Межгалактическое пространство

Библиотека в поместье всегда казалась юноше излишне громоздкой. Его отец занимался коллекционированием бумажного старья, тратил баснословные суммы на каждую из этих книг, что в итоге лишь покрывались пылью. Старику хотелось похвастаться перед другими аристократами. Юноша мог поклясться, что никогда не видел отца ни за одной из них. Отец любил говорить, что книги — кладезь знаний, но его слова в голове юноши звучали подобно сарказму. Тот покупал их лишь для того, чтобы показать, что Греммеры чтят традиции, историю, а никак не для чтения. Какое лицемерие. Подобно отцу, Алвин никогда не любил чтение. Вместо нудной теории он предпочитал познавать все на практике. Вот только из-за собственного положения кроме скучных книг он не мог изучать мир, как всегда мечтал. Он был заложником. Узником собственного дома, семьи и пояса астероидов. Ни шага влево, ни шага вправо — везде следили. Сотни камер в поместье, отслеживающие устройства, встроенные в кости с рождения, и несколько телохранителей всегда следовали за ним. Когда речь заходила о свободе, юноша знал значение этого слова лишь из книг. Тысячи книг в библиотеке. Тысячи бумажных миров, каждый из которых он ненавидел по-особенному. Зачитанные до дыр книжки, помогали скоротать времяпрепровождение, но от этого он не полюбил их, лишь сильнее возненавидел. Алвин читал от безысходности, от скуки и чтобы заглушить стойкое желание выброситься из иллюминатора. Алвин знал каждый сантиметр библиотеки от и до. За столько лет, проведенных взаперти в качестве наказаний, он успел узнать о ней все. За какое количество времени собирается пыль на верхней полке и как быстро робот-уборщик ее уничтожает. Где находится тайник с импортным пойлом отца. Как работает система защиты, и, главное, как ее взломать. Алвин знал мельчайшие детали. И сам факт этого бесил юношу. Он слишком много времени проводил взаперти. Юноша ненавидел свою семью. Старое консервативное мышление родителей, старших братьев и сестер его убивало. Он ненавидел отца за то, что запирает его в этой гребанной библиотеке, а мать за то, что молча позволяет это. Алвин ненавидел дом, в котором провел двадцать один год, практически не выходя за его границы. Ненавидел астероид, на котором они жили. Только настоящий идиот мог построить дом на одном из камней в окружении кучи других камней. Однако одну вещь Алвин ненавидел больше всего — систему. Он не понимал, почему в свои двадцать полностью сформировавшийся физически и психологически человек должен сидеть дома и слушать родителей, а не строить собственную жизнь? Почему в двадцать ты еще слишком маленький для того, чтобы жить не под властью родителей, но в то же время в шестнадцать ты уже достаточно взрослый, чтобы выйти замуж за какого-то богатого ублюдка? Почему до своего совершеннолетия ты подобен рабу в собственной семье? Почему корпорации, эти гнилые и алчные организации, правят этим миром? Почему большая часть людей заклейменные рабским клеймом, пока меньшинство богатых ублюдков наживается на их крови? Почему слово «равноправие» и «свобода» последний раз упоминается писателем, который жил тысячу лет назад? Почему мир словно сошел с ума?.. У Алвина было безумное количество вопросов, но прямо сейчас он сидел запертым в библиотеке и в сотый раз перечитывал одну и ту же страницу, пытаясь понять суть прочитанного. Он никак не мог найти ответы на вопросы, будучи снова запертым и вновь наказанным. На этот раз причина банальна, если не сказать тривиальна. Алвин нагрубил отцу, точнее, подверг сомнению его решения выдать его за одного из богатых придурков, столь презираемых юношей. И теперь он сидел здесь, ожидая, когда приедет его так называемый будущий супруг. Сидел взаперти, ожидая собственной продажи. Услышав о скорой свадьбе, Алвин не знал, что сказать. Его шок был настолько велик, что все слова на несколько дней просто покинули его. Однако вскоре пришло осознание, что отец не шутил, и что вскоре Алвину придется жить с мерзким главой одной из корпораций. Да еще и с кем! С Эндвейтом! С человеком, чья семья предала Земных. С тем, которого еще со школы учителя учили ненавидеть. Предатель Знати. Отвратительный и омерзительный монстр. И Алвину было суждено выйти за врага. Иронично, что именно отец учил его тому, что честь важнее денег, а в итоге предал свои же суждения. Продать сына ради нескольких миллионов. И после этого он считает себя одним из Знати? Такой же ублюдок, как остальные из корпораций. Алчный. Мерзкий. Отвратительный. Алвин не понаслышке знал, что у их семьи некоторые финансовые проблемы. Что таить, в некотором смысле он ликовал от этого знания! Богатство, власть, деньги Греммеров никогда не были чистыми. Их династия построена на тысячах людских разрушенных судеб, и этот факт всегда лежал камнем на сердце юноши. Он не хотел быть как-либо связанным с этой семьей. Не хотел быть Греммером. Но не ему было выбирать, кем рождаться. Юноша просто хотел, чтобы их семья была стерта из истории навсегда. И вот, когда Алвин торжествовал от известия о скором банкротстве и исчезновении этой порочной семьи, появился этот Эндвейт, разрушив все мечты и надежды юноши. Как оказалось, Греммеры живучие не понаслышке. Они всегда умели находить человека, который вытягивал их из проблем, и в этот раз это был Эндвейт. Поганая кровь постоянно течет по венам, как напоминание, что Алвин — дитя кровожадных до власти монстров. Именно она останавливает юношу каждый раз, когда тот принимает решения. Именно она служит предохранителем. Алвин еще с малых лет уяснил, что когда инстинкты и разум велят поступать по-разному, всегда нужно опираться на разум. Инстинкты это то, что заложено генами, а его гены, увы, не лучшего сорта. Свадьба. Женитьба. Мужчина на десятки лет