Приключения в Скайриме: Через тернии к Совнгарду

— Я же говорила, она серьезно, — слышала я далекий голос Ренаты. — Медитация — сильная вещь, и она явно училась. А вы что? «Сказать нечего», «сарказм«… Я почувствовала чьё-то дыхание у уха и попыталась подняться, однако в тот же момент ощутила чьи-то руки под коленями и поняла, что меня кто-то несет.  — Похоже на то, — согласилась Лидия откуда-то с другой стороны. — Она же прямо сидела… На воздухе. Как так может быть?  — Магия, — после некоторой паузы коротко, но всеобъемлюще объяснила альтмерка, и все замолчали. Я медленно открыла глаза и увидела над собой голову Ралофа. Попытавшись выговорить хоть что-то мало-мальски уместное, я с удивлением отметила, что мысли, как и рвущиеся с безвольного языка слова, сбились в бесформенную кучу и выходили только в этой форме. — О, очнулась? Меня положили на кровать, и кто-то даже натянул до плечей шерстяной плед. Сразу стало тепло и уютно; мерцающий свет рожков ласкал глаз, по темным каменным стенам, бегали, разгоняя тени, оранжевые пятна. Комната была погружена во тьму, и единственным ярким и самым ощутимым источником света был успокаивающе потрескивающий камин в противоположной стене. Кто-то поднес к моим губам чашку с раствором, пахнущим вереском и чем-то другим, похожим на мяту. Я сделала глоток и, толком не успев насладиться расслабляющим вкусом, внезапно осознала, что где-то я это уже пила. И при этом так же лежала, окруженная вниманием и должной заботой. Всё это уже было, я это твердо поняла. В памяти всплыл Драконий Предел.  — Драконий Предел… — отвернувшись, хрипло пробормотала я.  — Чего? — не понял Ралоф, высунув голову откуда-то сбоку.  — Драконий Предел, Вайтран, Айрилет, башня, стража, — будто бы заклинание забормотала я, чуть не захлебнувшись от волны ассоциаций. Слова лились сами собой, будто бы язык выбился из-под моего контроля. — Дракон. Дракон… Крик. Время, мир под ногами, потоки воздуха, времени, древние стены, нет власти…  — Она бредит, — грустно проговорил кто-то голосом Ренаты. — Надо…  — Небо, свобода, вечность, облака… Небо, весна… Весна… — Я закашлялась, попытавшись вскочить, но чьи-то руки тут же уложили меня назад. — Небо, весна… LOK… Vah… Лето… KooR… LOK, Vah, Koor… Прежде чем надо мной склонились чьи-то переливающиеся золотистым цветом руки, я успела собрать в себе сил и вскочить с кровати, прорвавшись сквозь тяжелую пелену полудремы. Кто-то бросился за мной, но я уже вскочила на ноги, окунув ступни в ворсистый ковер, и со всех ног кинулась в сторону двери, чтобы преодолеть эту, найти другую, еще одну, и выбежать на улицу, выбежать на свободу, чтобы обрести ее раз и навсегда, пока ещё не поздно. Мысли появлялись, странные и новые, так быстро и сами собой, что я даже не успевала обдумать их и мало-мальски переварить. Достаточно правильно использовать бурлящую во мне энергию, и сам Край Небес послушается меня, превратившись в доброго и верного союзника. Только бы успеть! .. В полутьме я беспрестанно налетала на какую-то рухлядь, увязая ногами в корзинах, спотыкаясь о ковры и лаврируя на катящихся куда-то вазах и горшках. Один раз я даже раздавила что-то, ставшее после этого настолько острым, что порядочно искололо мне ноги, однако я уже не думала. За спиной моей была слышна погоня, и я пока что успешно уходила от нее, несясь напролом и не оглядываясь. Кто-то громко выкрикивал мое имя — и одно, и второе, и оба подряд, однако я не обращала на это внимания. Впереди уже показались входные двери, — одни из многих, ведущих во двор, — и я, не останавливаясь, выбила её полной «Безжалостной Силой». Одна ее половина с грохотом распахнулась, и мороз ожёг меня, будто бы приветствуя. Я побежала вперед, в темноту, и, вдохнув и телом, и душой, с гортанным стоном взлетела к небесам, воспарив