По Ту Сторону Лезвия

Холодный ночной воздух проникал под одежду. В совокупности с напряжёнными мыслями он бодрил, придавал уму особую ясность. Тишина. Ночь. Пустая улица. Только неподалёку пронеслись быстро чьи-то шаги. Феликс обернулся и увидел двух парней, которые на секунду притормозили, оглядываясь на них, затем развернулись и побежали дальше. Они на своём задании. Как и Феликс с Джисоном. — Ну что? — Сейчас, — пробормотал Хан, холодными пальцами увеличивая карту экране смартфона. — Нам идти три квартала. — Туда? Пошли. Фелику не стоялось на месте. И дело не в холоде. Он не мог чувствовать пакетики внутри себя, но не мог перестать о них думать. Феликс чувствовал себя бомбой замедленного действия. Как только Хан разобрался с маршрутом они перешли на быстрый шаг. Тусклый свет фонарей и мигающие вывески освещали пустую улицу. Феликс ощущал лёгкую дереализацию. Почему-то именно так люди себя чувствуют только ночью. Словно ночь размывала границу понятного привычного мира, погружая в некую параллельную реальность. Здесь Феликс не понимал кто он. Его ноги отчётливо ощущали твёрдый асфальт под подошвой когда он делал шаг, но в то же время казалось, что он не чувствует и узнаёт себя. Как его жизнь изменилась так резко? Он хотел через месяц поехать к родителям. В Австралию. А сейчас он вступал в крупнейший мафиозный синдикат в стране. — Я думал, что нам придётся биться насмерть. Голос Джисона прозвучал неожиданно. Кажется, они долго молчали. Сам Джисон выглядел также погружённым в собственные мысли. — Я так испугался. Впервые. Я не помню чтобы когда-то боялся так сильно. Даже когда был на волосок от смерти. Они не замедляли шага. Из-за быстрого темпа их дыхание частое, изо рта вырывался пар. Феликс украдкой смотрел на Джисона, но взгляд того направлен лишь вперёд. — И ты всё ещё хочешь идти за Минхо? — Феликс старался звучать мягко, сдерживая растущее в груди негодование. — Ему же плевать на тебя. Плевать на всех. — Это неправда. Ему не всё равно. Джисон хотел было добавить что-то, сказать что-то в защиту старшего, но аргументы как назло не находились. Минхо его спас. Но ему это ничего не стоило. Всё что он сделал дальше — позволил за собой идти. Позволил быть рядом. Позволил находиться под своей крышей. Порой создавалось ощущение, что они сблизились, но Джисон не был уверен — не иллюзия ли это. Минхо в один день мог быть ласков. Мог звать его «Хани». В другой день мог злиться на его безалаберность, наказывать, ругать. А порой мог просто исчезнуть на дни, недели ничего не сказав. И Джисон узнавал о нём информацию только через Сынмина. Не всё равно? Минхо не делал поблажек ему. Даже в этом посвящении. Джисон с Феликсом будто ничем не отличались от десятка других парней, которых он видел впервые. Не то чтобы Хан надеялся на какие-то привилегии, нет. Но холодный, лишённый эмоций, взгляд старшего ощущался сегодня особенно остро. Он почти пошёл на убийство. Или на смерть. Не ради синдиката. Ради Минхо. Почему? Почему именно он так важен Джисону? Минхо стал центром его вселенной. Смыслом. Потому что Минхо появился в тот момент, когда смысла существования у Джисона больше не было. И какой бы плохой не была эта замена, она была единственной. Утята, когда вылупляются, принимают за мать первое, что они увидят. Таким был в тот момент и Джисон. Вся его жизнь была обрублена, у него не было ничего, он заново родился. А перед глазами был лишь он. Пыльный, окровавленный, с ножом в руке и ухмылкой на губах. Минхо. Почему он? Потому что больше никого нет. — Мы не пропустили поворот? Феликс остановился на перекрёстке и огляделся по сторонам. — Дай проверю. Джисон достал телефон, открыл карту. Именно в этот момент всё и случилось. Свист колёс. Большой фургон завернул так быстро, оказываясь рядом. Не успел он даже остановиться, как из отъехавшей двери