старше его. Юноше было одновременно мерзко и страшно. Он бесчисленное количество раз видел партнеров отца. Все, как один, были некрасивыми, страшными, и, что главное, старыми. Алвина никогда не тянуло к старым. Напротив, все, кто ему нравился, были такими же юными и невинными, как и он сам. Нежные прекрасные девы и юноши, что окружали его в школе, были намного приятнее неотесанных мужланов. Однако школу он закончил еще в восемнадцать, а все остальное время он не видел никого моложе пятидесяти. Отцу недавно перевалило за сто двадцать, мать моложе отца на десять лет. Все их дети старше пятидесяти, а самому старшему и вовсе почти семьдесят. Алвин никогда не понимал, почему его родители завели его столь поздно. Будто девяти детей им было мало, и они решили завести десятого чисто потому, что число круглое. Другой логики в этом не было. Разница с другими братьями и сестрами составляла больше тридцати лет. В современном мире эта разница не столь большая, но Алвин ощущал ее по-особому остро. Никто в этом доме не понимал его. Иногда юноше казалось, что он не Греммер. Не может ребенок настолько разительно отличаться от родственников. Возможно, во всем виноваты чудеса современной медицины. Когда родители решили завести его, из-за достаточно почтенного возраста матери она не вынашивала его. Алвин был выращен в инкубаторе. Коробка два на два была ему домом долгих девять месяцев. Возможно, поэтому он не был столь близок с матерью, как остальные чада семейства Греммер. А возможно, их непохожесть — следствие искусственного подбора генов. Ведь его внешность — разрез и цвет глаз, волосы, рост — все это было сконструировано еще при зачатии. В любом случае, Алвин чувствовал себя белой вороной в собственном доме, и чем старше становился, тем острее чувство отдаленности ранило его. Сейчас, когда он сидел в библиотеке и обдумывал свою дальнейшую жизнь, в голове всплывала мысль, что родители специально завели его для этого момента. Чтобы продать, когда подвернется удачная возможность. Это бы объясняло их отношение к нему. Они обеспечивали его всем, но не давали ничего сверх меры, в том числе столь нужное Алвину чувство любви и защищенности. Никогда. Он столько раз читал в книжках о родительской любви, но ни разу ее не видел. Ни в своей семье, ни в семьях немногочисленных друзей. Иногда ему казалось, что хорошие родители и вовсе перевелись. Исчезли в процессе эволюции. Юноша на протяжении стольких лет боролся с установленной системой. Он не желал жить в мире, в котором до совершеннолетия родители могут решать, как и с кем ты проживешь остаток дней. Мир, в котором ты раб собственной семьи. Мир, в котором ты лишь удобный инструмент, искусственно созданный и хорошо проданный. Мир, в котором люди — не больше, чем пушечное мясо или товар! Алвин всячески высказывал свое мнение, но никто не воспринимал его всерьез. Его небольшие митинги с единомышленниками быстро пресекали офицеры. Знати не нравилось, что молодое поколение столь бурно настроено против их древних законов, поэтому всячески пытались прижать инакомыслящих. И у властей это прекрасно получалось. Большинство митингующих исчезали бесследно на следующий день, а те, кто происходил из более влиятельных семей, сидели под домашним арестом. Алвин не был исключением. Последний серьезный митинг закончился тем, что юноша уже три года не был на Земле. Знать запретила Алвину летать на столичную планету до совершеннолетия. Юноша вел довольно бурную школьную жизнь. Академия на Земле, в которой учились дети высших чинов Знати, стала для Алвина домом на долгие три года. С пятнадцати и до восемнадцати он жил отдельно от родителей, в общежитии, и даже тогда не чувствовал себя свободным. Кроме охраны Академии к нему было приставлено несколько личных телохранителей, которые постоянно таскались за ним даже на занятия. Однако, даже так Алвину удавалось сбегать в город. Надевая маску на лицо, сливаясь с толпой, он кричал лозунги против системы, борясь за свои права. В те мгновения он не чувствовал мимолетной свободы, нет, наоборот, он чувствовал, как сильно все эти люди вокруг него несчастны и несвободны. Объединенные общей болью. Бунтарь. Мелкий негодник, что пошел против собственной семьи, вот кем являлся Алвин Греммер. И сейчас пришло время расплачиваться за ошибки. Его продавали, словно шлюху. Хотя скоро от него и от шлюхи не будет большой разницы. Исполняя супружеский долг, он будет зарабатывать папочке на хлеб. Мерзость. Ему было мерзко от родителей, от собственной семьи, от этой комнаты, от себя самого. Вдруг металлические двери открылись. Алвин даже не обернулся. Лишь у одного человека во всей галактике был доступ в эту комнату — у отца. — Алвин, — позвал Седрик, но юноша не развернулся. — Вырази уважение отцу, хотя бы обернись. — Уважение?! — от этих слов Алвин подавился воздухом. В его лексиконе слово «уважение» не относилось ни к кому из этой чертовой семейки. — Уважение к человеку, который продает меня, как скота на забой?! — Как к отцу, Алвин. Юноша залился смехом. Ему было так смешно, что даже слезы на глаза навернулись. — Отец? Смешно, учитывая, что настоящий отец никогда бы не отдал сына на верную гибель. Седрик тяжело вздохнул и оперся на один из металлических стеллажей с книгами. Мужчина устал от вечных споров с младшим сыном. Сколько бы старший Греммер не пытался его изменить, воспитанию этот чертенок не поддался. — Ты прекрасно знаешь, что у меня не было выбора. Глава Эндвейт предложил слишком уж выгодную сделку. Да и ты ему понравился. Не думаю, что он будет к тебе плохо относится. — Выбор есть всегда, отец, — перебил Алвин. — Просто ты ищешь легких путей. Ты всегда был таким. Даже ввязался в эту войну, что разорила нас. Мне жаль тебя. Ты слаб и стар. Ухмылка появилась на лице