Межгалактическое пространство

«Позаботься о моем муже», — сказанная Герцогом фраза вертелась в голове Алвина Греммера на протяжении всего следующего дня. Юноша оказался заперт в четырех стенах на более, чем двадцать четыре часа. Один на один с мыслями о произошедшем на Балу. Вот Герцог ставит на место Делана Эндвейта, стряхивая с того налёт напыщенности, отчего юноша едва ли не прыгает от счастья, а вот он держит на руках бессознательного Эйнштейна на полу огромного пустого зала. Все произошло так быстро, что Алвин едва ли сумел что-либо понять, кроме одного слова, отчеканившегося в памяти — «муж». Когда юноша только начинал работать с Герцогом, ему удалось узнать немного о жизни Малхиора Адельманна. Мужчина являлся публичной персоной, популярной как в СМИ, так и в обществе. Алвин бы не побоялся сказать, что Герцог один из немногих аристократов, которого любили, а марсиане, находящиеся под непосредственной властью семьи Адельманн уже не одно столетие, боготворили его! Малхиор был чертовски популярен, ведь являлся единственным человеком, носившим герцогский титул, а его острая, ядовитая красота пленяла глаз каждого, украдкой посмотревшего. Это же и было причиной, почему Сеть была забита чрезмерным количеством информации о мужчине. Алвину пришлось долго разгребать ее, чтобы отличить слухи от правды. О работе Герцога было известно многое. Адельманн владел несколькими отраслями промышленности на Марсе, будучи абсолютным монополистом в космическом кораблестроении, а также обладал немалой долей акций в разноотраслевых компаниях по всей Солнечной системе. Не зря именно этот человек носил звание герцога, ведь являлся самым богатым в Знати. Конечно же его богатство никогда не шло в сравнение с состоянием Эндвейтов, но это не мешало ему являться значимой фигурой в данном квадранте космоса. Однако информации о личной жизни Герцога было немного, поэтому немыслимое количество людей строили догадки об истинных отношениях Малхиора с его супругами. Всего их было семь, что считалось среднестатической нормой для Знати. Четыре женщины и трое мужчин. Каждый из семьи, как-либо прославившейся в разнообразных отраслях. Из-за того, что Герцог забирал избранников из их семей совсем юными, о них было мало что известно в обществе. Герцогская семья издавна жила на Фобосе, и супругам Герцога было запрещено покидать спутник-крепость без разрешения мужа. Юноша предполагал, что подобная мера возникла из-за частых покушений на жизнь Адельманна, а так как супруги были одной из главных слабостей Малхиора, которую враги могли удачно использовать, он таким способом защищал их. Поэтому Герцог держал информацию об этих людях под строжайшим контролем, буквально заперев тех на Фобосе без доступа к внешнему миру. В обществе были известны лишь имена его избранников и несколько фотографий с каждым на Балах. Шесть супругов были не особо красивыми, но безумно одаренными. Алвину удалось добыть информацию о том, что одна из жен Герцога рисует и выставляет свое творчество в одних из самых известных галерей галактики, а вторая глубоко изучает человеческую психологию, написав уже не одну научную работу в Независимой Галактической Академии. Конечно же ни одна из женщин не использует собственное имя, но благодаря способностям Алвина к взламыванию самых защищенных мест, он легко разоблачил обоих жен Герцога и сопоставил факты. Об остальных супругах Алвину было известно и того меньше. Те две женщины хотя бы как-то коммуницировали с внешним миром, но остальные уже столько лет ни разу не переступали границы Фобоса, спрятавшись от всего мира. По крайней мере Алвин искренне верил в то, что это были добровольные прятки, и многоуважаемый юношей мужчина не держит этих людей против воли… Больше всего из личной жизни Малхиора Адельманна Алвину запомнилось совершенно иное. Самый младший супруг Герцога. Седьмой муж. Его звали Нордин Лейтнер. Парню было восемнадцать, когда Адельманн навсегда забрал его из семьи. В Сети Алвин сумел восстановить некоторые фотографии этого человека, ведь все они были почему-то уничтожены. Тогда Алвин не особо уделил внимание внешности. Нордин был смазливее других избранников Герцога. Светлая макушка и какой-то непонятный цвет глаз, размытый на фотографии. «Красивый паренек», — все, что подумал Алвин, перед тем как окончательно удалить фотографии Нордина из Сети, чтобы никакой враг Герцога не смог их восстановить. — «Почему-то же их кто-то пытался удалить. Закончу дело за них.» Что больше всего поразило Алвина в этом Нордине, так это его известность. Марсианский народ любил этого парня почти так же, как и самого Герцога, вопреки тому, что тот не был старшим супругом. Нордин являлся местной знаменитостью! Часто посещал Балы с Герцогом, открывал мероприятия или же был почетным гостем. Занимался тем, что должна была бы исполнять старшая супруга Герцога, которая не показывалась обществу. Однако двадцать лет тому назад вся информация о парне была стерта. Фотографии, разговоры на форумах и в личных чатах. Имя Нордина Лейтнера не упоминалось нигде, кроме самых потаенных уголков Сети. Никто не знает, что случилось с парнем. Прошло много лет, и марсиане, столь почитавшие Нордина, позабыли о нем. Имя Нордина стерлось из истории, как и вся информация о нем, и он остался лишь безликим супругом Малхиора Адельманна, как остальные шесть избранников Герцога. Еще одна странность прочно засела в голове Алвина: в брак с Герцогом Нордин вступил спустя двенадцать лет совместной жизни, а все то время их связывала лишь помолвка. Нордин, несмотря на годы под одной крышей с Герцогом, согласился отдать свою жизнь в руки Герцога спустя двенадцать лет, а после испарился… Где был Нордин Лейтнер? Жил ли до сих пор на Фобосе вместе с остальными супругами за ширмой секретности? А может он умер или впал в немилость Герцогу? Что случилось с парнем, и почему его стерли из истории?.. Юный Алвин не обратил достаточно внимания на седьмого супруга, когда искал информацию о Герцоге, ведь юношу никогда не заботила личная жизнь Адельманна, лишь стремления мужчины и его деяния по отношению к будущему Земной Знати. И сейчас Алвин чертовски жалел, что упустил шанс узнать больше информации, ведь сидя в небольшом отельном номере он уже столько времени ломал голову над отношениями этих двоих. «Герцог назвал Эйнштейна Нордом Лейтнером. Норд — старший ребенок, тогда как Нордин — младший. Тогда какого черта Герцог назвал собственного мужа именем шурина?! Возможно, он оговорился? У братьев Лейтнеров до ужаса созвучные имена! Лейтнеры решили поиздеваться над собственными детьми, назвав их так?!» — разрывался от негодования Алвни, ведь и сам был в шаге от того, чтобы запутаться в этой