День Независимости

      Поскольку академия Кал’наран располагалась выше уровня города, на горном склоне, сумерки здесь наступали позднее. На’Тот, следуя за Тал’Кором к казармам, оглянулась на Г’Камазад, лежавший в долине, и увидела, что он уже скрылся в вечерней темноте, сияя огнями далеких домов. Здесь же небо еще пылало от лучей заходящего солнца, и далекие облака переливались всеми оттенками красного и оранжевого цвета.       В любое другое время их бы не пустили на территорию академии без пропуска. Но День Независимости был праздником особым, и пока он длился, выпускникам, давно покинувшим стены академии, разрешалось посетить место, где они провели значительную часть своей жизни.       На’Тот помнила, что на время праздничных дней курсантам разрешалось навещать свои семьи. И многие этим пользовались, уезжая домой. Но казармы все равно не пустовали. Очень многие чо’ри, особенно прибывшие из далеких колоний, оставались здесь и на время праздников.       И да, отсюда, с высоты, салюты выглядели особенно захватывающе.       Единственное, что портило пребывание здесь — это пронзительный ветер с гор, налетавший волнами и пробиравший до костей.       На’Тот чуть поежилась в своем легком открытом платье, которое совсем не защищало от порывов ледяного воздуха. Она успела позабыть, что ветер здесь дул постоянно, становясь невыносимым осенью и зимой.       Может быть, она мерзла из-за того, что кожа после линьки еще не успела загрубеть? А может, тетка была права, сказав, что жизнь на космической станции ее изнежила? На «Вавилоне 5» ветра не было. Если не считать искусственный сквозняк от систем вентиляции. Да и температура там всегда была примерно одинаковая, ни холодно, ни жарко. Хотя климат-контроль в каютах можно было установить так, как удобно каждому жильцу. Но, если следовать этой логике, посол Г’Кар должен быть более изнежен, чем она. В его каюте всегда было жарко. По ее меркам, даже слишком жарко. У себя На’Тот делала температуру воздуха холоднее. И все равно, это как-то мало помогало сейчас, когда она стояла на открытой всем ветрам площадке рядом с казармами. Возможно, надо было еще и ветер в каюте включать, если бы только была такая возможность…       На’Тот осознала, что никогда не замечала, чтобы посол вообще как-то реагировал на жару или холод на станции. Г’Кар с одинаковым равнодушием мог находиться в душной каюте в своем тяжелом закрытом мундире или ходить в одной тонкой рубашке, наброшенной на голое тело, в более прохладном помещении. И вообще не производил впечатления изнеженного. Возможно, это был результат его прошлой жизни в Сопротивлении и последующей многолетней военной службы. Кажется, жара в его каюте была единственным намеком на любовь к комфорту. Потому что его кровать, например, мало кто мог назвать удобной или мягкой. Она была сделана из массивной каменной плиты, так что не было особой разницы, где спать: на ней или на полу. Возможно, на полу было бы даже удобнее.       Да, в качестве одеяла Г’Кар использовал то, что нарны считали роскошью: настоящее покрывало ка’вет, сделанное из кожи одноименной ящерицы, обитавшей на южном континенте. После Оккупации эти рептилии стали редкостью, так что покрывала стоили очень дорого. Они были очень красивые, легкие, тонкие и великолепно сохраняли тепло, если в них закутаться. Из того же материала были и простыни.       Г’Кару этого было достаточно. Но На’Тот знала, что его земные любовницы очень страдали из-за жесткой кровати. Так что специально для них посол завел дополнительный матрас.       На’Тот улыбнулась, внезапно подумав, что, возможно, жара в каюте Г’Кара была не осознанным выбором, а результатом его равнодушия к температуре окружающей среды. Он просто не замечал ее. Надо будет проверить это предположение, когда она вернется на станцию…       Тал’Кор взял ее за руку, вырвав из задумчивости. Его ладонь, даже скрытая под толстой кожей перчатки, была горячей. Или это она настолько замерзла на ветру?       — Смотри, столько лет прошло, а курсанты по-прежнему на праздники устраивают токти’вар, — сказал он, указывая в сторону казарм.       На’Тот посмотрела туда и улыбнулась шире. Действительно, ничего в этом плане не изменилось.       На песчаной площадке перед казармами толпились чо’ри с разных курсов и дро’шорн, образовав большой круг. Они громко галдели, хлопая в ладоши и подпрыгивая, наблюдая за двумя курсантами в черной тренировочной форме, которые двигались в центре круга, то делая выпады, то отступая.       На’Тот и Тал’Кор, все еще держась за руки, подошли поближе, чтобы лучше видеть происходящее. Здесь на них обрушился грохот небольших барабанов-нутов, которые традиционно использовались на тренировках по токти для поддержания ритма и скорости.       Вот один из противников исполнил сложную и быструю комбинацию из приемов атаки. На’Тот была знакома с ними и отметила, что курсант выполнил все движения на достаточно высоком уровне. Его противник тут же ответил не менее замысловатым защитным приемом. И зрители разразились громкими воплями одобрения. А первый курсант уже плел хитрую цепочку движений следующей комбинации.       Оба чо’ри перемещались по площадке, не переставая чередовать атаку и оборону, но, хоть и находились очень близко, ни разу не коснулись друг друга.       Это было главным условием любого токти’вара, неважно, с какой целью он устраивался, ради развлечения и бравады, как сейчас, или ради обучения и соревнования. Тот, кто намеренно или случайно касался своего противника, считался проигравшим и должен был покинуть площадку.       Пока курсанты учились на территории академии Кал’наран, любые драки, влекущие причинение серьезных физических повреждений, были строго запрещены. Но выяснять отношения на токти’варе не только не было запрещено, но даже поощрялось старшими офицерами и преподавателями. Правила могли быть разными. Или противники соревновались в демонстрации знаний и мастерства, чередуя приемы обороны и нападения, как сейчас делала эта парочка, или старались показывать самые эффектные свои комбинации, или состязались в скорости и четкости их исполнения — вариантов было великое множество. Если токти’вар устраивался как поединок или как решение спора, то выбирали тех, кто будет его судить. И очень часто офицеры соглашались исполнять эту роль. Но здесь, во время праздника, токти’вар больше предназначался для веселья и демонстрации воинской удали.       На’Тот вспомнила, что именно из-за таких развлечений на День Независимости она возвращалась в Кал’наран на ночь из дома во время побывок, вызывая ворчание тетки. Но отец никогда ее не останавливал, со смехом говоря сестре, что пусть уж его дочь развлекается со сверстниками, вместо того, чтобы скучать в обществе занудных стариков, которые только и могут, что брюзжать о славных временах Сопротивления.       «Заодно покажет еще раз всем, как ты ее хорошо выучила», — лукаво добавлял он. И этот аргумент всегда работал для тетки убедительно.       На’Тот знала, что токти’вар будет длиться всю ночь, до тех пор, пока все курсанты не вымотаются. И это тоже было своеобразное состязание для чо’ри — продержаться до утра, остаться на ногах, когда остальные уже падают от усталости.       Знала она, что некоторые ребята из колоний оставались в академии на праздники именно ради этого.       На’Тот невольно вспомнила Г’Тора, который был помешан на этом развлечении.       Первые три года они состязались как одержимые во время праздничных ночных токти’варов. Под утро уже еле могли шевелиться, но упрямо не уходили с площадки.       — Мы были лучше, да? — заметил Тал’Кор, толкнув ее локтем. — Молодежь сейчас пошла не та… Смотри, эти двое сосунков уже еле ползают! А ночь еще даже не наступила!       На’Тот насмешливо посмотрела на него.       — Надо же, какой старик выискался, — сказала она, толкнув его локтем в ответ. — Сам-то уже, наверное, пару раз прыгнешь и развалишься! Пусть уж первокурсники развлекаются, не ворчи!       — Да, старушка моя, ты права. Лучше нам не шевелиться лишний раз, не скрипеть слишком громко суставами, пугая сосунков, — ответил Тал’Кор, подхватив ее ироничный тон. — Особенно тебе. Ты, наверное, только бумажки перекладывала на своей станции весь последний год и уже все позабыла.       На’Тот чуть нахмурилась. И он туда же! Как будто сговорился с теткой. Неужели она действительно выглядит слабой после года жизни на станции? И это настолько заметно? Тал’Кор шутит, конечно, но с него станется замаскировать под шутку очередную едкую подначку.       — На память свою я никогда не жаловалась, и ты это прекрасно знаешь! — надменно ответила она, снова толкнув его локтем в бок, на сей раз более сильно.       — Тогда докажи! — сказал он, облизнув губы. — Пойдем, разомнемся, как в старые добрые годы учебы! Покажем малышам, что такое настоящее токти!       Он взял ее за руку и потянул на площадку.       На’Тот остановилась, упираясь.       — Тал’Кор, ты с ума сошел? Это их развлечение, не стоит нам им мешать…       — Это и наше развлечение тоже! — возразил он, снова дернув ее за собой. — Помнишь, как любил повторять наш дар’кан? Из Кал’нарана нельзя уйти навсегда. И вот мы снова здесь. На ночном токти’варе. Ты ж обожала это. Пойдем, растрясем старые кости!       В чем-то он был прав, конечно. Когда На’Тот вспоминала годы учебы в академии, то всегда скучала по этим безумным ночам на токти’варе.       — Хотя бы один подход? — Тал’Кор продолжал тянуть ее на площадку, расталкивая чо’ри, стоявших вокруг. — Ребята, дайте дедушке вспомнить молодость!       Курсанты-первокурсники, заметив среди своих рядов пришлого гостя, да еще в мундире сол’тарота, почтительно отпрянули, расступаясь.       Ночь только начиналась, и чо’ри со старших курсов обычно подходили на токти’вар позже, давая новичкам вдоволь побеситься.       — Извините, что вне очереди, — сказал Тал’Кор предельно вежливо, окинув взглядом курсантов, — мы ненадолго!       На’Тот укоризненно смотрела на него, занимая исходную позицию. Шутки шутками, а она действительно давно не тренировалась нормально. Жалкую разминку по утрам перед работой нельзя было считать за тренировку.       — С какого уровня начнем? — тихо поинтересовался Тал’Кор, покосившись на парня, державшего нут. Он явно ждал от них команды. — Может быть сразу с пятого?       Упражнения по токти, собранные в разные комбинации, называемые токти-ча, обычно выполнялись в пяти разных темпах-уровнях. Первый уровень был самым медленным, пятый — самым быстрым.       На’Тот качнула головой.       — Давай с третьего? — предложила она.       — Ты начинаешь, как всегда? — снова уточнил Тал’Кор, отходя на пару шагов от нее.       — Пусть будет так, — согласилась На’Тот, встряхиваясь всем телом, чтобы быстро размять мышцы.       Загрохотал нут, задавая нужный темп, и она начала исполнять первую комбинацию. К ее удивлению, тело помнило все так четко, как будто она участвовала в токти’варе вчера. На’Тот с азартной улыбкой наблюдала за ответными движениями Тал’Кора. У него, конечно, было преимущество. В отличие от нее, все эти годы он тренировки не прекращал. И это было очень заметно с первых его выпадов.       — Неплохо для ветхого старичка, — фыркнула она, уклоняясь от его маха.       — Может, тебе лучше сдаться сразу? — задиристо спросил он, пружинисто отпрыгивая от ее атаки.       — Не дождешься! — прорычала она притворно грозно, а потом исполнила еще один агрессивный прием, которому в свое время ее научила тетя Г’Са’Лид.       Тал’Кор снова попятился, явно не ожидая настолько яростного ответа.       На’Тот уже забыла о ледяном горном ветре, теперь ей было жарко.       Курсанты заразились их интенсивным темпом и начали орать, подбадривая, и хлопать в ладоши.       — Вот ты как?! — проговорил Тал’Кор. — Что ж, у меня тоже есть кое-какие коварные штуки в запасе!       И ответил действительно весьма заковыристым набором движений.       