юноши, но быстро была стерта звонкой пощечиной. — А ты всегда был таким. Невоспитанный, дерзкий и… — И какой еще, папочка? — Алвин даже не дотронулся до пекущей щеки. Ему не было больно. Он привык, что отец воспитывал его, не стыдясь рукоприкладства. В этот раз, очевидно, слишком сильно товар портить нельзя. Алвин прямо видел, как тот рассказывал этому Эндвейту, какой красивый у него сыночек. Ласковый нежный ангелочек, коим Алвин никогда не являлся. — Отвратительный? Презренный? Противный? Мерзопакостный? Или может гадкий? Это все ты называл в прошлый раз. Повторяешься. — Ты жалок. Лицо Алвина растянулось в ухмылке. — Снова повторился. Словно ничего не бывало, Алвин откинулся на кресле, прикрыв глаза. Книгу он давно отложил, дабы отец случайно не порвал ее в порыве гнева. Однажды такое уже было. В итоге наказан был не кто иной, как сам Алвин, за то, что без спроса взял чужую вещь. — Мой суженый уже приехал? — Мистер Эндвейт прибудет через тридцать минут. Они пролетают вблизи Юпитера. — Они? — удивился парень. — Мистер Эндвейт и его партнер. Слова о любовнике стали последней каплей терпения юноши. — Любовник, значит? Он решил привести на встречу в честь заключения брачного контракта своего любовника. Любовника. И ты говоришь, что он будет хорошо ко мне относиться? Да это же насмешка! — Мистер Бренберг уже шестнадцать лет находится подле твоего будущего мужа, — спокойно объяснил Седрик. — Вряд ли они расстанутся даже после вашего брака. Их связь слишком крепка. — И на кой черт мне нужно вставать между ними? Зачем их идиллии вообще я?! Я не хочу! — Никто не спрашивает, что хочешь ты, — резко выплюнул Седрик, но в ту же секунду снова вернул поучительный тон. — Ты должен завоевать доверие членов Совета корпорации Эндвейт. Они должны встать на твою сторону, как законного мужа, понял? Это твоя роль. Мне нужна власть вне Солнечной системы. С Главой Эндвейт в качестве зятя я смогу поставить во Главе Земной Знати своего человека, и величие семьи Греммер вновь станет нерушимо, как и было, пока к власти не пришел этот Герцог. Алвин знал Герцога лично. Ужасный, но многоуважаемый Алвином человек. Новоиспеченный Глава Земной Знати. По сравнению с остальными аристократами он — удивительно неконсервативная личность. Наоборот, Герцог пытается принести в мир старых аристократов что-то новое. Его мышление в большинстве случаев совпадает с размышлениями Алвина, из-за чего отец так яро выступает против. Он считает Герцога врагом Знати, революционером, приносящим раздрай. Однако, как бы то ни было, Греммеры в столь плачевном финансовом положении именно из-за того, что Седрик выбрал сторону проигравшей оппозиции к Герцогу, и теперь пожинает плоды. «Ты не сможешь меня контролировать, отец. Я уеду, выйду замуж за этого ублюдка и снова начну то, что не дали мне закончить в школьные годы. Заручусь поддержкой большинства и уничтожу эту прогнившую насквозь корпорацию Эндвейт и тебя, папочка, одним махом. Действия Герцога покажутся тебе детским лепетом по сравнению со мной!» — размышлял Алвин над своим будущим. Если ему придется выйти замуж за Эндвейта, он перестроит ситуацию под себя. Будет продвигать идею революции и дальше. Какая разница в какой корпорации? Алвин скромно промолчал. Не нужно посвящать отца в свои планы. Если Седрик так уверен, что может решать, как жить его сыну, Алвин будет тем, кто решит, как отцу умереть. Юноша готов ждать сколько угодно, лишь бы увидеть, как эта прогнившая семья падет. — Алвин, когда приедет Глава Эндвейт, ты должен молчать. Не делай… — старик попытался подобрать слова, — то, что ты делаешь обычно. Сиди молча и кивай, если спросят. Ты меня понял? — Быть ниже травы тише воды? Конечно, я этого делать не буду, — усмехнулся юноша. Он не собирался скрывать себя. Пусть этот ублюдок увидит, кого приведет в дом. Алвин не намеревался быть послушным мужем. Да никогда в жизни он не ляжет под этого старого черта из корпорации, не выразив, как сильно тот ненавидит всех и его в особенности. На самом же деле, как бы сильно Алвин не хотел уничтожить отца с помощью власти, которую он получит после свадьбы, юноша боялся. Банально боялся. Как только Алвин представлял первую брачную ночь с Эндвейтом или просто поцелуй, его мутило. Ощущать руки столь презираемого тобой человека на себе не пожелаешь даже врагу. Юноша не терял надежды, что получится сорвать свадьбу. Он в тайне надеялся, что вероятному мужу не понравится его внешность или отвратительный характер. Да что угодно, лишь бы тот отказался от этой безумной идеи с женитьбой! Но все свои страхи Алвин держал глубоко внутри себя. Как всегда. В мире, где правят монстры, нельзя показывать слабость. Они, как стадо хищников, набросятся на нее, стоит учуять. Поэтому Алвин молчал и улыбался. Он сделает все, чтобы Эндвейт изменил свое решение о свадьбе, а если не получится… что ж, Алвину придется постараться, чтобы в будущем заставить отца и Эндвейта признать его. Каждый из них будет страдать. — В твоих же интересах понравиться ему, — Седрик подавил в себе желание еще раз ударить сына. Пытаться вытрясти из Алвина дурость было провальным делом, и Седрик знал это, но никогда не мог сдержаться. — Если не он, будет другой. Перед ним я многим другим предлагал тебя. Все они были из Земных, но твоя слава бежит далеко впереди тебя. Никто не хочет принимать такого, как ты, даже в качестве младшего мужа. Представь мое удивление, когда Глава Эндвейт сам подошел ко мне, спрашивая о тебе! Поэтому не упусти шанс понравиться единственному человеку, который сможет относиться к тебе, не как к постельному рабу. — Отчий совет? — Скорее предупреждение. Алвин не верил ни единственному слову Седрика Греммера. Если бы юноша действительно понравился этому Эндвейту, то тот бы не просил заключать