выскочили два силуэта и молниеносно схватили парней. Телефон выпал из рук Джисона, когда ему их заломили за спину. Металл наручников щёлкнул на запястьях. Феликса, также как и его резко и грубо затолкнули в фургон, несмотря на крики и сопротивление. Поседнее, что Хан успел разглядеть — надпись на корпусе машины. Полиция. Всё произошло так быстро, что даже оказавшись лицом в пол трясущейся машины, Джисон не понял что случилось. Ясность внёс человек, который пинком перевернул его на спину, так чтобы оказаться лицом к лицу. Это девушка. Несмотря на тяжёлую униформу, шлем и маску на лице, пол был ясен по выбившимся длинным светлым прядям, по утончённой фигуре. Взгляд её был цепким и острым. В руках оружие. И голос. Голос был определённо женский, но звучал он настолько жёстко, что сердце уходило куда-то в пятки. — На кого вы работаете? Она дала лишь буквально три секунды на шанс ответить и затем тяжёлый ботинок врезался в рёбра Джисона. Он закашлялся и зажмурился. И когда открыл глаза, увидел перед собой длинное дуло автомата. Девушка стояла над ним, одной рукой держась за решётку, отгораживающую салон от водителя, другой держа оружие. Она на секунду отпустила опору чтобы достать из нагрудного кармана жилета рацию, назвать числа, названия улиц. Затем внимание вернулось к Джисону. — Даже не думай играть в молчанку. Вас сдали. Мы поймали остальных. Если не хочешь проснуться за решёткой — скажи то же самое, что сказали нам они. На. Кого. Ты. Работаешь. Последние слова были произнесены раздельно и сопровождались уперевшимся в скулу холодным металлом дула. Джисон сглотнул и перевёл взгляд на Феликса. Он лежал лицом в пол и над ним сидел другой сотрудник полиции. Рука в чёрной перчатке сжимала белые волосы когда он задавал ему тот же вопрос. — Сколько вам лет? Семнадцать? Двадцать? Вы понимаете, что вас просто использовали? Вы для синдиката — разменная монета. И защищать его бессмысленно. Потому что ему на вас плевать. И потому что его и так уже сдали. Поэтому… Мужчина дёрнул Феликса за волосы и впечатал его щекой в пол. Но теперь они с Джисоном видели друг друга. Паника одного нашла отражение в глазах другого. Кажется они проебались. — … даю последний шанс. После которого вы сможете пройти по делу как жертвы, либо понесёте высшую степень наказания. Феликс чувствовал, что глаза начинают слезиться. Это точно не может быть реальностью. С ним обращаются грубо, словно он преступник. Он может сесть за решётку. Он реально может сесть теперь в тюрьму. Нет. Нет. Нет. Джисон видел как задрожали губы, когда Феликс их приоткрыл. И это отозвалось приступом паники в мозгу. Феликс не знаком с синдикатом. С их порядками. С их правилами. А Джисон немного о них знает. И сейчас всё в сознании кричит… НЕ ГОВОРИ НИ СЛОВА. Лишь обрывок звука сорвался с губ Феликса, когда он заметил расширенные глаза друга, когда Джисон повернул голову лишь на какой-то миллиметр, показывая «НЕТ». Это заметили сотрудники полиции и, кажется, взбесились. Мужчина схватил Феликса за плечо и отбросил в другой конец фургона, отворачивая его лицо. Джисон получил ещё один тяжёлый пинок. И допрос продолжился. Им обоим задавали один и тот же вопрос. Слёзы делали твёрдый пол служебного фургона влажным. Именно сейчас, созерцая тяжёлые ботинки перед лицом, ощущая на себе чужую мёртвую хватку, чувствуя, что с ним говорят и обращаются как с отбросом, не в состоянии пошевелить руками… Феликс понял как много может в жизни значить одно небольшое решение. Своим действием он запустил цепь событий, которая привела его сюда. В лопатки упирается дуло. На ухо шипят угрозы. А где-то в желудке — наркотики. Во что бы он не играл до этого, Феликс, очевидно, проиграл. Слова признания застряли в горле вместе со слезами. Джисон напомнил ему. Голос Минхо звучал в голове ясно. Наказание за предательство.