над землей. Сила пылала во мне, холод, щиплющий кожу, уходил на второй план, как и кучка людей, кричащих мне что-то явно недоброе. Меня пробрала невиданная злость. Что еще такое они позволяют? Они видят, они знают, кто я, они должны, обязаны понимать происходящее! Гнев закипел во мне, сливаясь с Силой, но я и не думала улетать. Я повисла в двух метрах над снегом, с раздражением наблюдая за происхоящим внизу. Ралоф заорал мне что-то, но трижды сбился и недоговорил, в итоге осквернив воздух громкой нецензурщиной. Это мой воздух. Он не смеет. Никто не смеет. — Фус! — И Брат Бури вместе с моим хускарлом отлетели, будто картонные человечки, и упали глубоко в снег, оставив на нем ямы с контуром их тел. Я перевела взгляд на Ренату. Альмерка ошалело смотрела на меня, медленно отступая назад. В её ладонях я увидела что-то переливающееся, и прежде чем я успела отразить магическую атаку, зеленоватые нити паралича окутали меня с ног до головы. Волшебница сделала ещё пару шагов назад, и в её глазах я без особого удивления не разглядела страха — только решительность и при этом глубокую задумчивость. А я раскинула руки, набираясь Сил для нового удара. Паралич не сработал. И не сработает. Я не такая, как они. Их методы слишком несовершенны. Они разозлили меня, и кроме них никто в этом не виноват. Они поплатятся. Пожалеют. — Эй, Све-ета! — донеслось откуда-то из сугроба, и оттуда вылезла Лидия; будучи в одной рубашке да подштанниках, нордка уже дрожала от холода, и даже оружия у нее никакого с собой не было. Глупая.  — Сле-езай отту-да-ва! — ещё громче провопила она, замахав мне рукой.  — Фус-Ро! — без особого напряжения ответила женщине я, и та с воплем полетела в канаву, предварительно проехавшись спиной по кустам снежноягодника. Снег забрызгал алый сок. Или кровь? Я повернулась к последней осташейся. К моему удивлению, та не только не кричала и не бегала, но и не пыталась что-либо сколдовать. По ее лицу было не ясно, хочет она убить меня или, наоборот убежать прочь в страхе. Не было ничего, кроме не понятной ей самой решимости. Даже задумчивость исчезла, иссякла. Только воля, собранная в клубок. И призыв. Приказ. Она молча протянула дрожащую руку. И что-то во мне явно запротестовала. Где-то это уже было. Было. Где? Я помнила лишь, что жест этот и взгляд не сулил никогда ничего хорошего. Я замерла, чувствуя, как что-то внутри моей души кричит и метается от страха. Я перестала чувствовать себя, отдавшись лишь этому ощущению, рвущемуся, казалось, из самого подсознания.  Нет! Не смей! Я будто бы разделилась на две части — знакомую мне всегда, спокойную и родную, которая будто бы поднимала брови в искреннем изумлении, — и вторую. И вторая начала гореть в моей Силе, что сама и произвела. Рената, судя по невинному удивлению в голубых глазах, тоже не понимала ничего. Альтмерка просто протянула руку ко мне, как неловко протягивают её к диким животным, инстинктивно пытаясь найти язык. Войти в связь. Я отшатнулась, почувствовав, как моё второе «я» будто бы отслаивается от меня, опадает, как поздний осенний лист, успокаиваясь и с облегчением и разочарованием вздыхая. Вдох-выдох. Воздух вдруг показался мне слишком холодным, и по коже побежали запоздалые мурашки; меня всю передернуло.  — Опустись! — дрожащим голосом выкрикнула Рената, с надеждой глядя на меня, и странное осознание полёта вдруг нахлынуло на меня, лишив равновесия. Я внезапно потеряла опору. Мышцы расслабились, и воинственно напряженные конечности безвольно обвисли. Где-то за спиной раздался шорох и сдержанное копошение, особенно громкие в наступившей тишине, но слишком размытые для реальности. Я задрала голову к покрытому тучами небу, и оно сомкнулось надо мной, темнея и молниеносно превращаясь в глубокую тьму, бездну. Обжёг холод. — Ну, тогда, в библиотеке, мы честно обыскались тебя. — Поленья трещали, ветер за стенами размеренно завывал, ложка звонко билась о чашку, размешивая пахнущую вереском жидкость. Настойка уже начала действовать, и изрезанные ноги почти не болели. Хьярмунд приятно грел бок. — Мы и тот скампов темный коридор весь осмотрели, разве что под ковер да между книгами не заглядывали, но тебя там не было.  — Тебя нигде не было, — дополнила Лидию Рената. — Да. Ты только… не переживай. Не переживаешь? — Нет, — честно ответила я. Действительно, никаких положенных по случаю истерик типа «О боги, кто я такая, что я такое, я опасна!» у меня даже не намечалось. Я была спокойна, как удав. Просто смирилась. — Знаете, боятся и переживают обычно тогда, когда случается что-нибудь неожиданное.  — То есть и это ты тоже с самого начала знала? — хмыкнул Ралоф.  — Не-ет. Не совсем так. Вернее, совсем не так, — передернула плечами я. — Обычно чувствуешь, когда в тебя кто-то вселяется. Узнаешь, или что-то в этом духе. А тут я после всего этого… В общем, во мне ничего не добавилось и не убавилось. Я осталась такой же. И я одна в себе, никого больше там нет… и не было. — Нет, я конечно знал, что у женщин бывают не очень хорошие дни…  — Ралоф, отсохни, — отмахнулась Лидия. — Девочка в себе разобраться не может, а ты все лезешь.  — Сама ты девочка! Полетаешь с моё, тогда и не такой девочкой будешь.  — Благодарю покорно, лучше сменим титул, — миролюбиво согласилась хускарл. — «Летающая одержимая» подойдет?  — Да м-ма… Хотя что, по факту — лучше не придумаешь.  — Я же говорю, ты переживаешь. — Нет. Рассказывай дальше.  — Так вот. В библиотеке тебя не было весь день.  — Не преувеличивай, Лид, — вмешалась Рената, озадаченно рассматривая меня и иногда зажмуриваясь, будто пытаясь что-то вспомнить. — Только часть второй половины дня — то есть пару часов, так как темнеет тут быстро. Да, ты исчезла, а к вечеру появилась, причем я не нашла остатков магии там… Вернее, нашла. Но кое-что очень непонятное. Потом это обсудим. Рассказывай, Лид.  — Так вот, — задумчиво продолжила хускарл, — нашли мы тебя там позже, когда уже стемнело. Все часы до этого мы рыскали по всему монастырю, но, как ты понимаешь, безуспешно. И обнаружили мы тебя… в странном состоянии.  — Когда-то я слышал страшные истории о служащих даэдра некромантах, приносящих в жертву детей… Они летали так же.  — Вранье всё, — отмахнулась Рената. — Не бывает такого одновременно и сразу. Какой даэдра может требовать всего сразу и давать такие способности?  — А это вот у Светы спросить и надо. — Так, — Лидия решительно поднялась и с наездом глянула на Ралофа сверху вниз. — От тана отстал. И без тебя тут всем хреново.  — Возможно, моё обаяние сумеет разрядить атмосферу.  — Возможно, тебе следует выметаться отсюда и наколоть, скажем, дров?  — Если уж кому из нас это к лицу, так это тебе, суровая нордская женщина, — усмехнулся норд, всматриваясь в Лиду, будто ожидая реакции. Та не дрогнула ни одним мускулом, и парень пожал плечами. — Но я могу и замолчать. Если укажете мне наконец нахождение мёда, столь умело вами припрятанного, дамы.  — Поищи в улее, — со слащавой улыбкой посоветовала хускарл и отвернулась. Ралоф фыркнул. Не знаю, что у них тут произошло, но мне и без того проблем хватает, так что даже разузнавать не буду.  — Так вот. На чем я остановилась? Ах, да. Ты левит…  — Левитировала, — подсказала Рената, судя по ее лицу, уже привыкшая к этой поправке, аки к отцу и матери.  — …в конце коридора. Ну, знаешь, сложила ноги, но не так, как сидят, а более… Вытянуто, расслабленно. Ты как будто бы не напрягалась, но чувствовалось, что какая-то струна в тебе натянута была. Зрачки у тебя… Скажу честно, было жутко видеть тебя с закатанными глазами, с яркими белками… Я не хотела подавать виду, но меня даже передернуло. Не оттого, что это особо жуткое явление, а оттого, что оно происходило со мной и относительно недавно.  — Потом ты внезапно вздрогнула — и упала на пол. Резко, как будто мешок с картошкой уронили. И без движения… Ну, Ралоф тебя тут же подхватил, понёс, там мы тебя на кровать уложили, до рубашки раздели, Рената побежала в лабораторию тебе что-то варить… Лаборотория тут действительно была и выглядела весьма впечатляюще и солидно, хотя кроме количества разноцветных колбочек и реторт меня, как не знакомого с делом, ничего восхитить не могло. Они, собственно, и восхитили. —..А потом началось самое странное. Ты забормотала какую-то чушь, вроде…  — Я помню.  — Помнишь? — переспросила Рената, пододвинувшись поближе на стуле. — Так значит, всё-таки помнишь?  — Ну да. Почти всё. Кроме тех моментов, где я сознание теряла.  — Интересно.  — Так вот, — Лидия продолжила. — Ты вскочила, побежала, мы рванули за тобой, кричали тебе, Ралоф ругаться начал…  — А что я-то? Сама материлась, как сапожник.  — Это я за тана переживала. — Что-то в последнее время нордка лучше прежнего вжилась в роль верного хускарла. — Ты ещё разбила горшок и пробежалась по осколкам. Поэтому когда мы добежали, то к дверям уже шли кровавые дорожки… Мы выбежали на улицу в одних рубахах, а ты уже того… Взлетела…  — Помню.  — И ты…  — Да помню я. Не взирая на попытки мне помешать, я ровно привстала на кровати и села, слегка поджав ноющие ноги. Хьярмунд плюшевым шариком сбежал на пол и побежал к пустующему креслу у камина. Я всё ещё пристально смотрела на спутников.  — Мне вот интересно, что скажет об этом Рената.  — Ну… — Альтмерка замялась. — Я не знаю. Я нашла следы магии, очень похожей на ту, что перекрывает нам путь.  — Метель, — поняла я. — Драконья магия?  — Назовём её так. Там, где ты медитировала… Да и вокруг тебя, когда ты левитировала, был целый ореол этой энергии.  — Вот бы она светилась. — Ну, Свет, чего нет, того нет. — Рената с беспокойством глянула на мои ноги. — Как, болят? — Нет. А что чувствовала ты?  — Когда? — непонимающе переспросила альтмерка.  — Когда я взлетела над снегом.  — С таким же успехом я могу спросить у тебя про твой взлёт. Ты вспомни, что было с тобой, и поймешь, что чувствовала я. Мы понимающе встретились взглядами. Она считает, что наши с ней феномены связаны и являются частями чего-то целого — и я с ней согласна. Как оказалось, было уже утро. Даже ближе к полудню, но день был ясным, и солнце обещало не покидать небеса до самого позднего вечера. Время было, и если когда начинать нашу операцию по взбиранию на горы, то прямо сейчас. Мы спешно позавтракали, и под конец ноги у меня болеть почти перестали — наверное, Рената не слабый алхимик, если сварила такое лечебное зелье… И магесса. Да, она определенно была сильной магессой. Из вещей взяли только самое необходимое, но мешок всё равно получился размером с меня. Ралоф, которому таскать мешки уже явно надоело, с весьма меланхоличным лицом продолжил поиски своего мёда. Когда сборы наконец закончились, солнце уже маячило на западе, но вокруг было ничуть не темней, чем раньше.  — Я надеюсь, мёда тут нет, — заявил Ралоф, перетягивая огроменный куль через плечо, — и Хьярмунда вы туда тоже не запихали, потому что я намереваюсь тащить это волоком. Обещание он сдержал, и на свежевыпавшем снегу рядом с нашими следами, оглянувшись, я увидела толстую и глубокую полосу. Остатки прошлой ночи смыслись из этого мира ночным снегопадом, и всем, что я сумела разобрать, оказалась присыпанная и почти исчезнувшая ямка, куда, судя по рассказам, упала уже я. Кролик, кстати говоря, ночью на улицу тоже выбегал, но остался целым и невредимым — вот нам бы его живучесть, ей-богу. Сейчас он остался в монастыре, но травы и прочей съедобной ерунды мы