брак. Все знают, что брак — хуже рабского клейма на теле. По-настоящему любящий человек никогда бы не заклеймил партнера. Отец просидел возле Алвина аж до самого прибытия гостей. Перед выходом напомнив сыну об этикете, Седрик ушел, направившись встречать приехавших, а Алвина отправил прямиком в переговорную. Седрик боялся, что если возьмет сына поприветствовать Главу Эндвейт, тот сразу учудит что-то непоправимое. Юноша не сразу проследовал в переговорную. Он побежал прямиком к огромному окну в другой части поместья, где была прекрасная возможность рассмотреть зону посадки космолетов. Пока Алвин бежал, небольшой звездолет уже приземлился. Это был «Ларс-4». Юноша невольно присвистнул, заметив корабль. Лимитированная модель корпорации Эндвейт, купить которую просто невозможно из-за баснословной цены. Лишь у одного знакомого Алвину человека был такой — у Герцога. Звездолет был удобен для долгих поездок, и, что самое главное, оснащен наиболее мощными двигателями, которые только возможно представить для столь небольшой модели. Но что Алвину нравилось больше всего в «Ларсе-4», так это возможность самостоятельно пилотировать, имея лишь базовые знания об устройстве космического корабля. Была бы возможность, юноша отдал бы любые деньги, лишь бы прокатиться на одном таком. Сбросив с себя наваждение, Алвин заметил, что наружу вышли четыре человека. Благодаря линзам юноша с легкостью мог рассмотреть настолько отдаленные предметы, будто они были вблизи. Возле «Ларса-4» стояло семь человек. Отец и его старшая жена, семейный юрист Греммеров и еще четыре незнакомца. Насколько мог сообразить юноша, среди них должен был быть юрист Эндвейтов, предполагаемый будущий муж, его любовник и еще один незнакомец. Алвин присмотрелся. Один из мужчин мгновенно пленял взгляд. В длинном облегающем платье с воротником под шею. Чересчур темные глаза парня осматривали дом, а никак не собеседников напротив. Юноша предположил, что возможно это линзы. Настолько глубокий черный цвет глаз просто не бывает. Взгляд Алвина зацепился за столь же неестественно темные волосы. Очевидно, покрашенные, но от того не утратившие свою привлекательность. Бок головы выбрит, а со второго спадала водопадом длинная небрежно собранная коса. Парень был невысок. Алвин мог предположить, что был, как минимум, на голову выше брюнета. Незнакомец надолго оторвал взгляд юноши от созерцания остальных гостей. Алвин рассматривал узор на подоле платья, дивный высокий воротник и длинные пальцы с множеством колец. Казалось бы, слишком много завитушек и украшений, но стоило посмотреть на картину в целом, и становилось понятно, что лишнего ничего нет. Что таить, незнакомец понравился Алвину с первого взгляда. Юноша предположил, что тот ненамного старше его самого. Слишком уж юн был парень с виду. Юн и прекрасен, как ядовитый цветок. Под руку красавца держал высокий мужчина. Тот был хмур и разговаривал с отцом Алвина. Обычная внешность. Коротко стриженные русые волосы и небольшой шрам над правым глазом, который без детального рассмотрения и увидеть нельзя было. Обычный парадный костюм с широкой рубашкой, который сейчас столь популярен у выходцев других систем. Однако что-то в незнакомце отталкивало Алвина. Возможно, это был холодный взгляд то ли карих, то ли зеленых глаз, что выражали презрение всем и всему. А возможно из-за того, что Алвин сразу осознал: этот человек — его будущий муж. Он чувствовал это. Достаточно одного взгляда, чтобы понять суть этого человека. Хладнокровный хищник, скрывающийся за маской любезности. Такой же, как Седрик Греммер и все ублюдки-аристократы из Земной Знати. Позади стояло еще два человека. Тот что более хил и стар, должно быть — юрист, а тот, что сбоку — телохранитель. Алвин невольно сглотнул, посмотрев на громилу. Настоящий халк в людском обличии. Красавец с длинными темными локонами, что стоял впереди него, на фоне телохранителя казался совсем уж ребенком. Колоссальная разница в телосложении. Официально поблагодарив гостей за приезд, Седрик Греммер жестом попросил приехавших войти в дом. Как только Алвин увидел это, рванул со всех сил в направлении переговорной. Она находилась в восточном крыле дома, которое было довольно далеко от его месторасположения. За несколько лет безвылазного пребывания в доме, Алвин точно знал, куда и как бежать, дабы прийти раньше гостей. Прибежав в заданное место, он нервно несколько раз нажал на кнопку открытия двери, надеясь, что не опоздал. К счастью, внутри еще никого не было. Алвин сел за огромный стол. Открыв панель, он нажал на одну из многочисленных надписей. Через несколько мгновений изнутри стола появился стакан воды. Алвин жадно отпил несколько глотков и облегченно вздохнул. Давно он так не бегал. В последний раз, наверное, еще на Земле, когда убегал от Земных офицеров. Он вспоминал те времена, как самые счастливые, пока тогдашняя власть Земной Знати не запретила ему въезд на Землю. Не успел Алвин расслабиться и собраться с мыслями, как дверь отворилась, запустив почти всех, кого он видел ранее, внутрь. Отсутствовала только мачеха Алвина. Первая жена отца. Мать Алвина была четвертой младшей супругой и не имела никакой власти в доме, в отличие от первой супруги, поэтому ее присутствие не было необходимым. Да и сам юноша не горел желанием лишний раз видеть мачеху. Как и остальные три мачехи, женщина не воспринимала детей Греммера от других супруг. Старшая супруга предпочла не замечать Алвина все эти годы, и юноша делал то же, не обращая на нее внимания. Они были призраками друг для друга, хотя считались семьей. Седрик грозно зыркнул на юношу, и тот, как полагается, встал, дабы поприветствовать гостей. Да и что таить, он хотел поближе рассмотреть того невысокого красавца, что стоял прямо возле его предполагаемого