ужасной истории. — И остается главный вопрос: кто же такой Эйнштейн? Младший муж, которого Герцог по ошибке назвал не тем именем? Или же умерший шурин, которого Герцог по ошибке воспринял за мужа?.. Вот к каким размышлениям пришел Алвин Греммер спустя день заточения, и у юноши закончились силы смирно сидеть и ждать, когда взрослые разберутся с проблемами. Алвину было слишком интересно узнать правду, ведь получается, что он косвенно ответственен за встречу этих двоих! — К черту Эндвейта! — крикнул парень в потолок и поднялся с кровати. — К черту этого напыщенного мудака! Подойдя к массивной алюминиевой двери, Алвин потянулся из стороны в сторону, сложил руки в замок и похрустел пальцами. Азартная улыбка засверкала на лице парня, когда тот нашел спрятанную от взора обычных отдыхающих отеля панель с ручным управлением системой обеспечения и безопасности. Все подобные системы в Земной Знати делались у одного производителя и по одному и тому же стандарту, поэтому Алвин без усилий применил тот же трюк со взломом местной Сети, чтобы проникнуть в Сервер сатурнианского отеля. Это было слишком просто для Алвина. Совершенно не его уровень. Алвин был гением. Не таким, как Эйнштейн, но безусловно одним из одаренных детей Млечного Пути. Восходящая звездочка. Прозвучал писк, и двери автоматически разъехались. Кудрявая светлая макушка вынырнула наружу, смотря, нет ли поблизости охраны Эндвейт. — Мудак оказался тупее, чем я мог представить, — ухмыльнулся Алвин, не заметив ни единого человека в коридоре. — Если уж и хотел запереть, то хотя бы охрану приставил! Юноша прекрасно помнил, где находится комната Эйнштейна, но взял обратный курс — прямо к Делану. Естественно Алвин помнил приказ Герцога позаботиться о парне, однако сейчас Алвином управляла злость, раздражение и желание разок ударить в напыщенную морду ублюдка Эндвейта. А с Эйнштейном ничего не случится, пока он находится под присмотром Эндвейта. Алвин с трудом себе признался, что ублюдок все же сможет позаботиться об Эйнштейне лучше, чем может он в данный момент. Охраны нигде не было. Отель считался защищенным, безупречно охраняемым, поэтому Мэйсон Карлайл распорядился немногочисленным людям, которых они взяли вместе с собой в Земную Знать, позаботиться о периметре и близлежащих районах. Из телохранителей в отеле осталось лишь несколько, да и те сейчас охраняли комнату Эйнштейна, на котором после нападения Герцога заострилось все внимание. «Еще бы оно не заострилось», — мотнул головой юноша, вспоминая, как вернулся после Бала. Пока он с трудом пытался донести тело Эйнштейна в отель, люди Эндвейта, как и сам Делан, уже были прекрасно осведомлены о произошедшем. Алвин видел, что Делан в шаге от того, чтобы приказать застрелить его, но лишь чудо заставило мужчину успокоиться и запереть парня до того, как станет ясно, что произошло на самом деле. Благоразумие взяло вверх над эмоциями. — «Ублюдок считает, что все это время я был подослан, чтобы заставить Эйнштейна встретиться с Герцогом! Но это ведь чертовски нелогично! Он запер меня вместо того, чтобы выслушать!..» Один за одним спиралевидные коридоры отеля привели Алвина на несколько уровней выше, где расположился Глава Эндвейт. Недолго думая, Алвин снова вскрыл панель двери и, как ни в чем не бывало, вошел в покои Делана. Свет во всем номере был выключен, и создавалась атмосфера, словно хозяин отсутствует. Алвин скитался от комнаты к комнате в поисках Эндвейта, пока не обнаружил дремлющего мужчину на одном из диванов. Вокруг него витало десятки диаграмм, графиков и текстов на неизвестном юноше языке. Делан уснул раньше, чем успел выключить прожектор и многочисленные планшеты. Алвин сделал это за него. Комната тут же погрузилась в полумрак, оставляя из источников света лишь несколько светильников по углам комнаты и огромное окно с видом на Млечный Путь. Миллионы звезд освещали лицо мужчины. Ни свирепого взгляда. Ни злости. Ни раздражения. Лицо расслабилось во сне и стало казаться на десять лет моложе, словно Эндвейт был молодым парнем в расцвете сил, как и должен был выглядеть в свои пятьдесят шесть. Алвин заострил внимание на немного бледноватом, чем обычно, лице с небольшим блеклым шрамом над правым глазом. «Почему он не удалил его?» — первое, что пришло в голову Алвину перед тем, как он поймал себя на том, как пристально рассматривает мужчину. Юноша мигом отшатнулся от мужчины и присел на стеклянном столе не так далеко, но и не близко от Делана. Спящий мужчина выбил Алвина из колеи. Весь его план с громкой ссорой, взаимными обвинениями и рукоприкладством полетел к чертям. Злость как рукой сняло, стоило посмотреть на совершенно невинного спящего мужчину, измотанного произошедшим. — Оказывается, ублюдок умеет быть обычным человеком, — едва слышно протянул Алвин себе под нос, не отводя взгляда от освещаемого звездами расслабленного лица. — Никто еще не будил меня словом «ублюдок», — пробормотал Делан, прежде чем потереть сонные глаза. Алвин резко отшатнулся, едва ли не упав на пол от неожиданности. От испуга сердце застучало настолько громко, что заглушило все разумные мысли. — Что ты, черт возьми, забыл здесь? — спросил, наконец, Делан, поднявшийся с дивана. — Вы были милее, когда спали, — оскалился Алвин в ответ на обвиняющий тон. — А ты был милее с закрытым ртом. Делан отложил в сторону плед и потянулся к одному из планшетов, который чуть не раздавил юноша. Просканировав сетчатку правого глаза, планшет позволил Делану войти в систему. Свет в комнате медленно возвратился в дневную фазу, а роботы-уборщики возобновили деятельность в номере. Один из них, небольшой круглый шарик на колесиках, принес мужчине очки с тонкой оправой. Делан пробурчал в ответ благодарность перед тем, как робот вернулся к работе. — Серьезно? «Спасибо»? К людям вы никогда не были так благосклонны, как к обычной железяке. — Он — андроид, — исправил мужчина, поправляя очки. — Искусственный интеллект — не человек! У него нет сознания! — Кого и благодарить, так это бескорыстных роботов, нежели эгоистичную человеческую расу, желающую от тебя чего-то взамен. И ты не прав, Греммер, у них есть собственное сознание. Алвин подавился возмущением. — У них его нет. Абсолютно точно нет. — Есть. — Да вы издеваетесь надо мной?! — вскрикнул Алвин, не в силах больше спорить о том, что знают даже дети. — Это обычный робот, так какая к черту благодарность?! Алюминиевая железяка, которая пойдет на свалку после нескольких сбоев! — Человека тоже можно выкинуть после того, как его тело дало несколько сбоев, потому что обычно эти сбои смертельны, а безвольный труп никому не нужен. — Да вы!.. Вы!.. — Алвин подавился собственными словами, не зная, что ответить. Для