***
Впервые за двадцать один год Алвин Греммер надел скафандр. Сотни раз юноша видел, как слуги надевают дивные, массивные, дешевые и невероятно неудобные скафандры, созданные Земной Знатью для рабов, и отправляются на астероиды для добычи материалов. Слуги на Палладе тоже каждый день выходили в открытый космос, чтобы чистить купол от космической пыли. Из окон библиотеки Алвин не раз наблюдал, как несколько людишек ползает по куполу, защищающему их дом от прямого столкновения с небольшими астероидами и губительной солнечной радиации. Те скафандры едва ли выдерживали ее, из-за чего юноша не раз видел, как после вылазки в космос, рабам приходилось идти в пункт неотложной помощи для низшего класса, где им прописывали мазь от ожогов и базовое лечение против рака. Члены высшего общества предпочитали не выходить в открытый космос без лишней надобности. Конечно, в их случае скафандры были в разы дороже и, соответственно, надежнее. Они не поддавались никакому виду излучения, что уже говорить о собственной системе поддержки жизнеобеспечения внутри. Скафандры рабов были на много уровней ниже ввиду экономии средств. Иронично, что экономили на тех, кто намного чаще подвергался воздействию космической среды. Костюм, который дал ему Эйнштейн, совершенно отличался от тех, что Алвин когда-либо видел. Плотная, но исключительно легкая многослойная ткань, не сковывающая движения. Множество едва заметных человеческому глазу трубочек и сенсоров находилось между слоями, поддерживая оптимальную температуру тела, исходя из его нагрева или переохлаждения. Ты одновременно и не замерзаешь насмерть, и не умираешь от жары. — Черт возьми, где вы его взяли?! — Алвин не смог скрыть восхищения, смотря, как идеально сел скафандр на нем. — Я почти не чувствую его! — Это разработка корпорации Эндвейт, — спокойно ответил Мэйсон, темнокожий мужчина, в который раз перепроверяя шлем, дистанционно подключенный к «Ларсу». — Работа Эйнштейна. — Ты создал его?! — Алвин округлил глаза, смотря на Эйнштейна, внимательно что-то просматривающего на панели управления шлюза. — Да ты, мать его, гений! — Ал, пожалуйста, без выражений. — Но это правда! Да если бы такими костюмами пользовался хотя бы средний класс, я не говорю уже о рабах, сколько бы людей перестали страдать от чрезмерной усталости на работах и от постоянных болезней! Костюм бы сразу сигнализировал о проблемах тела, если такие возникнут во время работы, или же о сбое в собственных системах. Обычные скафандры не скажут тебе, что имеют несколько пробоин или постоянные перезагрузки системы, на время которых защита от радиации отключается, ведь они не подключены непосредственно к звездолету с искусственным интеллектом. Алвин считал идею со скафандром, связанным непосредственно с космическим кораблем, исключительно гениальной! Эйнштейн и Мэйсон перекинулись взглядами, что не мог не заметить Алвин. — Что вы так смотрите? — словил Алвин на себе странные взгляды. — Да, я ненавижу идею, что лучшее достается богатым, а не одаренным. Эндвейт не заслужил располагать этим добром в одиночку. Уж простите, если вы не разделяете мое мнение. Надулся Алвин и сложил перед собою руки. — Нет, ты не правильно понял, мелкий, — подал первым голос Мэйсон, пока Эйнштейн расплылся в самодовольной улыбке. — Ты не бывал в нашей корпорации, да? Тогда ты, должно быть, много чего не знаешь. Наш Глава не единолично владеет подобными скафандрами, да и сам он не любитель вылазок наружу. В корпорации каждый рабочий имеет такой костюм. — Вы врете. — Лицо юноши перекосилось в неверии. — Я прекрасно знаю, что такие, как Эндвейт, не делятся собственным добром. Алчные эгоисты. — Ты прав, они не делятся, ведь до ужаса собственники, — подал голос Эйнштейн. — Но я разрабатывал эти костюмы специально для рабочих и лишь потом модифицировал их под средний класс и верхушку корпорации. И спешу тебе сказать, что разница в этих скафандрах не в цене, а в материале. Для рабов, работающих на астероидах и опасных планетах, эти костюмы в десятки раз крепче, а системы жизнеобеспечения направлены на иные аспекты. А у среднего класса костюмы почти такие же, как на нас. Разница в количестве датчиков, но никак не в качестве. Алвин замер, пытаясь представить, как это, чтобы целое общество, несмотря на классы, носило почти идентичные скафандры. Юноше с трудом верилось, что ублюдок Эндвейт мог позволить использовать рабам столь дорогие вещи. — Я ведь говорил, Ал, тебе понравится в корпорации. Ты строишь догадки и предположения об этом месте, исходя из того, что видел в Земной Знати, и