Ваш преданный друг и слуга,
Се Лянь.»
Руки у юноши затряслись. Он читал это письмо с чувством безграничной преданности, разливающимся в душе. А ведь ничего бы не изменилось, если бы Се Лянь сказал ему это при встрече, днями спустя. Цинсюань не требовал ни от кого никаких объяснений, принимая собственное неведение за надобность. Но неужели дорогой господин Се и вправду настолько обеспокоен его чувствами… Он быстро метнулся к своей сумке доставая гребень. Вчера он уснул на нерасстеленной кровати, прямо в сапогах и верхнем кафтане, и сейчас ему оставалось только привести в порядок волосы, изрядно спутавшиеся после долгой езды. Он хотел побыстрее расспросить Инь Юя о господине Се и том, как скоро они встретятся... Знать имя своего сопровождающего и прекратить в собственных мыслях называть его незнакомцем оказалось очень даже воодушевляюще. Вылетев из комнаты, даже толком не затворив ее, он поспешил вниз. Найти его там или спросить хозяйку в какой комнате он остановился. В общей зале его встретил гомон. Люди, обедающие за длинными столами весело переговаривались о чем-то. А Цинсюань, вытянув голову, пытался выцепить здесь Инь Юя. «Да, по нему, конечно, не скажешь, что он любитель веселой компании, но где же он тогда?» — пронеслось у него в мыслях. Но тут его взгляд остановился на молодом парне, весьма доброжелательном на вид, который встал и направился в его сторону. Цинсюань, предположив, что тот может идти просто к единственной лестнице наверх, находившейся за его спиной, отошел на пару шагов в сторону, но его предположение оказалось неверным. Парень шел именно у нему. - Господин Ши, вы проснулись! - Вам известно мое имя? — Чуть насторожился Цинсюань. - Ну разумеется. Видите ли, дальнейшую дорогу до столицы вас буду сопровождать я. — Парень улыбнулся, и Цинсюань нашел эту улыбку более чем располагающей и заслуживающей доверия. — Пойдемте, я прикажу обед. Вы, верно стать, голодны? - Верно, верно! Но скажите, милый друг, а где Инь Юй? - Он вернулся к господину Хуа, он его человек и нужен подле него на своем посту. Парень бросил женщине распоряжение об обеде и повел Цинсюаня туда, где до этого сидел сам. Он был выше Цинсюаня, шире в плечах, и в общем производил впечатление скорее солдата, нежели кого-то иного. - Пей Су, — Видимо, представился он, на что Цинсюань лишь слегка растерянно кивнул. Оказалось удивительно приятно знать имя своего спутника с самого начала. Блюда принесли быстро — незатейливое рагу с вином. Но и те показались юноше весьма недурными. Ели молча, после чего Пей Су коротко бросил, что лучше будет переодеться в дорожный кафтан, и что они уже выезжают, что он пойдет седлать лошадей. Цинсюаню ничего не оставалось как постараться сделать это побыстрее. Выезжали из деревни тоже в молчании. Цинсюань, не знавший как повести себя, решил приберечь вопросы до той поры, покуда они не останутся одни. Все ему мерещилось, что не дай взгляд случайного прохожего, то человек брата следит, все вызнает да расскажет. Все ему боязно стало. Но люди, встречавшиеся им на пути, шли по своим делам. Никто не следовал за ними, никто не вслушивался, говорят ли они о чем. От деревни отъехали скоро и встревоженный господин Ши наконец-то смог успокоенно выдохнуть. - Скажи, — Начал он свои расспросы, поняв, что Пей Су будет явно словоохотливее Инь Юя. — что будет дальше? Известно ли тебе или ты просто довезешь меня? - Известно, — Добродушно ответил тот. — я буду сопровождать вас пока вы всецело не обустроитесь, вы сможете в любой момент прийти ко мне с вопросом али за помощью. - Как замечательно, спасибо тебе! - За что уж спасибо, то моя работа. - Вот за нее и спасибо. Стало быть ты человек господина Се? - Господина Хуа. Многоуважаемый Се Лянь не имеет обычая держать при себе людей за ненадобностью. — Глаза Цинсюаня округлились. Его тут же обуял интерес к другу, ведь стоило только задуматься и оказывалось, что знает он о нем не так и много. - Расскажите мне еще! Расскажите мне еще о Господине Се! - Я извиняюсь, но мне известно о нем не так и много. Думаю, то, что могу сказать о нем я, скажите и вы. Он тесно связан с господином Хуа и участвует во всех его делах. Кто-то даже называет господина Се его главным советником. — Пей Су замолчал на какое-то время, стало быть, задумываясь, и после добавил. — Господин Се человек очень мудрой души… и очень пылкого сердца. - Да, мой друг, вы оказались правы, это известно и мне. — Теплая улыбка расплылась на его лице при воспоминаниях о друге. — Но позвольте спросить еще. Разве чиновникам вроде господина Хуа положены советники? - Ах да, Ин Юй предупредил, что вы не в курсе, — Загадочно улыбнулся Пей Су, смущая тем мысли Цинсюаня. — Если бы господин Хуа был просто чиновником Дивана, он не имел бы ничего того, чем владеет сейчас. Боюсь, дела, которые ведет многоуважаемый господин Хуа куда глубже простой гражданской политики. Цинюсаню, право сказать, становилось тревожно. Он слышал от приезжих в их город много рассказов о столице. О том, что на власть там уже никто не полагается, кроме разве что стариков, привыкших к своей вере. Слышал господин Ши и о том, как сильна внутренняя власть народа, до которой не касается султаново слово. - Неужели, это правда? Стало быть, господин Хуа находится на вершине и иного своего дела? - Он единственный на столицу, под его именем как великого Градоначальника всё и происходит. - Великого Градоначальника? Вот как. — Задумчиво протянул Цинсюань. — Расскажите мне, мой друг, всё расскажите, что сами знаете! Ведь эта жизнь мне совершенно незнакома, а ведь мне ее теперь надобно будет жить! - Мне, как немногим другим известно, что начинал господин Хуа с налогов. - Налогов? - Да, в те времена Султан отправил свои войска на запад и уж больно там затянулись бойни. В городах тогда, что видать, все упахивались, чтобы кормить армию, валились с ног. И налоги тогда поставили такие, что, дайте силы всевышние, детям хватит на кусок лепешки, что уж про всю семью говорить. - В голосе его послышалось нечто очень горькое и болезненное, вставшее комом. - Вот господин Хуа, тогда только ставший на чиновничий путь, был очень этим разгневан. Да и господин Се тоже. Он ведь тогда сам был на посту чиновника, и