Алвина машина была машиной. Ею можно было управлять в свое удовольствие, использовать и подчинять, ведь для этого ее и создали — для служения человеку. Юноше было сложно воспринять слова мужчины, ведь он сотни раз вскрывал «внутренности» роботам, залезал к ним в память и с интересом наблюдал, как меняется поведение андроида, когда он лишается части искусственной памяти. «Делан был помешанным на создании собственных искусственных интеллектов. Старший Эндвейт всегда шутил, что у его сына из друзей только созданные им же машины», — прозвучал в голове Алвина голос Эйнштейна. Тогда юноша лишь посмеялся, но услышав из уст напыщенного ублюдка о важности жизней роботов, Алвину перестало быть смешно, ведь это говорил не какой-то там необразованный раб, а Глава самой развитой, влиятельной и богатой корпорации! — У них нет сердца, — собрался с мыслями Алвин и предпринял новую попытку объяснить свою точку зрения. — Нет души и чувств. Это холодные металлические куски металла, что действуют, основываясь на воспоминаниях, которые, между прочим, можно искусственно создать. А вы, Эндвейт, всего лишь фанатик. — Осторожно, — предупредил Делан и заткнул убийственным взглядом дальнейшее желание Алвина высказаться. Юноша понял, что пересек черту, и отвернулся, не желая сталкиваться взглядами. Пронзительные зеленые глаза действовали на нервы. — Я спросил: что ты здесь забыл? Лучше ответь на этот вопрос раньше, чем я вызову охрану. На этот раз я учту, что тебе под силу взломать двери, и приставлю своих людей. Алвин затаил дыхание и сложил руки перед собой. — Я пришел вам врезать, — честно ответил он. — Забавно! Юноша был готов поклясться, что на невозмутимом лице мужчины проскользнула ухмылка, быстро превратившаяся в оскал. — Очевидно, я был прав, говоря о твоей невоспитанности. Ты мастерски переступаешь грани дозволенного, как настоящий бунтующий подросток. Тебе приказали сидеть молча и ждать, но ты сломал систему безопасности, сделав ее уязвимой и рискнув всеми нами. Вломился в чужую комнату и сквернословил над спящим человеком. Хотел меня ударить? Истинное дитя Знати! — При чем здесь Знать? — удивился Алвин, как разговор перешел в это русло. — Каждый из вас такой. Алчные. Неконтролируемые. Невоспитанные. Эгоистичные. Ты — идеальный представитель своей корпорации. — Возможно я невоспитанный и неконтролируемый, но я никогда не думал об одном лишь себе и не был жадным, — резко ответил Алвин, сложив перед собой руки. — Эндвейт, вы ведь уже знаете, кто я такой. Вы знаете об Але. Вы знаете, какой властью и ресурсами я располагаю. Вы, черт возьми, на моей территории в окружении моих людей. Так почему бы вам не воспринимать меня соответствующе, как равному себе? — Как равному? — неприятный смешок вырвался из Делана. — Ты, отродье Знати, никогда не будешь равным мне. «Герцог был прав. Этот человек пропащий», — с разочарованием подытожил юноша. Эндвейт слишком ненавидит Земных, чтобы хотя бы раз отнестись к ним по-человечески. А ведь Алвин даже сумел переступить через собственное презрение к этому человеку, чтобы попытаться наладить связь! — Мне кажется, что вы забылись, Эндвейт. Не ваш ли дед был одним из нас, аристократов? Не вы ли его прямой наследник? Ах! — Алвин разыграл удивление и хлопнул в ладоши. — Не значит ли это, что вы тоже отродье Знати?! Юноша попал в точку. Делан, наконец, отвлекся от планшета, положив тот в сторону вместе с очками. — Эндвейты отреклись от Знати. — Можно ли отречься от собственных корней? Алвин наслаждался выражением лица Делана. Такой вопрос мудак никак не ожидал. Воспользовавшись заминкой, юноша решил вернуть их к причине его прихода. — Я не шпионил для Герцога. Я совершенно ничего не знал о его связи с Эйнштейном и был также удивлен произошедшим, как и вы. Мне плевать, что вы думаете обо мне, но мне не плевать на то, что ваше заблуждение на мой счет разрушит деловые отношения. Мой Герцог сожалеет о произошедшем, признал ошибку и приставил меня позаботиться об Эйнштейне. Конечно, Герцог ни капли не сожалел о произошедшем. Алвин видел с каким выражением лица мужчина отдавал Эйнштейна. Чувствовал, как сложно ему расстаться с парнем. Ощущал внутреннюю борьбу Адельманна. Он явно не считал решение усыпить Эйнштейна транквилизатором ошибкой. Скорее грубым, но решением проблемы. Но Алвин знал, что ради продолжения партнерских отношений нужны извинения, и был готов поступиться гордостью, извинившись вместо Адельманна. — Не верю, — ни капли не задумываясь ответил мужчина. — Вы все лжете. Вечно играете в двойные игры. — И все же вы, Эндвейт, еще не вышвырнули меня и не отослали Герцогу послание с разрывом договора, не так ли? Делану не хотелось признавать, но малец был прав. Вопреки врожденной ненависти к Земным, мужчина не был готов из-за недоразумения отказаться от осуществления мечты. Поэтому он медлил, решил дождаться пробуждения Эйнштейна, чтобы услышать мнение жертвы. Решение должно быть взвешенным, чтобы последствия не накрыли их разрушительной волной. Но вот в одном мысли Эндвейта были нерушимы: Алвин Греммер — подосланный шпион. Надо признать, Делан недооценил юношу и сейчас столкнулся с последствиями. Ребенок оказался куда способнее, чем он мог представить, а его побег из номера и взлом системы безопасности лишь подтверждает догадки мужчины. Греммер был способен на большее, чем просто вертеть хвостиком перед Эйнштейном и вылизывать ноги своему хозяину. Теперь Эндвейт будет держать ухо востро. — Вы разрушили наш с Герцогом план, договорившись с моим отцом о помолвке. Ни я, ни Герцог не были в курсе произошедшего, пока вы не прилетели с Солнечную систему. В конце концов, вы сами подобрали меня! Мы с Герцогом никак не могли повлиять на ваше решение с помолвкой! А насчет Эйнштейна… Я искренне пытался помочь вам с Эйнштейном разрешить проблему с юпитерианцами, и Герцог действительно ваш единственный реальный шанс уладить вопрос. Я понятия не имел, что эти двое знакомы! Вопреки всем словам ребенка, мужчине было сложно поверить ему. Дедушка всегда говорил Делану, что Знати можно верить только тогда, когда ты располагаешь неопровержимыми фактами, подтверждающими их слова, в ином случае — все их пламенные речи не стоят твоего времени. В данный момент ничего не подтверждало слова Алвина Греммера. — Ты не представляешь сколько раз меня обманывали, Греммер. Я не ведусь на пустые речи. Дай мне доказательства твоих слов, и я соизволю посмотреть на ситуацию с твоей стороны. — Но как я сумею это доказать?! — Это не мои проблемы, — безразлично ответил мужчина и потянулся к планшету с очками, погружаясь в отчет из корпорации Эндвейт. «Придурок», — мысленно выругался Алвин и сильно сжал кулаки. — «Нужно было