их отношению к своим людям, но в нашей корпорации все не так. Делан заботиться о своих людях. С первого взгляда не скажешь, что он умеет сочувствовать и сопереживать, но подданные его любят. Даже рабы от него без ума, Ал. Носить рабское клеймо корпорации Эндвейт для них за честь. — Хоть убей, но я не могу представить, чтобы такое существовало. Я слишком хорошо знаком с выработанной системой, и как сложно ей сопротивляться. «Не поверю, пока не увижу эту идиллию собственными глазами», — думал Алвин, еще не понимая, что после разговора о скафандрах впервые не отрицал идею полететь в корпорацию Эндвейт. Впервые не находил ту ужасной и даже самую малость желал оказаться там, чтобы лично посмотреть рабу в глаза и спросить: «Вам действительно нравится этот ублюдок, заклеймивший вас?» — Если мы найдем медиум, то где-то через месяц полетим обратно в корпорацию, тогда и увидишь. А если не найдем, то… что ж, увидишь намного раньше, — пожал плечами Эйнштейн и вырвал из рук из Мэйсона один из шлемов. — Отдай уже его сюда! Сколько можно перепроверять одно и тоже?! Мэйсон понурил взгляд, и Алвин мог поклясться, что увидел обруганного хозяином пса, сложившего уши. Юноша не первый раз видел Мэйсона Карлайла, но впервые разговаривал с ним и видел так близко. Глава безопасности Эндвейт и единственный незаменимый телохранитель Главы корпорации напоминал Алвину огромного добермана. Он весело мотылял хвостиком, кружась вокруг Эйнштейна, но смирно сидел возле Делана, находясь в вечной боевой позиции. Алвину казалось, что этот мужчина в два раза крупнее и выше Эйнштейна, неровно дышит к парню. Все эти взгляды и не наигранное разочарование после того, как тот отругал его, могли значить или симпатию, или очень странную форму верности. «Эйнштейн на него даже не смотрит», — констатировал юноша и решил более не раздумывать об отношениях этих двоих, ведь это его не касалось. Эйнштейн приблизился к Алвину и помог тому правильно зафиксировать шлем. Мэйсон в то же время прикреплял баллон с кислородом. — Удивительно! — вскрикнул юноша, когда внутри шлема на внутреннем стекле засветилось десятки показателей датчиков. Алвин в одно мгновение мог просматривать показатели снаружи, свои собственные, скафандра и даже «Ларса-4». — Я просто без ума, Эйнштейн! Ты не гений, ты просто святой! — Не думал, что ты будешь так восхищен обычным скафандром, — сказал парень, натягивая шлем на себя. Эйнштейну пришлось скрутить длинный хвост в пучок, чтобы волосы не мешали. Всего одним взглядом он приказал Мэйсону помочь ему надеть баллоны и присоединить те к системе жизнеобеспечения скафандра. — Сейчас я работаю над проектом гораздо более масштабным, чем какой-то там скафандр. Если медиум окажется в поясе, я покажу тебе намного более удивительные вещи. Обещаю. Эйнштейн подмигнул парню и махнул рукой Мэйсону, дабы тот вышел из шлюза. Карлайл нажал кнопку закрытия и огромные массивные двери захлопнулись, разделяя атмосферу «Ларса-4» с космической. Как только внутренние двери шлюза закрылись, земная гравитация исчезла. От непривычки Алвин запаниковал и ухватился за руку Эйнштейна, от чего парень залился смехом. — Держись за меня, — сказал тот, протягивая руку, и когда почувствовал, что юноша крепко уцепился за нее, громко произнес: — «Ларс», открой наружные двери шлюза! Секунда — и два человека оказались один на один с космическим пространством. Они медленно вылетели из шлюза, пока слабая сила гравитации астероида медленно не притянула их к поверхности. Эйнштейн кивнул Алвину, чтобы тот включил гравитационные магниты на подошве, дабы случайно не улететь в космос. Алвин не сразу понял, как это сделать, но быстро разобрался, как работает система, из-за чего пришел в еще большее восхищение трудом, проделанным Эйнштейном. Этот человек был истинным гением, достойным носить имя еще одного древнего гения. Из-за магнитов ходить первое время было сложно, но Алвин быстро приловчился и уже через несколько минут пытался понять, как высоко можно подпрыгнуть с включенными гравитационными подошвами. Эйнштейн тихо посмеивался над парнем, тем временем устанавливая на астероиде небольшую установку из плотной кучи проводов, антенн и огромного экрана. Юноша искренне не понимал, как все это поместилось в небольшой чемодан, который они взяли с «Ларса-4». Вдоволь наигравшись с гравитацией и насмотревшись на пейзажи пояса астероидов вблизи, Алвин заинтересовался тем, чем занимается Эйнштейн. Парень что-то упорно пытался подключить, но у него не получалось, из-за чего тот тихо матерился себе под нос. — А мне говорил