Приключения в Скайриме: Через тернии к Совнгарду

      Мы даже переночевали в монастыре, перед этим накипятив воды и по очереди помывшись. Коек мы накопали предостаточное количество, факела и камин в нашей новоявленной спальне грели как раз так, чтобы согреться душой и телом, еды было много — что ещё человеку надо для счастья? Нужна уверенность в завтрешнем дне, но с пришествием Алдуина она была утеряна для всех, и мы не особо страдали по этому поводу.        Но долг звал всех. Кроме, похоже, Седобородых — те и не думали возвращаться в своё родное гнездо. И вот в один прекрасный момент, когда негреющее, но яркое солнце уже обласкало чёрный камень монастырских сводов своими утренними лучами, мы все вместе собрались в нашем своеобразном штабе и решили наконец продумать план действий.       В самом деле, как так могло получиться? Старики, насколько я помню, никогда и никуда не отлучались; и уж навряд ли они побежали догонять меня после того вечера. Так что же случилось? Их похитили? Да нет, наёмники бы и моргнуть не успели, как полетели бы над Скайримом, подгоняемые в зад вдохновенным "Фус-ро-дахом". Спят Седобородые не так часто, да и то зачастую по очереди, так что и во сне их выкрасть никто не мог. — Может, не дождались припасов и спустились в город? — расстерянно предположила Рената, меряя пол шагами. — Нет, точно нет, они скорее будут питаться солнечным светом, чем спустятся вниз, — пожала плечами Лидия.       Я хмыкнула. — Ну, с другой стороны, они могли бы подняться и наверх. — Могли бы, — кивнул Ралоф, вальяжно развалившийся на угловом столе, заваленном книгами. — А зачем? — Ну... Знаете, там же обитает пятый Седобородый... — Под непонятливыми взглядами я замялась и моляще уставилась на Лидию, которая пробыла тут не намного меньше моего и по идее должна помнить хоть что-то. По ее ответному взгляду, хускарл моя никому ничего не должна. — Ну... Пятый. Седобородый.       Я многозначительно ткнула пальцем вверх.       Нордка вопрошающе посмотрела на потолок. — Какой пятый, Свет? Их же четверо было. — А стало пять, — уныло развела руками я. — Лид, это их столько, а тебе не пять и не пятьдесят. Ты хоть что-нибудь из нашего совместного прибывания тут помнишь? — Ну... Да. — И что же? — Ну... Ты... О, я помню, ты самого бородатого из них чуть с горы не скинула. Ну... — начала пояснять Лидия, — высокий... старый... Имя на "А". — Короче, толку с этого ноль. Есть у них ещё один брат-Седобородый, но живёт он в уединении, на вершине горы. Ах да, путь туда очень сложен и опасен, там сильные метели... — Видимо, единственный действенный способ соблюдать целибат, — развёл руками Ралоф. — А вообще... Даэдра побери, этот ваш пятый старец... — Как Шестой Дом, — подсказала Рената. — Видимо, они все пошли на гору — больше некуда. И нам туда надо пробраться.       Я нервно передёрнула плечами, усаживаясь в кресле поудобнее. Нет, слово "удобный" тут было неуместно в любой форме — вся мебель была кожекаменная, и за всё пребывание здесь я нажила себе кучу синяков и мозолей, но приходилось терпеть, просто потому что ничего лучшего нам никто не предлагал. Впрочем, оно и понятно: всей рухляди и мебели тут явно не один десяток лет, а таскать диванчики через семь тысяч ступеней никто не захочет.       Ралоф завершающим споры жестом развёл руками. — Значит, идём на гору к монаху-девственнику. — Черт, Ралоф, при виде его эта мысль посетит тебя в последнюю очередь. Без шуток. — Какие тут шутки! — Так значит, идём? — лениво зевнула Лидия и с печальным видом пошла натягивать на себя сушающуюся под факелами броню. Мы последовали ее примеру и тоже начали сборы. Все мы, отдохнувшие за ночь, были уже морально готовы к любым оказиям; по крайней мере, я на это надеялась, потому что в независимости от нашей готовности одна неприятная неожиданность точно стояла на повестке дня.       Когда мы, одевшись потеплее и укутавшись во всевозможные найденные здесь же, в Хротгаре, меха и шкуры, собрали вещи первой необходимости и вышли на улицу, солнце уже поднялось и висело теперь где-то сбоку, безупречно сверкая на голубом безоблачном небе. Снег вокруг едва заметно сиял и отливал легкой позолотой, слепя глаза, и лишь два цвета теперь господствовали в мире — белый и лазурный.       