врезать ему, пока тот спал.» Алвин уже собирался покинуть номер Делана, как вдруг со стороны дверей раздался шум. Юноша и мужчина обратили взгляд на входной коридор. Мэйсон шел первым, держа в руках плазматический пистолет. За ним следом крался Эйнштейн, внимательно осматриваясь по сторонам. Карлайл не сразу заметил, что человек, стоящий сбоку от него, является Алвином, поэтому резко направил пистолет в его сторону, но вовремя остановился. — Спокойно, Мэйсон, не рань ребенка! — послышался голос Эйнштейна позади. Карлайл опустил пистолет только тогда, когда подметил сидящего в целости и сохранности Делана. — Что черт возьми здесь произошло?! Почему двери взломаны?! — встревоженно спросил Эйнштейн. — Мы уже подумали, на тебя напали, Делан! — На меня напали, — кивнул зеленоглазый в сторону юноши. — Твой подопечный взломал не только мои двери, но и свои. Еще и чистосердечно признался, что хочет меня избить. — Не правда! Точнее правда, но не все! — возмутился Алвин, быстро шагая в сторону Эйнштейна. — Этот ублюдок запер меня в номере на целый день! Кто бы не захотел врезать разок?! Алвин шмыгнул за спину к Эйнштейну и Мэйсону, прячась от Делана. Юноша высунул голову и показал язык Делану, от чего тот закатил глаза. — Ты запер его? — округлил глаза Эйнштейн. — Я был без сознания всего день, а ты не смог позаботиться о ребенке?! — Он — не ребенок. — Алвин несовершеннолетний! — Это не мешает ему быть человеком Герцога. Самого Малхиора Адельманна, не так давно ставшего главной фигурой в Земной Знати… Знакомое имя, Эйнштейн? — ухмыльнулся мужчина, подметив изменения на лице друга. Упоминание о связи Алвина с Малхиором стало пощечиной для Эйнштейна. Идя к Делану, парень морально готовился, что тот будет знать о его отношениях с Герцогом, но услышать имя Малхиора из уст Делана оказалось подобно одному из тех ночных кошмаров. Из тех, где близкие люди узнавали о его настоящей личности. Личности, которую Эйнштейн хотел стереть раз и навсегда из памяти человечества — Норда Лейтнера. Подметив растерянность друга, Мэйсон незаметно положил руку на напряженную спину парня. — Ну же, Эйнштейн, не строй такое лицо. Я прекрасно помню о нашем договоре, но пришло время все рассказать. Договор. Шестнадцать лет назад Эйнштейн, представившийся Иланом Бренбергом, сделал предложение недавно перенявшему бразды правления корпорации Делану Эндвейту. Предложение, от которого новоиспеченный Глава не смог отказаться — найти способ добраться до новой галактики целым и невредимым взамен на полное финансовое обеспечение, защиту и… Делан никогда не должен был пытаться узнать что-либо о прошлом Эйнштейна, пока тот сам не решит рассказать. Конечно, спустя годы границы договора размылись. Эйнштейн стал больше, чем просто деловым партнером, но и другом, семьей. Защита, деньги, власть и статус — все это Делан предоставил парню, как только тот доказал свою ценность. Вот только время шло, они сближались, а Эйнштейн так и не рассказал о своей настоящей личности. Делан оставался верен своему слову и никогда не пытался разузнать что-либо о парне. Этот пункт контракта был жив ровно до сегодняшнего дня, когда сокрытое прошлое пересеклось с реальностью. — Ты прав, — нервно улыбнулся Эйнштейн. — Алвин, Мэйсон, вы тоже можете остаться. То, о чем пойдет сейчас речь должны услышать вы все, хотя… Эйнштейн развернулся к Алвину и внимательно всмотрелся в серые глаза юноши. — Ал, наши планы все еще в силе? Ответь мне честно, как Алвин Греммер и Ал, не скрывая свои истинные цели. Ты хочешь увидеть корпорацию Эндвейт со мной? Желаешь ли ты все еще улететь со мной? Сможешь покинуть Солнечную систему? Юноша приоткрыл губы, желая сказать твердое уверенное «да», но запнулся. Та часть Алвина Греммера, детская, наивная, желающая путешествовать и открывать новые миры, вопила согласиться и навсегда покинуть Земную Знать с ее проблемами, пока Ал велел одуматься и вспомнить о миллиардах людей, страдающих из-за системы. Ал нужен был здесь для поддержания равновесия между средним классом и Герцогом. Ал служил мостом между новым Главой Земной Знати и простолюдинами, которые поддержали Герцога на митингах, поверив в светлое будущее. Руки юноши были запятнаны кровью своих друзей, убитых во время сопротивления прошлым властям. Друзей, которые должны быть отомщены. Друзей, которые искренне верили, что Знать сумеет преобразиться во что-то большее, значительное и светлое. Как Алвин мог отречься от всего этого ради своих собственных желаний?! — Как Алвин мне хочется ответить согласием, но как Ал… Люди нуждаются во мне, Эйнштейн. Мне нужно время, чтобы уладить все дела в Солнечной системе. Пока что я нужен здесь… — Значит, это отказ? — Просьба подождать. Эйнштейн слабо улыбнулся, пытаясь не показать, насколько расстроен. Разум понимал, что Алвин делает выбор в пользу людей, но сердце вопило, что юноша променял его на Герцога. И это ранило больше всего. А ждать он был готов. Ждать в корпорации Эндвейт, разумеется, ведь задерживаться в пределах Земной Знати он не собирался. — Ты можешь остаться, — кивнул парень, надеясь, что его будущий рассказ повлияет на мнение ребенка о Герцоге. Откроет глаза на то, кем Малхиор Адельманн является на самом деле. Сложив руки перед собой, Делан недовольно уставился на Эйнштейна. Младший Греммер не был одним из них, и подпускать потенциального шпиона Герцога столь близко опасно. Однако Эйнштейну было плевать на мнение Делана. Сейчас его больше волновало то, как преподнести свой рассказ, правильно расставив акценты. Когда все уселись в столовой за огромным стеклянным столом, роботы подали легкий ужин с красным вином. Эйнштейн распорядился дать Алвину сок, на что тот показательно надулся. Все ели в неловком молчании, и лишь после того, как Эйнштейн проглотил последний кусок, запив тот сухим крепким вином, он решился на рассказ. Откровенно говоря, Эйнштейн не желал вдаваться в детали, поэтому начал не с самого начала, а с начала перед концом. На тот момент Эйнштейну только-только исполнилось тридцать лет. Он уже двенадцать лет жил на Фобосе вместе с Малхиором Адельманном и его шестью супругами. Вместе они растили двух детей Герцога. В доме не было место грызни или спорам. Все женщины и мужчины жили в гармонии, не нарушая правила, установленные Герцогом, и мирно занимаясь своими делами. Эйнштейн был единственным среди всех избранников Адельманна, с которым тот проводил не только время за трапезой или работой, но и в постели. Что иронично, если знать, что парень был единственным, с кем Герцог так и не заключил брак. Они уже двенадцать лет были вместе, так что какая-то там метка в идентификационном коде о браке совершенно не имела значения для