студии, я пошел в ванную комнату и плотно закрыл за собой дверь. Обернувшись и увидев свое отражение в зеркале, я запустил руку в волосы и нервный смешок вышел из моей груди. Мое лицо приобрело здоровый румянец, а глаза блестели от счастья. Уголки губ постоянно невольно тянулись вверх, образуя еле видимые морщинки вокруг. Я не знал прежде человека, чье отражение видел в зеркале.        — Как ты пришел к этому, Сону? — задал я сам себе вопрос, на который не знал ответа.        Продолжая рассматривать свое отражение в зеркале, я потянул края футболки наверх и стянул ее через голову, подставив свое тело прохладному утреннему воздуху. Моя грудь моментально покрылась легкими мурашками, а живот напрягся от нахлынувшего контраста. Я внимательно рассматривал каждый сантиметр моей кожи, останавливаясь на участках, к которым скорее всего прикоснулся бы Чанмин. Представив его руки на своем теле, я закрыл глаза, невольно потянулся и еле ощутимо дотронулся до обнаженного торса. Голова закружилась, стоило мне только подумать о том, что чужие руки могли бы ласкать и дразнить меня своими прикосновениями.        Наощупь закрытыми глазами добравшись до душевой кабины, я стянул с себя остатки одежды, открыл сильный поток ледяной воды и вошел внутрь.        Подставляя свое лицо навстречу прохладным сильным потокам воды, я прикрыл глаза и откинул голову назад. Держась двумя руками за холодный кафель, я стал жадно глотать воздух, избегая капель воды, попадающих мне на лицо. Холод начал обжигать мое тело своими легкими прикосновениями. Я стал проводить пальцами там, где моя кожа несмотря на все продолжала отдавать жаром. Мое тело сразу реагировало на это и покрывалось россыпью мурашек. Я попытался убрать новые ощущения на задний план и задумался о том, что сейчас происходило между мной и Чанмином.        Прошло несколько дней, после того, как мы ответили друг другу на все повисшие в воздухе вопросы. Я решил остаться в его студии, пока мы оба этого хотели. Времени до соревнований оставалось все меньше, поэтому мне хотелось стать для него тем, к кому он мог обратиться за поддержкой, если у него что-то не получалось.        Его друзья приходили в студию каждый день, чтобы пройтись по своему выступлению еще раз и провести с нами время. Я стал чувствовать себя комфортно с каждым из них, после того, как понял, что обо мне беспокоился не только Чанмин.        Эрик часто подсаживался ко мне, и мы разговаривали обо всем на свете с такой легкостью, которую я давно не ощущал в своей груди. В то время как Джуён всегда один из первых замечал мою тревожность и без слов пытался позаботься обо мне, словно еще один старший брат.        В свободное время мы часто гуляли поздними вечерами нашей небольшой компанией. Полупустые улицы способствовали нашим спокойным прогулками, давая возможность максимально расслабиться и на время отпустить все наши насущные проблемы.        Чанмин всегда шел со мной рядом, держа под руку или аккуратно переплетая наши пальцы, как только мы были скрыты от чужих глаз прохожих.        — Эй, парни, обернитесь, — часто просил Джуён, благодаря которому наше приятное времяпровождение оставалось не только в памяти, но и на пленке старой винтажной камеры.        Чанмин всегда оборачивался первым и притягивал меня к себе как можно ближе.        — Я хорошо выгляжу? — смеялся он и поправлял одежду, пока я смотрел на него глазами наполненными счастьем и спокойствием.        На фоне раздавался звук затвора, и яркая вспышка ослепляла нас на мгновение. Это были несколько секунд, когда мир вокруг переставал вертеться, а наши взгляды встречались, не замечая никого вокруг, кроме друг друга.        Моя рука невольно начала вырисовывать узоры на моей груди, останавливаясь в тех местах, где ощущения казались самыми яркими. Я прикрыл глаза и стал снова представлять чужие руки на своем теле. Приоткрыв рот, я начал тяжело дышать, пуская внутрь струйки воды и немного захлебываясь.        Очертив еле проявляющиеся очертания нижнего пресса, я опустил руку немного ниже и глухо прорычал, задев налитую от наслаждения плоть.        — Прости меня, — прошептал я и начал изнуренно водить рукой от основания вверх и обратно, еле стоя на ногах.        