ему оставили достаточно, чтобы хватило на пару дней. Ведь неизвестно, насколько мы уйдем, а животному питаться надо. У самой метели мы остановились, и я, встретившись с подбодряющим взглядом Ренаты, собрала в груди всю свою энергию… Очень осторожно. После событий ночи мне стало не на шутку жутковато вспоминать этот Крик вместе со злочастными Словами Силы, однако вопреки моим опасениям те пришли на язык легко и беззаветно. Крикнув, я почувствовала, как кровь холодом забегала в жилах, почувствовала до мурашек быстро уходящую тяжесть в груди, а вместе с вырвавшейся энергией я оставила в морозном воздухе частицу себя… То есть, к моему облегчению, ничего нового и ужасного. Метель с лёгким свистом рассосалась в разные стороны, оставив после себя девственно чистую дорогу.  — Ну и как? — выждав перерыв, осторожно спросил Ралоф. — Демоны не сжирают? — Ой, сжирают! — схватилась за горло я. — Сжирают изнутри, прощайте, кормите Хьярмунда…  — Ты только перед Седобородыми так не поясничай.  — А если бы меня реально жрали, вы бы тоже так сказали?  — Больно ты им нужна, — фыркнул норд. — И будто бы им приспичит… С алдуиновым папашей разбираться потом.  — Безвозмездно пиная меня, вы Его возмездия чего-то не особо боитесь.  — Не знаю даже, чем после странствия с тобой Он сможет нас испугать, — судя по всему, выразила общие эмоции Лидия. — По-моему, только продолжением странствия с тобой.  — А мы не очень-то против, — пожала плечами Рената. Ралоф внимательно глянул на неё.  — Мне вот интересно, — спросил он, — как ты потом, Ренат, жить будешь?  — В смысле? Есть, дышать, пить.  — Пить?  — Воду пить, — отрезала альтмерка. — Не то что ты. И вообще, вы сами складываете в глазах талморцев мнение о себе. Серьезно. Были бы вы более цивилизованными… А то некоторым с непривычки вообще кажется, что у вас эволюция на уровне палок-копалок.  — Палок-чего?  — Ясно всё с вами. — Так, завязываем! — Лидия упрямо развела спорящих в разные стороны, смерив каждого тяжелым, как ей казалось, взглядом. — Пока вы тут ссоритесь, тут метель опять наметёт — мало не покажется. — Да, на полном серьёзе наметёт, — подтвердила я. И мы пошли. Дорога была довольно широкая и шла порой между буграми и холмиками, скрывающими нас от воющей пропасти. Когда-то она была аккуратно вымощена камнями и служила надежным путем для поднимающихся наверх, однако теперь время разрушило её, порой источив до самого основания. В этих местах дорога и вовсе пропадала, будто ныряя под землю, чтобы появиться впереди — неровной, бугристой и скользкой. Редкие кусты снежноягодника, ещё алеющие у подножья и во дворе Хротгара, становились всё меньше и уходили всё глубже под слой мокрого снега, а вскоре и вовсе пропали. Я успела попробовать на вкус одну ягоду — и чуть не подавилась от кислого, отдающего лёгкой горечью вкуса.  — Подожди месяца Вечерней Звезды, — посоветовал Ралоф, — и они станут сладкие, как сахар. А сейчас они имеют вкус нашей судьбы и моего настроения. Вот мы идём наверх —, а что нас там ждёт?  — Пятый Седобородый. И поверь мне, он существует…  — В отличие от смысла нашего путешествия. — Норд остановил меня, положив руку на плечо и дав Лидии с Ренатой пройти вперёд. — Вот признайся, ты же и без того знаешь, что будет дальше. Ты знала про метель, как и про то, что Седобородых тут не будет. Ты знаешь, что происходит и с тобой, и с Ренатой. Ты знала про пятого старика, хотя, судя по Лидке, четыре его братюни об этом и словом не обмолвились. Говорил он без малейшего намёка на упрёк, но слова его поражали меня. Нет, я понимала, что рассуждает он логично… Или нет. Боги, как же мало они всё-таки обо мне знают! Да и я этим похвастаться уже не могу.  — Ралоф, — как можно более убедительно начала я, — поверь, из всего сказанного я знала только про метель. Всё остальное…  — Откуда ты, Света? Нет, не отвечай. — Он жестом вынудил меня замолчать. — Я не видел тебя у повозки, не видел и не слышал. Поверь мне, разведчики видят больше, чем ты можешь подумать. Ты появилась из тумана, как… Ты… — Эй, вы идёте? — окликнула нас Лидия, и я в коем-то веке была ей благодарна. Я неловко сбросила с плеча руку Ралофа и, напоследок глянув ему в глаза, покорабкалась наверх по дороге, приобретшей куда более сильный наклон. Вскоре подниматься стало ещё сложнее, когда путь стал куда более отвесным и вышел из-за холмов к краю. Теперь мы продвигались, чуть ли не вплотную прижимаясь к холодным камням. Слева, сливаясь с голубым небом и белыми, будто снег, облаками, плавно уходил вниз бугристый склон. Там, за его пределами, не было, казалось, ничего — лишь бескрайняя и вечная пустота. Чуть ниже иногда виднелись далёкие сверкающие девственной чистотой вершины, но порой они, если сделать маленький шажок к обрыву, оказывались облаками. Мы всё поднимались и поднимались, они исчезали внизу. Ноги ныли от усталости, комковатый снег с хрустом проминался под сапогами, но, несмотря на них, становилось холодно. Мы были одеты так тепло, как только я могла представить, однако тут от мороза спасения всё равно не было. Им дышали даже равнодушные небеса, и на меня порой накатывал скользкий страх. Становилось жутко при мысли о том, что позже нам придётся преодолевать этот путь вновь, но я успокаивала себя, что всё это не напрасно. Пусть мы опять пройдём по нашим собственным следам, но зато к тому моменту уже многое прояснится и жить станет куда проще. Наверное. Может быть, наоборот. Но иначе нельзя — мы и так слишком долго ждали. После нашего разговора Ралоф стал куда задумчивее. Можно сказать, я чуть ли не впервые видела его таким серьёзным, однако было ясно, что мысли о моем происхождении мучают не только его. Просто Лидия, например, ради облегчения жизни откладывает бесполезные сейчас размышления на потом, а Рената… Рената сама полна загадок побольше меня. Интересно, а о чём думает она больше — обо мне или о себе? О себе, конечно, одёрнула себя я. Так делаю и я, и все остальные. Довакин будет центром вселенной только один раз, и этот раз, хоть и приближается, ещё не настал. Пока что он обычный человек, не лучше других — а, может, даже хуже. И кто сказал, что, например, и Ралоф сейчас думает именно обо мне? Возможно, он вспоминает о своей сестре в Ривервуде. Или размышляет о войне. У каждого из нас есть много плодов для размышления — и у Лидии тоже. Я вдруг поймала себя на мысли, что почти ничего о ней не знаю, и почувствовала укол стыда. Она такой же человек, как и все, и у неё тоже есть семья, прошлое, проблемы. Если хускарл не распостроняется об этом, то ещё не значит, что Лида не хочет этим делиться. Дорога свернула в какое-то широкое ущелье с бросающим тень на землю утёсом, когда меня сбоку обдало могильным холодом, прошуршав в полумраке. Я шарахнулась в сторону, у Ренаты в руке что-то сверкнуло аловато-оранжевым, а норды молниеносно и со свистом выхватили из ножн оружие. Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим завыванием ветра между камнями. Ничего. Никакого движения. Только невысокая скала, заиндевевшая со всех сторон, крепкие сосульки, замёрзшие и отражающие случайный лучик солнца лужицы, и грязные шапки снега на камнях. Я уже хотела было отшутиться и даже выдавила нервный смешок, но никто и с места не тронулся. Меч Лидии угрожающе поблёскивал, Ралоф замер с топором в руке, сдержанно оглядываясь по сторонам, а Рената с живым пламенем в руке, бросающим тёплый свет на её лицо и отливающимся в серебристой застежке мехового плаща, сделала уверенный шаг вперед.  — Это Мать-Дымок, — одними губами проговорила она, но все услышали. — Бегите, и побыстрее. Я её убью.