не выражаться, — подметил юноша, разобравшись, как работает голосовая связь через скафандры. — Оно снова зависло! — взвился парень в шаге от того, чтобы разбить огромный экран об астероид. — Какой придурок делал эту хрень?! — Можно я посмотрю? — спросил парень, уже имея на уме несколько причин того, почему в программе Эйнштейна произошел сбой. Эйнштейн кивнул и подпустил Алвина к монитору. Из-за плотной ткани скафандра экран не реагировал на касания пальцев, поэтому приходилось работать, как в древние времена: с клавиатурой и портативной мышью. Юноша впервые видел проводную компьютерную мышь и гарнитуру. Похожую он видел в музее Академии на выставке культуры древней Земли. Удивительно, что такие же все еще использовались в космосе в их веке! Быстро приспособившись, парню понадобилось всего пару минут, чтобы разобраться с проблемой. Эйнштейн не поверил, когда увидел на экране не высветившуюся ошибку, а нужную ему карту астероидов с их орбитой полета. — Теперь этой ошибки больше не будет, — довольно улыбнулся парень, пропуская Эйнштейна назад к рабочему месту. — Ты… Что ты сделал? — изумленно спросил Эйнштейн, не веря, что эта программа, наконец, перестала постоянно зависать. — Хотя нет. Не хочу забивать голову этой программной ерундой. Спасибо, Ал, ты не представляешь, как я намучился с этой установкой в прошлый раз. Когда мы искали медиум на внешнем рукаве, я думал будет проще уже рыть землю в поисках металла, чем искать с помощью этой штуковины! — Здесь не было ничего сложного, — потер затылок юноша, не привыкший к похвале. — Ты действительно не знал, как решить эту проблему? Не пойми неправильно, но это действительно пустяковая проблема. — Я инженер, физик, ядерщик и немного химик, но не имею ни малейшего понятия об искусственном интеллекте и продвинутом программировании. Это моя самая большая слабость, — разочарованно сказал Эйнштейн, проверяя правильно ли подключен радар к монитору с картой. — Только не говори это Делану. Он засмеет меня, если узнает. Этот умник разбирается в искусственном интеллекте лучше всех, кого я знаю. Ты знал, что все «Ларсы» от и до написаны им? — Эндвейтом?! — неверяще округлил серые глаза Алвин. — Ага, когда был в твоем возрасте. Как мне рассказывал его отец, Делан был помешан на создании собственных искусственных интеллектов. Старший Эндвейт всегда шутил, что у его сына из друзей были только созданные им же машины. Делан Эндвейт и создание искусственного интеллекта? Алвину казалось это чертовски неудачной шуткой! Юноша точно не знал, как в корпорации Эндвейт и во всех остальных корпорациях происходит обучение наследников, но прекрасно мог судить из того, что видел в Академии. Пока младших детей обучали искусству быть девственниками на публике и шлюхами в постели, старшие дочери и сыновья получали продвинутые знания об управлении, маркетинге и базовой экономике. Программирование, инженерия и любые виды наук наследники могли выбрать, как дополнительный курс, но никак не основной. Насколько Алвин знал, преподаватели делали основной упор на менеджменте, обучая наследников быть жестокими садистами, тогда как знания об экономике оставляли желать лучшего. Возможно, именно поэтому Седрик Греммер, знающий лишь основные принципы, не смог удержать огромное наследство и разорил некогда богатый пояс астероидов. Троянцы выглядели лучше, чем основной пояс, где располагались Паллада, Церера, Веста и Гигея. Алвин родился всего лишь двадцать один год назад, но проблемы семейства Греммер под управлением Седрика возникли задолго до этого. Старик разорил пояс, когда его дела начали приходить в упадок из-за экономического упадка Земной Знати после Войн за системы. Он начал неконтролируемую добычу воды на Церере, из-за чего карликовая планета всего за десять лет превратилась в скудное подобие того, чем была раньше. Однако Церера лишь небольшой пример того, что случилось с поясом за время правления Седрика Греммера. Большинство астероидов и вовсе были насильно забраны с их орбиты и варварски проданы. Это было незаконно. У Земных существовало старое правило, гласившее, что нельзя уничтожать космические объекты, которые не несут непосредственной угрозы Земле и другим заселенным планетам Солнечной системы. Седрика Греммера не волновало нарушение закона, когда на кону стояло его состояние и буквально титул графа. Да, как бы ни было цинично, титулы Знати присуждались по количеству владеющих активов. Если семья разорялась, ее причисляли к среднему классу, а путь к аристократии был навсегда закрыт, ведь семья уже окунулась в несмываемый