The Murderess

      Я удивлена, что не падаю.       Поначалу от скорости у меня перехватывает дыхание. Быстро, быстрее, чем на любом транспортном средстве, на котором я когда-либо ездила. Конечно, я никогда не ездила в поезде. Поездки между дистриктами запрещены, за исключением официально разрешенных поездок.       Я помню, как мой отец постоянно ездил на поезде. Он был руководителем своей мебельной фабрики. Он доставлял лучшие изделия из красного дерева прямо в Капитолий. Он часто говорил Девану, что однажды возьмет его с собой в поездку отца и сына.       У него так и не было такого шанса.       Эта высокоскоростная модель развивает в среднем двести пятьдесят миль в час. Наше путешествие в Капитолий будет коротким - мы прибудем через несколько часов. Седьмой дистрикт, вопреки распространенному мнению, находится довольно близко к Капитолию. Он расположен между Первым и Третьим дистриктами. Наш поезд проедет через Первый, затем через Третий, частично через Второй, затем прямо в Капитолий.       Поезд трибутов еще более причудлив, чем комната, в которую меня бросили внутри здания правосудия. Гриффину и мне немедленно выделяют собственные покои, в которых есть спальня, гардеробная и отдельная ванная комната с горячей и холодной водой. У нас дома никогда нет горячей воды, так как плиты представляют опасность и не поднимаются достаточно высоко, чтобы их нагреть. Я думаю, что наличие такого количества дерева вокруг делает людей параноиками.       Я не помню, чтобы когда-нибудь за всю свою жизнь принимала душ с горячей водой.       Я вхожу в комнату и сразу же испытываю отвращение.       Это абсолютно прекрасно. И из-за этого я нахожу это уродливым.       Меня утешают на пути к верной смерти.       Там есть ящики, набитые красивой одеждой, и Рупалия говорит мне делать все, что я захочу, носить все, что я захочу, потому что все в моем распоряжении. Мне просто нужно быть готовой к ужину через час.       Рупалия выглядит грустной, когда оставляет меня, чтобы поговорить с Гриффином. Возможно ли, что она чувствует себя такой же злой, как Миша? Или ей просто грустно?       Чувства. Их было слишком много.       Я ненавижу их. Я действительно ненавижу быть уязвимой и показывать, какие эмоции в данный момент пронизывают каждый дюйм моего тела. Это заставляет меня чувствовать себя слабой.       Но, очевидно, Джоанне нравится эта слабость.       Мое лицо выглядит странно из-за всех этих слез, поэтому я сразу же прыгаю в душ. Время смыть с себя слабость.       Я беспокоюсь о Мише. Зачем - зачем ему бросать вызов Миротворцу? Миша никогда не был из тех, кто бросает им вызов. Он всегда остается в строю, выступает против них в частном порядке. Он знает, что лучше не делать ничего такого опрометчивого, такого глупого.       Это было бы восхитительно, если бы не было смертельно опасно.       Куда они его заберут? Посадят ли его на столб для порки и будут хлестать до тех пор, пока он не сможет двигаться? Поместят ли его в одну из камер пыток, чтобы он лишился конечности? Будет ли он казнен?       Я не знаю, и это убивает меня.       Я не знаю, как долго я стою в душе, израсходовав весь кусок мыла, потому что меня не мыли так должным образом с тех пор, когда я была достаточно маленькой, чтобы пользоваться большим ведром, в котором купала нас мама. Все, что я делаю, это втираю его в кожу снова и снова, наблюдая, как отваливаются маленькие комочки, и как грязь стекает по моей коже и ненадолго скапливается вокруг сливного отверстия, прежде чем стечь вниз.       Я только закончила переодеваться, когда Рупалия приходит забрать меня к ужину. Я следую за ней по узкому, покачивающемуся коридору в столовую со стенами, отделанными полированными панелями. Там есть стол, на котором вся посуда легко бьется.       