всё он пытался остальным внушить, что нельзя так. Что страна ведь для народа живет, а как страна будет жить, ежели народ умирает под таким гнетом? Говорил он это, говорил, да только не слушал его никто особо. А по концам его и вовсе с чиновничьего поста скинули, сказали "идти помельче дала делать", а он гордо нос поднял, да вообще ушел со дворца. Вот тогда то господин Хуа совсем разъярился. И придумал такое дело: приедут к семье на паланкине за тем налогом, но как бы много с семей не содрали, а все паланкин от дворца перехватит кто-то, да обратно в семью все вернет. Под маленький процент али за работу какую. Вот и зажили люди. Хоть на лепешках да воде, но зажили. А там уж и война закончилась, и солдаты вернулись, и все на круги своя встало. Да только народ помнит, кто их из омута вытащил. Кто деньгами ему платил, то все сидели, да помалкивали и лишь стражам поддакавали, мол "развелось по градам разбойств, а кто учиняет незнамо". А кто дела платил, при господине Хуа и остались. Кто пастух, кто ремесленник, да кто торговец, а все люди работящие да смышленые. Где надо смолчат, где надо без вопросов сделают. Таким дело дай и сами бы при чиновничьем посту оказались. Ну так вот и прошло пару лет, и от трети чиновников по всему государству, да от половины стражников, да от десятой султанских янычар уже вовсе не Султана слушали. Так и велись дела. А потом и Дома появились. - Закончил свой рассказ он. Цинсюань пораженно молчал. Неотвратимо рушилось его привычное, заложенное еще братом, понимание жизни, где чиновничий пост — высшая благодать. Все то, что он знал о людях, столице, власти, оказалось сейчас наивным и плоским. Все, что знал он о господах Се и Хуа оказалось ничтожной каплей. У него никак не сдвигался с души камень о том, будто всю жизнь он провел в ином мире, маленьком, придуманном кем-то для него самого. А возможно придуманном им же самим. Он думал, что все кончилось тогда, когда он вчера ночью последний раз вышел из дома. Но оказалось, что сейчас. Сейчас, когда все те стены, что он старательно выстраивал многие годы, спасаясь от сумасшествия, остались руинами. Ни в душе его, ни в жизни ничего более не оказалось. Наконец, немного отойдя от прилива столь тяжелых чувств, он тихо спросил: - Дома? Милый друг, вы сказали, что появились Дома? Не расскажете ли мне, что это такое? Пей Су смотрел на него с терпеливым пониманием. Будто каждая вспышка чужих эмоций была ему знакома. Всем своим видом, каждой интонацией, с которой вещал, он пытался показать правильность, необходимость тех событий, о которых он говорил, словно бы самым главным страхом его оставался чужой испуг. Будто Цинсюань мог требовать отпустить его, вернуть обратно и передать господину Се, чтобы они никогда более не виделись. Но страха в глазах юного господина Ши не было. Наоборот, был он сейчас подобен ребенку, расспросившему родителя и жизни. И словно ребенок принимал он полученный ответ за единственную истину. - Дом — это и место, но в то же время скорее дело. Дома были созданы для того, чтобы его люди могли не прятаться. Чтобы им было куда прийти, где переговорить, где получить работу. Ну или так было по началу. Дома были местом без лишних глаз и ушей, пристанью и кабинетом. А после, если я не ошибаюсь, господин Се посоветовал позаимствовать одну преинтересную затею у Султана. Как вам, верно, известно, Султан после завоевания чужих земель, имеет обыкновение забирать их наследников к себе на воспитание. Он растит их под своим крылом, учит их своим наукам, а после возвращает на Родину, полностью уверенный, что воспитал их как надо. Вот и господин Се решил совместить, так сказать, перспективу и пользу. И вот, десятки, до того беспризорников, детей начали расти и воспитываться при Домах. Их обучают грамоте, счету, а так же бою. И пока в их памяти свежо предание о голоде и гонениях, они останутся бесконечно преданы тем, кто спас их, кто подарил им новую жизнь. В Домах работают женщины, ставшие многим сродни матерям. Особенно к этим детям питают любовь освобожденные рабыни, их когда-то оторвали от их жизни. Лишили права на семью. И вот они обрели его снова. После этого в Домах появились постоянные жильцы. Поселились в Домах и прочие освобожденные люди. А между тем, освобождение было вторым делом, которым занялся господин Хуа. Для тех, кто не хотел быть частью морака для светлого правительства, была дана другая работа: готовить, служить али веселить остальных жильцов, али вовсе работать для них на полях и жить самой мирной из возможных жизнью. Оттого в Домах по ночам заиграла музыка. За ужином обсуждались все рабочие вопросы под вино, под красивую музыку и танцы. С утра дети бежали на обучение, к вечерам возвращались с работы остальные. Казалось, удивлению Цинсюаня не было предела. Не скажи ему, и он бы никогда даже не помыслил представить, что вы этом мире есть что-то подобное. Все было для него новым, неизведанным, красочным. Он впитывал появившуюся перед ним жизнь как только мог, всецело отдаваясь тому, чтобы ее узнать. Господа Се и Хуа в его глазах предстали просто на божественном пьедестале. - Значит, и я буду частью Дома? — Чуть смущенно спросил он. - Вы все верно поняли. Господин Се упоминал, что вы отличный танцор и музыкант, так что работа вам легко найдется. И Цинсюань выдохнул. Ну вот наконец-то он и получил долгожданный ответ на вопрос, который задавал самому себе всю жизнь — «А что дальше?». А дальше будет хорошо, будет привольно, будет дело. Стало быть и счастье тоже будет. Его бесконечно радует как легко идет с ним на разговор Пей Су, какой чудесный ему достался проводник в этот мир. - Скажи мне, мой друг, а чем занимаешься ты? — Кажется, Пей Су немного смутился от такого вопроса. - Я простой солдат, господин Ши, я лишь делаю, что мне скажут. — Он неловко почесал затылок. - Ну и славно! - Видно, удовлетворенный ответом отозвался юноша. Дальше разговор пошел ни о чем и обо всем сразу. Цинсюань расспрашивал его о свете, о столице, о людях, даже о политике, старательно запоминая каждое слово. Так и ехали дальше. Спали с утра до обедни, останавливаясь в придорожных дворах и лишь раз под открытым небом. Проехать успели несколько небольших городов и множество