У окна сидел и безразлично наблюдал за нами Хьярмунд, растопырив уши в разные стороны. Рената с Ралофом помахали ему рукой, Лидия закатила глаза, а я уверенно пошла вперед, увязая во влажном снегу по колено. Где-то далеко впереди маячил подъём, но ни ожидаемой пурги, ни куда более желанного свободного пути было не разглядеть. Впрочем, скорее всего, метель там будет, и сделать что-нибудь нам придется, но говорить своим спутникам ничего я пока не хотела. То ли сказалось плохое, несмотря на погоду, настроение, то ли просто смутная надежда, но выяснить я хотела все на месте.       Да и потом, как им потом объяснить, откуда я все это знаю? Да, про моё явление в этот мир они уже знают, но скамп знает почему выспрашивать не выспрашивают, потому и в кое-какие пикантные подробности не посвящены. Как я им, например, объясню, что про их мир сделана довольно правдивая компьютерная игра? Как объясню, что такое компьютерная игра? Что такое компьютер? Альтернативу на это все дело, в принципе, придумать можно, чтобы те хотя бы примерно представляли себе, как всё было и что и откуда я знаю, но... Но тут была одна неожиданная загвоздка.        Я просто не могла думать о Скайриме и Тамриэле, как об игре. Стоило мне попасть сюда, как его виртуальные модели в совместительстве с графикой отходили на другой план, и с каждым днём он всё отдалялся и отдалялся. Теперь он уже отдалился так, что если начнут спрашивать о всегда известных мне горах, реках, городах и деревнях, то без карты местности я ответить уже не смогу. Меня спросят, что будет там, дальше "по сюжету", а я не смогу больше совместить в голове модель компьютерную и настоящую. Мозги сломаются. Потому просто скажу — "Время покажет".       Так я говорила себе и сейчас, смотря прямо перед собой и уверенно продвигаясь в сторону горы. Снег громко хрустел под ногами и стал хрустеть ещё оглушительнее, когда мои спутники, смеясь и переговариваясь, начали меня нагонять. Громче всего звучал переливчатый смех Ренаты — вот кто уж сейчас, наверное, по-настоящему счастлив, без тени зависти подумала я. Погода просто распологала к веселью, а в голосе альтмерки было столько радости... Это я, только я была мрачная, как тень, а остальные должны веселиться. Просто не могут иначе. И я их за это не осуждала.       Странное настроение. Впрочем, у нас тут всё странное. — Свет! — окликнула меня Лидия, и я раздраженно остановилась, оглянувшись. Хускарл тоже не особо радовалась погоде и с довольно постным лицом догоняла меня, через силу пробираясь по тяжелому снегу. — Будь осторожна, там, наверное, ямы будут, ветки всякие... — Седобородые понаставили капканов! — задорно заржал Ралоф, запульнув в хохочущую Ренату явно не первым снежком. — И накопали рвов! Точно тебе говорю! — И снежком присыпали, — без тени веселья пояснила Лида. Она уже почти догнала меня. — Что-то вроде погодка разгулялась, а мы с тобой мрачные, как тучи. — Тучам не рады под утренним солнцем. — А нам вроде рады. Наверное, это луны. Дело в них, вот и настроение скверное. — Наверное, — с умным видом кивнула я, продолжая путь.       Вскоре мы всё-таки приблизились к проходу. Скажем так, если у меня иллюзии и были, то реальность их жестоко и непоколебимо разрушила — даже с расстояния ста шагов была видна млечно-серая пелена пурги. С расстояния пятидесяти шагов она была уже слышна.        На нас с Лидией дохнуло холодом. Нет, я не хочу сказать, что до этого мне было тепло или что-то в этом духе: нет, наоборот, морозец в воздузе чувствовался, причем очень даже явно. Но холод от той беспросветной метели его без труда перебивал. И был он не похож на обычный северный ветер... — Это магия, — удивленно произнесла хускарл, потерев поднесенные к доносящемся порывам руки в меховых перчатках. Да, что кроме магии? Обычный мороз такие суровые варежки не возьмет.       Впрочем, для моих нордских друзей всё непонятное магией да колдовством зовется.        