позор неблагородного банкротства. Алвин не знал, владеет ли Эйнштейн информацией о давней продаже астероидов, как и не знал, дотянулась ли рука Седрика Греммера до троянской группы. Юноше оставалось надеяться, что Эйнштейн найдет здесь медиум в том количестве, о котором желает, и им не придется рыскать в поисках тех проданных астероидов по всей галактике. Это было бы глупо, ведь прошло более двадцати лет с их продажи. Тем более, что никто не знал, были ли они носителями медиума… Именно скудные знания Седрика Греммера стали причиной разорения пояса астероидов, а его исключительное самолюбие и раздутое эго окончательно разорило их семью, заведя Греммеров в положение, когда даже земные и марсианские банки отказывали давать ссуды или кредиты. Поэтому Алвин был так поражен услышать то, что Делан Эндвейт не просто базово познакомился с программированием, а сумел создать искусственный интеллект в его возрасте. Образование в корпорации Эндвейт оказалось намного глубже, чем когда-либо давала Академия. «Теоретически я бы тоже мог создать ИИ, но у меня никогда не было возможности попробовать. Папочка лишил меня доступа ко всякой технике, когда ему сказали, что меня выгнали с Земли до совершеннолетия. Часть его большого плана по наказанию непутевого младшего сына», — Алвин был одновременно зол на Седрика и разочарован тем, что так и не смог реализовать свой потенциал. Раньше он надеялся воплотить его в жизнь вместе с Герцогом, но… Алвин чувствовал, что Эйнштейн раскроет его лучше. Герцог был исключительно умен благодаря годам самообучения управлению людьми и деньгами. Он был политиком до мозга костей, пускай и продолжал твердить обратное! Эйнштейн же человек науки. Он может показать юноше тот мир, о котором он даже мечтать не мог. — «Когда я покончу с чертовой системой, отправлюсь в корпорацию Эндвейт. Никогда не прощу себя, если не смогу поработать плечом к плечу с Эйнштейном. Если следующий его проект с медиумом так же гениален, как скафандры, я хочу в нем участвовать!» Смотря на пролетающие троянцы, Алвин даже не подозревал, что следующим проектом Эйнштейна является способ раз и навсегда покинуть эту галактику. — Теперь понятно, почему он такой мудак, — хмыкнул Алвин, вспоминая хмурые зеленые глаза Делана. — Он не умеет общаться с живыми людьми. — Хах, в каком-то смысле ты прав. Хорошо, что он это сейчас не слышит. Оба тихо рассмеялись, пока не услышали в шлемах голос виновника веселья. Эйнштейн включил ответный канал связи. — Все готово? — спросил механический голос Делана, и Алвин невольно вздрогнул. — Да, мы готовы, — кивнул Эйнштейн Алвину, и юноша подошел ближе, наблюдая за работой ученого. — Радар уже ищет медиум и с каждой минутой расширяет зону поисков. Минут через десять получим первую информацию. Делан пробурчал что-то невнятно-согласное в ответ и закрыл канал связи. Из окна иллюминатора мужчина внимательно наблюдал за тем, как Эйнштейн играется с мальчишкой. Впервые за очень долгое время Делан лицезрел искреннюю радость, а не натянутую улыбку друга, которая прямо-таки вопила: «Со мной не все в порядке». Эйнштейн искренне смеялся, заливаясь радостью от общения с ребенком вдвое младше него и работая над делом всей его жизни. Был ли когда-либо счастлив этот парень, скрывающийся под сотнями слоев эмоциональных и физических барьеров? Делан не знал и не пытался лезть в прошлое друга. Мужчина был бы рад более никогда не видеть того Эйнштейна, скрутившегося на полу в номере отеля корпорации Адвайта, не отвечающего на базовые вопросы. «Никак не могу убрать из головы этот образ», — мотнул головой Делан, вспоминая, как страшно ему стало за Эйнштейна в тот момент. — «Если для полного счастья моему лучшему ученому нужен какой-то невоспитанный звереныш, пускай.» Тем временем взгляд мужчины зацепился за светлую макушку, скрываемую за стеклом шлема. Ясные серые глаза начали сверкать, как только мальчишка выбрался из замкнутого помещения «Ларса-4». Делан поразился столь быстрой смене настроения. То этот ребенок радостно прыгает по астероиду, не видя опасности в том, чтобы навсегда улететь в открытый космос, а то пугается от одного громкого звука. Алвин Греммер был загадкой для Делана Эндвейта, которую он не желал раскрывать, чтобы с головой не погрязнуть. Тем временем в открытом космосе Алвин, активно жестикулируя, рассказывал Эйнштейну об учебе в Академии — единственном периоде его жизни, хотя бы как-то наполненном событиями. Алвин искусно обходил тему его борьбы против системы и участии в демонстрациях, жалуясь Эйнштейну на знания, которые