деревень. Дороги сменялись полями и обратно, пока наконец на стороне к закату не показались массивные стены. - Она? — Воодушевленно спросил Цинсюань. - Да, столица. На въезде громоздились стражники в доспехах, провожая каждого взглядом. Не успело пройти и пары мгновений после их въезда в город как глаза разбежались в разные стороны, вверх и вниз. Все вокруг рябило, пестрело и чуть ли не сводило с ума от собственного обилия. Цинсюань ехал абсолютно пораженный, уже и не зная в какую сторону ему смотреть. - Какая красота-то все же! - Глаза быстро сотрутся, привыкнешь и надоест, — Лишь усмехнулся Пей Су. — Первый раз в столице всегда такой, но с этим быстро свыкаешься. И с красками, и с постоянным скоплением людей, со всем. А когда работать начнешь, дак вообще замечать перестанешь. Голова кружится, вокруг громко и шумно. Город в котором прожил он всю свою жизнь теперь кажется ему крошечным, тихим. А здесь все живое и сам он будто бы вырвался от многолетнего сна. Если бы у Цинсюаня сейчас спросили, что он чувствует, он бы ни за что не смог ответить, совершенно лишенный какой-либо способности совладать со словами. Так и ехали дальше, Цинсюань беспрестанно спрашивал у своего спутника обо всем, что за лавки, что за люди, почему на уличных актерах такие костюмы или откуда взялись то и дело мелькающие масляные фонари. Сам Пей Су, несмотря на то, что был, как оказалось, младше господина Ши, смотрел с терпеливой снисходительностью. В его взгляде не было и толики зла, раздражения или всего прочего, что так боялся увидеть там Цинсюань, а оттого он продолжал свои расспросы. Все, что приходило ему в голову было озвучено. Где здесь и какие театры, какие в них постановки, как часто встретишь на улице цыганов или верхнюю знать или чем развлекает себя молодежь. Пей Су, до сего дня бывший уверенным в том, что знает столицу наизусть, впадал в тупик от этих неумышленных нападений. Настолько, что ему начало чудиться, будто столица в новинку и для него. Ехали еще долго. На многочисленные вопросы Цинсюаня о том, как скоро они должны прибыть, Пей Су каждый раз разочаровывал, что им еще, право сказать, не мало. Весь родной город господина Ши можно было объехать за несколько часов, при том обязательно проехавшись по каждой улице, но здесь… Наконец, ближе к вечеру они спешились. - Неужели, мой друг, мы прибыли? — С нетерпением проговорил Цинсюань. - Ну что вы! Мы еще даже не в центре, просто остановимся на ночь. - Что… - Это столица. - Рассмеялся Пей Су. - Если вы хотите добраться вовремя на соседнюю улицу, выходить советую за два дня. Тогда, возможно, не опоздаете. Ну если же не шутить, то место куда мы едем, находится чуть ли не на другом конце города от главного въезда. Путь туда займет еще и добрую половину завтрашнего дня, не сомневайтесь в этом. И это ведь при том, что мы с вами петляем по дворам, сокращая его как только можно. - По правде сказать, мой друг, я, кажется, в ужасе. Как же можно… так! Ну ладно, это ладно. Где же мы остановимся? - В одном из Домов, принадлежащих градоначальнику, он здесь неподалеку. - Оу. В одном из Домов… — Цинсюань глубоко задумался. Те самые Дома, о которых господин Пей рассказывал ему еще в дороге, до сего момента казались ему чем то абстрактным и нереальным, чем-то на грани с собственной фантазией. Но теперь его спутник просто заявляет, что они остановятся в одном из них и на мгновение ему становится страшно. - Там обычно собираются люди, управляющие рынком, поэтому среда достаточная неформальная, вам не нужно ничего бояться. — Как обычно дружелюбно произнес Пей Су. - Ну хорошо, на этот раз я вам поверю. Через пару минут, идя по забитому людьми кварталу, они подошли к воротам, ведущим во внешний двор. Цинсюань уже отметил для себя то, что всё, бывшее дорогим и элитарным, закрывало дворы. вот и сейчас они стояли перед внушительными каменными стенами и дверьми. Но зайдя, ничего страшного внутри не оказалось. Даже наоборот, двор выглядел как и любой другой двор любого другого постоялого уезда, может только лишь сделанный с чуть большим размахом. - В нем нет ничего особенного, — Озвучил свою мысль Цинсюань, осматривая привычно круговую планировку зданий. Самый обычный камень и никаких излишних декораций. Все окна закрыты резными кафессами, а впереди лишь небольшой садик. Пей Су, заводящий лошадей в конюшни рассмеялся. - Двор как двор. Он и не должен быть каким-то особенным. А вы ждали чего то еще? - Я не уверен, что ждал чего-то вовсе. - Ну и правильно. Пойдемте! Я должен оповестить хозяйку о нашем прибытии. В Доме все было иначе. Плотные дубовые двери, стоящие впритык к косякам и такие же кафессы не пропускали ни света, ни уличного шума. Лишь зайдя внутрь парни попали в темный коридор, где отдаленно раздавалась музыка. Пей Су свернул в противоположном от нее направлении, выходя на узкую лестницу куда-то наверх. Цинсюань старательно держался как можно ближе, пусть и позади, рассматривая каждую из малочисленных деталей, привыкшим к роскоши взглядом, подмечая: лишнего мало, никаких тебе дорогих и совершенно бессмысленных ваз и картин. Но дерево везде дорогое. Ковры незамысловатые, но искусной вязки. и порой такое может обойтись дороже любого декора. Пей Су чувствовал себя более чем уверенно, вышагивая по коридорам с бесчисленным количеством поворотов. Наконец, когда они поднялись аж до третьего этажа, он остановился и просил ждать его, ссылаясь на некоторую специфичность хозяйки этого Дома, скрываясь за дверью. Ждать Цинсюаню довелось долго, впрочем, это не стало для него сложностью. Он со всей найденной в себе внимательностью рассматривал место, которое называлось «Домом». Оно стало сейчас в его глазах более живым. Он наконец увидел людей, снующий в разные стороны слуг, всех в приблизительно одинаковой одежде. Увидел посетителей, как правило выглядящих как зажиточные купцы. И пару раз мимо даже пробегали дети. И Цинсюань лишь молча поражался самому существованию подобного места. Прошло время, перед тем как как дверь, очевидно, кабинета отворилась, и оттуда спешно вышел весьма поникший Пей Су. Он молча покачал головой, пытаясь выразить этим свои эмоции и кивнул Цинсюаню, чтобы они шли дальше. - Пойдемте, дорогой господин Ши, спустимся