Я для тебя останусь...

«Хо, ты совсем офигел? Стоишь тут: то ли прячешься, то ли балдеешь, – мысленно спросил себя Бантан. – Почему твой инстинкт самосохранения и стремления к незапятнанной репутации вдруг отключился? Откуда это дурманящее разум желание быть сейчас рядом с девушкой? В принципе, просто незнакомкой, такой, как миллионы других?» Но оторваться от стены и пройти мимо он уже даже не собирался, только улыбнулся в маску: «Чего рыпаться-то? Судьба же!» И, несмотря на попытки совести заставить его соблюдать хотя бы немного, буквально микродозу приличий, он остался стоять на месте: подслушивать, подсматривать и… «Вообще, плевать, как это выглядит со стороны. Но сейчас важный момент в нашей жизни, в моей и её. Именно здесь и сейчас она решается. Но сделать первый шаг навстречу своей судьбе каждый должен сам! Я уже принял решение, пусть и не самое красивое: стою и жду! Теперь твоя очередь. Давай! Ты – умница, ты сможешь, потому что сильная и смелая. А я буду рядом. Я помогу, если дашь шанс. То есть, если судьба подкинет этот пресловутый шанс. И я просто буду рядом… сейчас… и всегда. Всегда?! Хо, ты уверен? Ты?! Готов быть рядом с человеком, которого видишь всего 2 минуты и ничего о нём не знаешь? Айщ, сам от себя не ожидал такой подставы, но такова се ля ви…» И вдруг его сознание стало улавливать, наконец, то, что она говорила. Пусть не ему, но слова эти были важны, они вызывали в нём живой отклик: от испуга и непонимания до сожаления и злости. В итоге, его чувства и, соответственно, желания метались от лёгкой паники до еле сдерживаемого намерения решительно взять за руку девушку и увести её с собой. С этого момента он уже боялся упустить хоть одно её слово. – О помолвке не было речи! То, что я трижды не смогла отказать начальнику и сходила с ним в кофейню и один раз погулять вечером, не значит, что ЭТО – наше пятое псевдо свидание, и оно должно пройти со знакомством родственников. Я как раз сегодня хотела с Вами поговорить, расставить все точки. (…) Никакой помолвки! Её просто не будет. (…) Не люблю. Не хочу и не буду! (…) И через год тоже НЕ ХОЧУ. (…) Я не полюблю Вас, простите. Поэтому – НИКОГДА. (…) Это не истерика… это РЕШЕНИЕ. (…) А по-вашему «не люблю» – недостаточная причина для отказа? – она с каждой фразой говорила всё спокойнее, твёрже и увереннее. «Молодец! – и в очередной раз Хосок восхитился незнакомкой. – Такая выдержка и самообладание! Опять плюс в твою пользу. Я с каждой секундой убеждаюсь, что сегодня действительно день знакомства с моей судьбой». Что ей отвечали, Бантан не слышал: звучало неразборчиво. Но он отчётливо считывал ответные эмоции на её лице. – Никто не виноват. (…) То есть я, только я. (…) Я думала, что смогу. Признаюсь, я пошла у бабушки на поводу, что надо попробовать, что пора, что всё будет хорошо. (…) Не будет! Если душа не лежит, если сердце не хочет, то не будет. (…) Пусть. (…) А Вам зачем это надо? Ладно, наша семейка с детства мне внушалась мысль – я должна заключить выгодную партию, так как я и моя внешность – это вложение в будущее всей семьи. Но для Вас – я невыгодная партия. И, оказывается, Вы меня тоже не любите. Тогда зачем? (…) Отличный аргумент – «чтобы была жена». (…) Почему Я? (…) То есть я подхожу, как инкубатор для Вашего внука, будущего наследника? Только потому, что я, не совсем коренная, и буду всё молча терпеть?! Явный просчёт. Мама не терпела! (…) Свежая кровь для обновления вашей династии? (…) Никакая я не полукровка! Как Вы смеете оскорблять моих предков? Собираетесь разводить внуков, как щенков, буквально выбирая по внешним признакам? (…) Нет? Опираясь на генетический анализ?! Это слишком цинично, даже для меня, хоть я во многом придерживаюсь современных, западных взглядов. (…) Я не хочу, чтобы ЭТО было ПРО МЕНЯ… Про МОЮ жизнь. Про мою БУДУЩУЮ жизнь! ЖИЗНЬ моих будущих детей! (…) Я этого не