им давала Академия. — Мне было пятнадцать, когда я впервые увидел порно на большом экране аудитории! Это была первая же лекция после поступления! Когда ехал на Землю, я думал, что буду получать знания о более важных вещах, чем о том, как правильно сделать приятно другому мужчине или женщине. Это отвратительно! — Дай угадаю. Ты разбил экран? — Именно! — вскрикнул юноша, а после замер. — Как ты узнал? — Мэйсон нашел много информации о тебе перед тем, как мы прилетели на Палладу. Не пойми неправильно, я должен был знать над каким ребенком беру опеку. — Мне двадцать один, надо мной не нужно брать опеку. Ты обещал мне свободу. — А мне сорок девять, Ал, и моя опека не твое лишение свободы. Я не отказываюсь от своих слов, звездочка. Захочешь уйти — вся галактика в твоем распоряжении, а я лишь протяну руку материальной помощи. И не отказывайся от денег. Ты не представляешь, насколько будешь нуждаться в них, в одиночку скитаясь по миру. А Эйнштейн знал. Он прекрасно знал, что деньгами можно купить не только еду и воду для пропитания, но и свободу. Как же чертовски он хорошо знал, что деньги в этом мире решают все. Три года скитаний с несколькими сотнями в кармане показали ему, ранее такому же невинному мальчишке, не знающему бедности, как жесток мир к бедным бродягам. Алвин заткнул в себе очередной вопрос о болезненном прошлом Эйнштейна и, чтобы разрядить атмосферу, шутливо спросил: — Сорок девять? Да ты шутишь! Я бы дал тебе максимум тридцать! — Я хорошо сохранился, — ухмыльнулся парень. — Мы с Деланом приблизительно одного возраста. Он всего на семь лет старше. А вот Мэйсон уже старик. Через два года ему исполнится восемьдесят, представляешь? Алвин прекрасно знал, как выглядят восьмидесятилетние. Герцог был в этом возрасте, и если бы не постоянный стресс и недосыпание, он был бы самым завидным мужчиной в Солнечной системе. Герцог не такой же громила, как Мэйсон Карлайл, но во многом напоминал телосложением Эндвейта. Стройный, высокий и с вечно хмурым взглядом на мир. Единственное, что отличало Герцога от Делана, это его невосприимчивость к эмоциям. Алвин уже почувствовал, как это вывести на эмоции Делана Эндвейта, хотя знал его всего ничего, тогда как с Герцогом был знаком годами, но тот был непоколебимой глыбой без толики искренних эмоций. А может, просто ничего в мире не цепляло новоиспеченного Главу Земной Знати настолько сильно, чтобы тот хотя бы улыбнулся. Вечная усталость и скука — единственное, что показывал Герцог Алвину и всему миру. И печальнее всего было осознавать, что Герцог не прятался за маской, как Эйнштейн. Все скудные эмоции Герцога были правдивы, просто внешний мир никогда не был настолько интересен, чтобы Герцог смог проявить к нему свой интерес. Политика и бизнес были отдушиной Герцога, чтобы не умереть от скуки. Даже борьба против системы… Алвину иногда казалось, что сам бы Герцог никогда бы не пошел против нее. Что-то сподвигло его, и Алвину было бы интересно узнать, что именно. — А насчет Академии, не заморачивайся, она никогда не была примером образцового учебного заведения. У нас в корпорации есть несколько университетов. Если захочешь получить образование, можешь выбрать один из них. Я помогу, чем смогу. — Ты обучался в одном из них? — Дистанционно. Я работал на Делана, поэтому пришлось получить образование без непосредственного посещения. Тем более, что меня зачислили сразу на последний курс. Моих собственных знаний было достаточно, и я нуждался лишь в официальном подтверждении степени, — пожал плечами Эйнштейн, будто это пустяковое дело. — Я вот что хотел спросить, раз мы вспомнили о том случае с разбитым экраном. В твое личное дело был занесен еще какой-то инцидент, после которого тебе запретили появляться на Земле до совершеннолетия. Мне показалось странным, что не было написано проступка, за которое приписывали такое наказание. Благодаря Герцогу никто не знал, почему Алвина выгнали с Земли. Когда полиция арестовала юношу и выяснила, что под личиной Ала, скрывался Алвин Греммер, вовремя вмешался Герцог и заткнул всем рты, чтобы информация не распространилась. Те полицейские исчезли и, как подозревал Алвин, Герцог приказал своим людям избавиться от них. Друзья Алвина, которые помогали в организации демонстраций, были убиты или отправлены за тридевять систем от Солнечной системы. Никто, кроме Герцога и его людей, не знал истинную личность Ала. Греммерам сказали, что Алвин был замечен в систематическом незаконном выходе за пределы Академии. А все проделки Алвина, низкие оценки и жалобы преподавателей послужили