супруга. — Господа, познакомьтесь с моим сыном — Алвин Греммер. — Как поживаете? — протянул руку Алвин. Однако отнюдь не тому высокому с холодным взглядом мужчине, а темноволосому парню. Алвин ликовал, заметив лицо отца в приступе паники. Но что больше всего волновало юношу, так это то, что красавец мило улыбнулся в ответ и пожал руку. — Простите моего невоспитанного сына. Я уже говорил, что он слегка слаб умом. Не обращайте внимания. Вот тут уже Алвин не выдержал, хотел, как обычно, сказать что-то едкое, но внезапно руку крепче сжали в ответ. Юноша посмотрел на незнакомца, и тот незаметно помотал головой. «Только что… он остановил меня?» — не веря в произошедшее, размышлял юноша, продолжая смотреть лишь на одного человека, приковавшего все внимание юноши к себе. Бесподобного брюнета с милейшей улыбкой, которую он только видел за двадцать один год. После приветственной части все дружно устроились за круглым деревянным столом. Алвин хотел сесть поближе к дивному незнакомцу. Юноше хотелось знать все. Носит ли тот в самом деле линзы, почему покрасил волосы, зачем надевает такие странные наряды, сколько ему лет и, что важнее, — почему остановил его. Алвин сам удивился столь бурному интересу со своей стороны. Он так давно не видел человека, к которому его тянуло. Не в физическом плане, нет, в эмоциональном. Иногда так бывает, что видишь человека первый раз и понимаешь — еще раз с ним встречаться я бы не хотел. С этим красавцем все было наоборот. Алвина тянуло к нему. Пока юристы и все остальные разбирались с подписанием контракта, Алвин разглядывал гостя. Эйнштейн пытался слушать, что говорит его спутник, но тоже все время отвлекался, поглядывая на юношу. Алвин начинал глупо улыбаться, ловя взгляды незнакомца. Будто влюбленный подросток, коим не является уже очень давно. Как же ему хотелось сейчас выкинуть всех этих нудных стариков в космос, а самому закрыться в комнате с красавцем и говорить. Говорить и говорить. Как же чертовски Алвин хотел просто с кем-то поговорить. С кем-то, кто поймет его, поддержит и не осудит. Юноша видел, как смотрит на него парень, и понимал, что он тот — кто ему нужен. Алвину уже было плевать, что этот незнакомец, скорее всего, любовник его будущего мужа. Если брак не удастся остановить, Алвин лишь надеялся, что незнакомец останется подле него. Вместе с ним у юноши получится вынести гнет женитьбы, ведь Алвин так мечтал о друге. Он так давно ни с кем не говорил по душам, что истосковался по обычному общению! Три года под домашним арестом без доступа к живому общению не прошли бесследно. Пребывая в грезах, Алвин не заметил, как переговоры подошли к концу. — Спасибо за сотрудничество, — довольно произнес Седрик, посматривая на готовенький контракт. — Не хотите ли присоединиться к нам с семьей за ужином? — Спасибо за приглашение, но… — собирался отказаться Делан, как вдруг почувствовал тычок в бок. Эйнштейн явно давал понять, что хочет поговорить с юношей перед тем, как они улетят. — Хорошо, мы останемся. Только я хотел попросить об услуге. Можете оставить нас до ужина втроем? Мы с Иланом хотим поговорить с мальчиком наедине. — Конечно, мистер Эндвейт, — выдавил из себя Седрик. Ему не нравилась эта идея. Если оставить его сына наедине с ними, не известно, что будет… Хотя, контракт уже подписан, а значит отвертеться от женитьбы Эндвейт не сможет. Помолвка уже заключена, а не за горой уже и свадьба. — Я сообщу, когда на стол накроют. Оба юриста, телохранитель и отец Алвина растворились за дверью. Как только последний ушел, юноша облегченно вздохнул. Старый демон со свитой исчез, а значит юноша мог поближе познакомиться с незнакомцем. Точнее с Иланом, как услышал из разговора Алвин. Алвин хотел что-то спросить первым, но все слова исчезли, когда юноша увидел искреннюю улыбку Илана, направленную в его сторону. Он чувствовал себя зверенышем, который греется в первых теплых весенних лучах после холодной зимы. Настолько ему было приятно просто находиться рядом. Этот парень, несмотря на темные глаза, волосы и одеяния, был подобен Солнцу в зените. — Как тебя зовут, малыш? — спросил дивный гость. «Малыш» резануло по ушам. Так Алвина называли деловые партнеры отца. Мерзкие старики, которые облизывались при его виде. Это было в высшей степени отвратительно. Юноша ненавидел, когда его так называли. «Малыш» звучало так, будто его одним словом раздевают и облапывают с ног до головы. Одно слово убило всю атмосферу, и Алвин, наконец, вспомнил, зачем пришел сюда. Он надеялся всякими методами расторгнуть только что заключенную помолвку. Юноша корил себя за то, что обманулся внешностью незнакомца. Все же он был одним из тех, кто приехал посмотреть на этот принудительный брак. Всех, кто участвовал в этом акте, по мнению Алвина, должны были казнить за отсутствие морали. — Будто вы не знаете, как зовут товар, который только что приобрели, — фыркнул тот, откидываясь на спинку стульчика. Сидевший все время тихо Глава Эндвейт оживился. Он было хотел сказать что-то обидное о необразованности и невоспитанности Алвина, но Эйнштейн выразительно посмотрел на того, попросив помолчать. — Ты не товар, — возразил Эйнштейн. — Да, мы знаем, как тебя зовут, но хотелось бы услышать это лично от тебя. Может, у тебя есть определенное прозвище или короткое имя, которым тебя называют друзья. Мы будем обращаться к тебе так, как захочешь. Это твое право. Алвин вздернул бровь. Это было… неожиданно? Странно? Приятно? Так по-человечески? — Когда это у постельной игрушки появились права? — выплюнул Алвин очередную колкость, смотря незнакомцу прямо в глаза. Юноша хотел, чтобы его яд попал прямо в сердце красавца, но тот и дальше продолжал приветственно улыбаться. Словно он совсем не обращал внимания на все сказанное, в отличие от