Мне хочется схватить каждую из них по отдельности и швырнуть об стену, чтобы разбить на миллион кусочков.       За Мишу. За всех других детей, которые были убиты.       Они выглядят так роскошно, что я чувствую отвращение. Они заслуживают того, чтобы их разбили.       Даже если это всего лишь тарелки.       Гриффин сидит между Чумой и Раффом, которые, кажется, бормочут слова ободрения. Гриффина трясет, как будто он не воспринимает ничего из того, что они говорят.       Я бы тоже не воспринимала.       Я сажусь рядом с Джоанной, и она улыбается мне. Это почти жутко. — Очень, очень хорошо, — говорит она. — Эмоциональная. Это будет идеально. — Почему? — спрашиваю я и мой голос все еще хриплый. Звучит так, словно я не разговаривала много лет. — Ты увидишь. Давай сначала поедим.       Ужин подается в виде нескольких блюд. Густой морковный суп, зеленый салат, бараньи отбивные и картофельное пюре, сыр, фрукты и шоколадный торт. На протяжении всей трапезы Рупалия напоминает нам, что еды должно быть еще больше, поэтому мы не должны наедаться слишком сильно.       Я никогда не пробовала такой вкусной еды. Я начинаю набивать рот, но Джоанна останавливает меня. — Нет, — говорит она. — Какого черта, по-твоему, ты делаешь? — Разве мне не было бы полезно прибавить несколько фунтов? — недоуменно моргаю я и спрашиваю. — Не тебе, — говорит Джоанна. — Гриффину можно. Но не тебе. — Почему? — говорю я, нахмурившись. Если мне суждено умереть, я должна получить удовольствие от еды. — Тебе нужно казаться слабой. Гриффин, без обид, ты выглядишь так, потому что ты уже очень хрупкий, так что несколько фунтов тебе не повредят. Но я хочу, чтобы вы оба выглядели уязвимыми.       На этот раз наводит справки Гриффин. — Зачем? — говорит он тихим голосом, таким дрожащим, что я знаю, ему хочется плакать. — Я умру и даже не встречу свою младшую сестру, даже если буду выглядеть сильным. Я должен просто умереть прямо сейчас. — Гриффин, не говори так, — шиплю я. Я не знаю этого парня, но чувствую, что защищаю его.       Я хочу защитить его от жителей Капитолия. — Очевидно, вы двое немного суете нос в мои планы, — раздраженно говорит Джоанна.— Отлично. Чума, план. — Я буду в своем купе. — говорит Рафф, а затем встает и уходит, пока Чума придвигается ближе к Джоанне. — Почему он ушел? — спрашиваю я Джоанну. — Потому что на этот раз ему не поручено тренировать тебя. На самом деле он приедет только для того, чтобы высадить тебя, а потом отправится обратно, — говорит Джоанна. — Мы с Чумой составили для тебя план. — Прекрасно, — говорю я. — Сделай это быстро. И лучше бы он был хороший.       Джоанна прищуривается, глядя на меня. — Он будет хорошим. Мне нравится твой пыл, Ривз, но сдерживай это. Чума, продолжай.       Чума прочищает горло и снова начинает говорить. — Слабость. Это более важно, чем вы думаете. Я попросил Джоанну использовать ее во время ее года, и это сработало. Мы решили, что хотим использовать один и тот же подход для вас двоих, хотя и по-разному. Джоанна отвечает за Морган, и я буду с тобой, Гриффин.       