Доспех сол’тарота обладал очень хитрой системой застежек, На’Тот и Тал’Кор в четыре руки пыхтели над ними некоторое время, прежде чем удалось избавиться от тяжелого нагрудника.
— Святые мученики! — прошипела На’Тот, обнаружив под ним плотную рубашку из тонкой выделанной кожи. — Да уж, те, кто это придумал, точно постарались, чтобы воин не отвлекался от службы на всякие легкомысленные любовные утехи. Полагаю, дальше будет хуже. Страшно представить, сколько времени уйдет, чтобы вытащить из доспеха дар’гарота, если уже в твоей сбруе можно запутаться!
— Возблагодарим же Г’Квана за то, что я пока не дар’гарот! — засмеялся Тал’Кор и, воспользовавшись мгновением, когда она, устав бороться с ремнями и пряжками, замерла без движения, поцеловал её.
На’Тот ответила ему с плохо сдерживаемой страстью. Возня с мундиром её изрядно завела. Очень не хотелось признавать, что за два года она ужасно по нему соскучилась. По его телу и прикосновениям, конечно, быстро поправила себя она, чувствуя, что не сможет скрыть от него дрожь в собственном теле. Его сильные горячие руки уже гладили её бедра и ягодицы, забравшись под тонкую ткань платья. Последние два года она слишком много времени и сил отдавала службе и карьере и уже успела позабыть, каково это — быть с кем-то настолько близко, целовать кого-то, ласкать кого-то и принимать ласки в ответ…
«Проклятие, я об этом пожалею! — подумала На’Тот, просунув руку ему под рубашку, чтобы прикоснуться к его груди и животу. — Впрочем, я пожалею об этом в любом случае, неважно, остановлюсь или продолжу. Так что подумаю об этом позже!»
У нарнов большая часть кожи на спине, боках и руках была довольно плотной и ощущала лишь основные изменения температуры и давления. Но на животе, груди и шее были более нежные и чувствительные участки, и многие ласки из
кар’мал лока были сосредоточены именно в этих зонах.
Тал’Кор издал приглушенный короткий стон и чуть дернулся, прервав поцелуй, когда она провела ладонью по его животу. На’Тот тут же остановилась, вопросительно посмотрев на него.
— Что? — прошептала она.
— Кажется, у меня все-таки будет там синяк, — ответил он с кривой улыбкой. — Нагрудник принял на себя большую часть твоего удара, но, видимо, не всё…
— И кто из нас двоих тут настоящий неженка? — спросила На’Тот с улыбкой, но слова её прозвучали мягко, без обычного для нее сарказма.
— Даже боль, причиняемая твоими руками, мне приятна, — ответил Тал’Кор, стащив с себя рубашку и отбросив к беспорядочной груде остальных частей его мундира. — Я готов вытерпеть и больше, лишь бы быть снова с тобой!
На’Тот сдвинула руку в сторону, к его боку, и чуть уменьшила нажим.
— Тебе повезло, что прошло два года с нашей ссоры, и мне уже не так отчаянно хочется прибить тебя, — сказала она негромко. — Я постараюсь быть осторожнее. Все-таки мужчины — такие хрупкие создания…
— С чего ты это взяла? — обиженно протянул он, продолжив гладить и мять ее ягодицы, а потом подцепил пальцем край тонких обтягивающих штанов, которые были надеты у неё под платьем, и замер, посмотрев ей в глаза: — Хм… можно?
На’Тот кивнула с улыбкой, подхватив их старую игру в «можно-нельзя», к которой они пристрастились еще в академии. Обычно этот вид
кар’мал лока использовали начинающие любовники или малознакомые партнеры, когда только исследовали тела друг друга, выясняя границы дозволенного. Но им нравилось эта игра и после.
Тал’Кор стянул её штаны пониже и принялся ласкать между ног одной рукой, в то время как другая потянулась к пряжкам на её поясе, расстегивая их.
— Это не моя выдумка, так в «Вопа Ча’Кур» написано, — ответила На’Тот, вцепившись в его плечи и прикрыв глаза, чтобы справиться с накатившей волной наслаждения от его прикосновений. —
«В любовных ласках женщине следует обходиться со своим кар’малом осторожно, особенно когда трогает его ко’рин таш и йал’ток, ибо чувствительны и хрупки сии органы…» Ты ведь знаешь, что я её наизусть помню, так что смирись с мудростью древних… о-ох!..