мужчины сбоку. Тот с каждым словом Алвина все больше закипал. — Меня зовут Эйнштейн. — Эйнштейн прямо как… — Да, прямо как, — подмигнул тот. — Это мое прозвище, которым я предпочитаю называться среди близких. У меня есть на это ровно столько же прав, как и у тебя, малыш. Теперь от этого «малыш» Алвина не передернуло, но неприятный осадок остался. Все-таки Алвин понимал, что парень перед ним не имел в виду ничего плохого, в отличие от тех извращенных стариков, поэтому Алвин решил немного приспустить щиты. Возможно, как он и мечтал, им удастся немного поговорить, а может и уговорить незнакомца поспособствовать расторжению помолвки. Все же Эйнштейн был любовником Эндвейта и после свадьбы Алвина потеряет любые права. Ему выгодно расторжение, и Алвин молился, чтобы этот человек помог ему… Только бы избавиться от этого мужчины, сверлящего его взглядом. Мужчины, на котором Алвин должен жениться. — А этот? — кивнул юноша в сторону Делана. Тот все время сидел с кислым лицом, показывая, как ему все это не нравится. — Это — Делан Эндвейт, — ответил Эйнштейн, предварительно пихнув под столом ногу мужчины, дабы тот помалкивал. — М-м, — понимающе промычал юноша. — Предатели Знати. Мерзкие, отвратительные поработители галактики. Корпорация алчных людишек и убийц. Владелец одной из самых больших корпораций галактики. О! И мой будущий муж-тиран! Я же ничего не забыл? — Мерзкое отродье! — прорычал мужчина, начиная закипать. Ему не нравился этот ребенок. Наглый, невоспитанный и чересчур громкий. Истинное чадо Земных. У Делана совсем испортилось настроение еще с того момента, как они начали подлетать к Солнечной системе. За несколько недель после Аукциона он свыкся с мыслью, что женится. Точнее, он заставил себя свыкнуться с этим, дабы не потерять Эйнштейна. Их отношения после Аукциона и так были хуже некуда. Парень перестал с ним общаться, только если не по работе. Даже в Земную Знать тот вознамерился полететь только из-за мальчишки, хотя Делан знал, насколько Эйнштейн ненавидит долгие перелеты. За последние недели Делан устал, как не уставал, пожалуй, со времен начала работы Главой корпорации. С поставками воды возникли некоторые проблемы, из-за чего мужчине пришлось лететь в другую часть галактики, лишь бы разобраться с проблемой. А по возвращении домой его встречал лишь хмурый взгляд Эйнштейна и упреки отца, который встал на сторону парня, и умолял Делана помириться с любовником! Старший Эндвейт всегда становился на сторону Эйнштейна, будь парень прав или нет. Каким же было удивление Делана, когда Эйнштейн, как только сошел на астероид, резко подобрел. Он начал улыбаться! Делан уже и забыл, как выглядит его улыбка за столько недель. А все из-за чего? Из-за мальчишки! Ребенка! Который оказался к тому же дерзким, невоспитанным и просто… отвратительным! — Делан! — крикнул Эйнштейн, привстав из-за стола. Прежняя улыбка сошла с лица, и Эйнштейн снова превратился в тучу негативных эмоций, коей был несколько недель к ряду. — Уйди. Иди прогуляйся, сними себе шлюху или выпей, но успокойся. Ты должен мыслить здраво и не забывать, зачем мы здесь. Если что-то пойдет не так, ты знаешь, что я сделаю. Знал ли Делан? Конечно, знал! Эйнштейн уйдет. Соберет свои вещи и удалится восвояси, что нельзя было допустить ни при каких условиях. Парень нужен ему, как никто другой в этой галактике. Без его гениального ума вся мечта Делана канет в лету. — Тридцать минут, — сквозь зубы проговорил Делан и был вынужден ретироваться с поля боя, признавая поражение. — Через тридцать минут я буду сидеть в корабле, и мы улетим отсюда. Не собираюсь трапезничать вместе с Греммерами. Больше не сказав ни слова, тот развернулся и ушел. С минуту в комнате стояла тишина. Красивый парень больше не улыбался. Алвин видел, что тому тяжело. Очевидно, эти двое были в ссоре, которая тяжко давалось обоим. — Любовная ссора? — решил спросить Алвин напрямую. — Если бы у меня был такой любовник — я бы выпрыгнул в иллюминатор, — слабо улыбнулся Эйнштейн. Алвин рассмеялся, но быстро прекратил. — «Если бы»? Но вы же… любовники с ним, ведь так? Пятнадцать или шестнадцать лет, сколько там уже вместе… — Хорошо придуманная история для того, чтобы оставить назойливых людишек вне зоны доступа к Его Величеству Эндвейту. Делан никогда прямо не заявлял, что мы любовники, но общество само сложило мнение о наших отношениях. И нам обоим это на пользу. К нему теперь почти не лезут с желанием заарканить самого богатого и завидного холостяка галактики, а у меня появилась некая, — парень попытался подобрать правильное слово, что ему давали фейковые отношения с Деланом, но ничего не шло на ум кроме: — власть. — Получается… — Да, мы никогда не были любовниками. Он не в моем вкусе. Слишком… как бы это сказать, — Эйнштейн пытался подобрать слово, правильнее описывающее Делана, но так и не смог. — Он просто слишком он. Глава корпорации. Этим все сказано. Терпеть таких не могу. — Кровожадных ублюдков, порабощающих людей? Человек, поддерживающий отвратительную сложившеюся систему в галактике? — подсказал Алвин. — Не совсем так, но в одном я согласен: Делан тот еще придурок временами. Оба рассмеялись. Алвин знал, что это подсознательное чувство, которое тянет его к парню, не несет ничего плохого. Илан, или Эйнштейн, как бы тот ни предпочитал называться, был хорошим парнем. Юноша чувствовал, что они на одной волне. — Но что ты тогда делаешь здесь? Я имею в виду вместе с ним? — Спасаю тебя, глупый! Эйнштейн протянул руку и накрыл ладонь юноши. Тактильный контакт всегда помогал ему успокоиться. Он бесчисленное количество раз пытался найти ощущение умиротворения и спокойствия в телах других. Алвин не был исключением. Легким движением руки Эйнштейн пытался успокоить в первую очередь себя. Перевести дыхание