к ужину. — Лицо парня, имевшее обыкновение быть умиротворенным, но весьма флегматичным, сейчас выдавало некую совершенно нечитаемую гамму эмоций, а в глазах сквозила усталость. - Неужели все настолько плохо? - О, не берите в толк, но… — Он немного потупился. Пей Су, рассказавший своему спутницу за эти дни и бесчисленном множестве людей еще ни разу, казалось бы не приходил ни на личности, ни на оскорбление, но теперь свою неприязнь скрыть для него было сложно. — Лань Чан… эта девка сведёт меня со свету. Я извиняюсь за свои грубости, но наша с ней, хочу заметить, более чем обоюдная неприязнь начинает переходить всякие рамки. Впрочем, думаю, мне лучше не нагружать вас этими проблемами. Сегодня тут должно быть неплохое шоу за ужином! Давайте лучше поговорим об этом! Пей Су быстро перескочил с темы и Цинсюань даже не успел испугаться. Он торопливо шагал за ним, наблюдая, что чем дальше они отходили, тем спокойнее становился парень. Из его плеч постепенно уходило напряжение. - Видимо, ваш конфликт и в правда, очень серьезен. — Всё же заговорил господин Ши. — Если для вас это не горе, могу ли я поинтересоваться, о чём он? И почему, если вы так не любите хозяйку этого места, приняли решение остановиться именно здесь? - О, это решение принимал не я. Это решение господина Хуа. В этом районе города именно этот Дом самый лучший, а господам хотелось, чтобы вы посмотрели на его внутреннее устройство. Честно сказать, сам я, будь у меня добровольность, предпочел бы провести ночь в стоге сена у дороги, чем оказаться здесь. Они вышли в тот же коридор, с которого начали свой путь, но теперь завернули в иную от выхода в сторону. В ту самую, откуда всё ещё играла музыка. Снующих слуг становилось всё больше. Взгляд выцепил девушек в красивых газовых нарядах. «Танцовщицы» — пояснил Пей Су. Наконец, несколько слуг открыли перед ними двери залы. Вот здесь то и начиналась роскошь! Свет исходил от вязи ламп, расположенных самым дивными образом. Бархат и парча на множестве диванов, газовые балдахины и возвышения, льющееся обилие фиолетового и лилово-красного. Глаза совершенно разбегались. А Пей Су, видимо, нисколько не обращавший на подобное внимания, лишь спешно прошел к самому дальнему свободному дивану. - Оно всё выглядит… помпезно… - Оно так и должно выглядеть. — Чуть ли не выплюнул Пей Су. Старушка Лань хорошо постаралась, чтобы это место выглядело именно так. — Он замолчал, но секунду погодя добавил. — Хоть за что-то ее можно уважать, она никогда не изменяет самой себе. - Прости…? — совершенно растерянно произнёс Цинсюань. - Она начинала работать в борделе, потом у нее были свои бордели, а ныне она работает на «Дом», сделав его очень хорошо замаскированным борделем. Надо отдать ей должное, это у нее получается на славу. Обычно в домах пара девушек и пара юношей готовых работать своим телом. Но здесь! О, здесь практически все. И как же сильно старушка Лань гордится этим. Всё его естество источало сейчас такую сильную неприязнь, что у Цинсюаня, слушающего это, пробежались мурашки по спине. - О как… наверное, если бы вы не сказали, я бы и не заметил, хотя вроде бы это и лежит на поверхности, в деталях что ли. — Растерянно попытался поддержать диалог Цинсюань. - Разумеется, не заметили. В домах такое не принято выставлять на показ. Кому нужно, те сами знают. - Вот как… В доме, где живёте вы разве подобного нет? - Почему же? Есть. — Он замолчал. — Давайте не будем… это все слишком сложно, чтобы вдаваться в какие-либо объяснения. Цинсюань находился в некотором замешательстве. В его родном доме разговоры о подобном были совершенно недопустимы. Его былое окружение, прекрасно знавшее положение вещей, так же редко поднимало темы, которые могли хоть как-то компрометировать "воспитание" брата. И сейчас, от просто разговора, он был в мысленном тупике. - Здесь легко говорят о таком? - Не запрещенная ли это тема? - Уточнил Пей Су. - Нет. Здесь с подобным спокойно, я бы сказал, что более чем терпимо. Парень хмыкнул и выдохнул. Тема, хоть и не сильно, переключилась. Двое слуг выставили на их стол несколько плоских блюд и графин с вином. От вида принесенной еды жизнь показалось Цинсюаню чуть красочнее, а Пей су отлив себе полную чашу, продолжил: - Не забывай, друг. Устои тут другие, мораль другая. Тут размякло понимание правильного ради того, чтобы окаменело представление о ложном. Такие времена, такие нравы. Никто не знает как уже положено делать, но у каждого под коркой выжжено как нельзя. - Вот какой он — ваш мир? Решили поделить все на плохое и терпимое, огибая крайности? — Цинсюань своим проницательным взглядом смотрел куда-то поверх собеседника, поверх остальных людей в зале. - Все в этом мире можно назвать терпимым. Тут скорее подойдет «допустимым». За еду принялись молча. Пей Су рассказывал другие детали, тонкости устройства Домов, как очень аккуратной структуры. Само существование Домов и их философии казалось тонким кружевом — стоило выпасть одной нити и остальной узор сбивается в уродливые беспорядочные узлы. Но люди верили в свои убеждения, люди шли за ними, оплетая шелковые кружевные нити мясом, закладывая камнями. Находя часть самого себя в обретших твердость правдах. Это была очень простая истина, мгновенно придавшая сил и господину Ши, неожиданно вовлеченному в ее сотворение. На долгие минуты прекратилось для него звучание музыки, голоса людей, и прочие шумы. Вся его мысль сосредотачивалась на единственном слове — «Правда». Он решал, что оно значило для него. Была ли она ему нерушимым законом или лишь тем, во что верят? Была ли она для него чем-то или кем-то? К однозначным выводам он, впрочем, не пришел. День закончился быстро. Пей Су, во избежание последующих коридорных блужданий, весьма милосердно проводил Цинсюаня до комнаты и оставил одного. И видят всевышние, как же Цинсюань был рад упасть на мягчайшую перину, после всех этих ночей в таких холодных дворах, от которых ему становилось совсем дурно… Дом обязывал, а оттого сну пришлось прорываться с боем через упрямую густоту мыслей. Но сон взял свое. Не заметного для самого Цинсюаня, тяжелые размышления сменились тревожной дремотой. *** Пей Су стоял на небольшом балконе, прикурив от одного