Тут она не смогла сдержать стон и быстро прижала ладонь ко рту.
Тал’Кор улыбнулся, наблюдая за ней, а потом стащил с нее тяжелый пояс и швырнул в груду одежды у стены храма.
— Мне нравится твое платье, — признался он, продолжая гладить её тело под тонкой тканью. Теперь, когда пояса не было, у него появилась полная свобода в прикосновениях. — Хотелось бы, чтобы ты его носила всегда.
На’Тот отрывисто хохотнула, чувствуя, что от движений его пальцев между её ногами стало мокро и горячо. Сейчас он уже касался её там более настойчиво и резко, иногда погружаясь чуть глубже.
— Не уверена, что такую форму одежды одобрят в нашем посольстве на станции, — сказала она, живо вообразив, как явится в таком виде на Консультативный Совет или на какие-нибудь дипломатические переговоры, с теми же маркабами, например…
О, посол Фашар бы точно разворчался по поводу «этих безнравственных и развратных нарнов». Он и без этого выразительно закатывал глаза каждый раз, когда Г’Кар являлся на переговоры в сопровождении своей помощницы. Предположения На’Тот оказались верными: маркабы считали дикостью даже мысль о том, что женщина может участвовать в политических делах наравне с мужчиной. А когда она заговорила с Г’Каром, обсуждая какое-то решение, Фашар не выдержал и сделал ей замечание, возмущенно сказав, что это вопиющее неуважение — разговаривать в присутствии мужчин, и уж тем более — спорить с ними. Посол Г’Кар тогда вежливо, но твердо объяснил, что ему не нужен помощник, который не в состоянии высказать свою точку зрения и отстоять её. Ведь должность На’Тот по-нарнски так и называлась:
фол’акар — «спорщик». Когда они столкнулись с этой реакцией в первый раз, в самом начале её` работы на станции, На’Тот предложила Г’Кару ходить на переговоры без неё, чтобы не портить с маркабами отношения. Но Г’Кар неожиданно проявил упрямство и сказал, что «Вавилон 5» — не Септис, и пусть посол маркабов учится уважать традиции других рас. У нарнов в былые времена на важные переговоры всегда ходили минимум двое, мужчина и женщина, так что нет ничего зазорного, что она будет с ним рядом. Наоборот, послу Фашару оказывают великую честь. И вообще, разве возможно принять по-настоящему мудрое и взвешенное решение кому-то одному?! Мужчины и женщины смотрят на мир и вещи по-разному, и лишь когда они объединяют свои знания и понимание, можно найти истину.
На’Тот не выдержала и засмеялась, представив, как напыщенный старый маркаб разинул бы рот, если бы она пришла на встречу в традиционном нарнском платье с вырезом до пояса, вместо своего строгого военного мундира, застегнутого наглухо. Маркабским женщинам было запрещено даже дома ходить без плотной накидки на голове, что уж тут говорить про более откровенную одежду…
— Вижу, что выбрал правильный темп, — сказал Тал’Кор, сжав пальцами её напряженный от возбуждения влажный
таш’йал, уже высунувшийся наружу. — Или тебе нужно быстрее?
— Быстрее! — отрывисто выдохнула она, содрогнувшись от его прикосновений.
— Как прикажешь, моя
кур’тари! — ответил он и начал играть с её клитором еще настойчивее. — Тебе действительно не стоит носить это платье на станции, ты права. Иначе мне придется бросить военную службу и торчать возле тебя, постоянно отгоняя других похотливых конкурентов, влипать во всякие дипломатические скандалы, спорить с твоим послом, не приведи Г’Кван. Он, конечно, на инопланетянок больше западает, если верить слухам, но сомневаюсь, что устоит против такого роскошного зрелища…
Он поцеловал её шею, под конец чуть прихватив зубами кожу там, где она была наиболее тонкой, не успевшей загрубеть после линьки, а потом осторожно погрузил палец в её влажную щель, пробуя, достаточно ли расслабились внутренние мышцы, и медленно толкнулся глубже. В обычном, не возбужденном состоянии проникнуть внутрь влагалища нарнских женщин было почти невозможно, так как сильные и тугие мышцы перекрывали вход. Поэтому в «Вопа Ча’Кур», как и в других писаниях, посвященных искусству любви, немало места отводилось любовным ласкам и играм, которые способствовали разжиганию страсти и желания у женщин и делали соитие действительно приятным. Если мужчина был слишком тороплив и пренебрегал предварительными ласками, то секс причинял и ему и женщине лишь боль и раздражение, вместо наслаждения.