━─━────༺༻────━─━

Он говорил. Отвечал на вопросы. На все. Поначалу ответы Хёнджин были туманными и немногословными. Он словно разговаривал во сне. С большими паузами, едва слышно. Чан напрягался, для того чтобы разобрать их. Но главное, что диктофон был включен и писал. Если поначалу Хван выглядел чересчур расслабленно, то постепенно его поза опять становилась напряжённой. Его начинала бить дрожь. Руки то и дело пытались двинуться, звеня наручниками, словно он забывал о них. Но речь стала более внятной и чёткой. Он стал говорить больше. И дольше. Теперь достаточно было лишь одного вопроса от Чана и Хёнджин мог говорить минуты на пролёт. Это был поток сознания, в котором, однако, было всё, что Чану нужно. Он слушал внимательно, забывая дышать, следя только за губами Хёнджина, которые выдавали настолько ценную информацию, за которую Чан готов был бы убить. Всё. Их базы. Их партнёры. Их встречи. Он говорил обо всём. Даже вскользь был упомянут Ян. На этом моменте Чан резко обернулся и ожидаемо больше не обнаружил шефа в помещении. — Срочно доложи о нём. Не выпускайте Яна с территории, — Чан быстро отдал указание другу и вернулся к Хёнджину, которого начало трясти. Чан не сразу понял, что… от смеха. Хриплый голос сбился на тихий смех. Даже у повидавшего многое капитана полиции где-то внутри прошли холодные мурашки от этого зрелища. Весь в крови, синяках, босиком, прикованный к стулу, истощённый и обессиленный… Хёнджин смеялся. Ранки на губах трескались и кровоточили, от этого ровные ряды зубов были окрашены красным. Он больше не терял сознание, он больше не засыпал. Но взгляд его был отсутствующий, даже останавливаясь на Чане он смотрел лишь куда-то сквозь. — Где сейчас Ли Минхо? — Минхо? Хён?.. Он не здесь? Я не знаю… На секунду Хёнджин замер, будто задумавшись. Чан, заметив перемену, весь обращается во внимание. Но лишь чертыхнулся, когда пауза привеоа лишь к очередному приступу смеха. Бан уже многое узнал. Этого достаточно чтобы стереть синдикат подчистую. Он только не мог понять одного. Это была абсолютно неважная деталь, но она единственная не имела смысла и продолжала раздражать сознание. Хёнджин всегда реагировал по-другому на вопросы про Минхо. Он называл его хёном. Хотя этот человек ему не брат. Он называл его хёном и на лице появлялась какая-то тоска. Словно это близкий ему человек. Но это не имело смысла, потому что каждый раз за этим неизменно следовало… — …как же я его ненавижу. Чан собирался взять от этой возможности всё. Получить каждую крупицу информации, которую Хван может дать. Но это становилось всё сложнее, потому что Хёнджин опять начинал говорить меньше и медленнее. А смысл был слишком хаотичен. Он всё ещё периодически смеялся, но с каждым разом всё тише. Чан бы и дальше с ним сидел, он бы и дальше пытался вытянуть из него данные, но всё изменило одно упоминание. После одного упоминания он выключил диктофон и, не оборачиваясь, вышел. Лабиринт коридоров. Шаги Чана твёрдые и быстрые. Он не просто поймал след, он буквально занёс меч над шеей этой гидры. Кабинет главы СЭО. — Хван дал признание и это срочно! Нужно кинуть все силы прямо сейчас. Все! Немедленно! Мне известно где картель со всеми его членами находится в эту секунду. Мы их накроем всех за один раз. Им конец. Один за одним с территории выехали бронированные фургоны.