когда-то-там-знакомого длинную костяную трубку. Он не курил, но сегодня внезапно захотелось, что случалось с ним весьма редко. Возможно, чуть реже, чем случалось с ним волнения за чужую судьбу. С каждым днем он исполнял одно очень простое поручение. Рассказать о мире, показать жизнь, научить видеть течения дел и стечения обстоятельств и маневрировать между ними. Это было не сложно. Сложно видеть совершенно детский восторг в глазах того, кого ты должен был разочаровать. Пожалуй, за его богатую на опыт жизнь он впервые видел человека, который, погружаясь в мир кровавой бесславности радовался этому, как внезапной амнистии. Сложно было обнаружить жизнь аристократа сложнее жизни обездоленного. «Бедный мальчик» — в немом споре с самим собой он сошелся на этом, докуривая очередную порцию табака и все же направляясь к своей комнате. Светало. *** Цинсюань проснулся непривычно бодрым. Стало быть от того, что сегодня его никто не удосужился разбудить. Судя по солнцу, проснулся в привычное для себя время — чуть позднее полудня. День заливался солнечными лучами из открытых кафесс, которые он решил вчера не закрывать за ненадобностью, рожденной в непроглядной темноте восточных ночей. Пожалуй, впервые за все последние дни он проснулся, позволяя себе остаться в теплой кровати еще на сколько то. Позволяя сознанию медленно проясняться. Чуть позднее он рассудил, что прибытие в столицу стало быть знаменовало окончание спешки и страхов погони. Одевшись в чуть запылившийся дорожный кафтан, он выглянул в коридор. Путь до главной залы он со вчера запомнил, тот был не очень затейлив. Но вот где находились комнаты его спутника ему было неведомо и сейчас это оказалось огромным упущением. Проблема решилась довольно быстро. Отойдя к лестницам, ему удалось выцепить слугу и тот, скрывшись ненадолго на другом этаже, вернулся и преисполненный важности произнес: - Я уточнил у ответственных, младший Господин Пей расположился в конце северного крыла. Пройдемте, я вас доведу, господин. Цинсюань, неловко поблагодарив юношу, отправился за ним, тот шел с какой-то бахвальной напыщенностью, а Цинсюань резво перескакивая ступеньки. Так и дошли до самого верха замысловатой лестницы. - Почему господина Пея расположили так далеко от меня, мы ведь приехали вместе? И, как я могу судить, комнаты вокруг моей были свободны. — Задал весьма волнующий его вопрос Цинсюань, подумав, что слуга может оказаться весьма благосклонен для ответа. - Все верно, — Подтвердил тот, — комнаты свободны. Ведь это крайне хорошие комнаты, в них не так и много кого располагают и вы оказались там как человек, важный в первую для Градоначальника. «Градоначальник…» — перегнал это слово у себя в мыслях Цинсюань, вспоминая кому принадлежало это нарицание. «Точно, господин Хуа». Но следом за этим его тут же взволновал другой вопрос — откуда об этом узнал простой, как он мог судить, слуга. - А ваш друг, — Продолжил парнишка. — имеет некоторые конфликты с хозяйкой Лань. От того та не переступит свою гордость, чтобы поселить его в комнате выше приемлемой. Разумеется такие комнаты находятся дальше всего от «сердца Дома». - Вот как! — задумчиво воскликнул Цинсюань. Часть Дома перед ними — самый верхний этаж, как мог судить Цинсюань. Убранство здесь было заметно проще, света меньше, а деревянные балки под потолком были потемневшие от времени, значит непокрытые никаким лаком. На других этажах такого не допускалось. - Вам в третью с конца комнату по этой стороне! — Указал слуга рукой и, учтиво поклонившись, спешно растворился в обратном направлении. Дойдя до нужной двери, Цинсюань постучал, чуть неловко переминаясь с ноги на ногу. Открыли не сразу. Лишь спустя какое-то время из комнаты послышалось кряхтение и наконец Пей Су, в одних широких шальварах распахнул несчастный кусок дерева. Они уставились друг на друга в молчаливой неловкости. - Недавно проснулись? — рассмеялся Цинсюань, кладя руку себе на затылок. - Да, — Парень сделал шаг назад, пропуская пришедшего в свою тесноватую комнату. — До нашего дома несколько часов хода и я подумал, что сегодня нам некуда торопиться. - И правильно сделали, друг мой! Я просто замечательно спал. Пей Су рассмеялся, накидывая на голые плечи кафтан. Он еле заметно улыбнулся каким-то своим мыслям, так, как обычно улыбаются новости и скором прибытии домой. По настоящему трепетной новости, мягкой, обезоруживающей. Радостной для любой души, кроме тех, для которых и вовсе никогда не было дома. Цинсюаня, внезапно обнаружившего в себе удивительную эмпатичность, стремление Пей Су скорее оказаться в «их» доме очень обнадеживало. - Кстати, — Внезапно опомнился Цинсюань, пока парень собирал свои сумки. — у меня есть некоторые вопросы про этот Дом. - Этот? Ну задавай, — С немалой долей скептицизма ответит тот, — я попробую что-нибудь сказать. - Откуда здесь даже слуги знают, что я человек господина Хуа? Я ведь правильно запомнил, Градоначальник — это господин Хуа? - Все верно, — Пей Су улыбнулся какой-то очень горькой улыбкой. — Видишь ли, этот дом не предназначен для того, чтобы хранить секреты. Уши здесь есть, мало сказать, что у стен, у плит пола, балок потолка, даже у чертовых ваз в коридорах. О том, что такое приватность здесь даже хозяйка не слышала и не желает слышать. Чертов крысиный улей… - О как… Тогда я даже спрашивать не буду о ваших разногласиях с хозяйкой этого Дома, видимо, тоже известных всем. - И не стоит. — Выплюнул Пей Су. — Я терпеть не могу это место и не прячу эти мысли в себе. - Тогда другой мой вопрос. Почему слуга назвал тебя «младшим» господином Пеем? - Потому что в позолоченных вершинах этого города сидит мой величественный дядюшка. Ну нет, фактически не сидит — сейчас он на войне. Как не странно мой дядя оказывается старше меня. Взгляд у парня потемнел. Все сказанное произнес он как-то механически, как рапорт, не вплетая в это своего чувства. Цинсюаня чуть передернуло и он спешно прикусил себе язык, радуясь, что не задал вопрос самому слуге, несмотря на то, что подобные мысли его посетили по пути сюда. - Я не хотел вас никак расстроить! - Я вас ни в чем и не виню. Для меня это простая данность. — Ложь была очевидной, но необходимой. Цинсюань не стал спорить. В довольно густом