На’Тот застонала, мотнув головой. И потянула ремень на его штанах, чтобы дать свободу его вздыбленному
йал’току.
— О, думаю, что посол Г’Кар устоит. Он ведь интересуется только инопланетянками. Так что тебе нечего беспокоиться насчет него.
Она и в самом деле за все время работы на станции ни разу не видела Г’Кара с любовницами-нарнийками, максимум, что он себе позволял — немного пофлиртовать с женщинами из персонала посольства. Но в его глазах во время этого не загоралось той страсти, азарта и желания, которые она видела, когда он общался с инопланетянками. Скорее он делал это из чистой вежливости и чтобы не нарушать своей сложившейся на станции репутации героя-любовника.
На’Тот не знала, почему посол вел себя так и почему у него были именно такие извращенные вкусы. Возможно, дело было в его жене, у которой, если верить сплетням, ходившим во дворце Кха’Ри, был очень склочный и ревнивый нрав. Да и внешне она не представляла собой ничего особенного. Такая партнерша у любого отобьет желание общаться с женщинами своего вида. Вполне вероятно, что сплетни были недалеки от истины. По крайней мере, На’Тот видела, что Г’Кар за весь год только один раз возвращался на Нарн, да и то не для того, чтобы навестить свою семью, а для расследования дела по гибели военного аванпоста в Квадранте 37.
«Жаль, не спросила посла, удалось ли ему затащить в постель какую-нибудь маркабку, — подумала На’Тот, не в силах прогнать ту дикую картину из своей головы. — Подозреваю, они даже сексом занимаются, не снимая одежды…»
Развеселившись окончательно, она рассмеялась громче.
— Впрочем, без одежды ты мне нравишься еще больше! — сказал Тал’Кор, как будто прочитав ее мысли, и одним движением стащил с неё несчастное, запылившееся за время плутания в катакомбах платье.
На’Тот услышала треск ткани и охнула снова.
— Осторожнее!
— Предупреждение запоздало! — ответил Тал’Кор, бросив бесформенную блестящую тряпку в общую кучу одежды, и наклонился к ней, прикоснувшись губами к небольшой складке кожи на животе. У нарнских мужчин там находился вход в сумку, а у женщин вместо неё была только небольшая ложбинка.
— Святые мученики! — простонала На’Тот, почувствовав, как он провел горячим языком по нежной коже внутри складки, отчего по её телу пробежала волна возбуждения, заставив
таш’йал отозваться пульсацией.
Тал’Кор посмотрел на неё снизу вверх, явно довольный реакцией на его ласку.
— На’Тот… — хрипло прошептал он, погладив её бедра. — Давай попробуем ту позу из
да’квана? Мне кажется, и тебе и мне она понравится.
Она чуть сморщила нос.
— А мне кажется, она для тех, у кого в теле нет костей. То есть, не для простых смертных. Мне больше там понравилась другая поза… и её тоже нет в «Вопа Ча’Кур»!
— Тогда просто попробуем все варианты, что там изображены! — Тал’Кор лукаво улыбнулся, а потом наклонился снова, спустившись ниже, к её паху. — Можно?
Она почувствовала легкий поцелуй на своем лобке и не сдержала стон.
— Да! Но…
Тал’Кор быстро поднял взгляд.
— Что — «но»?
На’Тот оглянулась на статую Д’Бок, мерцающую белым отраженным светом в полумраке храма.
— Ты уверен, что богиня действительно это примет? Мы совершаем поклонение в неположенное время и…
—
Кур’тари, мы в храме богини плодородия и любви! Конечно, она это примет. Это именно то поклонение, что ей сейчас нужно! И разве для выражения любви друг к другу нужно какое-то определенное время?
— Наверное, ты прав, — пробормотала она, наклонившись, чтобы помочь ему стащить штаны до конца.
— Пусть будет твоя поза сначала, — прошептал Тал’Кор чуть срывающимся голосом, когда она коснулась его
йал’тока и провела по нему рукой. — О, Г’Кван!.. Я хотел сказать, о, Д’Бок! Прими нашу жертву и наше поклонение!
И он молитвенно сложил руки, посмотрев на статую.
