Познавая любовь, я познаю ненависть

Алисса судорожно вздохнула и задержала дыхание, удерживая себя от того, чтобы вывернуть наружу все съеденное ранее. Чертово море! Она не любила плавать, не понимала Веларионов, с восторгом занимающихся мореплаванием. Ранее Алисса могла спокойно преодолеть путь на корабле или лодке, но не теперь — теперь ее ослабленное тело реагировала на всякий стресс тошнотой. Да и мерзкий запах от трески и просоленного рыбацкого плаща, в который ей пришлось завернуться, не делал ситуацию лучше. — Прошу, потерпите, Ваша Милость, — тихо попросил ее обеспокоенный сир Марстон, — мы почти прибыли. Алисса только кивнула, не в силах вымолвить и слово. Они сбегали из Королевской Гавани как крысы — ее отправили на Драконий Камень, спрятав в рыбацкой лодке, когда как дети Хелейны с сиром Уиллисом Феллом искали убежище у Борроса Баратеона. Это был единственный способ спастись от Рейниры, появившейся в столице в самый неподходящий момент. Если бы только Эймонд был в Королевской Гавани… Но он ушел мстить. «Сын за сына» — прислал им сообщение Деймон, прежде чем в отместку за погибшего Люка убить ее болезненного мальчика. На глаза навернулись слезы — горечь застыла в сердечной ране гноем — и Алисса шмыгнула носом, смаргивая горячие капли. Она никогда не думала, что будет так больно, что может быть так больно, что сердце ее будет сгорать от муки точно в него ежесекундно вонзается раскаленное лезвие ножа. Алиссе и раньше доводилось травить свое тело лунным чаем, избавляться от нерожденных плодов, но все это нельзя было сравнить с гибелью Мейлора — она помнила, как натолкнулась взглядом на маленькое тело без головы. Хелейне дали выбор — ее дети или Мейлор. Конечно, она выбрала близнецов. Конечно, Алисса ее за это не простила. Голова Мейлора раскололась точно перезрелая тыква, растеклась алыми соками по полу и впиталась в ковер, откатилась сиротливо в угол комнаты и осталась лежать там. Хелейна кричала и никак не могла замолчать, Эймонд сошел с ума от ярости и боли, поклялся отомстить, а Алисса даже не смогла выдавить из себя пару жалких слез. Ей казалось, что все, что в ней было, все, что она чувствовала, все те крохи, что она могла даровать другим, осталось лежать вместе с обезглавленным телом Мейлора. Впавший в безумие Эймонд в одиночку уничтожил Мелеис и убил Рейнис, собрал войско и ушел мстить, когда как Дейрон с Ормундом Хайтауэром покоряли Простор и медленно продвигались к столице. Алисса осталась в Королевской Гавани с впавшей в оцепенение сестрой и боящейся каждой тени матерью — править и ждать. Дождалась она только Рейниру. Они еле успели сбежать, гонимые страхом и отчаянием. Алисса помнила, как уговаривала маму тоже уплыть, скрыться, но матушка только сжала ее ладони и попросила себя беречь — карие глаза ее были пугающе пусты. Лодка причалила к песчаному берегу. — Приплыли, Ваша Милость, — произнес сир Марстон, поднимаясь, — теперь придется немного пройтись. Обопритесь на меня. Алисса кивнула и с трудом поднялась. Королевский гвардеец протянул ей руку, и она схватилась за нее. Тело ее стало слишком слабым — им пришлось даже рискнуть и взять с собой одного из доверенных мейстеров, дабы следить за ее слабым здоровьем. — Нам стоит сделать привал, чтобы ее милость успела привыкнуть к суше, — сказал мейстер, выбираясь из лодки, — в вашем положении нельзя совершать долгих прогулок… — Находиться на одном месте долго мне тоже нельзя, — прервала его Алисса, — идем. Все это время ей так сильно хотелось напиться и погрузиться в алкогольное беспамятство, хотелось повеситься и забыть обо всем, что уже успело произойти, но теперь было особенно нельзя. Свободную руку Алисса положила на выступающий живот. Та ночь после коронации стала судьбоносной. Мейстеры говорили, что она больше не сможет понести, но чудо свершилось. Мейстеры говорили, что она не сможет разродиться, а, если это и получится, то она погибнет. Алисса не хотела загадывать, но была уверена, что это правда — так плохо ей было. Даже хуже, чем когда в ее животе зрел Мейлор. На глазах снова выступили слезы. Алисса долго не могла оплакать смерть сына, но плотину слез прорвало, когда Эймонд решил уйти мстить и оставить ее одну. — Ты не можешь, — прошипела она, — покидать меня теперь! Алисса тогда была болезненно трезвой и также болезненно опустошенной — Эймонд поджал губы, услышав ее слова. — Дейрон не сможет в одиночку склонить всех на нашу сторону, — возразил он. — А Харенхолл так сильно нуждается в том, чтобы ты склонил его на свою сторону? — догадалась Алисса, не сдерживая безрадостную улыбку. Каждый из них переживал горе по-своему — они не научились за все пережитые годы скорбеть вместе — Алисса пила и плакала, забивалась в темные углы и засыпала, прижимая к лицу одеяльце Мейлора, Эймонд горел огнем и местью, убивал и казнил всех без разбора, мстил. Он не смог пропустить мимо ушей слухи про Деймона, обосновавшегося в Харенхолле. — Эймонд, — прошептала она, приближаясь к нему. Алиссе хотелось столько сказать, попросить, даже умолять. Она дотронулась руками до его напряженной груди, вгляделась в лицо, и все слова осели пеплом на языке. Алисса знала, что даже если бы она попросила его остаться, прошептала бы, что любит, Эймонд все равно бы ушел. Он горел местью, жил только ради нее — все его естество было полно пламени и крови. — Что же, — отпрянула от него Алисса, осознавая все это, — удачи, муж мой. Эймонд тогда так ничего ей не ответил. Он улетел на следующий день, растворился в утренних лучах солнца — Алисса даже не вышла его провожать. На письма постоянно перемещающийся Эймонда не отвечал, и некому было тут же сообщить королю, что его жена приготовила ему подарок. Дар. Благословение Семерых, как сказала матушка. Внутри Алиссы зрел еще один ребенок. Она написала Эймонду письмо, надеясь, что он прочитает хотя бы его и соизволит вернуться. Не ради нее, не ради матери или Хелейны, а ради дитя в ее чреве. «Эймонд» вывела Алисса на пергаменте. «Брат» было бы не то, «муж» — еще хуже. «Эймонд, Я надеюсь, что ты еще не погиб, мстя всем и вся. Знай, что мать, Хелейна и я ждем тебя». Рука с пером замерла, и капля чернил украсила пожелтевший пергамент черным пятном. Алисса долго всматривалась в кляксу, прежде чем дописать письмо. «И ребенок, растущий в моем животе, тоже ждет тебя». Она думала, что этого окажется достаточно, чтобы Эймонд вернулся. Алисса теперь могла опять подарить ему наследника взамен Мейлора, но муж ее так и не соизволил повернуть в сторону Королевской Гавани. А она теперь пряталась на Драконьем Камне. *** Алисса ничего не знала о том, что происходит в мире — она понятия не имела, выигрывали они или проигрывали, кто погиб, а кто остался жив. Сир Марстон уходил два раза в неделю на ближайший рынок закупиться едой, и Алисса каждый раз с замиранием сердца ждала его прихода. Он мог что-то услышать от купцов, моряков и простого люда, хотя бы парочку жалких слухов, но гвардеец разочаровывал ее своим молчанием — мирный остров был далек от танца драконов. Ребенок в ней постоянно двигался и лягался, как козленок. Это было не как с Мейлором — Мейлор почти не шевелился, и живот тогда так и не разросся до нынешних размеров. Мейстер говорил, что Алисса носит мальчика. Наследника. — Вам стоит больше есть, ваша милость, — советовал хмурый мейстер при ежедневном осмотре ее тела, — нужно набраться сил перед родами. Алисса кивала и старательно запихивала в себя куски рыбы, но еда комом стояла в горле. Она понимала, что умрет, осознавала, что не переживет родов — тело постоянно отекало, ноги распухли, и часто болела голова. Алисса казалась самой себе неповоротливой и слабой. Ее тошнило от всего на свете, рвало от всего на свете, часто хотелось плакать, и жизнь казалась еще большим дерьмом, чем обычно. Однажды прилетел Санфаер, почувствовавший ее горе и боль, и его пришлось уговаривать спрятаться в одной из близлежащих пещер. Хорошо еще, что дракона не успела заметить Бейла, летающая каждое утро на Лунной Плясунье над Драконьим Камнем — но, Алисса была уверена, однажды девчонка не сможет не различить блеск золотистых чешуек под лучами солнца. Алисса была рада, что Санфаер прилетел, не бросил ее одну — он остро чувствовал ее одиночество и страхи. Вместе они делили всю боль и редкое счастье. Роды начались в грозу. Море разбушевалось, гремел гром и молнии разрезали небо, когда ребенок начал рваться наружу. Алисса кричала, Алисса металась по кровати, Алисса проклинала всех на свете, чувствуя, как боль разрывает ее тело на куски. Она не знала, сколько длилась мучительная пытка, сколько раз ее крики заглушал гром и шум капель дождя, бьющихся о крышу их хижины — в один момент раздался звонкий детский крик, и Алисса облегченно выдохнула, падая на мокрые простыни. — Девочка, ваша милость, — объявил мейстер, обтирая кричащего младенца. Алисса из последних сил улыбнулась. Девочка. Не наследник — наследница. И как тебе такое, Эймонд? Под бедрами было все еще мокро, и мейстер что-то говорил тревожным голосом, поднося к ее губам дурно пахнущий отвар — Алисса не разбирала слов. Она чувствовала, как жизнь ее медленно истончалась, точно натянутая нить. — Дейнерис, — прошептала Алисса, — ее зовут Дейнерис. И прикрыла глаза, растворяясь во тьме.