Межгалактическое пространство

Выйдя на новый уровень развития, человечество смогло найти способ продлить жизнь вдвое. Таблетки долголетия — роскошь, присутствующая в жизни богатейших людей галактики. Человек с рождения ежегодно принимает их, что стимулирует рост организма до совершеннолетия, а после максимально замедляет старение, повышая регенерацию и снижая вероятность возникновения патогенных клеток. Многие таблоиды сравнивали эти таблетки с эликсиром долголетия, но правда в том, что пускай некоторые богачи и доживали до двухсот лет, старушка с косой неизбежно приходила по их души. К тому же, при нездоровом образе жизни зачастую действие таблеток сходило на нет, и человек умирал в возрасте ста — ста двадцати лет, хотя спокойно мог прожить до двухсот. Седрик Греммер — идеальный пример. Отец Алвина, хоть и принимал лекарство с первого дня жизни, к своим ста тридцати уже имел вид дряхлого старика, к которому скоро в дверь постучится смерть. Если бы он следил за питанием, поддерживал оптимальную форму, не злоупотреблял алкоголем и не провёл всю молодость на легких наркотиках, в свой возраст он бы выглядел, как мужчина в расцвете сил, а не седой старик. Вот она сила науки, которая постоянно борется с природой! Однако таблетки долголетия — не венец медицинского прогресса. Человечество научилось лечить болезни даже на последних стадиях, хотя в большой части случаев болезнь уничтожалась еще на стадии диагностирования. Ученые дошли до того уровня, что нашли вакцину и тем болезням, которые давным-давно исчезли. Медицина, как и остальные отрасли науки, достигла небывалого прогресса, но предоставляла свои дары лишь для ограниченного круга жителей Млечного Пути. Средний класс, как и высший, был способен расплатиться за лечение и диагностику, но вот рабы… их судьба умереть в муках от излечимых болезней, изредка достигая восьмидесяти. Вот в чем состояла несправедливость. Наука продвинулась, но не все люди до сих пор получали ее блага. Казалось, что человечество уже не знает страха перед наукой, ведь изучило все известное. Однако вскоре появились новости о новых элементах, не записанных в таблицу Менделеева, а после об инопланетном металле — медиуме. Человечество нашло новую жилу для познаний, но… Она отвергла их. Заставила показать, что человечество, покорившее скорость света, все еще столь же ничтожно в масштабах целой Вселенной. Распространяющаяся болезнь из другого мира стала неожиданностью и серьезным противником, которого человек пока что не мог преодолеть. Было ли человечество готово к ней, несмотря на продвинутость, но в то же время ограниченность лишь знаниями Млечного Пути? Оставалось узнать. Болезнь нанесла первый удар. Пришло время человечеству нанести ответный. Алвин Греммер совершенно случайно узнал о новой болезни. После того, как Герцог обменял его на Эйнштейна, и оставил рядом с Эндвейтом, как залог, Алвина заперли в отельном номере. Ему уже не терпелось вырваться отсюда, но выйти ему не разрешалось. Делан, как и обещал, приставил двух громил к дверям. Поэтому юноше оставалось развлекаться собственными силами. Уже через день игры на приставке наскучили. Как к Алвину пришла идея взломать планшет Эндвейта, он не помнил. Просто однажды его озарило, а после он всю ночь просидел над панелью управления системой безопасности и жизнеобеспечения отеля, ища лазейку. И он таки ее нашел. Что бы кто не говорил, Делан не был так уж умен, как всем казалось. Мужчина подключился к местной Сети отеля, наивно надеясь, что та защищена, но, как любил говорить Алвин: «Идеальной защиты — не существует». Всего ночь понадобилась парню, чтобы подключиться к защищенному множеством уровней безопасности планшету Эндвейта. Информации оказалось немерено, но и у Алвина было много, очень-очень много свободного времени. Юноша пытался нарыть что-то интересное о личной жизни Делана, его переписки с любовницами и любовниками, но личный чат был наполнен одними лишь деловыми переписками. Зато Алвин повеселился, читая чат с Эйнштейном. Делан отвечал односложно, прямо-таки аристократическая простота, тогда как Эйнштейн писал так, как говорил в реальной жизни. Сотни шуток и дружеских издевательств, смешных картинок об Эндвейте и Мэйсоне. Эйнштейн явно наслаждался общением с Деланом, но то сошло на нет с того времени, как они приехали в Солнечную систему. Потратив целое утро на чтение переписок, к вечеру юноша сделал небольшой перерыв и уже ночью взялся за просмотр остальных файлов. Множество были копиями заключенных сделок, в том числе и договор с Малхиором Адельманном. Одни лишь цифры и даты. Алвину быстро наскучило, и он отбросил свое нудное занятие. Весь следующий день юноша пытался занять себя хоть чем-то. Начал читать книги, но быстро бросил, осознав, что у него нет должного настроения. Просмотрел парочку фильмов и даже начал многосезонный сериал, но также забросил, найдя тот неинтересным. Алвин буквально умирал со скуки. Громилы не выпускали его даже походить по отелю! В какой-то момент он смирился с участью и просто лежал на кровати, безразлично смотря в потолок и представляя там подвешенного Эндвейта — виновника всех его бед. Ранним утром третьего дня изоляции, Алвин спросонья услышал громкий звук, оповещающий о сообщении. Единственный, кто был не заглушен у Эндвейта — его отец. Алвин на миг удивился, почему тот пишет что-то в такую рань, а после списал все на разницу во времени между столичной планетой корпорации Эндвейт и временем на сатурнианских кольцах. Поспать Алвину все же не дали. Уже вскоре юноша услышал возню в коридоре. Она продолжалась почти с час, а после резко стихла. Юноша открыл дверь и выглянул наружу. Охранников не оказалось. Но вместо того, чтобы выйти, он закрыл назад дверь и вернулся в комнату. Предчувствие подсказывало ему не соваться туда, куда не нужно. Злить Эндвейта сейчас не хотелось. Алвин пришел к выводу, что им лучше быть порознь на протяжении всего этого месяца, чтобы не перегрызть друг другу горло. Ведь когда рядом Делан Эндвейт, Алвин Греммер начинает поглядывать на столовые приборы, как на возможное оружие, чтобы прибить ублюдка. Но уже к обеду Алвин действительно занервничал. Громилы так и не вернулись, а дверь все так же была не заперта. Не зная, что делать, юноша решил прочитать входящие сообщения на планшете Эндвейта. Утреннее сообщение от отца светилось прочитанным. Алвин нажал на него, и открылся один единственный файл, но скачав его, Эйнштейн получил лишь зашифрованный код с миллионами разбросанных пикселей, которые должны были образовывать картинку. До вечера парень ломал голову над загадкой. Подобный шифр он видел впервые, поэтому времени на разгадку понадобилось больше, чем он предполагал, но результат того стоил. Юному уму Алвина нравились любые головоломки, а еще они были прекрасной возможностью убить время. Когда ключ к разгадке был найден, юноша нажал финальную кнопку, собрав пазл воедино. Так Алвин Греммер стал вторым человеком в галактике, прочитавшим секретный материал предыдущего Главы Эндвейт, и первым, кто сумел взломать шифр корпорации Эндвейт. Десятки страниц текста Алвин сразу пропустил, перейдя к фотографиям внизу, и это стало его ошибкой. Картинки одна за одной плавно сменялись, показывая, как здоровый человек за неделю превращается в ссохшийся труп. Юноша продолжал листать фотографии, не в силах поверить, что это реальные фотографии и с реальными людьми. Предыдущий Глава Эндвейт не стал бы так шутить с сыном. К концу просмотра, ничего не понимающий Алвин пребывал в прострации. Просмотрев фото- и видеоматериалы, он словно оказался тремя годами ранее на одном из митингов на Земле, где вокруг лежали сотни трупов. Алвину стало не по себе, и всего за час он прочел весь текстовый материал, узнав о неизвестной болезни, с каждым днем неизбежно распространяющейся по самой сильной и влиятельной корпорации Млечного Пути. Надвигалась первая в мире эпидемия с времен Великих Открытий, когда все болезни были побеждены. Подхватив свой планшет, на котором была загружена вся информация с базы данных Делана Эндвейта, юноша рванул из номера, побежав по знакомому кругообразному коридору к покоям Главы. Вновь никого из людей Эндвейта не наблюдалось. Отель был так тих и безлюден, что Алвину становилось не по себе, в особенности после прочитанного. Спустя несколько минут он стоял перед входом в комнату Делана и, как и в прошлый раз, быстро расправился с дверями. Чтобы Эндвейт не бубнил, юноша закрыл их за собой, словно только что никто их не взламывал. К удивлению, в покоях Делана оказалось не так же тихо, как снаружи. Алвин сразу услышал грубый голос мужчины, разговаривающий с кем-то, и направился туда. Алвин не понимал, почему крался, если мог спокойно пройти дальше. Он тихо следовал вдоль коридора туда, где предположительно находилась спальня Эндвейта. Услышав второй мужской голос, Алвин затаился, предположив, что с Эндвейтом любовник. Любовник его жениха. Мысль об этом заставила юношу ухмыльнуться, ведь это значило, что Делан Эндвейт не был совсем уж законченным роботом, помешанным на искусственном интеллекте. Если он умел любить, он был обычным человеком, и почему-то этот факт успокаивал юношу. — Тебе нет нужды лететь, Делан. Просунув макушку за дверь, Алвин выглянул из проема и уставился на голограмму мужчины, похожего на Эндвейта, но выглядевшего старше. Он имел более миловидные черты, чем у Делана, но их сходство нельзя было не заметить. «Прошлый Глава», — сделал вывод Алвин, а после на его лице заиграла усмешка. — «Мой дорогой свекор.» — Ты меня не переубедишь, пап. Я вылетаю сегодня вечером, — резко бросил мужчина в ответ, сжимая кожаный подлокотник кресла. — И так на перелет понадобится неделя. За это время ситуация может накалиться еще больше. Рано или поздно правда о болезни всплывет и лучше, чтобы об этом заявил я, а не какой-то журналист из желтой прессы. — И как поступишь с делами в Солнечной системе? Сбросишь все на то милое и невинное дитя? Младший Эндвейт закатил глаза. Милый и невинный — это отец про Эйнштейна, его любимца. Мнение отца насчет Эйнштейна всегда поражало Делана. В каком месте парня можно назвать милым и невинным? Ладно еще милым, Эйнштейн субъективно красив, но невинным? Слова «Эйнштейн» и «невинность» подобны самым отдаленным антонимам. Делан хотел бы однажды понять логику отца. — У Эйнштейна оказались здесь знакомые. Он не пропадет. — Я бы не назвал Адельманна простым знакомым, — отметил старший мужчина, нахмурив светлые брови. На его лбу появилась морщинка, точно такая же, как и у его сына, когда тот был недовольным. Алвин не мог не сравнивать этих двоих. — Не смотри на меня так, Делан. Конечно же я знаю все, что происходит с тобой в том отвратительном месте. Меня уже ввели в курс того, что ты заключил сделку с Адельманном, а после тот подстрелил нашего Эйнштейна! И ты собираешься оставить ребенка тому человеку? Оставь ему хотя бы Мэйсона! — Мэйсон нужен мне. Если начнутся волнения среди населения, только Мэйсон и его люди смогут остановить их, — ответил Делан, когда переварил собственное раздражение после сказанных отцом слов. Старший мужчина, как всегда, был в курсе всего происходящего. Делан ненавидел любознательность отца и его постоянные попытки всунуть нос во все, что касается его сына. Мужчина понимал, что таким способом отец выражает обеспокоенность, но их подчиненные видели в этом лишь попытку отца контролировать сына после того, как к Делану перешла власть. И ведь прошло уже больше пятнадцати лет, как Делан начал править корпорацией, но отец не перестал посылать своих людей для того, чтобы приглядывать за ним. Так произошло и сейчас. Кто-то среди охраны, полетевшей с ними в Земную Знать, являлся человеком предыдущего Главы. Гиперопека отца доводила Делана до белого каления. — Эйнштейн справится сам. Он прекрасно осведомлен о том, что нужно сделать. Я оставил ему нужные ресурсы и предоставлю еще, если он будет нуждаться. — Но ты оставил его одного, — выгнул бровь отец. — С человеком, которого тот явно не переносит. — Ты ставишь меня перед выбором: Эйнштейн или корпорация. Я в который раз скажу, что выберу последнее, потому что это мой долг. Старший Эндвейт нахмурился, а после тяжело вздохнул. Делан пошел в мать. Упертый и непоколебимый в решениях. Иногда мужчина жалел, что не выбрал на роль биологической матери для сына другую супругу, более мягкую и покладистую. Сделал ставку на сильные гены и ошибся. Делан был идеальным Главой, но сложным человеком. — Я всего лишь забочусь о своих детях. Ты и Эйнштейн важны для меня, — надавил мужчина на жалость, с грустью во взгляде смотря на сына. — Пап. Подумай о том, что Эйнштейну будет лучше здесь. Если ситуация выйдет из-под контроля, он будет в безопасности за миллиарды световых лет от нас. Немного подумав, мужчина кивнул, неизбежно соглашаясь с сыном, а после его взгляд зацепился за выделяющуюся на фоне кудрявую макушку у двери. — Делан, — позвал мужчина сына, а после кивнул в сторону двери. Алвин тут же спрятался, намереваясь как можно скорее уйти, но Делан оказался рядом быстрее, чем юноша ожидал. Больно схватив Алвина за предплечье он втянул того в комнату, бросив в сторону кровати. Больно ударившись ногой о металлический каркас, Алвин громко заскулил, скрутившись на постели. — Раз ты в курсе всех моих дел в Знати, отец, так должен знать и этого человека. Мелкая крыса, не понявшая моих предыдущих предупреждений. Внимательно посмотрев на лицо, искаженное гримасой боли, старший Эндвейт мгновенно узнал ребенка. — Познакомься с зятем, папа. Вскоре вы встретитесь. Я беру его с собой в корпорацию Эндвейт. Ты ведь уже все знаешь, Греммер? Успел подслушать? Когда боль притихла, Алвин с презрением и толикой надменности ответил: — Я и до прихода сюда все узнал. Вы, ублюдок, были настолько глупы, что подключились к общей Сети, над которой я имею контроль, — прошипел юноша, держась за ушибленную ногу. — А тот ваш шифр? Я в два счета сломал его! У старшего Эндвейта от удивления отвисла челюсть, и он даже не понял из-за чего именно: из-за тона, которым разговаривает ребенок, или того факта, что первым в галактике человеком, сломавшим шифр корпорации Эндвейт, стал Алвин Греммер — человек, с которым его сын заключил фиктивную помолвку. — И после этого ты говоришь, что не шпион Адельманна?! — Не шпион! Поэтому я, черт возьми, здесь! — психанул Алвин, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы из-за боли. — Как только узнал, я пошел к вам, чтобы доказать, что не сделаю вам плохо! Я мог отослать всю информацию Герцогу, но не сделал этого! И ради чего?! Ради того, чтобы вы швыряли меня, как вам вздумается?! Придурок! Идиот! Ненавижу! Алвин сорвался при постороннем человеке и понял это слишком поздно. Злость и боль затмила его разум. Перед собой он видел лишь Делана Эндвейта, вновь поступившего с ним, как последний козел, хотя Алвин пришел с благими намерениями. Сколько бы шансов Алвин не давал Эндвейту, мужчина каждый раз уничтожал эти шансы в пепел. Он устал верить в то, что Делан Эндвейт может измениться. На миг Делан замер, отступив на шаг назад от постели, но стоило заметить покрасневшую лодыжку ребенка, он метнулся к кровати. — Не подходи! — вскрикнул юноша и мигом сполз ко второй половине кровати. Опершись на стену, Алвин похромал к выходу, на каждом шаге мысленно матеря Делана. Больше он не собирался быть столь глупым. Больше не собирался отрицать слова Герцога о том, что этот человек потерянный. «Пусть Эндвейт подавиться собственной ненавистью», — твердо решил Алвин и направился к своему номеру. Тем временем отец Делана, пребывавший все время в шоке, впервые увидел сына в подобном состоянии. Его Делан всегда был молчаливым мальчиком, скупым на эмоции. Конечно, иногда, как и все люди, он срывался, вынося накопившуюся злость на подчиненных, но это было столь редко, что старший Эндвейт и забывал, что у его сына крутой нрав. Алвин Греммер стал грушей для битья, на которой Делан выместил все раздражение. — Мы не так тебя воспитывали. — Папа, не начинай, — закатил глаза Делан, безвольно упав в кресло. — А мне кажется, иногда тебе стоит напоминать, что люди — это не роботы. У них тоже есть эмоции и чувства, которые можно легко задеть словами. Делан с рождения был таким. Отстраненный от людей. Погруженный в мечты мальчик. Ему было сложно общаться не только со сверстниками, но и с любыми живыми существами. Однажды старший Эндвейт принес в дом кошку, но той удалось сбежать на третий день, как ее вручили Делану. С людьми было также. Все они разбегались, стоило завидеть равнодушный взгляд, презирающий все и вся. Когда Делан привел в дом Эйнштейна, мужчина не поверил в то, что сын действительно дал шанс приблизиться кому-то к себе. Эйнштейн был подобен чуду, сошедшему с небес, поэтому старший Эндвейт души не чаял в молодом человеке, пускай тот и был весьма подозрительной личностью — без связей и прошлого. И все же парень как-то сумел зацепиться в мире Делана, вырывая того из объятий андроидов. Однако изменился ли Делан после встречи с Эйнштейном? Нет. Как оказалось, Эйнштейн просто умел находить язык со всем, что умело говорить. Года шли, а сын все больше походил на робота, чем на человека. Старший Эндвейт даже отдал свое место Главы, думая, что контакт с подчиненными сможет помочь развить социальные навыки, но работа лишь усугубила положение. Делан в который раз пришел к мысли, что люди отвратительны и не стоят его внимания. Хотя Делан не был уж так равнодушен ко всем. Старший Эндвейт видел, что сын любит его, мать и других супругов отца, которые вырастили его. Он любил и Эйнштейна, как друга. Вот только выражать свои чувства никогда не умел. То, чему стал свидетелем старший Эндвейт, выбило мужчину из колеи. Прежде он никогда не видел, чтобы его сын так на кого-то реагировал. Точно не так агрессивно и злобно. Не так эмоционально. — Кем бы ни был этот ребенок, он все еще человек. — Он — шпион Адельманна. Отпрыск Знати. Вот — причина, почему его спокойный мальчик столь бурно реагирует! Теперь старший Эндвейт все понял, и это понимание легло тяжким грузом на его сердце, ведь он был ответственным за воспитания Делана. Он никогда не желал, чтобы его любимый сын кого-то ненавидел. Даже членов Земной Знати, несмотря на прошлое их семьи! Но дед Делана еще при жизни вбил внуку четкое понимание, что Земные — чистое зло. Как отец, старший Эндвейт, не сумел исполнить родительский долг и показать ребенку, что даже среди зла всегда найдется свет, как и среди света — зло. Среди Знати существуют плохие люди, их большинство, но есть и невинные, кто также страдает от принадлежности к Земным. Делан этого не мог понять после стольких лет вбивания в голову факта, что Знать — чистое зло. — Мальчик правильно подметил: он — не твоя вещь. Ты не вправе швырять его, да и вообще поднимать руку. Чем сейчас ты отличаешься от тех, кого так ненавидишь? Ты, я, твой дед — все мы Эндвейты такие же отпрыски Земных, как и любой из аристократии Солнечной системы. Наша семья тоже однажды носила титул графов. Твоих предков, точно как этого ребенка, обрекали на брак с такими же монстрами, каким только что показал себя ты… Подумай об этом, Делан, и извинись перед ребенком за недостойное Главы Эндвейт поведение. В конце концов, он не просто человек, но и твой жених. Относись с уважением, пока это является правдой. Старший мужчина сузил зеленые глаза и вконец отвернулся. — Я глубоко разочарован, сын. С этими словами отец закрыл защищенный канал связи. Впервые с подросткового возраста старший Эндвейт отругал сына. Впервые за более, чем сорок лет! И это заставило Делана задуматься: может он что-то делает не так? Вот только что именно? Дед учил его ненавидеть Земных, что он и делал. Все из Знати корыстные, подлые, жадные, эгоистичные и алчные. Алвин Греммер, не раз вторгавшийся в его личное пространство, вломившийся в комнату, познакомивший их с самым неприятным человеком и взломавший базу данных Делана, идеально подходил под тип личности, который дед учил ненавидеть. «Где я ошибся?» — продолжал задаваться вопросом мужчина, не понимая реакции отца. Однако стоило вспомнить покрасневшую лодыжку юноши, как холодное и равнодушное сердце Делана Эндвейта дало сбой. Пришлось признать, что он поступил неправильно. Поступил так, как не должен был человек его положения. Да и вообще взрослый по отношению к ребенку. «Что на меня нашло?» — спрашивал он себя, но ответа не находил. С одной стороны слова отца, со другой — убеждения деда. Делан не знал, как сделать правильный выбор, ведь оба казались логичными и разумными. Одно мужчина понял однозначно: извиниться стоило. Отдав последние приказы о приготовлении к отбытию, мужчина отправился на несколько уровней ниже. В номер, который он выделил Алвину Греммеру. В комнату, наиболее отдаленную от его. Охраны не было, вся она была задействована в подготовке к вылету. Делан просканировал ключ-карту, позволяющую ему зайти в любой из выкупленных номеров, и дверь автоматически открылась. Небольшая спальня, совершенно не похожая на те, что он взял для себя и Эйнштейна. Менее роскошная и без таких передовых технологий, как система принтинга. Алвин обнаружился в ванной, роющимся в аптечке с лекарствами. До того момента Делан не ожидал, что мог настолько сильно навредить ребенку, что тот нуждался в лечении. Заметив Эндвейта, юноша вздрогнул от испуга, но быстро вернул прежнюю презирающую маску. — Что вы здесь забыли? Ошиблись номером? — слова Алвина сочились ядом и были пропитаны болью из-за ноющей ноги. — Мы скоро отлетаем, — протянул мужчина, и его взгляд спустился к распухшей лодыжке. Из-за ускоренной регенерации, рана успела приобрести фиолетово-желтый оттенок, словно прошло несколько дней с того времени, как ее ушибли. К сожалению, регенерация не уменьшала боль, наоборот — увеличивала ее. — Прекрасно, — фыркнул Алвин и вернулся к неудачным попыткам найти мазь против ушибов. — Надеюсь, лететь мы будет отдельно. Делан заметил, что юноша потянулся к неправильной баночке, и ступил ближе, чтобы показать нужную, но Алвин отшатнулся, выставив руки над собой. Юноша закрыл глаза и сжался, словно приготовился к еще одному удару. Словно не понаслышке знал, что нужно делать, чтобы боль при ударе была минимальной. «Седрик Греммер», — промелькнул в голове мужчины очевидный виновник. Отец Алвина ни капли не похож на отца Делана. Старший Эндвейт придерживался политики, что поднимать руку в воспитательном процессе недопустимо, но вот Седрик не разделял это мнение. Алвин получил столько болезненных пощечин, что и не сосчитать. От ударов никогда не было так уж больно физически, как эмоционально, но Алвин все равно мгновенно пытался защитить лицо, когда чуял опасность. А когда Эндвейт двинулся на него, юноша и представить не мог, что тот желает помочь, а не покалечить. Уж точно не после того, что сделал и сказал Делан Эндвейт. