В пожаре своего сердца и в когтях любви.

“Если тебе нужен Дом Без: Ты должен Я – нет. Без разговоров за спиной. Если тебе правда нужна я, Если тебе не страшно Слышать мою правду, Выходит, мы семья.” Эдди по привычке просыпается за десять минут до будильника – выработанная годами привычка, которая не понимает значения слова “выходной”. Мужчина щурится от яркого солнца, что бьет в глаза сквозь шторы, и медленно открывает глаза. В комнате легкий полумрак, он уютно укутывает комнату. Покой нарушает только один шальной лучик, пробившийся в щель между темной тканью и окном. Эдди несколько раз морщит нос, будто бы это поможет ему избавиться от призрачной щекотки на лице, после чего проводит ладонью по щеке. У него небольшая щетина, которая царапает пальцы, и хорошо бы сходить побриться. Но вставать в свой выходной день в шесть утра для того, чтобы поскрести лезвием по своей физиономии – это слишком даже для него. Эдди сгибает ногу в колене, высвобождая ее из плена одеяла и замирает, когда чувствует дыхание на своей шее. Теплое, немного влажное и очень ровное. Он чуть поворачивает голову, чтобы тут же уткнуться носом в мягкие, немного рыжеватые волосы. Они заметно отросли, превратившись в короткие пряди. Их хозяин все собирался сходить постричься, но у него постоянно не хватало времени: то он носился и тушил пожары, то носился с новыми затеями с Кристофером, то носился с новым рецептом от Бобби, то носился с Эдди. То пытался умереть после разряда молнии прямо в грудную клетку. Занятой он был в общем, суетной. Эдди вдыхает запах волос своего человека и чувствует, как его ведет от восторга и счастья. У него в груди начинает жечь так сильно, что на мгновение становится нечем дышать. Бак спит рядом с ним, в его постели, в его, Эдди Диаза, старой армейской футболке. Бак подтянул ноги, чтобы упереться коленками в бедро партнера, одну руку закинул на его грудь, а второй держится за мускулистое плечо. У него припухшие после бессонной ночи губы и слегка покрасневшие уголки глаз. Эдди буквально тонет в запахе Эвана, кутается в него как в покрывало, дышит приоткрытым ртом, всей грудью. Он хочет сохранить этот запах внутри себя, чтобы никогда не чувствовать пустоты, как в ночь, когда Бака увозили на каталке в операционную, оставив Эдди в приемном покое. Террианец тогда чувствовал только запах пожара, физраствора, жженой плоти и страха. Этот ужас до сих пор жив где-то внутри. Он мучает Эдди каждый раз, когда он вынужден оставить Бака одного. Сутки, пока тот не мог самостоятельно дышать, кажется, все-таки отняли пару жизней из его девяти. Или сколько там у него уже осталось? Эдди на мгновение закрывает глаза, чтобы вернуться из своих мыслей обратно, в реальность, и крепче прижимает к себе человека. Бак улыбается этим объятиям, подается ближе, хотя совершенно точно все еще спит. Он целует Эдди точно в татуировку на шее, которая состоит из нескольких букв: ФПЯ. Фелид, один из пяти представителей рода пантер, ягуар. В самом начале их знакомства, едва после того, как они перестали огрызаться в сторону друг друга, Эдди узнал, как сильно человека задевают эти татуировки. Первое время Бак даже старался не смотреть на шеи Эдди и Кристофера, словно он сам, лично, выбил эти знаки. Эдди было странно видеть такие эмоции человека, пока он не узнал Эвана лучше. Он был весь соткан из сочувствия, желания защитить, помочь и оберегать. Эдди помнит момент, когда они наконец добрались до постели с совершенно определенными намерениями. Ему наконец сняли бандаж с плеча, провели последние анализы и отпустили на все четыре стороны. Кристофер остался с Карлой готовиться к школьной ярмарке, телефоны были безжалостно отключены, двери закрыты на все замки. И Бак смотрел на него такими чистыми и яркими глазами, что невозможно было терпеть. И когда Эдди повалял его по всем возможным горизонтальным поверхностям по пути к постели, Бак подался вперед и впервые осторожно, словно мог сделать больно, поцеловал его татуировку. И это сорвало последние тормоза Эдди Диаза. И стало любимой привычкой Эвана Бакли. Эдди мягко гладит кончиками пальцев затылок человека, успокаивая его, убаюкивая. В доме совершенная тишина, которая теперь становится такой уютной и родной. У них нет работы целые сутки, ребёнок в спальне через коридор и свой маленький мир, который они оберегают и лелеют уже долгие годы. В его объятиях человек, который перевернул все с ног на голову, и починил не только стены в комнате Эдди после приступа ярости и отчаяния, но и еще что-то внутри. У него в телефоне сотни фотографий сына и еще столько же Эвана, случайных мимоходом и пойманных специально, в моменты абсолютного счастья или веселья. Бак ерзает в его руках, трется щекой о плечо и прячется от назойливого солнца в изгиб шеи и плеча. Он немного переворачивается на живот и в вырез футболки Эдди видит вязь страшных шрамов прямо по коже. Цветы молнии. Переплетающиеся между собой линии, что тянутся прямо из-под линии роста волос. На загорелой коже человека они выглядят ужасающе, будто выступившие наружу вены. Первые несколько дней после выхода Эвана из больницы Эдди не может не смотреть на них, теряясь в водовороте эмоций и мыслей. Ягуар внутри него прижимает уши к голове и шипит, он хочет содрать эти следы с любимого тела. Эдди пытается держать его в рамках, но карие обычно глаза, теплые и нежные, блестят желтой сталью против воли. Бак, конечно, тут же запирается внутри себя. Он старается не переодеваться рядом с Эдди, носит рубашки с длинным рукавом и поспешно гасит свет, стоит только любовнику запустить руки под раздражающую ткань. Эдди дает себе звучную оплеуху в ванной, глядя на свое жалкое отражение, и трясет головой, словно большая намокшая под дождем кошка. Придурок. Он меняет все одним движением, не слушая приглушенных возражений человека. Он вламывается прямо в душ, чтобы следующие двадцать минут повторять путь капель своими губами. Он лично разрывает все водолазки Бака, лишая их рукавов, игнорируя стоны отчаяния и причитания, что он псих. Он разворачивает глупого человека лицом к зеркалу и берет медленно и с чувством, несколько раз, повторяя как он прекрасен и как идеально подходит Эдди, пока тот не стекает бесформенной кучей к ногам террианца. Но вот так, пока Бак сладко и мирно спит почти на его груди, Эдди смотрит на эти ужасающие цветы и не может не сходить с ума. Он не считает их уродливыми, не думает, что они портят прекрасное тело Эвана. Но они напоминают ему снова и снова, как Бак болтался на лестнице на проклятом тросе, не подавая никаких признаков жизни, и как Диаз, пытающийся не разбиться на машине скорой и добраться до больницы как можно быстрее, слышал крики позади себя. Слышал отсчет Чимни, делающего массаж сердца. Но сейчас террианец слышит сильные удары, чувствует их сквозь грудную клетку Эвана, и это смывает весь тот липкий ужас. Эдди переворачивает их, укладывая любовника на спину, и так правильно устраивается сверху, идеально контролируя вес, чтобы не придавить слишком сильно. Но Бак обожает чувствовать его на себе и ни капли не сопротивляется. Он сквозь сон притягивает Диаза ближе, цепляется, как обезьяна за любимую пальму, и Эдди не может не улыбнуться этому. Суровый пожарный оттягивает в сторону ворот футболки и покрывает исчерченное шрамами плечо легкими поцелуями. Он целует выступающую ключицу и впадинку между ними, проводит носом по кадыку и оставляет алый след под подбородком. Эван послушно запрокидывает голову, подставляя под его губы беззащитную шею, и Эдди едва успевает остановить себя, чтобы не зарычать на весь дом. Бак делает это неосознанно, что зверь внутри в восторге. Он ревет и бьет хвостом по бокам, требуя заявить свои права немедленно, прямо сейчас, раз уж глупый человек так явно сдается им обоим, обнажая горло прямо под укус смертоносных челюстей. И Эдди кусает, легонько прихватывая нежную кожу зубами. Бак под ним стонет низко и хрипло ото сна, вскидывает бедра навстречу и чуть разводит ноги. Он облизывает губы, и Диаз теряется, не в силах оторвать взгляда от того, как они блестят. Мозг Эдди коротит, и он сминает эти желанные губы поцелуем. Поцелуй выходит ленивым и мягким. Бак открывает рот навстречу, следует за напором своего партнера, но все еще слишком сонный, чтобы перехватывать инициативу или пытаться вести. Эдди прекрасно чувствует, как они оба постепенно становятся твердыми, и обрывает поцелуй. – Ммм... – отзывается Бак, пытаясь разлепить свои невероятные синие глаза, пушистые ресницы чуть дрожат, но попытка не удается. – Запомни эту мысль, красавчик... Рот Бака просыпается, а мозг еще нет, и это одна из самых забавных вещей, что Эдди видел за свою жизнь. – Спи... – шепчет Диаз ему в висок, после чего сползает ниже, устраивая голову прямо над сильным и здоровым сердцем. Его ровный стук лучше любой колыбельной и успокоительных вместе взятых. Эдди чувствует, как ягуар внутри успокаивается, жмурит желтые глаза и даже едва слышно урчит. Бак устраивает свою руку на макушке напарника, тут же путаясь в его волосах. Эдди чуть жмурится от неприятных ощущений, когда парень дергает его за пряди, но не шевелится. Окруженный любимым запахом, своим невероятным человеком, полностью контролируя его сейчас, Эдди сам не замечает, как снова засыпает. Второй раз за день Эдди просыпается от невероятного запаха еды, что тянется с кухни. В постели он один, и это удручает сначала, но через мгновение он слышит голоса на кухне и бормотание Бакли. Инстинкты и голод тут же вытаскивают мужчину из кровати. Он натягивает первую попавшуюся майку и плетется по коридору, нарочито громко шаркая ногами. Если вдруг эти двое нарушителей захотят спрятать какие-то запрещенные в доме Эдди сладости. Он появляется в дверном проеме и застывает ненадолго, не в силах не любоваться. Кристофер сидит за столом, о чем-то яростно споря с Баком, тычет в планшет пальцем и поправляет очки. Эван же, словно осьминог, успевает и подлить ребенку сока, и ткнуть в другую часть экрана, и выключить яичницу на плите и щелкнуть кофемашиной. У него свежий засос на подбородке и новая рубашка с длинным рукавом. Эдди щурится, мгновенно определяя главного врага на сегодняшний день. Кристофер доедает свои хлопья, разбрызгивая молоко по столу. Бак секунду смотрит на пятна на поверхности, после чего начинает водить по ним указательным пальцем. – Это кто? Ктулху? – озадаченно интересуется Крис. – Это супермен! Ты что не видишь? – Бак бросает яичницу и углубляется в вопросы изобразительного искусства силами пастеризованного молока. – Вот голова, вот плащ, вот он летит. – Это ктулху... – заключает мальчик за столом рядом, чем рушит все мечты Эвана о карьере художника. – Ешь давай! – смеется Бак и ерошит волосы Кристофера. Мальчик секунду думает, чтобы увернуться от этого детского движения, ведь он уже совсем большой. И от руки отца он ловко научился избавляться. Но это Бак. Бак, к которому Крис проник в палату несмотря на запрет. Которого они чуть не потеряли из-за чудовищной случайности. Бак, который снова и снова бросает свою жизнь на кон наравне с террианцами в двое, а то и втрое больше и сильнее себя. Крис смотрит секунду, и остается сидеть ровно, только глаза чуть прикрывает. – Кого нужно принести в жертву и кому, чтобы получить чашку кофе в этом доме? – Эдди широко зевает, словно и не стоял все это время в коридоре, и у него совсем не слезятся глаза. Это все зевок. – Нужно всего лишь попросить, – Бак поворачивается к вошедшему, и на его лице появляется такая прекрасная улыбка, что у Эдди сводит живот. Боже, он абсолютно безоружен перед этим. Эван тянется за чашкой в верхний ящик, и над полоской штанов становится видна загорелая кожа. Эдди тут же вспоминает утро и сухо сглатывает вязкую слюну. Бак возвращается и ставит перед ним ароматный напиток, не упуская возможности поцеловать в щеку. Щетина царапает его припухшие губы, вызывая немного недовольное выражение. – Колется, – в голосе обвинение и тоска, а в глазах – искры солнца и любви, которую Эдди наконец видит, которую его человек больше не скрывает и не прячет в глубине своей души. – Ну ты же не думал украсть поцелуй без разрешения и не пожертвовать ничем? – ухмыляется Эдди. – Меркантильный кошкин хвост, – заключает Бак, и в этом нет никакого намерения обидеть. Эдди и Кристофер смеются, глядя на немного надутого человека. Но спустя мгновение тот присоединяется к веселью. Налив еще одну чашку сока, он прижимается бедрами к раковине и наблюдает за жующими фелидами. От него пахнет спокойствием и радостью, что тут же поднимает настроение завтракающим террианцам. – Ну что, куда пойдем сегодня? – спрашивает Эдди, скрещивая на груди руки. – Парк, зоопарк, кино, магазин комиксов? – Магазин комиксов! – Кристофер и Бак вскидывают к потолку руки и улыбаются одинаково придурковато. – Боже, помоги мне, – бурчит Диаз больше для вида, чтобы скрыть, как у него дрожат руки от всепоглощающего счастья и удовлетворения. – Тогда марш собираться. Вечером я закину тебя к абуэле. – Потому что... – растерянно смотрит Эван, который скорее всего уже распланировал вечер старых ретро игр на приставке или просмотр какого-нибудь глупого сериала. – Потому что у нас свидание, – улыбается Эдди своей совершенной улыбкой и чуть изгибает бровь. – Если ты конечно хочешь. – Фу, – заключает Кристофер и выбирается из-за стола. – Если вы опять застрянете, я позвоню Карле и поеду с ней. Мальчик скрывается за дверью кухни, отправившись на поиски стиранных чистых джинс. Эдди провожает сына взглядом, после чего поворачивается к напарнику, и у него перехватывает дыхание от того, как Бак смотрит. У него чуть покраснели скулы, он смущенно оттягивает рукава водолазки. – Свидание это в смысле пара бутылок пива, кино по телевизору и китайская еда? – спрашивает он наигранно спокойно, будто Эдди не слышит учащенного сердцебиения человека. – Это пошло и скучно, – Эдди поднимается бесшумно, одним медленным движением, перетекает из шага в шаг и в пару мгновений оказывается рядом с Баком. – Я думаю, что это может быть номер в отеле, шампанское... Диаз теснит партнера к свободной кухонной поверхности, придерживая руки за запястья и устраивая их на собственной шее. Бак быстро понимает, что от него хотят, и цепляется крепко, позволяя подсадить себя на столешницу. Эдди решает, что слова не передадут всего, что он хочет, поэтому заменяет их действиями. Он целует любовника нежно, покусывая такие сладкие губы, и берет лицо в ладони. Они соприкасаются лбами и застывают так на несколько мгновений, смешивая дыхание. – Мы там едим! – раздается откуда-то из комнаты Кристофера недовольное детское замечание. Оба мужчины дергаются от неожиданности, а потом смеются, еще крепче обнимая друг друга. Эдди потирается щекой сначала об одну скулу Бака, потом о другую, вызывая у него ехидное выражение лица. – Ты же знаешь, что так не оставишь на мне своего запаха? – уточняет парень, при этом успокаивающе гладит террианца по шее. – Ерунда, – Эдди склоняется к нему к самому уху. – Мне нужно лишь дождаться вечера. – Я сейчас позвоню 911! – шутливо предупреждает Кристофер и показательно стучит рюкзаком о тумбу в коридоре. Бак убегает собираться, поручая Эдди убрать посуду в мойку. Террианец позволяет себе постоять в пустой кухне немного, вслушиваясь в разговоры Бака и Кристофера , в собственные ощущения. Он все еще не может поверить, что эта история, что несколько лет тянулась между ними, вымучивая до последней капли и лишая сил, обратилась во что-то настолько светлое. У них была опасная работа, старые шрамы и сложное прошлое. Но теперь у них был еще и собственный небольшой мир, разделённый на троих, куда можно было спрятаться от всего и восстановиться. Где не стыдно было показать свою слабость, свой страх и тревоги. – Ты там уснул что ли!? – Бак заглядывает в кухню уже полностью одетый и взбудораженный. – Кристофер, твой отец завис! Нам нужен новый! И человек успевает исчезнуть с кухни раньше, чем его оглушает предупреждающий рык ягуара. Оба хулигана вылетают из дома – ну, насколько быстро Эван может тащить Кристофера на себе – под громкий смех. И Эдди ничего не остается, кроме как поспешить за ними, перед этим правда стоит сменить пижамные штаны на нормальные. И день обещает быть потрясающим. А ночь – еще прекраснее. И это только начало. Их новое начало.