Джоанна берет стакан воды и выпивает его залпом, прежде чем объяснить мне. — Морган. Ты привлекательна и выглядишь сильной, но в то же время ты худая. Это идеально подходит для того, чтобы казалось, что сила - это фасад. Твой плач заставляет тебя казаться эмоциональной. Я хочу, чтобы ты изобразила влюбленную. — Влюбленную? — говорю я, мысленно возвращаясь к Мише. — Да. Теперь мне все равно, есть ли у тебя парень, ты никогда не расскажешь об этом. Поняла? — У меня нет парня, — бормочу я. Миша не мой парень. Я очень забочусь о нем, но он не мой парень. — Даже лучше. А теперь, прежде всего, скажи мне, в чем ты хороша. — Я действительно хорошо умею лазать по деревьям, — отвечаю я, хмуря брови. — Я хорошо владею топором, но никогда не метала его так, как это делаешь ты... Я действительно быстро бегаю, обычно меня заставляют доставлять срочные сообщения между заводами. — Хорошо, — говорит Джоанна. — Чтобы лазать по деревьям и орудовать топором, нужно быть довольно сильной. — Я довольно сильная, — отвечаю я, чувствуя себя немного более склонной следовать ее плану. Каким-то образом я знаю, что она действительно желает мне добра. — Я каждый день ношу свою сестру в школу и обратно. Она маленькая, всего сто фунтов, но ее корсет очень тяжелый, в результате чего ее вес составляет около ста десяти фунтов. Я вешу сто тридцать. — Идеально, — отмечает Джоанна. — Теперь я лично научу тебя метать топоры и ножи, но на тренировках ты никогда не должна демонстрировать мастерство в этих приемах. Подойди к каждому из них и выставь себя дурой - будь абсолютно жалкой. Затем ты останешься на станции ловушек или распознания растений - что-то мягкое, кажущееся бесполезным. Тебе нужно казаться боящейся даже попробовать что-то еще снова, раз у тебя так плохо получалось, и это было так тяжело. По твоей индивидуальной оценке, ты схватишь копье и метнешь его неудачно. Это будет хорошо работать, так как до этого ты не практиковалась в его использовании. Тогда, может быть, расставь ловушку и покажи, что ты хороша только в мелочах. Если повезет, ты наберешь меньше четырех баллов. Поняла меня?       Я медленно киваю. Это казалось надежным планом. Кто бы мог подумать, что худенькая девочка из Седьмого, которая хреново обращается с любым оружием, будет хороша? — Наконец, — продолжает она, — я хочу, чтобы ты выбрала трибута, предпочтительно твоего возраста, чтобы это не было странно, и ходила за ними повсюду, как потерявшийся щенок. Лучше выбрать там самый привлекательный вариант. Ты будешь одержима тем, кого выберешь, ясно? И отчаянно попытаешься заставить его обратить на тебя внимание.       Я снова киваю. Многое требует осмысления, но я улавливаю общую суть. Влюбленная. По-детски. Слабоумная. Слабая в целом. Неудачница. Обреченная умереть сама по себе. — Тогда, когда ты доберешься до арены, ты побежишь к Рогу изобилия. Если повезет, ты будешь там самой быстрой - я знаю, что они не выбирают кого попало на роль бегуна на мельнице, так что я думаю, ты можешь попасть туда первой. Хватай ножи и топоры и бросай. Ты убедишься, что убила там нескольких человек, чтобы получить в итоге большинство трубутов вдалеке от тебя. Тогда вы с Гриффином сможете встретиться где-нибудь на арене и стать союзниками - как я полагаю, вы и сделаете.       Я смотрю на Гриффина и киваю, но он качает головой. — Я тебя заторможу, — серьезно говорит он. — Тебе всегда придется защищать меня.       У него нет надежды на самого себя. — Не говори глупостей, Гриффин, — говорю ему. — Я хочу заключить с тобой союз.       Он немного краснеет, как будто удивлен, что я такого высокого мнения о нем. — Теперь ты, Гриффин, — говорит Чума, кивая на мой комментарий, как будто он оценил его. — Ты очень молод; я сомневаюсь, что кому-то еще среди трибутов двенадцать. Ты будешь переходить от станции к станции, пытаясь учиться, но если ты обнаружишь, что в чем-то хорош, скажи мне, чтобы я мог обучить тебя этому в частном порядке. Я хочу, чтобы создалось впечатление, что ты боишься и отчаянно хочешь получить навык, но затем примени его так, чтобы у тебя ничего не получилось, как будто тебя не привлекает какое-то конкретное оружие. Когда ты обнаружишь, что в чем-то