прекрасным алиби тому, что он был выгнан из Академии из-за своего поведения. Лишь Герцог знал, что Алвин Греммер — личность, борющаяся против системы, а никак не обычный трудный подросток. — Это… Алвин знал, что нужно соврать Эйнштейну об истинных причинах его изгнания, но в тот момент не мог. Он так привязался к парню за недолгое время, что воспринимал ложь, как предательство. Эйнштейн был готов взять ответственность над трудным ребенком и спасти его от нежелательного брака, даже спонсировать, а он должен ему соврать? Нет, Алвин так не мог. Устройство издало громкий звук, оповещая о конце сканирования. Эйнштейн бросил взгляд на экран, где светилась карта с той группой астероидов, которую могло охватить устройство за раз. Эйнштейн несколько раз нажал на одну и ту же клавишу, перезагружая результаты, но картинка не изменилась. — Ал, звездочка моя или солнышко… я еще не определился, подойди сюда. Мне кажется, оно снова зависло. Юноша нахмурился, не понимая, почему вновь возникла проблема, если он ее устранил. Он приблизился к Эйнштейну и перезагрузил программу, предварительно сохранив результаты, но… ничего не изменилось. Сотни небольших сияющих точек появились на карте, оповещая, что едва ли не каждый троянец нес в себе медиум. Радар нашел такое количество медиума, что Эйнштейн не мог представить в своих самых смелых мечтах. Парень включил канал связи со звездолетом. — Делан, ты не поверишь… — изумленно протянул Эйнштейн, поднимая голову и смотря на тысячи астероидов, которым суждено раз и навсегда изменить мир.Глава 5. Пояс астероидов
8 апреля 2023 г. в 17:18
«Ларс-4» медленно облетал крупные и средних размеров астероиды, успешно маневрируя между ними. Эйнштейн заставил Мэйсона включить автопилот и позволить искусственному интеллекту безопасно провести их сквозь скопление троянцев к конечной точке их небольшого путешествия. Карлайл нехотя позволил машинному разуму взять контроль над их жизнями, но из-за панели управления не ушел. Наблюдал, все ли в порядке, и не отправил ли их «Ларс-4» прямиком в каменную глыбу.
На небольшом космическом корабле установилась неловкая тишина. Все четверо собрались в кабине пилота, наблюдая, как огромные многотонные глыбы не спеша пролетают мимо звездолета. Они находились в нескольких сотнях километров от цели, но многочисленные препятствия не позволяли им приблизиться в мгновение ока. Приходилось ждать, пока «Ларс-4» самостоятельно выстроит постоянно изменяющуюся из-за движения троянцев траекторию и довезет их к желаемому месту.
Эйнштейн предполагал, что им нужно приземлиться на самом большом астероиде троянской группы и уже оттуда запустить устройство, сконструированное парнем и его коллегами из лаборатории для отслеживания следов металла. Проблема состояла в том, что подобное устройство работало лишь непосредственно в нескольких сотнях километров от медиума и нуждалось в открытом пространстве без радиопрепятствий. Эйнштейн планировал выйти в космос и осмотреться самостоятельно.
— Мы почти у цели, — сообщил механический тонкий голосок «Ларса-4».
— А почему голос женский? — недоуменно спросил Алвин, разрушая неловкую тишину. — Разве Ларс не мужское имя?
— Хах, а я и не задумывался об этом! — удивленно приподнял брови Эйнштейн. Они уже несколько лет летают «Ларсом-4», но парень только сейчас заметил, что мужское имя принадлежит звездолету с женским искусственным интеллектом. — Может, дань уважения прошлым версиям? Насколько я знаю, первые космические корабли человечества были построены на основе женского искусственного интеллекта. Возможно поэтому…
— Этот голос принадлежит актрисе, чье творчество почитал мой дедушка, — подал голос Делан, продолжая смотреть на пролетающие астероиды сквозь иллюминатор. — Я подумал, что раз уж все «Ларсы» были первоначально его задумкой, то внести коррективы в искусственный интеллект в память о нем было бы кстати.
Снова повисла тишина. Алвин, Эйнштейн и Делан все еще помнили последнюю ссору. Она зависла между ними, делая дальнейшие движения к перемирию трудными.
— Не думал, что ты такой сентиментальный, — улыбнулся Эйнштейн и украдкой посмотрел на Алвина, сидевшего напротив.
Места в пилотной было не так уж много, как в гостевой каюте, поэтому Алвину нехотя пришлось сесть в нескольких метрах от Эйнштейна. Последний никак не мог выпустить из памяти, как странно повел себя Алвин всего час назад. Эйнштейн хотел оградить Алвина от всего плохого, но, как ему казалось, юношу гложет прошлое. Точно также, как его самого.
Воспоминания поджидают и съедают тебя в самый неожиданный момент.