На’Тот гладила его член, меняя силу сжатия и скорость скольжения, наслаждаясь трением о ладонь ребристых чешуек, которые находились по его бокам сразу под головкой, а потом вдруг рассмеялась, прикрыв рот ладонью.
— Что?! — спросил Тал’Кор, встревоженно уставившись на свой
йал’ток. — Что ещё не так на сей раз?!
Она махнула свободной рукой, продолжая хихикать.
— Просто вспомнила наш первый раз… и какие мы оба были тогда дураки…
Тал’Кор застонал и тоже закрыл лицо рукой.
— Почему всякий раз, когда нам приспичивает заняться сексом, мы подбираем какие-то невероятные и неудобные места? — продолжала говорить На’Тот, пытаясь совладать со смехом, но вместо этого хохотала всё сильнее. — Помню этот твой ужасный гипс, эти дурацкие костыли и ту тесную кладовку там, в казарме… И то и дело кто-то стучал в дверь…
— И я помню! — отозвался Тал’Кор, криво улыбаясь. — Вроде бы народ в академии разъехался по домам на праздники, но, кажется, всем, кто остался тогда на
токти’вар, нужно было попасть в ту несчастную кладовку именно тогда, когда мы там заперлись, вместо того, чтобы любоваться салютом! А ты? Тоже была хороша! У нас и так времени в обрез, а ты уставилась на мой
йал’ток и орешь: «О, святые мученики, почему он такой огромный?!»
Он передразнил её голос, отчего На’Тот засмеялась еще громче, и её глаза заволокло слезами.
— «Как такая палка вообще во мне поместится?!» — пропищал Тал’Кор и тоже расхохотался, не выдержав.
— А ты, как положено самовлюбленному бахвалу, говоришь: «Хорошо, буду считать это комплиментом!» — низким голосом ответила На’Тот, согнувшись от смеха пополам.
— В любом случае, спасибо, что не назвала тогда мой бедный
йал’ток пупырышком или прутиком, — сказал Тал’Кор. — Этого я бы, наверное, не пережил.
— Прости, что врезала тебе тогда, — ответила На’Тот, чуть отдышавшись.
— Да, это было незаслуженно, — согласился Тал’Кор. — Я ведь не сказал тебе ничего, что не было бы правдой. Первый раз заниматься сексом действительно лучше с опытным партнером, разве не так? В этом плане тебе со мной повезло!
— Тоже мне опытный партнер нашелся! — фыркнула На’Тот, толкнув его в плечо. — В любом случае хвастаться своими сексуальными подвигами с какими-то другими подружками передо мной было не самым лучшим решением…
— Ну… других моих подружек это обычно успокаивало… — сказал Тал’Кор и быстро поднял руку, загораживаясь от удара На’Тот. — Я имел в виду, ведь всегда хорошо, когда хотя бы один из партнеров точно знает, что делать во время секса…
— То есть, ты тогда решил, что я не знала, что делать во время секса? — нахмурилась На’Тот, шлепнув его еще раз по шее. — На себя бы посмотрел!
Она быстро прижала руки к животу и заговорила тревожным срывающимся голосом, передразнивая его:
— «Пожалуйста, будь осторожнее с моей
ко’рин таш,
кур’тари! Я не вынашивал детей, моя сумка еще слишком чувствительная и может пострадать, если касаться её слишком резко и грубо…» Ну, и кто из нас невинная трепетная неженка после этого?
На’Тот вытянула руку и положила ладонь ему на живот, совсем близко от входа в сумку.
— И снова я не сказал тогда ничего, кроме правды, — ответил Тал’Кор, накрыв её ладонь своей. — Тебе не было нужды обижаться на мои слова. Я ведь не отказывал тебе в ласке, просто просил быть внимательнее. Не все… партнерши умеют прикасаться там с осторожностью, увы. И тогда… это может быть…
больно.
Он посмотрел на неё, перестав улыбаться.
— Я могу сломать тебе ноги, спустив с лестницы, или врезать кулаком по башке, — тихо сказала На’Тот, — Но, Тал’Кор, ты ведь знаешь, что я никогда не касалась тебя больно
там… — и она погладила его сумку.
Тал’Кор кивнул.
— Теперь знаю. Но тогда-то ещё не знал. Вот и беспокоился. Некоторые партнерши действительно чересчур увлекаются и хватают за сумку слишком сильно.
— Если я и разозлилась на тебя в ту ночь, то лишь потому, что ты так переживал, что может быть больно
тебе, а о том, что и
мне могло быть больно, даже не подумал.