Эйнштейна. Однако, как оказалось, для Адельманна все же имела. Спустя столько лет Малхиор Адельманн все же предложил заключить брак, но в ответ услышал отказ. Это стало началом конца их истории. Парень упустил в своей истории причину отказа, но никто из присутствующих за столом не решился спросить. Каждый видел, как сложно Эйнштейну давался рассказ, который становился все мрачнее и мрачнее с каждым предложением. Дальнейшее повествование сосредоточилось на семье Лейтнер, а именно на их Главе — баронессе Лейтнер. По словам Эйнштейна его мать никогда не отличалась особой любовью к нему, но после того, как он стал жить с Герцогом, их отношения совершенно испортились. Однажды все дошло до того, что женщина попыталась застрелить сына. — Застрелить?! — на этом моменте Алвин не выдержал первым. Он вскочил с места, ухватившись за стол. — Тебя пыталась убить родная мать? Почему?! — У нее был ещё один сын. Мой брат, — отвел глаза Эйнштейн, явно не договаривая об отношениях с матерью. Мэйсон усадил юношу на место, и Эйнштейн продолжил: — Я был слишком похож на мать, что всегда раздражало ее. Много лет я искал ее благосклонности, а в итоге получил пулю. Чудом выживший Эйнштейн был прикован к постели в марсианской частной клинике. Пуля задела важные участки мозга, и на их регенерацию понадобилось много недель, а на реабилитацию — куда больше. Никто за столом не знал, что однажды Эйнштейн полностью потерял возможность видеть и восстанавливал ее заново с нуля. Если бы не передовые технологии и влияние Герцога, парень так бы и остался слепым на всю оставшуюся жизнь. Чувствовал ли парень благодарность? Тогда — да, но сейчас… Сейчас это чувство затмили совсем иные эмоции… Когда Эйнштейна выписали, прошло полгода с того момента, как баронесса попыталась убить сына. Полгода в полной изоляции в больнице без возможности услышать ни единой новости из внешнего мира. Медицинское учреждение стало еще одним Фобосом, где Эйнштейн оказался заперт. — Я был глупым влюбленным ребенком, в отчаянии потянувшимся к единственному родному человеку в трудный момент жизни, — говорил Эйнштейн, подразумевая Герцога. — У нас с баронессой были свои счеты, и я желал уравнять их благодаря Малхиору. Попросил у него помощи в осуществлении мести, на что он выдвинул мне условие. Нам нужно было, наконец, принять обеты брака. Конечно же, я согласился, не задумываясь. Причины, по которым я отвергал брак до этого, к тому моменту уже испарились. Дальнейший рассказ Эйнштейн продолжал слишком сумбурно, скомкано, поэтому слушающие не сразу поняли, что произошло. Свадьба состоялась уже через месяц после выписки. Герцог закатил событие, на котором побывал каждый, даже самый незначительный, аристократ Земных. Никто не мог отвести взгляд от новоиспеченной четы Адельманнов. Аристократы боготворили молодоженов. Внимание и всеобщая любовь затмила глаза парня. Он не заметил, что на самом деле на него смотрят с жалостью, и совсем скоро он понял причину. Пока Герцог заканчивал торжество, Эйнштейн пошел готовиться к их первой брачной ночи. Однако вместе с андроидами-слугами его встретил человек, которого он никак не ожидал встретить. — Это был мой брат. Он пробрался на свадьбу тайком. — Тайком? — снова не выдержал Алвин. Приближающаяся кульминация слишком его волновала. — Разве он не должен был быть одним из главных гостей? — Малхиор соврал мне, что брат находится вне Солнечной системы, поэтому не сможет посетить нашу свадьбу. Однако правда в том, что брат не смог прийти из-за Малхиора. Ему пришлось искать другие способы добраться до меня, ведь он был обязан сказать мне, что наша мать… мертва. В наказание за ранение своего избранника Малхиор Адельманн отдал приказ вычеркнуть из бытия семью Лейтнер. Это было той самой местью, которую Эйнштейн просил у Адельманна взамен на брак. Вот только Эйнштейн никогда не хотел смерти, пускай даже самых ненавистных людей. Он желал поставить их на место с помощью денег и статуса Герцога, но… Адельманн решил все быстро и просто. Так, как привык. Баронесса умерла первой после долгих пыток лучшими людьми Герцога. Их поместье на Луне разгромили, а лабораторию, в которой Эйнштейн провел все детство, уничтожили. Его дом стерли с лица Луны. Брату Эйнштейна повезло больше. Ему чудом удалось сбежать. Он семь месяцев скитался по Солнечной системе, ища возможность встретиться с Эйнштейном, при этом не наткнувшись на Адельманна. И вот на свадьбе, куда было приглашено едва ли не все высшее общество, он увидел возможность во всеобщей суматохе, которой удачно воспользовался. Эйнштейн не выдержал правды, что поведал брат. — Мы убежали вместе. Я больше не мог с ним оставаться… Не обнаружив меня, Малхиор пустил всех своих людей в погоню. Один из них подстрелил моего брата. Нам удалось скрыться, но брат не выжил. Я три года скитался, пытаясь найти место, где меня не будут искать его люди, а после шестнадцать лет удачно жил в корпорации Эндвейт — пожалуй, единственном месте, где он не имел власти. Эйнштейн грустно улыбнулся, заметив, что допивает уже не первый бокал. Перебирать в голове воспоминания оказалось сложнее, чем он предполагал. Хотя, куда сложнее, было бы вспоминать не трагические моменты, а счастливые, где у них с Герцогом все хорошо. Двенадцать лет жизни душа в душу оказались запятнаны во лжи и крови. — Герцог убил мою семью, Ал. Так скажи мне, ты все еще продолжаешь считать его заслуживающим любви и уважения? — Я… Опустив взгляд в пол, Алвин начал теребить пальцы под столом. Ему не нашлось что ответить. Человек из рассказа Эйнштейна был не тем Герцогом, которого знал Алвин. Совершенно не тем человеком, который в какой-то степени заменил ему отца. И уж точно не тем, кто протянул руку в самый сложный период жизни юноши. Алвину было сложно сопоставить образ из рассказала с тем, кого он знал лично. Слишком сложно, но внутреннее чутье подсказывало, что Эйнштейн не врал. Алвин и сам помнил, как изменилось поведение Герцога после встречи с парнем. Несвойственное для мужчины проявление эмоций было лишь верхушкой айсберга. Не услышав ответа, Эйнштейн развернулся к остальным, не собираясь наседать на ребенка. Алвину нужно было время, чтобы принять новую реальность. — Я не виню одного лишь Малхиора в смерти своей семьи. Как никак, я был тем, кто попросил его помочь мне в мести. Однако методы Малхиора были… На языку парня вертелось слово «ужасающими», но он не смог его произнести, ведь чем он был лучше Герцога? В глубине души Эйнштейн сам желал, чтобы после того, что сделала мать, она умерла самым худшим способом. «Я не лучше Малхиора», — констатировал парень, слабо усмехаясь собственным мыслям. — Те гости на нашей свадьбе жалели меня. Все они знали, что Герцог