хорош, оставайся на этой станции подольше и отлично справляйся с этой работой. Создай впечатление, что ты хочешь получить этот навык, но просто не можешь им обладать. Когда придет время, ты положишься на Морган в том, что она достанет тебе оружие, хотя, если она потерпит неудачу, ты сделаешь это сам. Я хочу, чтобы это выглядело, прежде всего, так, будто ты пытаешься компенсировать тот факт, что она абсолютно никчемна, поэтому ты прикладываешь больше усилий к тренировкам. Если повезет, профи обойдут вас обоих стороной, и вы сможете тайно превратиться в хороших воинов.       Гриффин кивает, и на секунду у него появляется надежда, что это сработает. Я тоже полна надежд. Это неплохой план. Два законченных неудачника из дистрикта, не связанного с карьеристами, имеют полный смысл. — Поняли? — спрашивает Джоанна. — Хорошо. А теперь давайте посмотрим на другие жатвы и познакомимся с вашими конкурентами.       Она ведет нас в гостиную, где нашему взору предстает еще одна роскошная планировка. Диваны, которые, вероятно, стоят пяти столов из красного дерева, покрытых бархатом. Настоящие столики из красного дерева для напитков между ними. Лампы, стилизованные под фонарные столбы прямо из Капитолия.       Жаль, что я не могу сжечь каждый его кусочек.       Один за другим мы видим другие жатвы, называемые имена, добровольцев, выходящих вперед или, чаще всего, нет. Мы вглядываемся в лица детей, которые будут нашими конкурентами. Лишь немногие из них выделяются для меня.       Это брат и сестра из Первого дистрикта. Очевидно, они близнецы. Вызывается сестра, а затем брат вызывается добровольцем вместо следующего мальчика. Они выглядят взволнованными, как будто это именно тот момент, которого они так долго ждали.       Конечно. Первый дистрикт. Профи.       Там есть стервозно выглядящая девушка из Второго, которую назвали, и она кричит, что не хочет, чтобы кто-то был добровольцем вместо нее. Никто не вызывается.       Следующий - высокий крепыш, который выглядит так, словно может буквально разорвать меня пополам.       В Четвертом дистрикте есть привлекательный парень, которому на вид восемнадцать. Джоанна подталкивает меня локтем, и я мысленно отмечаю его. Бенджамин О'Хара. Его напарница, похоже, в восторге от того, что находится рядом с ним.       Я не удивлена, что единственными, кто меня интересовали, были профи.       Мы наблюдаем за нашей собственной жатвой. Раздается вздох, когда Гриффина выбирают, и усиленные крики Гретхен и Дафны, когда меня зовут.       Когда программа заканчивается, я вижу, что мы уже находимся в непосредственной близости от Капитолия. — Давайте собираться, — говорит Рупалия, выглядывая в окно. Она поворачивается к нам и кивает. Кажется, ей нравится простое серебряное платье, которое я выбрала, и костюм, который надел Гриффин. — Очень хорошо, по-настоящему щеголевато!— с энтузиазмом говорит она. — А теперь, давай!       Как только поезд останавливается, двери распахиваются, и на нас обрушивается шум щелкающих фотокамер и крики репортеров.       Прогулка по морю из них просто ужасна.       Все, что я чувствую, - это беспокойство. Стресс. Беспокоюсь о Мише, о котором я не могу перестать думать. Может ли он видеть, как я выхожу из поезда, через камеру? Или он находится где-то без телевизора в качестве наказания?       Репортеры снова засыпают меня вопросами, и Джоанна щиплет меня в знак того, что я должна улыбаться и махать рукой, пока я прохожу мимо них. Но я не счастлива. Я ничего не отвечаю.       Я ничего не чувствую к ним.       Передо мной Гриффин стоит рядом с Чумой и очень робко машет рукой. К настоящему времени Рафф вернулся в наш дистрикт. Он будет наблюдать за нами из деревни победителей, один.       