Тал’Кор чуть нахмурился, взяв её за руку.
— Тебе было больно? — переспросил он растерянно.
На’Тот хмыкнула, ехидно сузив глаза. И провела по его члену рукой, слегка сжав его.
— Попробуй как-нибудь вогнать в себя вот такую дубинку, да ещё с размаху, посмотрим, что ты скажешь. Особенно когда времени мало, и надо спешить, а в дверь кто-то постоянно ломится.
— Но… На’Тот, извини, я-то как раз тогда не спешил, — пробормотал он, оправдываясь. — Напомню, что это ты меня тогда торопила, стараясь доказать свою… опытность!
— Мы оба тогда были хороши, — согласилась На’Тот, продолжая ласкать его член. — И да, прошу прощения, что перешла границы дозволенного в ту ночь. Не надо было мне использовать в нашем
кар’мал локе «огонь и воду». Тетя предупреждала меня раньше, что эта ласка — не для невинных подростковых игр, а для того, чтобы возбудить партнера как можно быстрее. Но мне просто… очень захотелось посмотреть, действительно ли это так работает, как написано в «Вопа Ча’Кур».
— О, да, это сработало просто замечательно, — хрипло сказал Тал’Кор, облизнув губы. — Но если я был тогда с тобой груб или нетерпелив, прошу прощения. Умение контролировать себя в сексе не приходит сразу, как ты знаешь. Впрочем, с тобой это всё равно работает плохо. Ты всегда сводила меня с ума.
— И раз уж у нас вечер извинений, прости, что тогда вела себя так назойливо, приставая с ласками твоей сумки, — сказала На’Тот, подвинувшись к нему ближе и прижавшись к его члену животом. — Просто мне надо было убедиться…
— В чем? — живо переспросил он, снова коснувшись пальцами её клитора, дразня его, играя с ним.
— Что ты действительно что-то ко мне чувствуешь, а не просто решил позабавиться на одну ночь, заполучив еще одну победу в длинном списке, — ответила она.
***
На’Тот сказала ему правду. В ту ночь она вспомнила наставления и советы своей тетки Г’Са’Лид, когда они вместе обсуждали главы из «Вопа Ча’Кур», прогуливаясь по саду.
«Если сомневаешься, насколько серьезно к тебе относится твой
кар’мал, то просто попробуй поласкать его сумку, — сказала тетка. — Мужчины очень трясутся за свою
ко’рин таш и никогда не позволят случайной партнерше, с которой не планируют серьезных отношений, трогать себя там».
На’Тот недоверчиво хмыкнула, уставившись на Г’Са’Лид.
«Насколько я поняла, это позволительно только между супругами-
ча’малами. И предлагать такую ласку малознакомому партнеру…
невежливо?» — спросила она.
Г’Са’Лид покачала головой, улыбнувшись.
«"Вопа Ча’Кур» написана на древнем языке
ха’лет, видимо, не все его обороты нынче понимают правильно. Невежливо предлагать такую ласку тому, с кем ты сама не планируешь оставаться надолго. А если ты видишь в мужчине будущего
ча’мала, то чем раньше ты это сделаешь, тем лучше. И в этом нет ничего невежливого или неправильного. Более того, это делать необходимо».
На’Тот снова задумалась.
«А почему мужчины так нервно относятся к этой ласке? Им ведь будет приятно, если провести её правильно, — спросила она. — Я понимаю, конечно, что сумка для них много значит, в ней вынашивают детей, и поэтому её надо беречь от повреждений, но…»
Она передернула плечами.
«Мне кажется, им надо больше бояться за свой
йал’ток, особенно если партнерша обладает свирепым нравом», — добавила она, хихикнув.
«Несомненно,
ни’йя, — Г’Са’Лид тоже улыбнулась. — Оба этих органа жизненно важны и уязвимы, особенно в момент близости. Но… если ласкать
ко’рин таш правильно, без грубости, без причинения боли, у мужчин наступает что-то вроде
ариджара…»
«Святые мученики, неужели у них еще и молоко выделяется?! — испуганно спросила На’Тот. — Только этого во время секса не хватало! Фу! Тогда понятно, почему они стесняются…»
Г’Са’Лид рассмеялась.