сделал с моей семьей, и не могли поверить, что я в самом деле принял предложение руки и сердца. Но я ведь не знал! Я более полугода даже не догадывался, что семьи Лейтнер уже не существует! Меня выставили дураком, понимаете? Эта свадьба была лишь очередным способом привязать меня к нему! Клетка. Фобос, ставший домом для Эйнштейна в далеком прошлом, был лишь клеткой. Герцог играл в долгую игру, пытаясь заставить Эйнштейна самолично зайти в его клетку и захлопнуть двери изнутри, поэтому и не предлагал брака, а довольствовался лишь помолвкой. Адельманн спал и видел, когда парень сам приползет к нему с идеей брака, однако двенадцать лет ожидания не принесли плоды. Птичка сидела в клетке, но никак не хотела закрыть ее. Герцог решился помочь закрыть дверь. Уничтожив отчий дом, Адельманн разрушил единственное место, куда парень мог вернуться. Приняв предложение о браке, Эйнштейн лишь отдал ключ от собственной тюрьмы мужчине в руки. Свадьба должна была стать последним днем на свободе перед тем, как Малхиор закрыл бы свою любимую птичку в клетке до конца жизни. Известие о смерти родных Малхиор планировал преподнести позже, как несчастный случай, а под личиной осуществленной мести принести парню всю власть, богатство и влияние семьи Лейтнер. У Герцога был идеальный план, вот только… Птичка упорхнула. — Герцог испытывал к тебе чувства? — спросил Делан, прервав повисшую тишину. — Уж точно не любовь, — усмехнулся Эйнштейн. — Я был его самым удачным экспериментом. Любимой игрушкой. Выдрессированным фаворитом. Я бы описал то, что он чувствовал, как высшую степень зависимости, когда ты уже не в силах отказаться от источника своего удовольствия и пытаешься сделать доступ к нему постоянным. Одержимость, не более. — Это может стать проблемой, — констатировал мужчина, проведя пятерней по спутавшимся ото сна волосам. — На Балу Адельманн явно пытался забрать тебя с собой, поэтому и приказал подстрелить транквилизатором, когда ты начал сопротивляться. Вопрос лишь в том, почему он остановился. Все скосили глаза на Алвина — единственного, кто пребывал в сознании до самого конца и знал причину неестественного поведения Герцога. — Мой Герцог… — юноша потупил взгляд. Услышанное все никак не хотело выветриваться из головы. — Он отпустил Эйнштейна, чтобы предотвратить войну. Если бы Герцог забрал его, вы, Эндвейт, попытались бы вернуть его любым способом, не так ли? Герцог поступил импульсивно, осознал ошибку и в качестве извинений позволил Эйнштейну вернуться к вам. Я вам уже говорил об этом. — Значит Адельманну все же нужны мои деньги, правильно я понял? — Терраформирование Марса, да. «Ему нужно, чтобы ты, ублюдок, как можно дольше находился в Солнечной системе, пока он пытается убедить оставшихся неопределившихся аристократов в том, что корпорация Эндвейт на его стороне», — подумал Алвин, но решил все же сохранить намерения Герцога в секрете. Эндвейт явно показал, что не желает иметь дело с Земными и уж тем более с их политическими распрями. Все это время Мэйсон молча сидел в углу стола, внимательно наблюдая за малейшим изменением в эмоциях каждого из присутствующих. Особенно его интересовал Эйнштейн. Парень с такой ненавистью в голосе рассказывал об Адельманне, словно не он менее часа назад так страстно прижимал свое тело к Карлайлу. Телохранитель пытался отогнать мысли о недавно случившейся близости, но это было сложно сделать, когда все еще чувствуешь жар другого человека на своих руках. Но Карлайл продолжал исполнять свою работу, внимательно слушая рассказ. И у него возник один закономерный вопрос, начавший тревожить мужчину еще с возвращения с Бала. — У меня вопрос: как твое настоящее имя? — задал вопрос Мэйсон, скосив взгляд на Эйнштейна с непривычно короткими волосами. — Я отчетливо слышал, что Адельманн обращался к тебе, как к Норду, но из твоего рассказа становится понятно, что ты был его мужем, а насколько я сумел узнать, его супруга звали Нордин Лейтнер. Так кто ты, старший или младший брат? Норд? Нордин? Для Эйнштейна эти имена давным-давно стали одним целым. — А какая к черту разница? Лучше бы ты спросил, почему я сейчас не пытаюсь снова убежать от Герцога, пока он на Юпитере. Спроси меня, почему я все еще сижу здесь, а не беру «Ларс», улетая на всех парах. — Почему? «Потому что я, черт возьми, хочу отомстить! Это единственный реальный способ оставить Малхиора в прошлом!.. Но я не могу сказать об этом при всех.» — Потому что вопреки моей ненависти, я тоже хочу осуществить план с медиумом, — соврал парень, скосив взгляд на Делана, который мгновенно распознал его ложь. Однако для таких наивных людей, как Мэйсон и Алвин, подобной лжи будет достаточно. — Если для этого нужно выстроить коммуникацию с Герцогом — я поступлюсь чувствами. Наша цель превыше всего. — Это не в твоем стиле, — подметил Делан, нахмурив светлые брови, но тут же перевел тему, не желая заострять внимание. — И как нам стоит поступить с Адельманном? — Пока что — никак. У вас уже заключен контракт. Малхиор — человек слова. Тебе нет нужды бояться, что он тебя обманет, поэтому со спокойной душей исполняй условия вашей сделки. Кстати о ней… что Герцог хотел от тебя? — Деньги на терраформирование. — И все? — вопросительно приподнял бровь парень. — Делан, не молчи! Что такого он потребовал?! — Меня, — отозвался Алвин, слабо махая рукой. — Герцог попросил отдать все документы на меня, которые передал вам папа. Так у Эндвейта не будет на меня никаких прав, а об этой глупой помолвке все забудут. «Все вернется к тому, как и должно было быть до встречи с ублюдком», — добавил мысленно Алвин. — «Только теперь я стану свободным от Греммеров и буду решать свою судьбу самостоятельно». — И ты согласился, Делан?! Этот ребенок — моя ответственность! Я говорил, что смогу позаботиться о нем, но ты отдал его этому ублюдку! Парень резко вскочил из-за стола и начал расхаживать по комнате из стороны в сторону. Его темная черная накидка, которую он успел сменить перед тем, как пойти к Делану, развевалась по комнате, словно летя за ним следом. Даже в гневе от Эйнштейна невозможно было отвести взгляд. По крайней мере, Мэйсон не мог. — Герцог позаботится обо мне, — прошептал Алвин, который едва ли под стол не залез. Он ненавидел, когда кто-то ссорился. Слишком громко. — Изначально я должен был стать фиктивным младшим мужем маркизы Юпитера. Мы бы поженились, но фактически я бы жил на Фобосе. Мой Герцог уже приготовил место. Я жил бы с ним и работал оттуда, если бы вы с Эндвейтом не вмешались… Эйнштейн остановился и за несколько секунд оказался возле Алвина. Больно схватив юношу за плечи, Эйнштейн заставил того смотреть на себя. Серые испуганные глаза ребенка столкнулись с