Алвин выглядел лучше, чем раньше. Он вернул улыбку, хоть она и выглядела немного натянутой. По тому, как мало говорил болтун Алвин, Эйнштейн осознал, что тот все еще никак не пришел в себя, как бы ни старался показать обратное.
«Нам понадобится много времени, чтобы открыться друг другу», — подумалось Эйнштейну, и он нервно сжал ткань черных клешеных штанов, теребя те ногтями, выкрашенными в угольный цвет. Они так быстро сблизились с Алвином, что не заметили, как упустили много важных деталей друг о друге.
— Приземляемся, — повторил женский голос, и все дружно потянулись к ремням безопасности, чтобы пристегнуться. Посадки на неровную поверхность астероидов никогда не были гладкими.
Звездолет сел с грохотом. «Ларсу-4» понадобилось еще несколько секунд, чтобы оповестить пассажиров об удачном приземлении. Эйнштейн расстегнул ремень и потянулся к небольшой панели у стены. Несколько легких движений, и сбоку от панели открылись потайные двери. Парень потянулся рукой и достал идеально сложенный скафандр нового поколения.
— Ты будешь выходить в открытый космос? — задал вопрос Алвин с неподдельным любопытством. Он уже стоял возле Эйнштейна, смотря на того сверху вниз. Эйнштейн никак не смог привыкнуть к их разнице в росте. Этот милый ребенок был на голову выше него и немного крупнее в плечах.
Встряхнув в два раза больше его самого скафандр, парень залез в него, словно в огромный мешок.
— Да, — кивнул тот и нажал на кнопку на груди. Скафандр в мгновение сжался до размеров тела Эйнштейна, облепляя того. Вот какие безразмерные скафандры были придуманы одной из компаний корпорации Эндвейт. Удобные, легкие и главное, поддерживающие нормальную температуру человеческого тела. — Если устройство не покажет присутствие медиума на самом крупном астероиде троянцев и близлежащих к нему, придется высадиться еще несколько раз в других местах и сравнить результаты. Но я настроен оптимистично. Чутье ученого подсказывает, что мы близко.
Алвин тихо хихикнул и вцепился в плотную ткань скафандра на руке парня. Эйнштейн сравнил себя с родителем, оправдывающимся перед ребенком, который не хочет, чтобы папа уходил. На самом деле юноша просто не хотел оставаться один на один с Эндвейтом на корабле.
— Прости, Алвин, это может затянуться до самого вечера. Если станет скучно, ты всегда можешь попросить «Ларса» включить тебе симуляцию или фильм. Не стесняйся.
— А можно с тобой?
— Ты же вроде не поверил в мой рассказ о медиуме, — отметил Эйнштейн, вспоминая скепсис Алвина.
— Хочу сам убедиться.
— Ну ладно, давай прогуляемся. Возьми еще один скафандр и одевайся. Шлемы и баллоны с кислородом Мэйсон сейчас подготовит.
Эйнштейн улыбнулся юноше и направился в гостевую. На снова появившейся панели возле дивана парень порхнул пальцами, и в этот раз открылись двери на полу в еще меньшую комнатушку с тусклым синим светом — в багажник «Ларса». Алвин проследовал хвостиком за парнем, внимательно наблюдая за каждым его движением. Эйнштейн отбросил за ухо выбившуюся челку и длинный хвост назад, а после потянулся к одному из многочисленных чемоданов с запчастями, припасами и материалам. В одном из таких лежало небольшое устройство с радаром на панели. По тусклому экрану Алвин понял, что оно пока выключено.
Парень махнул рукой юноше подойти, и Алвин едва ли не побежал — настолько ему было интересно происходящее. Эйнштейн не спеша рассказал, как работает устройство и почему сейчас находится в выключенном состоянии. С многими непонятными Алвину словами Эйнштейн рассказал, как долго и тяжко настраивал его и как сильно расстроился, когда не удалось найти усилителя для поиска. Алвин внимал каждому слову Эйнштейна, не в силах понять, что его так приворожило: бархатный и спокойный голос Эйнштейна или же неизвестное устройство для поиска загадочного металла.
— А Эндвейт с нами пойдет? — будто невзначай спросил Алвин. После недавно произошедшего ему не хотелось бы встречаться со своим женихом. Желательно больше никогда.
— Делан? — хмыкнул Эйнштейн, — Даже не знаю. Вроде как не собирался. Сбросил всю грязную работу на меня, как всегда.
— Я хотел спросить…
— Да, конечно, что угодно, звездочка. Спрашивай что угодно, — подмигнул Эйнштейн, несильно задевая Алвина локтем, дабы тот не стеснялся.
— «Звездочка», серьезно? — подавился Алвин собственным напряжением. Он хотел задать вопрос, волнующий его, но это «звездочка» убило все серьезные намерения.