молчании дошли они до комнаты господина Ши, наскоро собрав немногочисленные вещи, покинули чужой дом. Кажется, оказавшись на улице, Пей Су расслабленно выдохнул. Солнце своими ласковыми лучами заиграло на их лицах и после полумрака этого дома казалось по-особенному чудесным. Седлали коней. Пей Су не соврал, когда говорил, что дорога займет несколько часов. Кажется, на удивления о габаритах города у Цинсюаня не осталось никакого ресурса. Тем не менее, улицы он рассматривал с прежним интересом. Любые различия тут были… ощутимее. там где дома были беднее это бросалось в глаза особенно сильно. Видно, все дело было в стремлении "выставить на показ". И те, у кого выставлять было нечего, становились слишком приметными. «Города бедняков» — как назвал их Пей Су, выглядели пустующими, униженными, забытыми теми, кто мог бы им помочь. Те места где жили обычные рабочие больше всего напоминали родной город Цинсюаня. Такие же самые обычные дома, с давно привычным глазу строем. На относительно центральные и богатые улицы они не выезжали, им было не по пути. Потом улицы становятся странными. Непривычными. Дома идут из одного камня, массивными, но вовсе не вычурными. - Это земли Дома. Тут в основном склады, постоянные жилища рабочих и прочее. Технически, эта часть располагается в районе ремесленников. — Пояснял по ходу Пей Су. - А сам Дом? - Сам Дом дальше, ближе к территориальному центру этой части. И вправду, дома на их пути вновь становились все более богатыми, становились больше и все чаще окружались различными садами. Деревянные паланкины без крыш менялись на резные и занавешенные, а люди с усталый работяг на собранных обывателей. - Кто живет в этих домах? Неужели тоже люди Дома? — Цинсюань, с изрядно болящей от постоянных вращений шеей, обернулся на ехавшего чуть позади спутника. - Нет, тут живут наши благоверные. — Собственная фраза рассмешила парня и он с озорным блеском в глазах пробежался взглядом по улице. - Прости? - Аристократия, решившая, что власть Дома весомее, чем власть дворца. Они платят нам, а мы их не трогаем, но по необходимости защитим. — Было в его словах что-то едкое, что-то нечитаемо насмешливое. - Ты разве считаешь их решение неправильным? - Отчего? — вновь расхохотался Пей Су. — Пускай. Пускай платят. Знаешь как говорил мой крайне благочестивый дядюшка? «День в мире то же, что и час на войне». А от того — пусть платят, если им хочется, нам лишним не будет, а вдруг и пригодится, а они избавились от лишних нервов. - Ты думаешь лишних? - Им ничего не угрожает, пока они держат язык за зубами. Никто не узнает об их контрактах с Домом, пока они сами не растреплются. А значит, если что и начнется, аристократия первая окажется под крылом первого города — дворца. Но пусть платят, нам же жалованья больше. - Ты так уверен в своих словах… — Цинсюань понимал философию друга, но что-то в его чувствах он никак прочитать не мог. - Я же говорил, что мой дядюшка весьма благочестив? «А, вот и ответ» — пронеслось в голове у юноши. - Так твой дядя под покровительством Дома…? — осторожно переспросил тот, на что Пей Су как-то горько рассмеялся. - Он? Да ни за что! Он верен дворцу, ты можешь в нем не сомневаться. Под покровительством Дома не он. - А кто тогда? — Цинсюань был в небольшом затруднении мыслей. - О, весь его гарем размером с половину столицы. Помимо прочего, его вольные любовницы и, кажется, уже больше сотни его детей. Вот они под покровительством дома! Но надо отдать ему должное — переспи с ним один раз и до конца дней получишь полную гарантию стабильности и достатка! Так что, знаешь, в каком-то роде он даже благороден. - Но почему… ? — Цинсюань не успел озвучить свой вопрос. - Потому что в случае чего дворец не прокормит такую ораву… А дом вполне себе. Дядюшка у меня, изволь, стратег-перестраховщик и видно очень заботливый. — Добрую половину улицы тут же залил звонкий смех Цинсюаня, отошедшего наконец от замешательства. - Кажется, друг мой, — воскликнул он, — ты совершенно преуменьшил его благочестивость! - О, нет! Не сомневайся — мой дядюшка совершенно благочестив, при том как никто иной лишенный всякой наглости и порока. Смеялись уже вместе. Остаток пути прошел весьма незаметно, пока на их пути не оказалось внушающего здания, охватывающего места трех, а то и четырех иных господских домов. Темно-красный камень составлял непривычно широкие колонны, взмывающие к расписанным сводам арок. У Цинсюаня неловко отнялась челюсть. Его до совершенного впечатлил вид главного дворца столицы издалека, но это здание… Оно было таким близким, но в то же время недосягаемым. Было в нем что-то такое по особенному грузное и могущественное. Лишенное помпезной тонкости, но при том не менее величественное. - Ну вот, мой дорогой друг! —Ррадостно воскликнул совершенно воодушевленный Пей Су. — Ну вот мы и приехали! Как тебе? - Потрясающе! — Все, что и смог сказать Цинсюань. Двор был плотно закрыт от глаз высоким и сплошным забором, зато за ним жизнь кипела как могла! Здесь не было подобной зеркальной глади тишины как в Доме госпожи Лань Чан. Здесь стоял задорный гомон. Прямо по двору носились дети, играя на деревянном оружии, жизнь кипела в легкой обыденной размерности. Слуги, занятые во дворе своими делами, перебрасывались друг с другом фразами, снуя туда сюда. Кое-кто радостно заприветствовал Пей Су, подходя к нему, чтобы обменяться поклонами и рукопожатиями. А кто просто улыбался, сопровождая это дружественным кивком. От этого Цинсюань был ошеломлен совершенно. - Значит, так выглядит Дом Градоначальника? - Неа! Его дома мрачные, величественные и с отточенной дисциплиной. Там нет детей и ремесленников, в основном только нужные люди и солдаты. А это дом господина Се! пусть формально он и принадлежит Градоначальнику. А уж вам бы не знать как господин Се предпочитает вести дела. — Пей Су сказал это с трогательной гордостью. Почерк Се Ляня действительно очень легко узнался в происходящем. Пожалуй, никто другой не смог бы поселить подобной мирной суеты в таком здании. С коней спешились быстро и их тут же перехватили конюхи, два парнишки, отводящие лошадей в сторону раскрытых конюшен. Поднимаясь по широким ступеням Цинсюань никак не мог поверить и обозначить