Но На’Тот уже сплетала новую комбинацию, решив на сей раз вспомнить любимый секретный прием отца. В обычных тренировках она редко показывала такие уловки, потому что отец объяснил, что все эти секреты будут эффективными, только если их применяют в бою, разово, а не в учебных поединках, где противник и остальные получали шанс их изучить и запомнить.       Но токти’вар — совсем другое дело. Здесь это как раз помогало участнику произвести нужное впечатление на зрителей и ошеломить соперника.       Тем более сейчас, когда она с Тал’Кором уже давно не училась вместе и вряд ли будет потом встречаться на тренировках.       На’Тот почувствовала, что разогрелась достаточно, чтобы ускорить темп движения.       — Выдержишь ли ты это на пятом уровне? — спросила она у Тал’Кора, сделав знак курсанту с нутом. И тот заиграл быстрее.       Вместо ответа Тал’Кор завертелся в новой комбинации движений…       

***

      На’Тот еле заставила себя остановиться, чувствуя, что еще немного, и ее затянет опасный азарт токти’вара, как часто случалось в юности. А вот будут ли у нее силы продержаться до утра, как раньше?       — Сдавайся же! — рыкнула она, оттеснив Тал’Кора почти к линии круга.       Он засмеялся и аккуратно перешагнул границу, разведя руки в стороны.       Чо’ри завопили снова, увидев это.       — Твоя воля — закон! — сказал Тал’Кор шутливо.       Он коротким взмахом кулака отсалютовал курсантам, отходя с площадки. На’Тот последовала за ним, все еще учащенно дыша после недавних кульбитов на площадке. Да, выносливость у нее явно не та, что несколько лет назад. Нужно все-таки вернуться к полноценным тренировкам, чтобы не потерять форму окончательно.       Солнце исчезло за горами, и небо стало стремительно темнеть, переливаясь алыми и фиолетовыми всполохами.       — Пойдем наверх, к академии! — сказал Тал’Кор, взяв ее за руку. — Там лучше видно салют, ты же помнишь!       — Боюсь, мы не успеем, — ответила На’Тот, подняв взгляд к небу. — Салют вот-вот начнется.       — Если побежим, успеем, — сказал Тал’Кор.       Она охнула, почувствовав, как он вдруг потянул ее к себе, продолжая держать за руку.       — Забирайся ко мне на спину, На’Тот. Я ведь так и не вернул тебе должок со времен нашей учебы. Полагаю, сейчас самое время это сделать!       — Не дури, Тал’Кор! — проворчала она, пытаясь освободить руку.       — Просто делай то, что я тебе сказал! — ответил он, подставив ей спину.       — Щрок! — выругалась На’Тот, но потом смирилась и обхватила его плечи, запрыгивая на него. — Когда же ты повзрослеешь?       — Держись крепче, быстро побегу! — ответил Тал’Кор, подкинув ее повыше на спине, и, не дожидаясь ее ответа, рванул вверх по ступеням.       На’Тот чувствовала себя странно, возможно, потому что лестница была еле видна в сумерках, а здание академии было еще далеко.       Город светился где-то внизу, и они были одни, в темноте.       Тал’Кор сделал несколько прыжков через ступеньки, ускоряясь. Казалось, он вообще не чувствовал ее веса. Но это было неудивительно, если вспомнить, какой интенсивной была подготовка пилотов истребителей.       А потом она услышала грохот и отдаленный свист. Небо над городом и горами расцвело яркими вспышками праздничного салюта. Стало на мгновение светло, и На’Тот услышала крики курсантов внизу у казарм и вверху, возле здания академии.       Тал’Кор тоже закричал, продолжая бежать.       На’Тот завопила вместе с ним, взмахнув руками.       Они оказались наверху, когда прогремел второй залп. Фейерверки образовывали в ночном небе причудливые узоры.       На’Тот осталась сидеть у него на спине, потому что так было лучше видно салют.       — В этом году у Режима Нарна юбилей, знаешь? — сказал Тал’Кор, пытаясь перекричать вопли курсантов рядом. — Тридцать пять лет со дня окончания Оккупации. Обещали устроить очень пышный салют!       На’Тот кивнула, обняв его за шею сзади. Здесь, наверху, ветер дул еще яростней. Но спина Тал’Кора защищала ее. Она чувствовала тепло, идущее от него, даже через толстую броню мундира.       — Хорошо, что мы успели сюда добраться… — прошептала На’Тот ему на ухо.       Тал’Кор кивнул, похлопав ее по ноге…