перед важным разговором. Он ненавидел Солнечную систему. Каждая планета, астероид и пылинка навевали отнюдь не приятные воспоминания. Эйнштейн ощущал, что с каждой минутой, проведенной возле Солнца, задыхается от неприятных ощущений и удушающей атмосферы. Парень хотел как можно скорее вернуться домой, в корпорацию Эндвейт, запереться в собственной спальне и днями смывать с себя это мерзопакостное чувство дежавю. Однако им предстоит пробыть здесь еще минимум две-три недели. Эйнштейн боялся, что не выдержит. После Аукциона он каждый день, каждую минуту вспоминал, как жил до того, как его нашел Делан. Даже не жил — бренно существовал. Судьба юного Алвина напоминала его собственную настолько сильно, что ему отчаянно хотелось спасти мальчишку, даже если ценой станет их разрушенные отношения с Деланом. Поэтому он был готов лететь за сотни тысяч световых лет в эту дыру, лишь бы спасти Алвина — совершенно незнакомого ребенка с невинной, по-детски искренней улыбкой. — Спасаешь меня? — удивился юноша, неверяще моргая серыми глазами. — Ты знаешь, как разорвать помолвку с этим ублюдком?! Эйнштейн про себя отметил, что нужно будет преподать несколько уроков юноше. Незачем ему лишний раз выводить Делана или же своего отца из себя. Что Греммер, что Эндвейт по своей сути матерые хищники, которыми никогда не стать ему с юношей. Нужно уметь правильно вертеться между ними в этом мире, дабы выжить, и Эйнштейн научит юношу всему, что знает сам. Начиная с того, как правильно скрывать собственные эмоции и намерения. Хочешь жить — умей врать всем и, в первую очередь, самому себе. Вот чему научился Илан Бренберг, превратив себя в Эйнштейна. Раньше врали ему, но теперь врет он. — Его зовут Делан, и он не любит, когда его называют ублюдком, — ласково поправил Алвина Эйнштейн. — Не хочу тебя разочаровывать, но ваш брак неизбежен. Ты выйдешь за него и навсегда покинешь Солнечную систему. Твоим новым домом станет корпорация Эндвейт, а спальней — его спальня. Ты будешь его верным мужем. Твоими обязанностями будет радовать его и баловать, исполняя супружеский долг. Если же ты впадешь в немилость, даже не думай, что кто-то в высшем обществе корпорации пожалеет тебя. Совет Эндвейт не лучше Совета Земных. Те же алчные и отвратительные людишки, но в сотни раз вернее. Они безоговорочно подчиняются Делану и выживут тебя из корпорации, если ты не будешь идеальным мужем в их глазах. Если же ты, малыш, мечтал о свободе — забудь. Она останется лишь в твоих мечтах. Делан не тот человек, что позволит мужу разгуливать по округе, позоря его. Ты будешь сидеть дома, как послушная постельная игрушка, которую будут время от времени баловать. Это твоя судьба, Алвин Греммер… Но есть альтернатива. С каждым предложением брюнета Алвину становилось все хуже и хуже. Эйнштейн описывал ровно то, что юноша видел в худших представлениях о будущем после того, как узнал о свадьбе. В детских фантазиях Алвина не покидала мысль, что ему удастся удачно избежать этой ситуации, договориться с мужем или убежать… Однако Эйнштейн открыл тому глаза, согнав розовую пелену. — Какая альтернатива? — спросил Алвин, сглотнув. — Ты отговоришь отца проводить свадебное торжество и предавать огласке ваш брак. Кроме бумаг, о вашем браке никто не будет знать, а значит будущее, о котором я говорил, никогда не сбудется, ведь в глазах общественности вас не будет связывать ровно ничего. Я же, в свою очередь, уговорю Делана дать тебе свободу. Полную свободу. Захочешь остаться в корпорации Эндвейт — останешься. Захочешь повидать галактику — уедешь. Я гарантирую, что ты никогда не будешь нуждаться в денежных средствах и крыше над головой. Я все предоставлю. Алвин не поверил собственным ушам. — Ты слышишь, что говоришь? Свобода? Звучит слишком сказочно! — Я владею достаточной властью, чтобы воплотить это в жизнь, — Эйнштейн слегка сжал руку юноши, будто подтверждая сказанное. — Разумеется, свобода в мерах разумного. Тебе нельзя будет говорить и упоминать ваш брак с Эндвейтом в любом виде, а еще ты не сможешь больше ни на ком жениться. Подумай об этом, Алвин. Делан не желал, чтобы о браке знал кто-то помимо узкого круга, и Эйнштейн собирался исполнить свое обещание. Он мог пресечь любые слухи о женитьбе непосредственно в корпорации Эндвейт. Однако это было лишь делом времени, когда кто-то из Совета Эндвейт узнает о свадьбе их Главы с Земным. Люди из Знати всегда любили бахвалиться своими достижениями, будь то покупка еще одной планеты или же продажа собственного сына. Седрик не был исключением, он точно растреплет всей Солнечной системе, кто его зять. Эйнштейн преследовал несколько целей. Во-первых, нужно было заткнуть Седрика. Во-вторых, отменить официальное свадебное торжество. Обычно мероприятия проводят для того, чтобы большее количество людей узнало о том, что две семьи объединились. Если же такового не было, узнать о женитьбе можно было лишь из домыслов и слухов. Эйнштейн долго думал, как осуществить все это, но кроме как варианта использовать юношу, ничего другого не смог придумать. Алвин — сын Седрика. Кто, как не он, должен знать рычаги давления на отца? Эйнштейну оставалось лишь надеяться, что он не ошибся в юноше, и тот способен провернуть подобное самостоятельно. Конечно, парню не хотелось врать Алвину. Но как подсказывала практика, запугивания действовали лучше других методов. Пусть лучше ребенок боится Делана и думает, что тот хочет затащить его в постель. Алвин под влиянием страха не станет желать даже находиться в одной комнате с Деланом, что шло на руку Эйнштейну, Делан ведь не хотел видеть юношу после брака, вот и не увидит, пока тот будет бояться его. — Я согласен, — произнес Алвин, немного осмыслив предложение. — Думаю, я смогу отговорить отца. Алвин согласился бы сразу, вот только