В один день по пути к рестораничку мы нашли старую одноместную фотобудку на одной из улиц. Эрик и Джуён сразу зашли внутрь и закрыли шторку перед нашими лицами. Я спокойно засмеялся и перевел взгляд на Чанмина, пытаясь отвлечься и дождаться нашей очереди.        — Твои друзья забавные, — я кивнул головой в сторону пыхтящих парней, скрытых от моих глаз.        — Знаешь? Мне не о чем больше мечтать, ведь тебе уже комфортно в моем мире.        Мои щеки покрылись еле ощутимым румянцем, и я опустил взгляд, переминаясь с ноги на ногу.        Когда шторка открылась, Чанмин остановил меня одной рукой и зашел внутрь один. Парни повисли на мне с обеих сторон, показывая свои фотофильмы и обмениваясь впечатлениями.        Спустя мгновение Чанмин спокойно вышел и забрал свое фото. Подозвав меня к себе, он застенчиво протянул его мне.        — В жизни не бывает ничего вечного, всему есть свойство подходить к концу. Но сейчас я не знаю никого, кто смотрит на тебя такими же счастливыми глазами, как я. И не знаю того, кто еще может подарить мне такой же теплый взгляд, которым ты сейчас смотришь на меня. Поэтому, я захотел, чтобы у тебя навсегда осталась память обо мне. О обо мне — в этот счастливый момент.        — Чанмина~аа, — сорвалось негромко с моих мокрых губ, и я уперся одной рукой о стену, согнувшись пополам.        Я услышал, что музыка в студии затихла, но мне было наплевать. Касаясь небрежно своей холодной рукой налитого теплого члена, я увеличивал темп и терял над собой контроль.        Мои руки затряслись, и я робко забрал его снимок, разглядывая каждый его сантиметр, пытаясь запечатлеть в памяти.        — Подождите меня здесь, — пробормотал я и скрылся за шторкой.                Мне хотелось тоже оставить Чанмину что-то о себе. Поэтому нажав на экране кнопку «старт», я накинул капюшон на голову и немного растерялся, поэтому сделал фото в своей естественной позе. На втором фото, я поднес ладонь к своему лицу и задумчиво посмотрел в объектив, мизинцем немного прикоснувшись своей нижней губы и оттянув ее вниз. На третьем фото я вытянул губы вперед и прикрыл один глаз, немного закинув голову вбок. Когда пришел черед последнего фото, я прикрыл глаза и решил просто подумать о наших общих воспоминаниях. Но вдруг услышал звук отодвигающейся шторки и почувствовал рядом родной аромат мускуса. Широко распахнув глаза, я увидел, что слева от меня на краю сидел Чанмин, который смотрел на меня самыми добрыми во вселенной глазами и поправлял мне несколько выбившихся прядок волос. Из-за нависшего давления, я немного потерял концентрацию и опьяняюще расплылся в улыбке. Сработал последний затвор и экран погас.        — Тогда пусть это останется в память обо мне, — сказал я после, протягивая свое фото Чанмину.        Он замер и долго рассматривал его, а эмоции с огромной скоростью сменялись на его лице. Он сам создал эту теорию, и сам же тяжело ее принял.        — Спасибо, — еле слышно прошептал он.        Я был очень сильно благодарен этим мгновениям, поэтому старался отдавать парням энергии не меньше, чем получал.        Но никто не мог убрать мое беспокойство за Чанмина, который погряз в сомнениях и неуверенности.        Перед глазами стояло его лицо, с маленькими ямочками на щеках, несколькими черными пятнышками под его глазами и самой теплой улыбкой на свете. Тепло снизу живота нарастало, делая мое тело непослушным и ватным. Моя рука продолжала двигаться внизу, пока я сквозь зубы пытался вобрать в себя как можно больше воздуха и успокоить сбившиеся дыхание.        Я сходил с ума от того, что позволил себе мастурбировать без последнего стыда на человека, находящегося в соседней комнате. Мне нравилась эта мысль. Хотелось, чтобы наконец его руки сменили мои собственные. Поэтому сделав последний глубокий вдох и представив его перед собой рядом, я излился в свою ладонь и тяжело выдохнул.        Вытирая себя сухим полотенцем, я потряс головой и откинул все тревожащие меня мысли. Направляясь позже обратно в студию, я пообещал себе, что оставлю свои желания здесь и дам всему идти своим чередом.        — Прости еще раз, — прошептал я еле слышно.        Осторожно открывая дверь студии, чтобы не отвлечь Чанмина от тяжелых мысленных процессов, я тихо прошел вперед и остановился у дивана. Мотая головой из стороны в сторону, я вытирал полотенцем свои мокрые безобразно разбросанные волосы.        