Когда нас сопровождают в здание, несколько очень по-капитолийски одетых людей тащат меня в помещение, которое, как я могу предположить, является подготовительной комнатой.       Это напоминает мне больницу в Седьмом. Все сияющее белизной, повсюду серебряная посуда и простой стол для меня, которую нужно "починить".       Женщина с изумрудно-зелеными волосами, невероятно длинными ресницами и серебристыми тенями для век появляется из одной из многочисленных дверей и энергично представляется как Савера, прежде чем практически сорвать с меня платье и посадить на стол. Она смотрит на меня так, словно я редкое животное, которое она, возможно, больше никогда не увидит.       Я слишком ошеломлена, чтобы возражать. Остальные члены моей подготовительной команды, невысокая женщина с небесно-голубыми волосами и ненормально тонкими бровями по имени Уинноу и очень высокая, худая женщина с огненно-рыжими волосами до пояса и жуткими золотистыми глазами (вероятно, контактные линзы) по имени Зенобия, начинают натирать меня воском сразу во многих местах. Это ужасное ощущение, и моя кожа горит с каждой полоской ткани, которую они срывают с меня. До этого момента меня никогда не заботило, сколько у меня волос на теле. Я бы хотела, чтобы у людей не было так много волос и в таких странных местах.       Они перемещают меня по мере необходимости, и я чувствую себя совершенно уязвимой и смущенной. Я когда-либо позволяла только одному человеку видеть меня полностью обнаженной на солнце, и это была Дафна, потому что она залечивала несколько порезов, которые я получила в один конкретный день, когда шторм сбил меня с дерева. Даже Миша, несмотря на все, что мы делали, видел меня обнаженной только при лунном свете, чтобы лучше видеть. Так что это... это необычно.       Но, как ни странно, я не ловлю себя на том, что мне хочется ударить их. Они очаровательные экземпляры, все трое, и, несмотря на то, что им явно нравится играть и исправлять меня, они, похоже, искренне заботятся о моем благополучии.       Они ни в чем не виноваты.       Я нахожусь в Центре переделок уже более трех часов и до сих пор не встретилась со своим стилистом. Очевидно, он в чем-то помогает стилисту Гриффина, хотя я не знаю, в чем именно.       Я устала ждать.       За эти три часа меня не только полностью натерли воском, но и суглинком, который, вероятно, удалил три слоя моей кожи, а еще подстригли ногти, придав им более приятную форму.       Моя кожа горит, когда они заканчивают, и ее так же покалывает. Савера велит Уинноу и Зенобии смазать меня маслом, и две женщины натирают меня лосьоном, который сначала обжигает, но затем успокаивает мою огрубевшую кожу.       Они заставляют меня встать и оставляют совершенно обнаженной, затем кружат вокруг меня, орудуя пинцетом, чтобы удалить последние клочки волос. Они заставляют меня очень смущаться, когда их глаза сканируют мое тело. — Она готова! — Савера принимает решение. — Давай расскажем Гризу.       Они выбегают из комнаты. Как бы сильно они ни причиняли мне боль, я знаю, что они просто делают свою работу. По большей части они мне нравятся.       Я стою, скрестив руки на груди, перенося вес тела на ноги и глубоко дыша. Мои волосы рассыпались по плечам, поэтому я опускаю руки, чтобы прикрыть свои интимные места. Мои волосы хорошо прикрывают мою грудь.       Наверное, я должна хорошо выглядеть, хотя и не осмеливаюсь смотреться в зеркало. Я не тщеславный человек, и я, конечно, не хочу привыкать так выглядеть, потому что это чертовски много работы.       Кроме того, я, возможно, не проживу достаточно долго, чтобы снова увидеть себя такой, так зачем к этому привыкать?       