— Мне показалось тебе не понравилось, когда я и Делан называли тебя малышом. Звездочка тоже в пролете? Тогда как насчет солнышко?
— Ал, — произнес юноша, не веря, что с его языка слетело его второе имя. Имя, которым он уже давным-давно не представлялся никому вживую. Имя только для самых близких друзей и людей, коим вряд ли мог являться Эйнштейн, которого Алвин знал от силы неделю. — Зови меня просто Алом.
Эйнштейн довольно улыбнулся.
— Тебе стоило назвать это прозвище при нашей первой встрече, когда я спрашивал. А я, как дурак, ломал голову и придумывал что-то новое!
— Тогда для меня ты был любовником человека, которому меня продавали. Сейчас все изменилось.
— Хорошо, что ты стал больше доверять нам. Тебе понравится в корпорации Эндвейт, Ал. Я уверен, ты будешь без ума!
Парень не сомневался в том, что корпорация Эндвейт станет для Алвина вторым домом, как когда-то для него самого. Она разительно отличается от всех остальных в галактике. Самая продвинутая, развитая и просто необычно красивая. Эйнштейн влюбился в нее сразу, стоило приехать к Эндвейтам девятнадцать лет назад. Только там подобные ему люди, наделенные особенными талантами, могут реализовать свой потенциал. Для Эйнштейна, которого с детства тянуло к познанию и науке, это место стало раем. Он верил, что Алвин разделит его восхищение этим местом, вопреки причине, из-за которой он туда поедет, — нежеланный брак.
— Я доверяю только тебе, — произнес парень, отбросив слова о корпорации Эндвейт, которая являлась последним местом, где юноша бы хотел побывать. — Не знаю почему, но доверяю, Эйнштейн. Возможно, не стоит этого делать, но не могу избавиться он чувства, что ты когда-то был на моем месте… Я имею в виду брак, ведь так?
Руки парня замерли, а тело оцепенело. Алвин заметил, как всего лишь одно упоминание брака заставило лопатки на спине Эйнштейна легко вздрогнуть. Ему словно прописали звонкую пощечину. Алвин решил быстро сменить тему, пока еще не поздно. Он прекрасно понимал, что пересек черту личных границ, установленных парнем.
— Вы действительно могли и не покупать меня. Вам нужны были лишь эти троянцы, — поспешил продолжить Алвин. — И вот когда я в этом убедился, действительно осознал, что только благодаря тебе сейчас здесь. Кажется, я еще не благодарил. Спасибо, Эйнштейн.
Алвин не сказал, что у него уже был план на жизнь, который своим приходом Эйнштейн и Эндвейт успешно разрушили. Он также умолчал о том, что Герцог не позволил бы Седрику выдать его замуж за какого-то извращенца. Скрыл, что у него на примете уже была выбранная Герцогом маркиза, которая должна была забрать его от Греммеров и позволить жить свободно, без отягощений брака…
Юноша просто не мог разбить сердце этому доброму парню, искренне пытавшемуся спасти жизнь невинного двадцатиоднолетнего ребенка. Не мог сказать, что Эйнштейн разрушил его жизнь своим эгоистичным решением спасти. Поэтому Алвин благодарил его. Благодарил за то, что именно Эйнштейн стал тем, кто позволит соединить Эндвейтов со Знатью вновь в новом, более крепком союзе. Прошлое никак не изменить, а контракт и брак никак не разорвать, поэтому Алвин смело смотрел в будущее, не цепляясь за если бы да кабы.
Все благодаря этому скромному и краснеющему с ног до головы от простого «спасибо» парню по имени Эйнштейн.
— Ты прав: когда-то я стоял на твоем месте. К сожалению, я был слишком мечтателен, а реальность слишком жестока, — пожал плечами парень и вручил Алвину устройство.
От юноши не осталось скрытым, как побледнело лицо парня после напоминания о прошлом. Он не сказал, правильны ли догадки Алвина насчет несчастного брака, но после услышанного отрешенного тона Эйнштейна юноша решил похоронить эту тему раз и навсегда.
— Положи устройство назад в чемодан и возьми еще вон тот, а я пойду проверю приготовил ли все Мэйсон.
Алвин кивнул, и Эйнштейна как ветром сдуло. С тех самых пор, как из уст Алвина слетело упоминание о прошлом, Эйнштейн ни разу не поднял взгляд и не посмотрел ему в глаза. За разговором и нахлынувшей атмосферой, Алвин совершенно забыл, о чем хотел спросить.
В тот день Алвин Греммер сделал важную мысленную пометку: никогда не спрашивать и не упоминать о прошлом Илана Бренберга. Вот только никто не ожидал, что это же прошлое настигнет его в самый неожиданный момент. Прошлое, упустившее парня однажды, больше никогда не позволит убежать ему снова.