одурманенными от ярости темными линзами парня. — Фобос? Ты уверен, что Малхиор хотел забрать тебя именно туда? Это лишь твои домыслы, или он сказал это вслух? — Мы обговаривали мое будущее не один раз, так что я не выдумал это… — Чертов коллекционер! Он не изменился даже спустя столько лет! — Эйнштейн снова принялся ходить кругами, громко матерясь под нос. — У Малхиора нюх на одаренных людей. Он подбирает потерянных бедных детишек, воспитывает их, и те до конца жизни служат ему верой и правдой! Алвин, очнись, ты не первый и не ты последний, кому он запудрил мозги! Каждый из приближенных Адельманна имел особенности. Кто-то, как Эйнштейн, был искусен в точных науках, кто-то в искусстве, а кто-то просто с рождения имел определенную уникальную черту. Большинство из «одаренных» становилось работниками многочисленных лабораторий на Марсе, проводя исследования над интересными Герцогу проектами, или же охранниками. Частная армия была едва ли не у каждого аристократа, но лишь у Малхиора были люди намного опаснее хладнокровного оружия в их руках. Шесть таких же «одаренных» жили непосредственно на Фобосе. Лучшие из лучших. Гении, рожденные в аристократических семьях. Избранники Герцога. Его супруги. Услышав, что Малхиор планировал забрать Алвина на спутник, все внутри Эйнштейна перевернулось. История повторялась. — Эйнштейн, — позвал Делан парня, не в силах смотреть на то, как Эйнштейн накручивает себя все больше и больше. — Я не сомневаюсь, что ты смог бы позаботиться об этом ребенке, но у него есть люди, которые могут это сделать и без нас. Адельманн показал, что уважает отпрыска Греммеров. Оставить ребенка здесь — лучший вариант для всех нас. — Ты меня не слышал?! Адельманн коллекционирует таких, как Алвин и я! Все его супруги такие, как мы! Он помешан на одаренности и гениальности! Я не могу отдать Алвина фанатику! — И что ты планируешь? Расторгнуть сделку? Пожертвовать годами наших усилий по поиску медиума ради ребенка, которого мы знаем от силы неделю? Не ты ли говорил, что поступишься чувствами, чтобы наш план осуществился? Цель превыше всего, не так ли? — Я не… Ответа не последовало. Алвин тихо подошел к парню и взял его за руку. — То, что Герцог коллекционирует людей, я уже знал, — признался юноша. — Мой Герцог был первым, кто заметил во мне что-то и оценил по достоинству проделанную мной работу. Я не против стать одним из его экспонатов в коллекции. Для меня это великая честь… Раньше бы Алвин, подняв вверх подбородок, выкрикнул последнюю фразу, гордясь, что имеет связь с таким человеком, но сейчас… сейчас он сомневался во всем, что касалось Малхиора Адельманна. Встреча с Эйнштейном посеяла не только сомнения в отношении Герцога, но и в отношении будущего юноши. Заманчивое предложение от Эйнштейна уехать из Земной Знати и долг перед погибшими друзьями боролись между собой, сводя Алвина с ума. — Не разрушай ваш план только из-за меня, — скрепя сердце, попросил юноша. Эйнштейн смотрел то на Алвина, то на Делана. Вздохнув, он оперся о мягкую спинку дивана и произнес: — Тогда не будем отклоняться от первоначального плана. — Исполним сделку, настроим добычу медиума и вернемся домой, — подытожил Делан, довольный тем, что все разрешилось. «И о мести не забудем. Лишь после возмездия я смогу со спокойной душой позабыть о прошлом и устремиться к новым галактикам, посвятив всего себя будущему человечества», — мечтал парень, ухмыляясь собственным мыслям. Дальнейший вечер все четверо провели в номере Эндвейта. Вместе с Деланом Эйнштейн отзванивался в корпорацию. Парень не мог не обратить внимание на то, что ученые были чем-то обеспокоены. Он списал все на усталость. Каждый в лаборатории был занят исследованиями медиума. Важно было узнать не только то, с какими металлами он имеет наилучшую совместимость для сплавки, но и почему расположение металла имеет столь странное местонахождение в Млечном Пути. Дел было много, а времени мало, ведь Эйнштейн планировал запустить строительство космических кораблей сразу после прибытия в корпорацию Эндвейт. Для этого нужен медиум. Для этого нужен Герцог. Тем временем Алвин научил Мэйсона, как играть в приставку. Как оказалось, телохранитель ни разу не держал в руках игровое приспособление вместе с очками виртуальной реальности. Карлайлы отрицали все технологии, как-либо связанные с искусственным интеллектом, из-за религиозности, поэтому в детстве Мэйсон мог лишь мечтать о подобном. Однако с возрастом мужчина и сам заметил, что стал избегать прямой связи с андроидами. Но Алвин Греммер не был бы Алвином Греммером, если бы не уломал телохранителя, страдающего робофобией, разок сыграть с ним. Тем более, что приставка, которую дал ему Эйнштейн, имела безлимит на скачивание платных игр. Алвин мог лишь мечтать сыграть в подобные, ведь, находясь под домашним арестом, он не получал никаких денег от папы. Седрик Греммер не видел смысла давать сыну карманные деньги, а Алвин был слишком горд, чтобы взломать виртуальный счет какого-нибудь аристократа. А просить деньги на игры у Герцога Алвину было очень стыдно, да и не хотелось, чтобы Адельманн увидел в нем какого-то ребенка. Полночь медленно подкрадывалась. Далекое и маленькое Солнце спряталось за Сатурном, и в комнате резко стало темнее. Полумрак вскоре заставил Алвина уснуть вместе с Мэйсоном на одном из диванов, пока Делан и Эйнштейн продолжали работать. — Что за внезапная игра в парикмахера? — не удержался от вопроса Делан. Эйнштейн сидел напротив друга за небольшим деревянным столом. Чтобы смех и крики Алвина и Мэйсона не мешали, они ушли в соседнюю комнату и остались наедине друг с другом и кипой работы. — Захотелось что-то изменить. — А мне кажется, твоя новая прическа — одно из последствий встречи с Адельманном. Скажи мне, что я не прав. Наконец, Эйнштейн поднял взгляд на Делана, в чьих глазах плескалось неподдельное желание узнать больше. Он не стал расспрашивать при Алвине и Мэйсоне, но стоило им оказаться наедине, не смог удержаться. — Ладно, ты прав. Это хотел услышать? — фыркнул парень, возвращаясь к рассматриванию 3D-модели перед собой. — Да, — довольно кивнул тот и уперся локтями в стол, — но мне любопытнее, что ты задумал. — Ты фантазируешь. — Пускай до этого дня я не знал подробностей твоего прошлого, я хорошо изучил того человека, которым ты являешься, Эйнштейн. Будь ты Иланом, Нордом или кем-то еще, я всегда узнаю этот заговорщический взгляд. Проведя рукой перед собой, парень рассеял модель, мгновенно расплывшуюся пикселями по всей комнате, и внимательно присмотрелся к другу. — От тебя ничего не скрыть. — Каждое твое действие сейчас может повлиять на дальнейший исход всего нашего плана, хотя ты знаешь, что так близко к