Дверь открывается, и входит молодой человек, который, должно быть, Гриз. Я стараюсь не осуждать его за то, что у него изумрудно-зеленые волосы, как у Саверы. Однако он выглядит нормально, так как на нем нет никакого макияжа, что, я полагаю, хорошо, поскольку из-за этого его серебристые глаза выглядели бы странно. Его загорелые руки покрыты золотистыми и белыми татуировками, образующими красивые узоры. — Хммм, — мычит он, подходя ближе и оглядывая меня с ног до головы, что-то бормоча себе под нос.       Наконец он говорит. — Хорошо. Привет, Морган. Я Гриз, твой стилист. — Привет, — отвечаю я ему, замечая, что теперь он смотрит на мое лицо, а не на тело. — У тебя красивые волосы, — произносит он. — Я думаю, мы оставим все как есть. Естественно. У тебя они уже немного волнистые, так что я не буду их трогать. А теперь, почему бы тебе не надеть халат, и мы поболтаем.       Я быстро натягиваю халат и следую за ним через дверь в гостиную. Два красных дивана стоят друг напротив друга над низким столиком. Три стены глухие, четвертая полностью стеклянная, из нее открывается вид на город. При свете я вижу, что время, должно быть, близится к полудню. Мы приехали относительно рано.       Гриз приглашает меня присесть на один из диванов и занимает свое место напротив меня. Он нажимает кнопку на краю стола. Верхняя часть разделяется, и снизу поднимается вторая столешница, на которой лежит наш обед. Курица и ломтики апельсинов, приготовленные в сливочном соусе, выложенные на подушку из жемчужно-белых зерен, мелкого зеленого горошка и лука, рулеты в форме цветов, а на десерт - пудинг цвета меда.       Я пытаюсь представить, как сама готовлю это блюдо дома. Цыплят очень мало и, откровенно говоря, они очень дорогие. Мне, вероятно, понадобилось бы изготовить две каркасные кровати из красного дерева, чтобы пожилая женщина с краю дала мне двух своих кур. Сливочный соус я могла бы приготовить из молока нескольких коров, которые живут у нас на окраине деревни. Зерно похоже на то, которое продает особенно тихий продавец с тремя детьми, но я не уверена, что это так. Необычные булочки, которые мне, возможно, понадобятся в пекарне после обмена деревянными досками. Пудинг выглядит ненормально. Я даже не уверена, что попробую его сделать. Должно быть, я очень внимательно разглядывала еду, потому что Гриз смеется, и я поднимаю на него глаза. — Бери то, что тебе нравится, — настаивает он. — Не беспокойся об этом.       Я беру немного курицы и ем маленькими порциями. — Дружеское напоминание от Джоанны не есть слишком много, — замечает он, тоже принимаясь за еду, и я закатываю глаза, но слушаюсь и кладу обратно выбранные мной булочки. — А теперь, — говорит Гриз, когда мы оба наелись досыта. — Мы вряд ли что-нибудь сможем сделать с вами, трибутами из Седьмого, потому что вы работаете с деревьями. Что еще можно сделать? Мне не нужна бумага для вас, нет, хотя, возможно, в следующем году я попробую это сделать. Во всяком случае, деревья.       На церемонию открытия вы должны надеть что-то, что указывает на основную отрасль промышленности вашего дистрикта. Одиннадцатый, сельское хозяйство. Четвертый, рыбалка. Третий, фабрики.       Сколько я себя помню, трибуты из Седьмого были одеты в виде деревьев. Просто великолепно.       Я не возражаю, когда Гриз втискивает меня в очень облегающее платье цвета древесной коры, которое облегает мою фигуру до самого пола. Вокруг шеи, талии и на концах платья нанесены листья. Мои волосы оставлены распущенными, и Савера с Уинноу приклеили к ним несколько искусно прикрепленных листьев, в то время как Зенобия накрасила меня зелеными тенями для век и темно-красной помадой.       