Вскоре подоспели и Ралоф с Ренатой. Уже порядком уставшие от бега, они, тяжело дыша, остановились возле нас, ошалело глядя в сторону подъёма. — Ну да, целибат блюдёт, — несколько недоуменно сказал Ралоф, всё ещё изредка покашливая. — Только вот мы туда не за этим идём. Но он этого всё равно никогда не узнает. Если существует. — Существует, — уверила я норда. — Ренат, а ты что скажешь? — Я?.. Э. Тут прощупывается довольно сильное магическое поле, — прикрыв глаза, сообщила она. — И холод. — Ну, он и без магии полноценно прощупывается. — Не сомневайтесь, из нас четверых лучше меня его никто не прощупает. Ввиду расовых особенностей, разумеется. — Между прочим, никто не говорил, что норды не чувствуют холода. — Ралоф будто бы в доказательство этого просунул руку вперёд и через некоторое время отдёрнул её, начал дуть на пальцы. — Мы его просто не боимся, он — наш воздух, наша вода, наша... Наша... — Стихия, — подсказала Лидия. — Стихия, — кивнул норд.        Рената тихо фыркнула и кинула быстрый взгляд на меня. Только сейчас я заметила, как её голубые глаза спорят с небесной лазурью. — Вы просто в месяц Последнего Зерна в Алиноре не бывали. Вы бы там растаяли, как льдышки. Зато тут в льдышки превращаемся мы. — Да уж, жары вы летней не перенесёте. — А ты, Свет, что, её ощущала? Наша Дженни, воин Света, оказалась талморским шпионом. — Ралоф, причем тут Талмор? — Я годы прообщался с Дельфиной, и она научила меня распознавать его повсюду! — Дай-ка угадаю, под подозрением те, что не хавают снег в холодное время года. — Конечно, Свет. И кто не носит меховые трусы. И кто не умеет пить мёд ноздрями. — Но в таком случае я уже тройной агент. В свете недавних... или уже давних событий. Ещё один мир, которому до коликов в животе сдались ваши секреты плетения лаптей. — А тройному агенту два шага до четвертованного, — после некоторого молчания внезапно заявила Рената. — Что вы так смотрите? Это Эленвен так шутила. — Всегда любил ее чувство юмора. — А ты, случаем, не её бастард? — Так, хватит уже, — не выдержала Лидия. Всё это время хускарл стояла и с серьезной миной разглядывала небо, то ли размышляя, то ли в лечебных для собственных нервов целей считая десять раз до десяти. — С чего все началось? С разговоров о лете. А какого даэдра мы говорим о лете, когда нам надо думать о пурге, что перед нами?       И мы начали думать о пурге.       Сначала Ралоф вполне резонно предложил найти обход, но мы исходили всю гору, даже заглянув за обрыв, а никакой мало-мальской тропинки или хотя бы скромных зацепок не нашли.       Потом решили пролить первую кровь — пустить в разведку метели самого морозоустойчивого из нас, то есть, норда. Рената, несмотря на ругань и слабое сопротивление того, окутала парня какими-то защитными чарами, и вскоре Ралоф, укутавшись в новопритащенные шкуры, пошёл напролом. Однако вскоре вернулся. Испуганный, ошарашенный и донельзя замерзший. — Я вошёл туда, — рассказывал он, греясь у разведенного под горой костра и слабо постукивая зубами, — а оно закружило меня. Глазею по сторонам — а вокруг всё серость и мгла какая-то. И воет, воет. И холодно. Ноги не слушаются. — Ты себе ничего важного там не отморозил? — сочувствующе поинтереслвалась я. — Да, норд, но тут такие дела... — Да не, меховые трусы выручили. — Кхм, я имела в виду мозги. — Может, я их на голову натянул, — вывернулся Ралоф. — Мозги? — ехидно поинтересовалась Рената. — Нет, трусы. Впрочем, мои мозги тут уже бессильны, и что делать, не могу посоветовать. Надо сказать, с этим исследованием ничего не прояснилось, кроме того, что эта метель слишком холодна даже для меня. А значит, ни один смертный не войдет и не выйдет оттуда целым и невредимым. — Много на себя берешь, — мрачно заметила Лида. — Если такая смелая — войди и выйди.       Разумеется, никто не вошел и не вышел. Солнце уже стояло в зените, и мы всей компанией пошли обедать в монастырь, который среди всех этих снегов, как ни крути, был нашим единственным убежищем. Вот придут Седобородые, пошлют нас вниз, и негде нам будет переночевать. А увидев то, что мы оставили от всех припасов из мешка, старцы непременно так и сделают.       