«Нет, для того, чтобы появилось молоко, мужчине нужен контакт с новорожденным ребенком. Но все остальные признаки и симптомы
ариджара можно вызвать, просто лаская его сумку правильным образом. А ведь ты знаешь, что это такое? У мужчины появляется желание заботиться о ком-то, защищать кого-то. И это очень сильное чувство. Сильная привязанность. Сильная нежность. Некоторые даже могут расплакаться от такой ласки, настолько бурные эмоции она вызывает.
Ариджар заставляет мужчину принять ребенка. Или того, кто прикасается к его сумке. Вспомни, что написано в «Вопа Ча’Кур»:
«Если твой кар’мал слишком груб или яростен, холоден или равнодушен, прикосновение к его ко’рин таш всё изменит». Мужчины это знают. И боятся больше не боли от слишком грубого прикосновения к своей сумке, а того, что эти прикосновения сделают их слабыми, зависимыми от партнерши. Не только физически, но и эмоционально. Понимаешь?»
На’Тот задумчиво кивнула.
«Не все любят зависеть от кого-то или быть слишком к кому-то привязанными. Не любят нести обязательства, — сказала Г’Са’Лид с горечью. — Вот почему мужчины неохотно соглашаются на эту ласку и на такую степень близости».
***
На’Тот запомнила тот разговор с теткой и решила проверить, правда ли это, когда провела первую ночь любви с Тал’Кором. Хотя, конечно, «ночь любви» — это слишком громкое слово для тех коротких мгновений и торопливой возни в пыльной кладовке. Ей действительно тогда было не очень комфортно и даже больно, просто потому что у них не было много времени для нормальных ласк перед сексом, который вообще изначально и не планировался. Они спрятались там, чтобы попробовать
кар’мал лок.
Тал’Кор, узнав, что она считает эту игру дурацким баловством, в котором только парни получают наибольшее удовольствие, возгорелся идеей доказать ей обратное. В конце концов, На’Тот согласилась попробовать эти ласки разок. Просто… потому что было бы слишком долго объяснять ему, что с подобными развлечениями у неё связаны весьма неприятные воспоминания, и хотя со смерти дедушки прошло уже больше трех лет, она все равно не могла забыть резкие слова тети Ла’Эт, сказанные ей тогда в сердцах. Что она совершенно не способна удерживать контроль, отвлекается на всякую глупую чушь и из-за этого не уследила за дедушкой.
Возможно, тетка была права, потому что иначе бы и это торопливое свидание с Тал’Кором не закончилось настолько бурно.
На’Тот тогда всё пыталась прийти в себя и справиться с чувством вины, которое снова в ней проснулось, смешавшись с эйфорией от близости и одновременным желанием удрать поскорее, а Тал’Кор, не успев отдышаться после первого торопливого, но страстного соития, уже лез к ней снова, ошалев от возбуждения… И вот тогда она вспомнила про эту древнюю проверку. Самое время понять, готов ли он пойти на такие же жертвы, что и она?
Тетка не соврала. Когда На’Тот попробовала коснуться его сумки, поведение Тал’Кора резко изменилось. Он выглядел почти испуганным. Нервы её были тогда на пределе, и когда ей показалось, что он вот-вот ответит отказом на её предложение, На’Тот не выдержала и ударила его так сильно, что сбила с ног. Впрочем, в своем гипсе и без костылей Тал’Кор и так стоял неустойчиво. Грохот в кладовке раздался такой, что было слышно в казарме даже через шум от салюта. В дверь к ним и раньше стучались, а тут стали колотить с такой силой, что она чуть не слетела с петель. Оказалось, тол’джак Сол’Тар пронюхал об их проказах и пришел навести порядок.
Тогда они оба получили первый наряд на отработку. А потом уже и со счета сбились…
***
— Рад, что твое веселье вызвано не размером моего
йал’тока, — шутливо сказал Тал’Кор, когда На’Тот застонала, наслаждаясь его прикосновениями к своему
таш’йалу. — Надеюсь, сейчас-то он тебя устраивает?
— О, более чем устраивает! — заверила она его, дерзко уставившись на его член, зажатый в её ладони. От её прикосновений он пришел в полную готовность и пульсировал.
— И ты все еще хочешь убедиться в серьезности моих чувств? — спросил Тал’Кор, перестав на мгновение водить рукой между её ног.
— А ты готов это доказать? — ответила она вопросом на вопрос.
Тал’Кор взял её руку и положил на живот, поверх своей сумки.
— Да, готов, как видишь, — ответил он хрипло.