Я остаюсь похожей на мать-природу, но, честно говоря, все выглядит не так плохо, как в прошлом году для трибутов, у которых повсюду были ветки.       Но я не могу привыкнуть чувствовать себя красивой. Это не очень хорошая идея.       Гриффин встречает нас возле Центра переделки в сопровождении своего стилиста Глизе, которая, как я выясняю, на самом деле сестра Гриза. Он одет в абсолютно зеленый костюм, а в волосах у него странная корона из веток. — Разве вы двое не прелестно выглядите? — Глизе вздыхает и похлопывает брата по плечу. Судя по тому, как Гриз стукает ее кулаком и ерошит волосы, я делаю вывод, что Глизе моложе.       Мы задерживаемся там на некоторое время, внося последние штрихи и приобретая духи, от которых мы пахнет сосной.       Подумать только, Дафна раньше видела в этом проблему.       Хотела бы я тоже пахнуть мятой. Как Миша.       Я надеюсь, что он не мертв...       Затем нас переносят на нижний уровень Центра переделок, который, по сути, представляет собой гигантскую конюшню. Церемония открытия вот-вот начнется. Пары трубутов были загружены в колесницы, запряженные четверками лошадей. У нас их естественный коричневый цвет, но гривы зеленые, что, по-моему, выглядит нелепо. Интересно, думают ли лошади, что они круто выглядят?       Но они, вероятно, этого не делают. Им все равно. Они капитолийские звери и ничего больше. Не те любящие кобылы, которые помогают нам таскать доски. Я люблю лошадей.       Но не этих.       Гриз и Глизе направляют нас к нашей колеснице и заботливо усаживают в нее перед отъездом. Скорее всего, они будут сидеть в толпе и наблюдать, как и другие граждане. Джоанна и Чума подбегают в последнюю секунду. — Веди себя невинно, — говорит Чума. — Застенчиво. Особенно Гриффин. — Сделай это в течение первых нескольких минут, Морган, — говорит Джоанна. — Но я хочу, чтобы ты потихоньку разыгрывала хихиканье и создавала впечатление, что тебе начинает становиться весело. Подталкивай Гриффина, пока он не помашет. — Хорошо, — говорю я. Бедняга Гриффин только морщится. Ему явно не нравится быть таким фальшивым.       Как и мне.       Начинается вступительная музыка. Это легко услышать, потому что она разнеслась по всему Капитолию. Массивные двери открываются, открывая взору запруженные толпой улицы. Поездка длится около двадцати минут и заканчивается на круглой площади, где нас встретят, сыграют гимн и сопроводят в Тренировочный центр, который будет нашим домом (и тюрьмой) до начала Игр.       Близнецы из Первого выезжают на колеснице, запряженной белоснежными лошадьми. Девушка, которую, как я узнала, зовут Сильвер, и ее брат, которого зовут Титус, оба выкрашены серебристой краской (вероятно, из-за имени девушки, давайте будем честными). Их туники сверкают драгоценными камнями. Первый дистрикт производит предметы роскоши для Капитолия, поэтому они, естественно, всегда в фаворе. Наш же обычно отправляет мебель из красного дерева, которую мы производим, в их дом, чтобы она не только использовалась, но и приукрашивалась для жителей Капитолия, хотя иногда она отправлялась прямо в Капитолий.       За ними следует Второй дистрикт. Девочка Тресса и мальчик Атлас одеты в сказочные серые наряды с золотой подкладкой на рукавах и головах, украшенных золотыми лавровыми венками. Каменная кладка. Конечно.       Те, что из Второго, также являются одними из самых любимых. Те, кто почти всегда побеждают. Те, кто являются худшими убийцами.       Это ужасно, когда мы только выходим. Гриффин громко ахает при виде толпы и ярких огней и хватает меня за руку, что придает ему такой застенчивый вид, какого и хотел Чума.       