ему нужно было время придумать, как заставить отца все отменить. Седрик всегда играл свадьбы своих детей довольно… шумно. Высшее общество еще несколько дней отходило после каждого из девяти детей Греммеров. Вряд ли Седрик откажется от возможности продемонстрировать всем нового зятя, одного из самых влиятельных и состоятельных людей Млечного Пути, однако у Алвина есть рычаги давления на отца. — Только у меня есть просьба. — Все, что угодно, — согласно кивнул Эйнштейн. — Можно мне средство связи? Буквально на минутку. Мне нужно написать одному человеку. Он поможет отговорить отца. Это в его власти. Эйнштейн удивленно вздернул бровь, внимательно посмотрев на юношу. Ни колец, ни браслетов, ни серег, ни каких-либо аксессуаров-устройств, позволяющих выйти в Сеть и связаться с другими людьми. — У тебя нет собственного устройства? — Отец забрал его года три назад. Эйнштейн мысленно послал Седрика на все четыре стороны. Таким людям нужно запретить заводить детей. Хотя родители Эйнштейна были не лучше, как и у многих других детей. Никто не знал, как искренне Эйнштейн завидовал Делану, родившемуся в любящей семье. Эйнштейн все бы отдал, если бы его родителем был отец Делана. Этот человек воистину заслуживает памятник лучшему отцу во всей галактике. Эйнштейн снял одно из своих колец связи и протянул Алвину. Юноша быстро открыл панель передачи сообщений и вбил чей-то ID-номер. Он делал все настолько быстро, что Эйнштейн просто не успел сообразить, что и как, не то, что подсмотреть получателя или же текст сообщения. — Мне нужно знать, кто это? — спросил тот на всякий случай. — Нет. Могу лишь сказать, что это враг моего отца, а как известно: враг нашего врага — лучший друг, — Алвин удалил отправленное сообщение и протянул кольцо обратно владельцу. — Мы с ним несколько раз работали вместе. Человек серьезный и занятой, но помочь сможет. В его же возможностях и желаниях пойти против планов моего отца. Эйнштейн довольно хмыкнул. Видимо, он все же не ошибся, выбрав парня в качестве решения проблемы с Седриком. У Алвина явно были связи. Интересно, почему друзья юноши или тот же получатель сообщения не помогли Алвину сбежать из дома до заключения брака? Это показалось Эйнштейну, как минимум, странным. — Можешь оставить себе, — кивнул Эйнштейн в сторону кольца. — У меня еще много таких. — Отец отберет его сразу, как заметит, а заметит он точно. Тут уже Эйнштейн не выдержал. — Если все получится, у тебя будут какие только хочешь устройства. Вот смотри, — парень снял с себя несколько браслетов и колец. — Вот этот отвечает за систему слежения. Этот — как запасное средство связи. А эти шарики на браслете на самом деле сенсоры, что следят за состоянием тела. Вот эта длинная серьга, позволяет мне в любой момент связываться с лабораторией. Это место, где я работаю. — Ты работаешь в лаборатории?! — удивился юноша. — Да. Я работаю на Делана. Помогаю ему… с одним проектом. Когда мы приедем в корпорацию, я покажу тебе лабораторию. Это просто невероятное место! Если ты все-таки решишь остаться в корпорации, я могу дать тебе работу рядом со мной. Обучу всему, к чему будет лежать твоя душа! Эйнштейн улыбнулся, увидев, как загорелись глаза юноши. Все же Алвин был тем еще ребенком. Дитем, совершенно не готовым к тому, чтобы стать чьей-то игрушкой. Таким свободолюбивым и мечтательным, каким однажды был сам Эйнштейн, пока ему не подрезали крылья… Они еще долго сидели, говоря обо всем, что только приходило на ум. Эйнштейн совсем потерял чувство времени рядом с Алвином. Юноша рассказывал о своих увлечениях, о жизни в Академии и об изгнании с Земли, а Эйнштейн о том, кем работает и о корпорации Эндвейт. За разговорами и смехом они не заметили, как в дверях появился Мэйсон. — Босс уже заждался, Эйнштейн. Пора идти. — Цербер явился по мою душу, — ухмыльнулся тот, от чего Алвин рассмеялся пуще прежнего. Эйнштейн встал из-за стола, и Алвин тотчас подбежал к нему поближе. Парень невольно сравнил юношу с собачкой. Тот так и вилял радостно хвостиком, а когда пришло время прощаться, совершенно потух. — Мы не прощаемся, дорогой, — сказал Эйнштейн и заключил парня в объятьях. У Алвина аж дух перехватило. Никто никогда так не делал. Все его друзья из Академии были до мозга костей аристократами из Земной Знати, у которых в крови отвращение ко всем тем, кто проявляет какие-либо эмоции на публику. — Я уговорю Делана приехать к тебе через несколько дней, договорились? — Договорились, — промычал тот, уткнувшись в длинную косу парня. Эйнштейн еще раз попрощался с ним и исчез за дверью. Алвин не мог поверить в произошедшее! Ему не просто подвернулась возможность сбежать от семьи, он сможет жить свободно далеко от прогнившей верхушки Земных, наслаждаться жизнью в полную меру. И, что главное, он познакомился с Эйнштейном! Этот добрый красавец был настолько манящим, что Алвину не хотелось расставаться с ним никогда. Юноша давно так искренне не общался с кем-то другим. Это… Алвину хотелось, чтобы это не прекращалось никогда, и он сделает все ради этого. Судьба подкинула ему возможность, и он не собирался от нее отказываться. Пока юноша отходил от встречи, Эйнштейн и Мэйсон быстро направлялись к звездолету. — Тебе легче? — спросил вдруг Мэйсон, рукой останавливая парня перед входом в шлюз «Ларса-4». Темные глаза с волнением смотрели на друга. Мэйсон всегда подмечал малейшие изменения в настроении и поведении Эйнштейна или Делана, пытаясь обеспечить комфорт каждому. Их милый огромный песик. — После Аукциона ты был сам не свой. Эйнштейн хотел ответить что-то едкое или саркастичное, как он умел, но на удивление изо рта вырвались совсем другие слова. — Все хорошо, Мэйсон. Теперь все хорошо. Впервые за последнее время Эйнштейн почувствовал, как змея на шее ослабила хватку.