На’Тот медленно погладила его по нежной пятнистой коже на сумке. Его живот в этом месте был очень горячим и чуть опухшим. Она почувствовала, как по телу Тал’Кора пробежала дрожь, когда её пальцы коснулись щели-входа в сумку.
— Тебе будет больно, если я прикоснусь к тебе сейчас, — сказала она тихо. — Ведь я пнула тебя довольно сильно.
— «Из рук любимой приму и яд, и боль с радостью!» — процитировал Тал’Кор строки из «Книги Г’Квана». — Должен же я как-то искупить свое идиотское поведение во дворце Кха’Ри? У тебя есть шанс отомстить мне за это,
кур’тари.
На’Тот закатила глаза, вспомнив то их свидание. Да уж, пожалуй, это было похуже секса в тесной кладовке. Там хотя бы была дверь, пусть и хлипкая.
— Святые мученики! — прошипела она, чуть отодвигаясь от него. — У тебя и впрямь талант подыскивать самые кошмарные места для секса! Мне до сих пор хочется провалиться сквозь землю из-за того, что мы тогда творили. Но, как уже говорила, я не причиняла боль, когда прикасалась к твоей сумке раньше, не буду делать этого и сейчас.
Она убрала руку с его живота, но он сжал пальцы на её запястье, удержав её.
— Значит ли это, что я прощен? — прошептал Тал’Кор, поднеся её руку к губам и целуя.
— Конечно, нет! — воскликнула она, нахмурившись. — И даже не надейся на это в ближайшем будущем!
— Хорошо… я спрошу об этом чуть позже, — сказал Тал’Кор, — возможно, потом ты будешь более сговорчивой… Ты говоришь, что готова провалиться от стыда сквозь землю из-за того, чем мы тогда с тобой занимались в коридорах дворца Кха’Ри… Но я вот отлично помню, что тебе тогда было очень хорошо… да и мне тоже. Потому что мне всегда хорошо, когда тебе хорошо… Надеюсь, и сейчас будет не хуже. По крайней мере, нам точно некуда спешить, в отличие от того свидания в кладовке. Да и места тут побольше. Конечно, коридоры дворца Кха’Ри менее пыльные и более просторные, зато тут вряд ли стоят видеокамеры на каждом шагу и не шастают ворчливые советники туда-сюда, не говорю уж об охране… И можно заняться любовью более обстоятельно, без одежды и лежа, да, моя стыдливая
кур’тари?
Он мягко заставил её опуститься на каменный пол.
— Насколько я помню, та поза, что тебе понравилась, должна выглядеть как-то так? — пробормотал он, задумчиво погладив её голую ногу, а потом поцеловал её колено, начав спускаться все ниже…
На’Тот чуть дернулась, застонав. Проклятье, он был прав, когда говорил о бесстыдном безумии, которое они устроили во дворце Кха’Ри. Было и страшно и сладко одновременно заниматься любовью там, где их в любой момент могли увидеть. Да, ей было тогда дико хорошо, вот только выражать этот восторг нужно было как можно тише.
— Боги, я тогда всю перчатку изгрызла, чтобы не орать, — прорычала На’Тот, извиваясь от того, что он снова принялся ласкать её между ног. — Ненавижу тебя за это, знаешь?
— Здесь тебе нет нужды сдерживаться, милая моя, — засмеялся он, прижавшись носом к её шее, оставляя
кар’мал ша на её коже. — Наоборот, богиня будет только рада, если ты выразишь свое почтение ей как можно громче!
На’Тот хотела рявкнуть на него, чтобы перестал болтать и занялся делом, но тут острый гравий, разлетевшийся по плитам от падения стены, впился в её спину под тяжестью её веса и веса Тал’Кора, навалившегося на неё всем телом. В обычное время она бы не почувствовала боли, но кожа на спине после линьки еще недостаточно огрубела. На’Тот зашипела, дернувшись, и он отпрянул, вопросительно уставившись ей в глаза.
— В чем дело,
кур’тари?
— Да просто твой талант выбирать подходящее место для любовных утех продолжает меня радовать, — проворчала она, толкнув его, заставив слезть с себя.
Тал’Кор послушно следовал её указаниям, не понимая, что сделал не так в этот раз.
На’Тот толкнула его снова, опрокинув на спину. И села сверху, довольно улыбнувшись.
— Вот так будет значительно удобнее!
И наклонилась к нему, чтобы потереться носом о его шею в ответ на его ласку…