Сначала я не знаю, как реагировать. Затем я медленно делаю, как сказала Джоанна, и неловко машу рукой. Толпа одобрительно кричит, и я машу чуть выше, позволяя себе улыбнуться. Я делаю, как мне было сказано, и подталкиваю локтем Гриффина, который неохотно поднимает руку, чтобы помахать.       По мере того, как я обретаю уверенность, инструкции Джоанны и Чумы звенят у меня в ушах, я посылаю воздушные поцелуи некоторым участникам толпы. Жители Капитолия сходят с ума, осыпают нас цветами и выкрикивают наши имена.       Они пустоголовые.       Оглушительная музыка, радостные возгласы, восхищение проникают в меня, и я понимаю, что на самом деле взволнована.       Может быть, они и не пустоголовые. Не совсем.       Впервые я чувствую надежду за себя и Гриффина. Наверняка спонсор увидит нас и окажет нам помощь, не так ли?       Кто-то бросает мне букет, и моя быстрая рука ловит его, хотя, к счастью, никто этого не замечает. Гриффин берет его у меня, нюхает, и на его лице появляется легкая улыбка. Он машет рукой в направлении человека, и около сотни рук тянутся к нему, чтобы помахать в ответ.       Двенадцать колесниц заполняют петлю круглой площади. В зданиях, окружающих круг, каждое окно заполнено самыми престижными жителями Капитолия. Наши лошади подъезжают прямо к особняку президента Сноу, и мы останавливаемся. Музыка заканчивается взрывом.       Президент, маленький, худощавый человечек с белыми, как бумага, волосами, официально приветствует нас с балкона над нами. По традиции, во время выступления камеры наводятся на лица трибутов. В какой-то момент это переходит на меня, и я хихикаю, прикрывая рот, чтобы изобразить смущение.       Когда звучит национальный гимн, они еще раз обходят нас перед тем, как колесницы в последний раз проедут по кругу, а затем исчезают в Тренировочном центре.       Едва за нами закрываются двери, как нас окружают подготовительные команды, которые почти неразборчиво бормочут похвалы нашему застенчивому поведению.       Оглядываясь по сторонам, я вижу, что некоторые девушки пялятся на меня так, словно их раздражает мое присутствие. Парень из Второго ухмыляется мне и подмигивает.       Я без колебаний подмигиваю ему в ответ, прежде чем он уходит. Почему бы не пофлиртовать?       Больше всего я обращаю внимание на мальчика из Четвертого, Бенджамина О'Хару. Он оглядывает меня с ног до головы, и я краснею, прежде чем помахать ему рукой. Он указывает на себя, словно сомневаясь в этом, и я киваю, хихикая. Он ухмыляется и начинает подходить ко мне.       Внезапно его хватают и заставляют повернуться. Мужчина с волосами песочного цвета, который, вероятно, один из самых привлекательных людей, которых я когда-либо видела, уводит его и бросает на меня свирепый взгляд, как бы говоря: "Даже не пытайся". Он наклоняется и шепчет что-то на ухо Бенджамину, прежде чем исчезнуть с ним в коридоре.       Подозрительный.       Я закатываю глаза, на случай, если кто-нибудь наблюдает, и позволяю Гризу отвести меня обратно наверх, где Джоанна приветствует меня еще большей похвалой. — Превосходно! — говорит она. — Вы двое действительно хороши. Итак, Морган, ты уже выбрала мальчика? — Определенно, — говорю я. — Четвертый дистрикт. Бенджамин О'Хара. — Хороший выбор, — говорит она. — Почему именно он? — Он привлекательный, — говорю я, пожимая плечами. — И мой возраст. А еще - профи. — Он посмотрел на нее, — подхватывает Гриффин. — И он собирался поговорить с ней, но его наставник оттащил его.       Джоанна смеется. — О, Финник, — вздыхает она. — Я думаю, он не хочет, чтобы его мальчик размяк. — Может быть, — говорю я. — Я все равно поговорю с ним завтра. — О, тебе лучше это сделать, — говорит Джоанна. — Поверь мне. Это ключ к вашему успеху.