для себя происходящее. - Насколько мне известно, — Чуть заговорщицки начал Пей Су, хватая юношу за плечи, — когда-то на этом самом месте был лишь маленький храм, где господин Се искал уединения. А уже потом, Градоначальник построил тут его Дом. В это незамысловатое «его» Пей Су вложил столько акцента и смысла, сколько это короткое слово вообще могло в себя вместить. Он радостно хохотнул и распахнул двери главного входа. Казалось, что если у Цинсюаня еще остались силы на удивление, то сейчас они совершенно закончились. - Мрамор… — пискнул он, за что словил изумленный взгляд Пей Су. — Тут нет ничего золотого, но столько мрамора и серебра… - Господин Се не любит золото и Градоначальник знал это! А меньшего он себе позволить не мог. Он гордый! Пей Су начал еще больше раскрыть ему детали этого здания. Как обставлялись залы и комнаты, какие крылья Дома за что в ответе. И многое прочее ыбло сказано, пока совершенно пораженный юноша шел следом. - Так погодите немного, мой друг, — внезапно остановил его Пей Су, — мне нужно вызнать где прячется чудесная хозяйка этого Дома! Он быстро отошел к скоплению, похоже, слуг и начал их о чем-то расспрашивать, пока окончательно не просиял и не поманил юношу за собой. Пей Су чувствовал себя привольно и свобода эта исполнялась в каждом его вдохе, в каждом мимолетном движении век. Он как будто бы наконец почувствовал себя на своем месте. Коридоры не узкие, как привычно взгляду, а добротные, сделанные с размахом, уходили в арочные своды потолков. И никаких тебе потемневших деревянных балок! Судя по всему, сейчас они шли по рабочей части. Тут уже не было обывателей подобных им самим, только снующие повсюду работники и слуги. Серьезные и явно погруженные в свою работу, кто со свитками, кто с книгами в руках, кто еще с чем. Они переходили из разных кабинетов, появлялись вновь. Они бы и шли так дальше пока парень не открыл одни из многочисленных дверей, впуская Цинсюаня в светлый кабинет. -Юэ! — радостно воскликнул Пей Су, расставив руки как для объятий где тут же очутилась маленькая фигурка. Лица девушки Цинсюаню было не видно, но Пей Су расплылся в самой счастливой из всех своих улыбок. — Как ты? Хорошо ли идут дела? Голова, находящаяся где-то между его ключиц и шеи размашисто закивала, вызывая у парня очередную порцию заливистых смешков. - Вы долго… — Неожиданно тихим голосом произнесла девушка, на что Пей Су, будто бы пристыженно, почесал затылок. — Так вышло… Ах да! Точно! Цинсюань — это хозяйка Дома Бань Юэ. Юэ — это друг господина Се — Цинсюань, сын из дома Ши. Господин Се должен был написать тебе о нем. - И написал. Здравствуй, как прошла дорога? — Обратилась девушка к неловко переминающемуся с ноги на ногу Цинсюаню. - Незаметно! И в отличной компании, не сомневайтесь! Бань Юэ удовлетворенно кивнула и вновь перевела свое внимание на Пей Су, смотря как бы с вопросом. - Что такое? — смутился тот - Не мог бы ты распорядится, чтобы господина Ши поселили в восточном крыле на постоянной основе? - В восточном? — на лице парня отразилась совершенно нечитаемая гамма эмоций. Это распоряжение господина Се. - А. — задумчиво протянул Пей Су и, кивнув скорее своим мыслям, чем кому-то из присутствующих, скрылся за дверью. В кабинете повисла тишина, разбавляемая лишь веселым отгласом гомона из открытого окна. Девушка с удивительной бесшумность обошла свой рабочий стол, нехило заваленный бумагами, и жестом указала Цинсюаню на стул напротив. По ней было очень сложно сказать сколько ей было лет. Тем не менее, на своем «хозяйском» месте она держалась уверенно, а в глазах читалось такое глубокое понимание происходящего, что вопрос о ее безобидности отходил на задний план. - Ну что же, предлагаю поговорить о вашем новом месте. - Конечно… — слегка смущенно произнес Цинсюань. - Известие о вашем прибытии я получила еще давно, но вчера господин Се добавил в него некоторые примечания. Он предлагает вам несколько вариантов. Вы можете остаться здесь исключительно на правах его друга, от вас ничего не требуется взамен. Вы сможете остаться здесь пока не найдете «своего места» в столице, потому что Господин Се, право сказать, волнуется, что наша… деятельность может прийтись вам не по душе. - Зачем же меня тогда посвящали во все происходящее, если я могу выбрать это? - Затем, чтобы вы знали из чего выбираете. — Тон девушки был лишен какой-либо эмоции, словно она зачитывала приказание или другой рапорт. И под ее пристальным взглядом Цинсюаню становилось все более неловко. Появлялось дрянное чувство, словно бы он садится им на шею. - А второй вариант? Работа? — с небольшой настороженностью спросил он, сжимая собственный затрясшиеся ладони. - Верно. Господин Се говорил о ваших талантах. Скоро закончится очередная война, это станет востребовано. Цинсюань часто заморгал, а потом вовсе ненадолго зажмурил глаза. Перед ним стоял вполне простой выбор, но ему сейчас казалось, будто он решает нечто жизненно важное. Не значились ли права «Друга господина Се» возвращением к прошлому ритму жизни? Все такое же бесцельное прожигание, лишь только лишенное былых границ. Нет, этот мир его вовсе не пугал. Вернуться к тому, от чего он так старательно сбегал было куда страшнее. Сердце укололо тягучее и смоляное чувство вины за то, что вместо становления кем-то значимым, ну или хотя бы полезным, он вообще задумал об ином варианте. «Востребован» — промелькнуло в его голове, но он, смущенный собственными тревогами, не решился уточнять что это могло значить. - Нет, ваша деятельность меня не смущает. К тому же, как я смею предположить, танцор или музыкант не сильно вовлечен в политику? — Взгляд Бань Юэ на этих словах смягчился. - Вы правы. Пока вы сами не изъявите подобного желания, никто не имеет права привлекать вас к этим делам. От вас требуется не так много. Основная суть работы будет озвучена вам чуть позже. Помимо этого, неразглашение и сохранение тайны существование Дома, формальный заверенность на бумаге, некоторая ограниченность в общении в людьми, работающими на дворец и наставления к общению с гражданскими. — Быстро перечислила она, но заметив некоторое замешательство в юношеских глазах, добавила: — Это не просто рамки, это необходимости, выверенные