понимаю и не принимаю! Да, я… это МОЯ жизнь… я имею право решать САМА. (…) Простите, но я не могу! Честно, мне этого не надо. (…) Эгоистично? Может быть. Но разве жизнь моих ДЕТЕЙ в радости и в любви – это эгоизм? (…) И мужа хочу, которого ЛЮБЛЮ. И ХОЧУ, потому что люблю. (…) А мы, ни я, ни Вы, НЕ ЛЮБИМ! (…) Пусть. (…) Переживу. (…) Найду другую работу. (…) Хорошо, уеду. (…) Подальше, в другую страну. Надо будет, то навсегда. Но жить так, как вы хотите, не смогу! (…) Но, бабушка! Папа! Услышьте меня, я не смогу! Да мы целовались-то с ним всего один раз, почти месяц назад, и после общались только по работе! И сразу ДОЛЖНА? Да мало ли с кем я целовалась! – Она опять скинула туфельки и стала вышагивать перед дверью, хотя говорила спокойно. Выглядело это очень даже странно. – Именно. (…) Значит, я Вам не подхожу, ни я, ни мои моральные устои. (…) Кто сказал, что я останусь одна? Хотя, может быть. (…) Значит так и должно быть! – Её уже опять трясло, голос срывался, мысли путались и хотелось прекратить быстрее этот разговор любой ценой. Пока есть силы хотя бы стоять и улыбаться, сдерживая закипающие внутри слёзы. И сейчас самое время для блефа. Посмотрев на туфли, она пнула одну, и та улетела внутрь кабинета: – Я. Люблю. Другого! Представьте, ЛЮБЛЮ, хочу быть с ним, даже если не навсегда, но с НИМ! Зато счастлива! Бабушка! Почему я не могу быть счастлива?(…) Он… другой! Он такой, вы не понимаете. (…) Он… – Где же он? – Наконец, Бантан услышал и ещё кого-то. «Такой неприятный, резкий женский голос», – его даже передёрнуло. А девушка поняла, что загнала себя в угол, её не хотят понять, но ждут объяснений. Точнее, весомых аргументов. Иначе в глазах этих людей это всё – просто истерика. А ведь на самом деле нет ЕГО, и значит, сейчас всё выглядит, как ложь. Бабские нервы и капризы! То, что она всегда ненавидела. Родственников, и своих , и неудавшегося жениха, никак не вразумить! Она опять схватила туфельку и надела её. Стала выше, гордо подняла голову. Так и стояла пока, опираясь пальчиками второй ноги. – А кого ты любишь? – Хо услышал скрипучий мужской голос, вызвавший в Бантане волну неприязни. – Ведь врёшь! Нет у тебя никого! Как вообще можно кого-то ещё любить в наше время? – Что?!! – вопрос прозвучал в коридоре одновременно с двух сторон. Громко и возмущённо от неё, тихо и удивлённо от Бантана. «Упс, – в следующую секунду Бантан увидел, наконец, ещё одного участника этого скандала. – А вот и любитель женской обуви из кабинета. Да он не один! Эта пара средних лет – его родители? Наверняка, это как раз жених и начальник, которому лучше не отказывать. Отдай туфлю, не твоя!» – Бантан недобро сверкнул глазами и решительно шагнул к нему, молча протянул руку за лодочкой девушки. А тот её отдал без сопротивления! «Как по мне, то для начальника слабовато сопротивляешься! Наверняка, бизнес-то семейный. Родители вон как опекают своё великовозрастное дитя, по головке даже гладят,» – хмыкнул Бантан, а вслух строго сказал: – Зайдите внутрь и прекратите скандалить в коридоре. От этого никому лучше не станет. Неожиданно, посмотрев на туфельку в своей руке, к нему пришла шальная мысль: « Не стоит ли мне опуститься на колено и надеть её на ножку красавицы? Побуду на минутку принцем». Хосок улыбнулся про себя, представив эту картину со стороны, повернулся к девушке, и, наконец, встретился с ней глазами. Сколько это длилось, он не знает: доли секунды или намного дольше. Но эти глаза! И слёзы в их глубине! Проникали, прожигали, не оставляя шанса забыть их. А девушка, оказавшись близко с незнакомцем в маске, тоже стояла, слегка растерявшись, ведь сразу утонула в ярких лучистых глазах, оказавшихся прямо перед ней. – Отличная мысль, нечего в коридоре толпиться! – Хосок вздрогнул от этого решительного голоса пожилой женщины, но даже не смог сопротивляться рукам, схватившим его за грудки.