успеху мы еще никогда не были. Не запори все сейчас, Эйнштейн. Скажи мне, что планируешь, и вместе подумаем, как избежать ущерба. «Если бы все было так просто», — подумал Эйнштейн, закатив глаза. — Возмездие. Хочу отомстить ублюдку за то, что он сделал. — Хорошо. — «Хорошо»? Просто «хорошо»? Ты не выглядишь удивленным или злым. — А почему должен? Ты хочешь отомстить человеку, который убил твою семью. Я понимаю и поддерживаю твое стремление. Эйнштейн затаил дыхание. — Ты… Это не то, что я ожидал. Обычно ты начинаешь орать, если я пытаюсь сделать что-то самовольно. — Эйнштейн, ты слишком умный, чтобы налажать в столь ответственный момент, но я решил все же напомнить тебе, если вдруг эмоции затмили твой разум. Я не собираюсь мешать твоей мести, просто хочу быть в курсе событий. Скажи мне, что ожидать. «Так вот, что значит, настоящая дружба…» — пронеслось с голове Эйнштейна. В горле засел ком. Перед глазами так не вовремя появился один человек, однажды так же поддерживающий и опекающий его. Жаль, что все его намерения всегда были ложными и эгоистичными. Еще один предатель. Еще один человек, подобный Малхиору, что испоганил всю жизнь Эйнштейну… Эйнштейн так много раз доверял людям, подпускал их близко к себе и столько же раз обжигался, что казалось найти кого-то действительно близкого уже не сможет. Однако Делан Эндвейт, несмотря на все свои недостатки, всегда был рядом. — Я не соврал говоря, что Малхиор не любил меня, — тихо протянул парень, не веря что действительно рассказывает об этом Делану. — Иногда его одержимость можно было легко перепутать с любовью. Он и сам думал, что влюблен, поэтому… Я покажусь ему с другим человеком. Покажу, что забыл его и продолжил двигаться, оставив его позади. Это единственное, что я могу сделать, не нанеся ущерб нашему плану. Я просто хочу, эмоционально уничтожить его… или хотя бы просто задеть. В последнее время Эйнштейн столько врет, что уже и сам начинает верить в собственную правду. Однако одну правду он может легко отличить от лжи. В том, что Малхиор Адельманн испытывал к нему любовь, парень ни на миг не сомневался. Они оба были влюблены, оба разделяли столь же пылкую страсть, и оба же сгорели в собственной лжи и неправильных поступках. В отличие от чистой и искренней первой любви Эйнштейна, любовь Адельманна несла горькую нотку одержимости, из-за чего в итоге им пришлось расстаться. Иногда одних лишь чувств недостаточно. Эйнштейн хорошо в этом убедился. — А ты забыл его? — внезапно задал вопрос Делан. — Или вся твоя месть — одно лишь притворство? — А ты бы смог забыть убийцу своей семьи? Делан промолчал. Конечно, Эйнштейн не забыл Герцога, но причина явно крылась не в убийстве семьи, да и сам парень упустил слишком много важных деталей. — И кто же станет твоим соучастником в мести? Парень усмехнулся. — Твой любимый песик. Брови мужчины взлетели наверх, подчеркнув на лице удивление. — Мэйсон не сможет тебе подыграть. — Сможет. Только такой, как он, и сможет. Спокойный, любящий и заботящийся — именно такой тип всегда предпочитал Эйнштейн. Именно таким был Герцог, однако его спокойствие было ядовитым, а любовь и забота удушающей. У Адельманна не возникнет подозрений, если Эйнштейн представит Мэйсона своим любовником. Скорее злость и чувство предательства заполнят его разум. К тому же Мэйсон мало говорит, что сокращает шанс блефу быть раскрытым. В мыслях Эйнштейна план был гениален, и он не мог перестать представлять, какое лицо скорчит Герцог, когда увидит их вместе. — Мэйсон хотя бы знает, во что ты собираешься его втянуть? — Да, — соврал парень, улыбаясь во все тридцать два. Не оттолкнув Эйнштейна в ванной, Мэйсон потерял возможность отказаться. Карлайл, вечно игравший второстепенную роль, выйдет на передний план. Теперь их связывает нечто большее, и Эйнштейн собирается воспользоваться этим, чтобы отомстить Герцогу. Разбить его сердце на мелкие осколки, как однажды он сделал это. «Любовь странная штука, верно, Мал? Самый сильный человек в Земной Знати страдает от чувства уже столько лет, не в силах позабыть одного единственного человека. У тебя была возможность забыть меня, но ты ее упустил, а продолжая любить, ты значительно облегчил мое отмщение. У тебя, наконец, появилось слабое место, и я воспользуюсь им по полной.» — Лишь бы твое отмщение не помешало нашему плану, — вздохнул Делан, одобрительно кивнув головой. — Малхиор всегда придерживается данных слов, поэтому исполнит свою часть договора при любых обстоятельствах. У него контракт с тобой, не со мной. То, что между нами, всегда остается лишь между нами. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Сейчас каждый наш ход подкреплен необоснованным риском, ведь мы не на своей территории. Я доверяю твоим решениям, но, пожалуйста, не затуманивай разум эмоциями. — Я помню, почему мы здесь, Делан. — Порой мне кажется, что тебе стоит напоминать о нашей цели. Ты начал ее забывать, как только услышал о Греммерах. Мужчина прищурился вспоминая светлую кудрявую макушку, из-за которой спокойная жизнь Эндвейта в миг разрушилась. — Больше подобного не произойдет, — уверил Эйнштейн. Делан устало улыбнулся и мысленно благословил Эйнштейна на удачу в его начинаниях. Вот этого парня Эндвейт однажды забрал из трущоб корпорации, откормил, поделился собственным кровом, ведь поверил его амбициям и стремлениям. Этот же парень вновь сидел перед ним, наконец, обретя себя. После непродолжительного разговора они вновь погрузились в работу, планируя просидеть до утра, пока внезапно не услышали голос «Ларса». — У вас одно входящее сообщение, — оповестило одно из колец связи Делана. — Когда ты успел перенести «Ларса» в кольцо?! — удивился Эйнштейн. «Ларс» еще никогда не связывался с ними за пределами комического корабля. — После возвращения с Бала мне нужно было занять чем-то мозги, вот как и получилось, — пожал плечами мужчина, будто это плевое дело. Будто не он только что связал искусственный интеллект звездолета с обычным аксессуаром! — Кто отправитель, Ларс? — Глава Земной Знати Малхиор Адельманн. Эйнштейн мгновенно оторвался от цифр и переглянулся с Деланом. — Прочитай содержимое, — приказал Делан с нотками резкости в голосе. — «Маркизы согласились на перемирие. Буду завтра к обеду. Нужно обговорить детали.» — Спасибо, Ларс, — поблагодарил Делан перед тем, как искусственный интеллект отключил канал связи. — Значит, завтра. — Завтра. Как ни в чём не бывало, Делан вернулся к отчетам. Эйнштейн отвернулся в сторону огромного панорамного окна и до самого утра так и не смог ни уснуть, ни нормально поработать, ведь пока тело все еще лихорадило от недавней близости с Мэйсоном, его разум был полностью занят одним единственным человеком.