Паруса Заоблачного Предела

      Когда же это всё началось?       Когда Сяо заключил контракт с Мораксом? Когда он стал рабом жесткого Архонта? Когда он появился на свет?       Больно.       Сяо научился жить с болью настолько давно, что воспоминания о жизни без неё стёрлись. Он помнит только, что тогда не было мрачно. Весь мир ощущался живым и дружелюбным, а его тело умело дышать.       Но Якса забыл то время. Запрещал себе о нем думать. Боялся мечтать. Только ел любимый миндальный тофу в безуспешных попытках отвлечься.       Но боль бывает разной. А ещё к ней нельзя привыкнуть, сколько бы столетий она не жила в твоём теле. Всё равно, что содрать кожу и насыпать соль. Только вот боль кармы не зарастёт, подобно клеткам кожи Адепта. А соль продолжит сыпаться, пока не разъест мышцы до костей.       Как же началась его боль?       Сначала больно было от собственных поступков. От самого себя. От крови невинных детей, брызгами испачкавшей лицо и руки. От омерзительного, но желанного ощущения снов на иссохшем от жажды языке. От сотен невидимых цепей, расплавленным металлом въевшихся под кожу.       Потом пришло короткое затишье, и стало легче. Чувство вины вызывало куда меньшие страдания. Просто давило булыжником, размером с горы Ли Юэ, на сердце. Но прошлое не притупило его чувствительность, отнюдь.       Спустя ещё время карма незаметными каплями начала оседать где-то у основания позвоночника. Почти, как молоток дробящий пальцы, и спицы, впившиеся под ногти. Терпимо.       Но боль утраты не сможет перебить ничто. Её муки возможно когда-нибудь затихли бы, если только моральные травмы не смешались с приливом кармы. Она достигла уровня шеи, когда Гуй Чжун не стало.       Когда Яксы умерли, а Босациус бесследно исчез, карма заполнила череп. А утрата окончательно разорвала сердце. Симфония боли стала схожа с горением заживо.       Сяо думал — хуже не станет. Сосуд наполнен, на теле нет живого места. Как бы не так.       Карма и пустота потери близких слились воедино и начали распирать изнутри. Он почти видел дыры, из которых сочился переизбыток тёмной энергии. Осталось лишь ждать, когда его разорвёт.       Охотник на Демонов в скором времени захотел умереть, настолько немыслимо невыносимо стало дышать.       И ничто не могло его спасти кроме вечного упокоения. Но судьба решила иначе. Тогда, на балконе Постоялого Двора Ван Шу.       Адепту хватило её присутствия ещё до того, как он встал рядом. Немыслимые вибрации содрогнули конечности. Карме это не понравилось. Сяо тоже. Разум, измученный страданиями, подал сигнал об опасности. Лёгкий испуг растёкся по спине. Однако даже такой непонятный страх был абсолютным новшеством.       Светловолосая девушка вместе с её летающим компаньоном слишком отличались от всего привычного. Её золотистая аура совсем не резонировала с его муками. Это отголоском разнеслось по сосудам, когда руки сами подхватили её во время падения. Юный Якса в тот момент не отдавал отчёта своим действиям. Его ладонь по инерции сжала её пальцы, словно, чтобы убедиться, что ему не показалось.       Не показалось. Участки соприкосновения будто лишились чувствительности, но боли тоже не было.       И с тех пор что-то неминуемо поменялось. Путешественница была чужой для его мира. Сяо это пугало, но интерес не останавливало. И он ничего не мог с этим поделать. Его мир изменился. Его мысли. Его нервные окончания.       Молодой Адепт вылез из скорлупы, родившись заново. Но всякого птенца поджидают всевозможные опасности за пределами родного гнезда, и каким бы дряблым и холодным оно ни было — вылезать не хотелось.       С Люмин он учился прекрасному чувству полёта. Но как только она отходила, перья отрывались, и Якса падал.       И с каждым разом падение становилось мучительнее.       Карма долгие годы постепенно накапливалась в его теле. Когда Люмин была рядом или же касалась, то боль уменьшалась всё больше. Но возвращаться к привычным страданиям становилось всё труднее. Жизнь без веяний кармы ощущалась слишком прекрасной. Но боль возвращалась ровно в том объёме, что накопилась за сотни лет. И такое цунами мучений принять одним разом он вскоре, наверное, не сможет.       Сяо очутился на вершине горы недалеко от руин, приметив странное скопление демонов. Перемещение далось намного тяжелее, чем обычно. Рёбра сдавили грудную клетку, горло не воспринимало кислород.       Что же это такое?       Тем не менее, размышлять о своём самочувствии перед врагами — непристойная роскошь. Ладонь, сжимавшая лоб, легко провела вдоль лица, материализовав злосчастную маску. Но уничтожающая сила за ней непривычным комком проникла в мозг. От такого приступа воин даже пошатнулся.       Тем не менее, Сяо сжал челюсть до скрипа зубов и в несколько прыжков раскидал мелких демонов. Но сегодня всё шло против Адепта. Огромный волкоподобный монстр впился в бок живота. Зубы глубоко проткнули кожу сквозь тонкие рёбра.       Вой Охотника на Демонов содрогнул округу. Благо, что капли дождя приглушили ужасающе громкий звук боли. Ноги не держали, копьё выпало из рук. И всё же разум шептал наперебой крикам. Шептал о том, как хочет жить.       Сяо не заметил, как разорвал впившуюся в его тело пасть волка голыми руками. Не понял, как провёл обряд очищения. Мысли и глаза заполонил туман. Первое, что вернуло к реальности — дикая дрожь, бившая по мокрому от дождя телу. Но он уже стоял в центре сухой комнаты в Ван Шу.       Прозрачные капли воды вместе с кровью стекали с волос и одежды. Адепт не шевелился. Не было сил элементарно снять треснувшую маску.       Ну же, двигайся.       Короткие шаги сопровождались сиплыми хрипами. Он сделал всего три коротких, но вечно сильные ноги подвели могущественного Адепта. С гулким грохотом он упал на дощатый пол. Маска рассыпалась, кровь из всех ран растеклась по полу. Охотник на Демонов распластался, не в силах даже опереться на руки. Только надрывные вздохи доносились из окровавленного рта.       Почему я не могу подняться? Я должен… Должен…       Стоны и крики в голове становились громче, заглушая мысли. Вскоре он не услышит себя.       Замолчите. Замолчите. Замолчите.       Слабое воспоминание о склянке с лекарством, оставленной в тумбочке, развеяло сумасшедшие вопли, разрывающие черепную коробку. Используя лишь руки, он кое-как дополз до письменного стола.       Теперь нужно подняться.       Ноги отказались работать. Даже пальцем шевельнуть не получалось.       Пару минут Сяо лежал, собирая мысли и силы. Набрав побольше воздуха, он рывком вцепился в пуф у стола и медленно поднял чрезмерно тяжелую спину. Зрение практически отключилось, только редкие вспышки окружающей действительности освещали сознание.       Трясущиеся кисти открывали все ящики в поисках спасительной склянки. Наконец пальцы обернулись вокруг холодной стекляшки. Иссохшие губы припали к горлышку, жадные глотки обожгли изнутри.       Задворки разума напомнили, что всё пить нельзя. Сяо чудом остановился и отложил зелёное лекарство. Голова гудела, все мышцы свело судорогой. Тело вновь рухнуло на пол в ожидании облегчения.       И действительно вскоре тьма отступила от воспалённого мозга. Боль притупилась, высвобождая органы чувств и нервные окончания.       Но он всё ещё не мог встать.       Усталость. Боль. Тревога. Кровь.       Нужно осмотреть раны, иначе будет только хуже.       Громкий рык злости на собственную немощность напомнил о себе. Рваными движениями он кое-как уселся на пуф, зажёг свечу и сорвал окровавленные лохмотья. Взгляд сконцентрировался на раненых рёбрах.       Потрепало его знатно. Осколки волчьих клыков торчали отовсюду, источая тёмную энергию. Необходимо вытащить все до единого, иначе миазмы проникнут глубже.       Сяо зажёг тонкую палочку с благовониями, чуть отрезвившими затуманенный болью мозг, затем судорожно снял перчатки и достал необходимые для лечения инструменты. Он ненавидел обрабатывать свои раны, каждое прикосновение усиливало боль втрое. С тяжелым вздохом он зажал зубами толстый кожаный ремень и принялся вытаскивать куски миазмов подобием пинцета.       На каждый осколок уходило по несколько минут. На улице — поздняя ночь. Адепт не хотел будить никого своими воплями. Старался лишь тихо стонать, сжимая челюсти и слезящиеся глаза. Никто не в силах ему помочь, даже если захотел бы.       Спустя по меньшей мере час он закончил. Но рана затягивалась слишком медленно. Помимо повреждённого бока, вдоль всего его бедра растянулась кровавая полоска. Когда Сяо успел так разодрать ногу — он так и не вспомнил.       Нить с десятого раза вошла в ушко обработанной иглы. Пальцы едва удерживали тончайший металл, пока слёзы неустанно стекали с лица. Не хочется, но он должен сделать то, что нужно.       Полчаса потребовалось, чтобы зашить раны на ноге и в области рёбер. Ужасно неприятно, но утром тело отблагодарит за ночные мучения.       Безумно тянуло к кровати. Хотелось лечь и уснуть. Вернуться в прошлый светлый сон и проснуться под тёплыми руками Путешественницы. Но сегодня его вновь ожидают кошмары. Он это знал и принимал, как должное.       Прежде чем хоть на минуту окунуться в мрачное забытьё, нужно смыть всю грязь последнего сражения. Шёлковый рукав и руки, несмотря на перчатки, были по локоть запятнаны чужой и собственной кровью, вперемешку с чёрными вкраплениями миазмов.       Вялые шаги привели к тёмной ванной. На ощупь Сяо открыл краны с горячей водой и принялся зажигать свечи и всевозможные курильницы с травами по всему периметру крохотной комнаты. Вот так, чтобы пепел осел в самых лёгких.       Последняя свеча у раковины искрой осветила зеркало и неминуемо отразила силуэт Охотника на Демонов.       Ужас и отвращение моментально сковали сердце, заставляя мышцы окаменеть.       На него яркими жёлтыми глазами смотрел вовсе не человек. Чудовище, полностью окрашенное кровью. Почерневшая чёлка прилипла ко лбу, нависая над устрашающим звериным взглядом. Зелёная татуировка ярко сияла под кровавой коркой. Худое трясущееся тело, покрытое багровыми разводами, опиралось на такого же цвета руки.       Как же ты отвратителен. Жалкий и уродливый зверь, бьющийся в клетке.       Унизительные голоса сознания вторили собственным мыслям. Это всё ещё он, Защитник Якса. Но мерзкое прошлое никогда не смыть с этого тела.       Ты всё ещё выглядишь так, Алатус. И никакой ты не Сяо.       Новые потоки слёз невольно вырвались из глаз, очищая прозрачными дорожками кожу от кровавой корки. Капли с розовыми разводами украсили белую раковину.       Он больше не мог смотреть в зеркало. Не мог смотреть на руки, разрушившие столь много жизней.       Сяо ненавидел себя, ненавидел своё отражение. Ненавидел каждый окровавленный миллиметр кожи. И эта ненависть распирала, выливаясь кармой и горькими слезами.       Ты не достоин даже жизни. Что уж говорить о твоей наглости стоять рядом с Путешественницей…       Последняя мысль согнула спину в вырвавшихся рыданиях. Он больше не мог сдерживать всю эту боль. Не мог больше смотреть на себя и хоть на минуту представлять своё ничтожное, мерзкое существо по одну руку с прекрасной светлой девушкой. И это было больно. Гораздо больнее мук совести и любых кармических страданий.       Так он и сидел в углу, сжавшись в комок непрекращающихся слёз. Просто плакал и ненавидел себя. Молил о прощении и мечтал прямо сейчас оказаться рядом с ней. Просто услышать, увидеть, прикоснуться.       Но Сяо не мог позволить себе поддаться подобному эгоизму. Не мог упасть перед ней на колени, вжавшись в нежные бёдра лбом и просить об успокоении. В таком состоянии Охотник на Демонов мог вызвать лишь ужас и страх на белом, как фарфор лице. Больно, но справедливо. Такова его жизнь. Просто за несколько дней постоянного пребывания с ней он забыл, какой монстр всё ещё смотрит из отражения.       Горячая вода вылилась из краев и начала заливать пол. Сяо словно пьяный смотрел на прозрачные капли. Нужно смыть с себя всю грязь, как бы плохо на душе не было.       Кое-как он стянул с себя остатки одежды, и измученное тело погрузилось практически в кипяток. Горячая вода продезинфицирует кожу, избавив от заражения.       А ещё ты заслужил это. Заслужил это жжение.       Даже пар обжигал лицо. Но Сяо терпел. Это необходимо. И заслуженно. Сейчас он хотел истязать своё тело. Распарить и разодрать кожу на куски. Чтобы ни одного живого участка не осталось.       И всё же вскоре вздутые от перенапряжения мышцы расслабились. Вода остыла, обволакивая приятной негой. Сонливость накатила вместе с приятным теплом, окончательно отключая истощённое сознание. Сяо любил воду, и она его принимала.       Охотник на Демонов очнулся, когда вода уже остыла, но ночь всё ещё прохладным воздухом из открытых окон сочилась в комнату. Раны понемногу затягивались, кожа была чистой и свежей. Словно и не было последних нескольких часов, не считая отголосков кармы, конечно же. Остатки множества ароматов благовоний немного очистили Адепта изнутри.       Он почти вышел из мрака, когда вновь наткнулся на своё отражение. Крови уже не было, но лохматые пряди всё так же небрежно спадали на плечи и лицо. Несмотря на усталость, Сяо всё же схватил ножницы с полки и со всей силы сжал волосы на затылке, разом отрезая надоевший хвост. Передние пряди от такой стрижки остались длиннее остальных, но ему всегда нравилось, когда длинная чёлка обрамляла челюсти. Он стал чуть больше похож на обычного себя, однако отголоски чудовища продолжали мелькать в его облике.       Выгляжу терпимо.       Оставшись удовлетворённым внешним видом, Сяо, не надевая халат, вышел из ванной и рухнул на белые простыни, скрутившись в комок.       В ту ночь Якса не видел ни кошмаров, ни снов. Просто всепоглощающая тьма. И всё равно это было лучше очередных мучительных галлюцинаций.       Забытье продлилось почти до самого обеда. Солнце окрасило небо в яркие голубые оттенки и едва успело приблизиться к середине горизонта. Удивительно, как он смог дремать так долго. В нос ударили ароматы яств постояльцев, дневные птицы пели свои очаровательные мелодии.       Охотник на Демонов проснулся в сносном состоянии духа. Раны почти затянулись, остались лишь тонкие порезы и нити. Боль снизилась до своего стандартного уровня.       Ночь выдалась не из лёгких, и сейчас его сильно тянуло поесть. Сяо принялся неспешно одеваться, когда взгляд упал на ракушку. Вчера он даже не заметил её, пока обрабатывал раны. Сердце ёкнуло при одной картинке подарка Путешественницы перед глазами. Как бы болезненно не возвращалась карма после вынужденной дистанции, его всё равно безумно тянуло к Люмин. И юноша никак не мог с этим совладать.       Вчера он вспомнил, насколько отвратителен и недостоин её присутствия. Но, пусть Архонты заберут его грешную душу, он уже не мог отказаться от её общества.       Карма — коварна и тяжела. Он — жалок и омерзителен. Она — прекрасна и удивительна.       За душевными метаниями он не заметил, как уже надевал наручи с глазом Бога поверх перчаток. Его пугало желание оказаться с ней рядом. Но он, как маленький ребёнок, не способен отказаться от столь прельщающего лакомства.       Светлый образ сам возник перед глазами, разливая приятные ощущения по венам. Сяо захотелось как можно скорее увидеть её улыбку. Глупо, но правда.       Мятежные мысли вызвали суматоху в голове, пока Адепт быстрым шагом направлялся к кухне. Единственное, что вывело из круговорота мыслей — задумчивый взгляд Улыбчивого Янь Сяо и его комментарий касаемо необычно долгого отсутствия молодого Адепта. Сяо благополучно пропустил все слова незадачливого повара мимо ушей, выудив основную суть. Внезапная идея озарила голову. — А у вас есть ещё порция миндального тофу? — выпалил Якса. Видя, как Янь Сяо сильно удивился подобным словам, он поспешно добавил, — Мне с собой нужно.       Повар лишь недоуменно приподнял брови, но протянул Адепту небольшую картонную коробку. Охотник на Демонов быстро отблагодарил мужчину и практически добежал до своего излюбленного столика, так сильно ему не терпелось доесть любимый тофу и вернуться в Заоблачный Предел с порцией для Путешественницы. Он помнил, что её запасы на исходе, и наверняка им с Паймон хотелось бы перекусить чем-то вкусным.       Непостижимым образом все думы сводились к Люмин и тому, о чём с ней можно поговорить. Пока мысли роились в затуманенном сознании, Сяо не заметил, как необычный постоялец приблизился к его уединенному уголку.       Красный цвет резко возник в поле зрения. — Добрый день! Могу присесть? Все столы заняты… — юноша в Инадзумском кимоно смущённо оглядел всю обеденную зону и кивнул на свободное место перед Яксой. Сяо оторопел настолько, что смог лишь кивнуть и ошарашено осмотреть новоявленного спутника, — Вы так на меня смотрите… Что-то не так? — щёки паренька стали под стать красной пряди на его белокурой голове. — Нет, всё нормально, — охрипшим голосом ответил Адепт. Перед ним сел тот самый моряк с корабля Бэй Доу. — Хорошо, — юноша мягко улыбнулся и молча приступил к трапезе, видимо в страхе задеть грозного собеседника.       Пока защитник Якса поглощал миндальный тофу, он украдкой впитывал все черты спокойного юнца. От него просто несло умиротворением и благородством. Но отторжения он не вызывал, отнюдь. Сяо не мог понять, откуда в нём возникло столько интереса к обычному смертному, но всё же решил изучить на предмет угроз. — Не хотел бы отвлекать вас от обеда, но я думаю, вы из Ли Юэ… — удивительно мягкий голос оторвал от внимательного осмотра, — Может, вы подскажите, куда можно отправиться страннику в поисках новых впечатлений? — Путешествуете по Ли Юэ? — Бывает иногда. Но далеко от гавани я не заходил. Можете не переживать, в странствиях я умею за себя постоять, — юноша заметно расслабился от разговора и легко улыбнулся. — Вы — воин? — Адепт осмотрел придирчивым взглядом забинтованную руку и привязанный к поясу меч. — Можно и так сказать. Я — странствующий самурай, Кадзуха. А вы? — Адепт Сяо, — красные глаза заметно расширились от удивления. — Ох, вот это встреча. — Кадзуха смущённо почесал затылок, но ему всё же хватило смелости не отвести взгляд, — Не подумайте ничего дурного, знакомство с вами — большая честь для меня.       Сяо никак не мог понять загадочную личность юнца. Он говорил искренне, но красиво. Безмятежность его тона идеально сочеталась с ответственным характером. Кадзуха был явно хорошим и открытым человеком, и даже напомнил Анемо Архонта, Барбатоса. И от такого суждения Яксе стало довольно грустно.       Свободны и дружелюбны. Их души не пропитались страданиями, и они были вольны делать всё, что угодно. А Сяо никогда не стать таким же. Это злило и разочаровывало. — Могу посоветовать посетить озеро Лухуа. Вам должно понравиться. Это к западу от Ван Шу. — Якса наконец закончил с миндальным тофу и встал из-за стола, — Мне нужно идти. Желаю вам удачи в странствиях. — Было приятно с вами познакомиться. — самурай почтенно кивнул в знак прощания, и когда Якса уже почти отошёл от стола, тут же встрепенулся, вспомнив о чём-то, — Ох, простите, задержу вас последним вопросом. Вы не знаете, Путешественница из другого мира часто останавливается на Постоялом Дворе?       Ну, конечно. — Зачем она вам? — вопрос прозвучал резче, чем необходимо. Спина Сяо напряглась в ожидании ответа. — Мы — старые друзья. Слышал, она сейчас тоже путешествует по Ли Юэ, вот надеялся встретиться.       Непонятное раздражение тут же кольнуло желваки. Сяо отвернулся, поджав губы. Отчего-то он не хотел отвечать. И всё же Люмин действительно хорошо отзывалась о странствующем юноше и была бы явно не против увидеть давнего друга. — Иногда остаётся, — коротко ответил Адепт и поспешил скрыться в тёмной вспышке.       Заоблачный Предел встретил знакомой горной прохладой, моментально остужая чуть взвинченное настроение юного Адепта. Обеденное время только подступало к своему началу, отчего вид с горы Аоцан стал намного более захватывающим от яркого света и чарующей небесной синевы.       Хранительница Облаков в облике цапли стояла в центре озера, поджав одну лапу. — И снова здравствуй, Сяо, — Якса учтиво наклонил голову в знак приветствия. — Путешественница с Паймон ещё не поднялись на вершину? — Девушки пришли всего час назад, но решили немного прогуляться ниже по северному склону.       Сяо быстро кивнул Цапле и скрылся тёмной вспышкой с глаз.