На фоне заиграла неизвестная мне песня, и я понял, что он вновь решил переиграть все с самого начала. Я опечалено посмотрел вниз и почувствовал как руки, которые не так давно держали полотенце, стали невольно сжиматься в кулаки. Неужели ему не хватало эмоций и вдохновения, чтобы рассказать все, что было у него внутри? Неужели нашей истории было недостаточно, чтобы его душа начала трепетать?        Вынырнув из размышлений, я в мгновение замер и не смог оторвать глаз от его новой хореографии, которую видел ранее в виде небольших самостоятельных связок.        Мне выпала возможность впервые увидеть Чанмина, исполняющего современную хореографию в сочетании с классической и балетной базами. Этот образ на первый взгляд кажущийся чужим, на самом деле полноценно олицетворял его состояние души и подходил ему.        Его тело никуда не торопилось и покачивалось из стороны в сторону. Его руки то поднимались, то опускались, перенося тепло от сердца к кончиками пальцев и обратно. Его босые шаги были еле ощутимыми и легкими, как-будто он парил в воздухе. Во время кульминации его движения стали более хаотичными, от чего внутри что-то начало больно сжиматься. Мне хотелось подойти и помочь ему справиться с теми переживаниями, которые он пытался показать своей хореографией. Совершая прыжки и перемещаясь из одного конца комнаты в другой, он буквально за несколько минут заполнил все пространство своей энергетикой. Чанмин сделал все в этой комнате, включая меня — своим.        Он буквально танцевал с невидимым партнером, касаясь его головы, шеи, кистей рук и талии. То подкидывая его вверх, то ловля, то прижимая к себе как можно сильнее.        Мое дыхание остановилось, когда он опустился назад на руки, сделал технически тяжелый переворот и попытался подняться обратно на ноги, но ничего не вышло. Его мышцы не выдержали, и он тяжело упал на пол.        Аккуратно поднявшись и повернув голову так, что я больше не мог прочитать его эмоций на лице, он решил все-таки довести все до конца.        Опустившись громко на колени, он стал укладывать своего партнера у своих ног, после чего осознал, что его просто напросто не существовало.        И он остался один.        Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя и подняться на ноги. Но голову он так и не поднял, полностью опустошенный и разочарованный в самом себе.        Я стряхнул последние капли со своих волос, после чего схватил камеру, лежащую рядом. Я еле слышно подошел к нему сзади и аккуратно коснулся его руки.        — Мы отработаем это движение вместе, слышишь? Я не дам тебе упасть, — я немного изогнулся, чтобы заглянуть в его глаза.        Сердце сжалось и опустилось резко вниз. Мне показалось, что больше я не мог ощутить теплоту внутри, настолько было больно смотреть на него.        Я положил руки по краям его талии, буквально подхватывая его обессиленное тело и пытаясь удержать Чанмина на ногах. Он положил голову мне на плечо, и я услышал его сбившиеся дыхание.        — Даже если что-то пойдет не так, я буду рядом и упаду первым, чтобы тебе не было так больно, — пытался успокоить его я.        После долгого времени, он наконец отстранился, и его взгляд наполнился доверием и последними лучами надежды.        Установив камеру на штатив и нажав кнопку «запись», я вернулся обратно и расположился немного позади него.        Он шел по всей хореографии уверенно, не отвлекаясь ни на что, будто это выступление — было центром его вселенной. Тихо шагая за ним, я следил за каждым его движением. Дойдя до кульминации, я перестал слышать музыку от того, насколько громко билось мое сердце. Кровь резко прилила к вискам, и я не мог ничего видеть, кроме худого хрупкого тела передо мной. И вот снова он опустился назад на руки, сделал переворот и стал пытаться подняться на ноги. Я услышал тяжелое рычание, отчего мои руки инстинктивно потянулись вперед, подталкивая его спину. Поднимая его таким образом, он смог встать вовремя и подойти нужным образом к заключению.        Мы повторяли это движение раз за разом, пока он не смог подняться самостоятельно.        Последний раз отрабатывая его хореографию, я все также продолжал стоять рядом, наблюдая за ним через маленький экран видео камеры уже в своих руках. Он вновь самостоятельно справился с переворотом и опустился на колени, совершая последние движения на полу. Когда музыка остановилась, а в воздухе стало раздаваться только его тяжелое дыхание, я не выдержал и остановил запись, громко захлопнув камеру. В несколько шагов сократив расстояние между нами, я упал на колени перед ним. Положив свои руки на его талию, я прижал его к себе так сильно, как только мог и только потом понял, что сделал. Зарывшись лицом в его слегка жесткие волосы, я вдохнул его родной запах в перемешку с ароматом мускуса и еле тихо прошептал.        — Я почувствовал все, что только было заложено в эту хореографию.        Его запах уже стал для меня родным. Поэтому казалось, что когда я обнимал его, то каждый раз возвращался домой.        Остаток вечера мы провели просто разговаривая обо всем на свете, ведь самое тяжелое было позади.        — Я разочарован в себе, что нашел «свое» только за два дня до соревнования, — внезапно сказал он.        — Я должен был помочь тебе, чтобы ты нашел это раньше, — расстроено прошептал я.        — На самом деле это произошло тогда, когда должно было произойти. Ведь, если быть откровенно честным с самим собой, то я был намеренно занят кое-чем другим, — он закопошился и вытащил из кармана свернутый пополам листок, положив его между нами на полу.        Я нагнулся и попытался рассмотреть его поближе.        Это был очередной набросок, который Чанмин всегда делал перед тем, когда начать отрабатывать хореографию. Аккуратным почерком на листке был выведен текст китайской песни с краткими зарисовками движений. 
       Я вопросительно посмотрел на него, все также нагнувшись над листком.        — Каждый раз, когда ты засыпал, я пытался работать ночами, чтобы поставить номер для тебя.        Я дрожащими руками поднял листок и стал пытаться вчитаться в те слова, которые знал. Он пододвинулся ближе и сел рядом со мной бок об бок.        — Не бойся, я помогу тебе в этом разобраться, — он указал на текст слева, который как бы я не старался, прочитать не мог, — а это — заметки хореографии, — он перевел палец немного правее, после чего положил свою руку на мою и опустил листок, продолжая держать мою руку в своей.        — Соревнования ушли на второй план, как только я понял, что мог провести это время, не только находясь рядом с тобой, но и двигаясь с тобой.        Мы легли рядом на полу, положив листок перед собой. Чанмин вытащил карандаш и стал подписывать рядом с китайскими иероглифами корейские слова, чтобы строчка за строчкой я понимал то, что он хотел мне сказать.        «Занавес (Падение)».        «Все в сером цвете, от которого я не могу убежать. Живу, окруженный красными стенами страха».        Я громко сглотнул, понимая, к чему и зачем он это делал.        «Кто прислушается к голосу сердца в судный день? Рядом со мной никого».        Я на мгновение закрыл глаза и вспомнил то время, когда был полностью один и не мог справиться с давлением.        «Спасаюсь бегством. Пытаюсь скрыться».        Я опечалено опустил глаза на текст. Из-за нарастающей пелены слез, я перестал различать все вокруг и стал вспоминать Чеджудо, куда каждый раз бежал, когда больше не было сил бороться.        «Мир рушится. Невозможно найти любовь. Так почему, почему, почему? Где я упаду? Где?»        Я перестал смотреть, как Чанмин изящно выцарапывал текст и закрыл лицо руками.        «Укрытый темными тучами, я жалок и беспомощен. Во мне больше нет света. Кричу от мучительной боли. Но рядом никого».        Увидев, что мои глаза были закрыты, он начал проговаривать текст вслух дрожащим голосом.        «Спасаюсь бегством. Пытаюсь скрыться».        После этих строк, ко мне пришло осознание того, что я не мог почувствовать до тех пор. Все это время тяжело было не только мне. Я очень поздно понял, что эти слова скорее всего были отнесены и к Чанмину тоже.        «Мир разваливается. Когда все исчезнет, никто и не узнает о моем существовании. Почему, почему, почему? Где я упал? Куда я попал?»        Мы оба допустили ошибку и упали с высоты, пока не нашли друг в друге глоток свежего воздуха.        «Бесконечное падение в тишине. Что я обрел? Что я потерял? Где я? Бесконечное падение в тишине. Где я допустил ошибку?»        Дописав последнюю строку, он повернулся ко мне, уронил карандаш и аккуратно попытался убрать ладони с моего мокрого лица.        — Прости, что был так зациклен на себе, что не смог увидеть, как тебе на самом деле тяжело, — пробормотал я сквозь слезы, отдергивая его руки от своего лица.        Он продолжал улыбаться своей успокаивающей улыбкой, словно его ничего не беспокоило, кроме как забота об окружающих. И после того, как я все осознал, то больше не мог смотреть на его улыбку.        Я взял его крепко за плечи и стал трясти как тряпичную куклу, истерически переходя на крик и задыхаясь на ходу.        — Хватит казаться для всех хорошим. Я знаю, что за этой улыбкой, на самом деле тебе больно, — он закрыл глаза и продолжал безвольно двигаться под моим напором, — откройся же мне наконец.        И он открыл темные глаза, полные боли и пустоты. Улыбка больше не озаряла его лицо. 
       Я испугался и отпустил его плечи, отодвинувшись на несколько сантиметров.        Он, не обратив никакого внимания на мое смятение, молча встал и пошел к ноутбуку. Из колонки громко стали слышны нажатия пальцев по клавиатуре, после чего легкий и завораживающий мужской голос плавно стал обволакивать все вокруг. Выключив почти весь искусственный свет в комнате, он оставил небольшое освящение около стола и направился в мою сторону. Стянув через голову мешковатую толстовку, он остался лишь в легкой футболке, которая эстетично открывала бледные участки его кожи. Ключицы слегка выглядывали из-под белоснежной ткани, а вены тонкими переплетениями выступали на его руках. Я заставлял себя не смотреть на показывающиеся из-под футболки мышцы рук и туловища.             Он подошел ко мне, взял за руку и поднял с пола, подводя почти вплотную к зеркалу, чтобы я мог хорошо видеть нас обоих в отражении.        Я еле узнал свое лицо. Настолько оно было разбито правдой, которую я был слеп заметить хотя бы днем ранее. Позади меня стоял Чанмин и безэмоционально смотрел вперед какое-то время.        Взяв меня под руку, он сделал несколько шагов и прошел вперед, встав вплотную передо мной. Проведя тыльной стороной ладони по моему еще влажному лицу, он поднес ее к своему и сделал то же движение, мягко прижимаясь к своей коже и прикрывая глаза.        Он положил руку мне на плечо и надавил, чтобы я прогнулся и немного опустился, после чего провел своей рукой надо мной. Надавив на другое плечо, он наоборот приподнял меня наверх, чтобы я перевернулся в таком состоянии и встал обратно прямо, уже находясь спиной к Чанмину. Я чувствовал его прерывистое дыхание на своей коже, от чего мое тело стало покрываться мурашками.        — Поддайся инстинктам, — прошептал он сзади, почти касаясь мочки моего уха и обойдя меня стороной, пробежал в центр зала.        Резко остановившись и пройдя несколько шагов на цыпочках, он схватился за голову и стал кружиться вокруг своей оси, резко совершая выпады и делая еле весомые прыжки. Считывая моментально движения, я следовал его шагам будто тень и со временем стал с ним единым целым.        Мы двигались осторожно, но эмоционально нас сносило будто волной. Чанмин резко развернулся и в несколько шагов пересек расстояние между нами. Он положил свою руку мне на шею и стал направлять ее как только ему вздумается, при этом наклоняясь ближе и вбирая в себя мой запах. Я прикрыл глаза от болевых ощущений и головокружения, которое инстинктивно всегда появлялось, как только я чувствовал его руки на своем теле. Тем более, когда его руки так крепко держали меня за шею.        — Ну же, давай, — эхом отдалось по всей комнате.        Словно по щелчку пальцев, я взмыл руку вверх и очень медленно стал опускать ее, нарочно задевая его обнаженные участки кожи. Задержав немного руку на его животе, я со всей силы оттолкнул его и, сделав несколько шагов назад, стал вольно двигаться в такт музыке. Я прикрыл глаза и, вспоминая прописанный перевод, стал рисовать в пространстве свою историю.                «Укрытый темными тучами, я жалок и беспомощен. Во мне больше нет света. Кричу от мучительной боли. Но рядом никого».        Оступаясь сильнее с каждым сделанным шагом, я хватался за пустоту, но ничего не мог найти.        «Мир рушится. Невозможно найти любовь. Так почему, почему, почему? Где я упаду? Где?»        Мои ноги стали подкашиваться, и я готов был упасть на холодный пол, как крепкие руки подхватили меня и прижали к себе, поднимая в воздух. Я стал выбираться из его крепких объятий, продолжая хвататься за холодный воздух.        