Шли мы гуськом, по узенькой тропинке, которую успели вытоптать, периодически возвращаясь в Хротгар по нужде. Бегать уже никому не хотелось, да и радоваться особо тоже, зато у меня настроение почему-то подпрынуло выше некуда. И даже неуверенность в завтрашнем дне мне жизнь не портила. Единственное, что несколько мне всё омрачало — то, что монахи могут опять остаться ночевать на горе, и мне придется откапывать новый Крик самостоятельно, благо, в самых разнообразных книгах в хротгаровской библиотеке недостатка не было.       С другой стороны, я сама не знала, чего боюсь больше — того, что старцы вернутся нескоро или того, что они вообще вернутся.       Уже привыкших к холоду, тепло пылающего очага окутало нас, и все теплые вещи тут же полетели на пол. Мы с Ренатой решили пойти и приготовить еды, пока Лидия с Ралофом грели у огня каким-то чудом отмороженные руки. Да, оба они на некоторое время сували руки в метель, а норд и вовсе вошел туда, но не на такое уж большое время, чтобы что-то успело закоченеть, как по мне. Ну, что тут скажешь — магия.       Кухня в Высоком Хротгаре была большая и аккуратная. На полках и в шкафах ровными рядами стояли самые разнообразные чашки и тарелки, на столе среди помигивающих роговых светильников располагалась тарелки с овощами, со стен свисали, издавая тонкий дурманящий аромат, пучки всевозможных трав. Из известных мне я обнаружила эльфийские уши, морозную мириам и драконьи языки. Отдельный шкаф занимали разные пряные вина и куча других крепких напитков всевозможных сортов, явно пришедшие бы по вкусу Ралофу.        Рената вовсю хозяйничала у разделочного стола, извлекая из обложенной льдом коробки какие-то куски сырого мяса, отдаленно напоминающие куриные окорочка. — Почти, – улыбнулась Рената, когда я поделилась с ней догадкой. — Кроличьи ножки. — Э-э... — Нет, не Хьярмунд. Это тут уже лежало, но благодаря льду ещё вполне свежее. Сказать по правде, я до последнего не верила, что снежный покров с Глотки Мира нетающий, хотя и много где читала. А ты? — А я что? — Ты помой и порежь картошку, — после короткой паузы как-то совсем невпопад ответила альтмерка, и я поняла, что она уже кружит в своих мыслях, думает о другом. С Ренатой такое бывает, хоть и нечасто.        В процессе готовки я поинтересовалась у девушки, чего теперь она может сказать про ту самую магическую метель, на что та ответила нечто неимоверно сложное. Однако вся терминология свелась в итоге к тому, что корни этого волшебства слишком глубоко, чтобы на них воздействовать, а само заклинание управляет не чем-то там, а самой погодой и даже Скайримом напрямую. Иными словами, подкопаться у истоков к этому не получится, а чтобы остановить погодное явление, придется создать нечто, что будет сильнее уже наложенного заклинания. А Рената такого заклинания не знала и об этом заявила прямо и без обиняков. — Я училась многому там, в Алиноре, — пояснила она, помешивая ложкой бульон в кастрюле, — но тут ничем совершенно помочь не смогу при всем желании. Это высшая магия — и, кажется... Не уверена, но похожа чуть ли не на драконью. Её сейчас и не использует никто, и единственный источник информации об этом древнем искусстве — книги и учебники. Да и там всё поверхностно — так, основные признаки, окружающая аура, взаимодействия с окружающим миром и другими чарами... — И перебить драконью магию, — добавила она, — сможет только драконья магия. Только те чары, что будут мощней наложенных. А таких у нас нет и быть не может. — А почему бы и нет? — Погоди, погоди, Свет, — замахала руками Лида, когда я посвятила нордов в подробности возникшей ситуации, — то есть ты хочешь сказать, что сможешь найти нужный Крик... Который... Который будет достаточно сильным? — Да, уверена. Могу сказать даже его название, но метель от этого не развеется, а мы ничего не поимеем. — И откуда же ты об этом знаешь? — скептически глянул на меня Ралоф. — Ах да, да, другой мир... Постой. Хочешь сказать, ты "помнила" об этом раньше? Об этом Крике? — Ну да.       