временем, они распространяются на всех. - О нет, что вы! Я и не собирался ничего оспаривать. - И хорошо. Значит, работа? Я сообщу, чтобы вас ввели в курс дела. - Спасибо… Если позволите… Скажем, просто танцы? Мы ведь останавливались в доме госпожи Лань и... — Бань Юэ посмотрела на него из-под приподнятой брови и презрительно фыркнула. Видимо, эту самую госпожу Лань недолюбливал не только Пей Су. - Да, только. Требовать что-либо свыше без вашего согласия никто не имеет права. - Спасибо, вы меня очень успокоили! Цинсюань наконец-то просиял, оставив позади большинство своих тревог. Исчезло то странное напряжение и разговор пошел совсем гладко. Девушка достала чистый свиток и начала задавать вопросы про образование, семью, статус. Называя это, произнесенным на латинский манер словом «формальность». Несколько минут спустя они сидели в молчании, пока в кабинет не вошел Пей Су, сияющий как полированный серебряник. Они обменялись с девушкой короткими кивками и он вывел Цинсюаня обратно в коридор. - Все прошло хорошо? - Да, неплохо. - Ну, спрашивай! - Спрашивать что? — После этих слов Пей су уставился на него таким взглядом, словно тот уточнил топят ли коров после того как зажарят. - Ну надо же! Стоило зайцу мимо проскакать и у тебя были десятки вопросов, а сейчас ничего? - Ну зайцы смешно скачут и это, может, на размышления наталкивает. — Цинсюань со всем присущим ему драматизмом закатил глаза, но быстро отбросив театральности прыснул со смеху. — Конечно, есть вопросы, и полно… — Вспомнив о чем хотел спросить Цинсюань резко посерьезнел. — Она говорила про окончание войны. Она сказала, что после этого танцоры и музыканты станут востребованы. Почему? - А, вот оно что! Посмотри друг мой как мирно вокруг. Женщины, дети, спокойные работники, погруженные в свое дело. Кого здесь нет? - Солдат? Ты говорил, у господина Хуа много солдат! - Именно. При чем, солдаты то ладно. Но вот полководцы, военные стратеги, разведчики, янычары, работающие на него…. Как только они вернуться по Домам, вся эта мирная суматоха отойдет на задний двор. В Домах же будут пиры, будет порядок, ужины, растягивающиеся на несколько часов, нескончаемые деловые переговоры. Почти все политики, работающие на господина Хуа, сейчас при военных действиях. Но новые земли недавно были завоеваны и они все скоро вернутся обратно. Поэтому, считай, сейчас тебе не для кого танцевать, но вот понаедут вояки…. Тогда да. - А почему ты не на войне? - Потому что я в числе тех строев, которые остались на гражданке. Скажем так, я защищаю в первую очередь Дом, а во вторую Родину. Такая вот у меня работа. - Ох… Мне надо будет отойти от этой информации. Знаешь, в последние дни у меня постоянно такое ощущение, что я сейчас чувствую все то, что забыл прочувствовать за всю жизнь. - Думаю, в твоем положении это нормально. Пойдем-ка, друг мой. покажу тебе что тут и как. По Дому блуждали еще долго, аккурат достаточно, чтобы Цинсюань запомнил все закономерности поворотов, какие части дома за что отвечают и даже стало казаться, что приноровиться ориентироваться тут было не так и сложно. Понять что и где сосредоточено было еще проще: Первый этаж — Главная зала, кухни, инвентарные, рабочие — «бытовое увеселительное» - как назвал это Пей Су. Второй этаж — рабочие кабинеты, архивы, залы собраний, учебные кабинеты и библиотека — «рабочее». На третьем этаже находились все жилые комнаты. Четвертый этаж оказался для него закрыт. «Самые важные жилые помещения и выходы в башни. Что в башнях неизвестно даже мне». — Рассказывал Пей Су. Наскоро показав собственные покои, он отвел Цинсюаня к тому самому восточному крылу. - В основном здесь члены ведомств и диванов, тихие люди. Не переживай за них. - Не доставлю ли я им хлопот? — Внезапно забеспокоился Цинсюань. - Вряд ли вы будете много встречаться. Если не собираешь по ночам скакать под потолком, то не думаю. Пей Су умел успокаивать. В этом Цинсюань убедился уже очень много раз. Для своих лет он был рассудителен в полном значении этого слова. Обо всем имел привычку говорить спокойно, часто вдаваясь в подробности и тем самым не оставляя места бреду и тревогам. В словах своих был уверен. И в нем удивительнейшим образом сочетались юношеское жизнелюбие и солдатская выправка, неисправимо въевшаяся ему под кожу. Было в этом человеке что-то не позволяющее в нем усомнится. Пей Су, проводив его до нынешних покоев и удостоверившись, тот запомил все расположенное рядом, оставил его. Комната была хорошей. Без привычного ему размаха, но с мыслью, с отделкой, с парчой. Куда темнее привычных песочных тонов. Без картин и ваз, без огромной арфы, занимавшей целый угол как было в родном доме. Без всех тех въевшихся деталей, свидетельствующих именно о Цинсюане. Но все же было в ней что-то. День закончился быстро. Стоило ему еще немного походить по этажам и внутренним садам, вдоволь налюбовать взгляд на людей вокруг и их удивительно слаженную работу. Казалось, весь Дом был сплетением, подверженным каким-то механизмам, каждое малейшее движение или взгляд было частью выверенного орнамента действий. *** Заснул прошедшим вечером Цинсюань от переизбытка эмоций. Но, считаясь с успехом последних дней, это грозило стать его совершенной обыденностью. Проснулся он тоже от ставшего весьма привычным бодрого тормошения. Первым, что предстало перед его открытыми глазами, был совершенно одухотворенный Пей Су. Прекратив этап ежеутренней экзекуции, он, скрестив руки на груди, принялся ждать, пока юноша показательно нехотя сел и всеми силами старался поддерживать глаза открытыми. Впрочем, Пей Су это видимо только смешило. - Ты вообще спишь? — только и вырвалось у сонного Цинсюаня. - И вам чудесной зари! Цинсюань нехотя поднялся с кровати под чужим наблюдением. Как бы это не было жутковато со стороны, за последние дни приелось. Молодой господин Ши, еще недавно даже не пробовавший продрать глаз раньше обедни поражался тому, как легко перенялись в его жизнь перемены. Словно бы он вышел со своею душою, за которой ни хранил ни гроша, на дорогу и наконец-то куда-то пошел. - Милый друг, — решился заговорить он, наспех облачаясь в кои-то веки рубаху, а не дорожный кафтан. — мне со вчера кажется, будто не рады мне…