Когда мои ноги наконец коснулись пола, его ладонь накрыла мои глаза. Ведя меня в неизвестность, он шел рядом и еле ощутимо придерживал за талию. Через долю секунды музыка стала набирать обороты. Он убрал ладонь и остался позади.        — Давай, — настойчиво скомандовал он.        Я распахнул глаза, сделал глубокий вдох и начал танцевать с ним в унисон. Мы синхронно двигались, смотря друг на друга в отражении. Его безжизненный темный взгляд проходился по моему сердцу словно ножом. Я хотел было упасть на колени и раскаяться, но крепкие руки не давали мне этого сделать, притягивая к себе и не давая упасть.        Вырвавшись из его объятий, я развернулся, сделал несколько шагов к центру комнаты и стал кружиться, протягивая руки ко всему вокруг.        Чанмин танцевал рядом и преднамеренно касался разных участков моего тела, чтобы я отзывался ему на встречу. Он нажимал на талию, и она прогибалась под тяжестью его руки. Он касался головы, и я ведомо направлял ее туда, куда он мне говорил. Он проводил по моему позвоночнику, и я изгибал спину вслед тяжелому нажатию.        Невесомо поддев край худи, он снял ее через мою голову и откинул в сторону.        Встав передо мной, он подхватил меня за талию и поднял вверх, чтобы я из-за всех сил и что есть мочи стал хвататься за то спасение, которое так искал. Но ничего не найдя, я бессильно опустил руки, и упал в его объятия.        Он держал меня одной рукой за бедра, а второй крепко придерживал за талию. Я заглянул в его глаза и вновь встретился с бездонной пустотой, о существовании которой узнал несколько минут назад. Но я все равно ощущал спокойствие исходящее от него, поэтому находился в его объятиях словно укутанный в мягкий плед.        Музыка затихла, и меня оглушило наше прерывистое дыхание. Мы молча смотрели друг на друга и губы каждого подрагивали, будто хотели что-то сказать. С каждом тяжелым вдохом и выдохом, обстановка между нами ощущалась все более интимной. Мы никогда не были так близки друг к другу. Я еле держал себя в сознании, чтобы не упасть в омут забвения и податься чувствам.        Песня по привычке пошла на следующий круг. Все еще находясь в его крепких объятиях, я закрыл глаза и стал пытаться сконцентрироваться на ней, успокаивая свое сердцебиение. Но почувствовав теплые прикосновения на своих обнаженных участках кожи, я утерял в этом нужду.        «Кто прислушается к голосу сердца в судный день? Рядом со мной никого».        Мое плечо накрыли мягкие губы и провели небольшую цепочку мокрых следов.        «Укрытый темными тучами, я жалок и беспомощен. Во мне больше нет света».                Он прошелся горячим языком по ключице и прижался губами к шее. Я сложил руки ему на плечи, скрестив их позади в замок и откинул голову назад, позволяя взять над собой контроль.        «Кричу от мучительной боли. Но рядом никого».        Он стал осыпать мое лицо еле ощутимыми поцелуями, обжигая кожу шепотом слов играющей песни. Я прикрыл глаза и еле ощутимо улыбнулся.        «Так почему, почему, почему? Где я упаду? Где?»        Музыка взревела на припеве, и вдруг я почувствовал твердый напор на своих расслабленных губах. Резко распахнув глаза от нарастающего жара внутри себя, я жадно впустил его внутрь, жадно переплетая наши языки.        Я не мог получить полноценное насыщение от происходящего, поэтому зарылся рукой в его волосы и немного оттянул его голову назад, открывая себе больший обзор.        Впервые накрыв пульсирующие вены на его шее своими губами и услышав глухой рык под собой, я припал к ним еще сильнее, ведя мокрую дорожку вверх. Остановившись около уголков губ, я замер и глубоко вдохнул запах его тела.        Его руки затекли, и он немного подкинув меня вверх, снова крепко придерживая за талию.        Я обхватил его лицо двумя руками, заглянул в его настоящие совсем не искрящиеся счастьем глаза и снова припал к его губам. Несмотря на их безжизненность, в них был еле теплый огонек, который я разжигал все сильнее с каждым прикосновением.        Осознание того, что передо мной стоял обнаживший свою душу Чанмин, возможно никому прежде не открывающий эту сторону — сводило меня с ума и заставляло быть одержимым им.        — Контролируй все, что ты делаешь, Сону, — сквозь поцелуи прошептал он.        Я закатил глаза и потянул наши тела в сторону дивана.