Три пары глаз глянули на меня так, как будто я истерично загоготала и начала кого-то душить. — Ну... И про метель я тоже знала с самого начала, если честно, — внезапно обретя желание открыть кому-то душу, проговорила я.       Взгляды добавили в список моих безумств удушения старика, женщины и младенца. Я тут же пожалела о сказанном, но слов уже было не вернуть. — Ну... Давайте есть, что ли. — Давайте есть?! — с истеричным смешком переспросил Ралоф. — Со дня на день твоему совету весьма охотно последует Алдуин, а мы бегаем по снежным полям, морозим задницы в колдовских метелях и скоро уже с небом говорить начнем, если таким ходом все делать будем. Ну ты... Дженни. Сказала бы сразу, и все упростилось бы. Мы бы послали тебя изучать Крик, а сами... — А вы уверены, что я его смогу выучить? И где? Найду ли я в библиотеке? — Что значит "уверены, что я смогу"? Ты нахрена у Седобородых столько времени заднее место протирала? Чему тебя учили? — Я же, кажется, уже говорила — медитировать. — Ладно, ладно. — Даже не спрашивая его желания, Лидия мрачно сунула Ралофу тарелку с супом и уселась рядом. — Короче, все едим. — Это с чем? — поинтересовался норд. — С кроликом. — Хьярмунд?! — Нет. — Ты его глаза видишь? — В супе что ли? — хмыкнула Рената. — Нет, вообще. — Не вижу. Но я и его самого не вижу. — Я тоже, — осмотрелась по сторонам я. — И я, — кивнул Ралоф. — Но, чувствую, пора завязывать с ерундой и есть.       Суп оказался таким вкусным, что все разногласия за едой как-то сами собой рассосались. Я потом спросила у Ренаты, как она, живя в Алиноре и наверняка пользуясь прислугой, научилась так готовить, на что та ответила, что этому ее, как ни странно научили. Мол, в жизни бывает всякое, и женщина должна уметь многое в независимости от ее титула. Хотя в итоге изучала она кулинарное дело в основном по собственному желанию, благо времени было предостаточно. И вот, не прогадала — пригодилось.        Добавила еще, что, мол, без моей помощи бы не справилась, хотя заключалась она вообще-то в чистке картошки и мытье посуды.       Посуду хотела помыть я и теперь, после еды, но Лида великодушно взяла эту задачу на себя, отвесила великодушный пинок и послала меня в библиотеку, искать книги по Голосу в целом и по нужному нам Крику в частности.       Для начала я фусродахнула. Сразу же после пинка. На Лидию с Ралофом, практики ради. Те, конечно, в благородные цели не повторили, но что-либо делать уже побоялись, ибо, как выяснилось, Кричать я еще совсем не разучилась.       Библиотека была большой. Я не могу сказать, что огромной, потому что при слове "огромная" вы наверняка представите высоченные полки книг с лестницами, уходящие вдаль и вдаль, однако до такого тут не доходило. Просто была куча шкафов посредственного вида, которые внутри оказывались куда больше, чем выглядели снаружи. К моему счастью, преимущественно книги были расставлены именно по алфавиту, так что с виду найти нужные не казалось шибко сложным занятием.       Встречались тут как и совсем старинные фолианты, пыльные, с древними хрупкими обложками и пахнущие временем, так и относительно новые, крепкие и с целыми корешками. Я зажгла роговые светильники, потому что, несмотря на большие окна, в дальних углах помещения царил полумрак, и со свечой в руках начала искать предположительно нужные. Под графу "нужные" попадали все книги про Крики и Голос, а также книги, написанные на драконьем языке, которых не набралось за все время поисков и трех штук. Они были самые старые, видимо, никем не переписываемые, и я в них ни скампа не понимала. Благо отыскался словарик по драконьему, по которому меня учили старики, и, переведя пару строк из заглавия и содержания, я все-таки поняла, что по смыслу это явно не то, что я ищу.       В одной книге было что-то про драконью стражу, драконье жречество и всякое в этом духе, в другой — различные фокусы драконей магии и странные ритуалы, периодически иллюстрированные. Почему-то возникло ощущение, что написаны эти фолианты были еще при драконах, когда те, рассекая воздух крыльями и выжигая его огнем, правили землей и небом. Ощущение оказалось пренеприятным, и я быстро вернула книги на свои места, тем не менее не отделавшись от чувства, будто потревожила чей-то покой. Зудящее ощущение непонятного напряжения мигом сдуло с меня все мои шестнадцать лет, и я показалась себе маленькой девочкой, пугливой и боящейся привидений, оказавшейся одной в большой темной комнате с мрачными затененными углами. Стало неуютно, и даже стены начали давить своими прожитыми тысячелетиями, поэтому я вздохнула с облегчением, когда ко мне присоединились спутники, будто бы разогнав своим появлением неведомых призраков.       Вовсю закипели поиски. Где-то возилась в книгах, периодически роняя на пол, хускарл, где-то, забыв про все, Рената при свете рога читала что-то в глубоком кресле. Ралофа я не видела, однако он тоже был где-то здесь и, смела я надеяться, не скармливал бумагу Хьярмунду.       Сжимая под мышкой книгу "О природе Криков", я осторожно шла вдоль полок, освещая себе путь свечой. Темнота в этом конце библиотеки стояла почти кромешная, и за пределами помигивающего расползающегося круга от пламени, я не видела ничего, кроме смытых силуэтов и очертаний. Тьма как будто наплывала со всех сторон, пытаясь потопить меня вместе со слабым источником света, и, как ни странно, чувство отторжения этого в глубине души было совсем малым. Я не захлебнусь в этой темноте, пронеслось у меня в голове, это как облака. Они тяжелые, но в них можно дышать.       В каменных стенах чувствовалась древность. Все было пропитано ею, она висела в воздухе, напоминая, что является тут полноправной хозяйкой. Она была тут очень давно, когда эти стены только возводились тут, когда только закладывались плиты пола и свет солнца беспрепятственно падал на них, не прерываясь потолком. Всё здание было этим озером, в которое капля за каплей оставалось само время, отдавая по крупинке своего потока, но не меняя ничего. Всё осталось таким, как было. И будет таким еще не одну тысячу лет, а когда-нибудь, возможно, эти самые времена станут невероятной древностью, и о моих шагах сейчас будут думать так же, как я — об эхе драконьего Крика, замершего в каменных стенах и оставшегося здесь до сих пор. Оно, наверное, еще витает здесь долгими ночами, когда ветер поет и воет.       И я услышала этот далекий Крик, будто бы он звучал сейчас. Даже стены затряслись, хотя я своими глазами видела, что они стоят ровно и даже дрожащее пламя свечи не колышется. Верить своим глазами расхотелось, и легким дыханием я потушила свет, опустив все вокруг во тьму.       Да. Крик. Шипение пламени, свист ледяного ветра и сотрясение небес — а всё одна Сила, и я почувствовала ее каждым фибром своей души. И парение под облаками. Полная свобода от всего — от земли, от воздуха, от ветра. Он дует, с шумом проносясь мимо, но не трогает, не имеет власти.       Ничто не имеет власти. Только я, и всё. Постепенно взлетая и скорее чувствуя, чем видя под собой удаляющийся и уменьшающийся до размера картинки в книге мир, я постепенно вступала в бесконечный полет, будто бы следуя течению времени, подобно струям ледяного воздуха. Всего лишь Крик, Сила — и небо... Небо и весна, когда оно такое далекое, что порой в нем видится вечность и спокойствие, в котором застывает весь мир. Тогда все кажется прозрачным — и воздух, и время. Ныряешь в бесконечный поток — и наступает лето, жаркое, но по-прежнему холодное в лучистой вышине среди опадающих росой облаков, разбивающихся в прах.       Я рванула вверх, будто бы стремясь разорвать пространство, и от ударившего мне в глаза света всё исчезло и перевернулось. Это было ощущение хождения по узкому троссу — ты держишь равновесие, но забываешься, и падаешь вниз, замирая от чувства, что верх становится низом, а горизонталь — вертикалью. — Она... — Голос Лидии показался таким далеким поначалу, что я удивилась от того, как близко он в итоге прозвучал. — Она... — Левитирует, — тихо произнесла Рената, прежде чем снизу на меня упало что-то огромное и тяжелое.