Широко закрытыми глазами

Я почувствовал лишь, как он осторожно придвинулся ближе. А я просто лежал на кровати в такой нелицеприятной позе и ждал у моря погоды. И где-то в глубине души я хотел только одного. Я просто хотел быть любимым. А если уж такова моя судьба и ничего не изменить, то не повод ли это смириться? Я тоже живой. И я хочу быть счастлив. Не счастье ли, когда тебя любят? Наверное, меня слишком сильно ударили по голове. Когда он забрался на кровать, я даже не вздрогнул. И почти не дернулся, когда он, наклонившись, фактически лег на меня, расстегивая мои джинсы. Хотелось просто закусить губу и разрыдаться. Такова судьба, да? Это все равно бы случилось. Наверное, это было неизбежно. Я не сопротивлялся, когда он стал стягивать с меня джинсы. Только лишь иногда вздрагивал. Все же у него реально холодные руки. И меньше всего мне сейчас хотелось думать о том, что я лишь объект чужой похоти. А что, разве не так? Я почти видел, как он ухмыляется, жадно разглядывая свою добычу. Когда джинсы были сняты, все же стянуты к чертям, я даже тихо радовался тому, что он действует достаточно осторожно, вместо того чтобы просто накинуться и трахнуть в свое удовольствие. Эта осторожность все же заслуживала некоторой благодарности. Если я вообще могу быть благодарным ему. Когда я остался и без трусов, стало несколько прохладно. А я просто смирился, положив голову на бок. На сердце скреблась когтями кошачья сущность. Почему человек, который впервые за всю мою жизнь сделал для меня такой поступок, пусть и ужасный, это именно он? Почему Он? Почему не кто-то другой? И все же я ждал, что он накинется на меня, как голодающий на десерт. Но он лишь гладил меня по спине. И когда он обнял меня, целуя в поясницу, я несколько не ожидал подобного. И еще больше не ожидал от него услышать такие слова. - Я знаю, ты единственный, кто исцелит меня. Единственный, кто проведет меня сквозь тьму, которая ослепляет меня. - Он обнимал осторожно, явно боясь навредить. А я слушал и не мог уложить это в своей голове. - Я знаю, ты единственный, кто спасет меня. Единственный, кто убережет меня от жизни, которая убивает меня. Он продолжал гладить и целовать, стараясь не давить своим весом, а я слушал и не мог просто так это принять. Просто не мог так легко уложить это в своей голове. Это ведь звучало как бред. Это звучало как обычное сумасшествие. Но мне все больше казалось, что я тоже схожу с ума. - Я знаю - ты единственный, кто возродит меня, потому что, клянусь, в этот раз я влюблен. Внутри что-то жалобно сжалось. Почему именно он говорит мне такие слова? И почему именно сейчас? Зачем? Дыхание сбилось, я просто не мог понять, не хотел понимать и принимать это на веру. Мысли спутались. Внутри застыл комок, который невозможно было бы проглотить. - Я знаю, ты единственный, кто сможет раскрыть меня, потому что в этот раз я знаю - это настоящая любовь. Почему он? За что мне это? Почему именно так все получается? Так хотелось просто разрыдаться. Почему? Потому что я... я так мечтал найти того, кто бы говорил мне подобное. Кто стал бы мне защитником, кто хотел бы уберечь меня от всего мира. И что я получил? А не этого ли я и хотел? Но нет. Оберегать - это ведь не запирать черти где, это не рабство, это не то. Как можно любить вообще, делая такие ужасные вещи?! К горлу подкатывала тошнота. Мне было и больно, и противно одновременно от пришедших мыслей. И все же вот они - слова, которых я не ждал. "Просто любить можно по-разному". Снова всплывали в голове слова Санька. И я готов был возненавидеть его за сказанное, потому что просто не знал и не хотел знать всего этого. Или хотел, но... Я не сопротивлялся, но и не собирался отвечать на его ласки. А он тем временем вынудил меня лечь нормально, мягко укладывая обратно на живот. Я повиновался и уже смирился с тем, что могло быть дальше. Но он поднялся с кровати. Я было подумал, что он захочет уйти, но услышал шорох одежды. Он раздевался. Наверное, я еще хотел верить в то, что ничего не будет. Но некоторым мечтам не суждено сбываться. Когда он снова забрался на кровать, то вопреки ожиданиям просто лег рядом, обняв меня. И все же лег таким образом, чтобы я не смог увидеть его лица. Вяло промелькнула внутри мысль - да что же у него с лицом? И ведь правда, почему он так не хочет, чтобы я видел его? Эти вопросы вяло текли в голове. Я и сам не понял, как начал постепенно успокаиваться. Он прижался поближе, и вот тут-то я растерял все былое успокоение. А все лишь потому, что его стояк теперь достаточно красноречиво прижимался к моей ноге. И я бы не сказал, что это мне особенно нравилось. Но он почему-то медлил. Он обнимал осторожно, гладил по спине, целовал мое плечо. И я не понимал, чего он хочет добиться. - Чего ты ждешь? Ты ведь все равно собирался это сделать, - я спросил тихо, нисколько не скрывая горечи. А что, разве можно скрыть банальное отчаяние? И безысходность. И я почти привык к его холодным рукам.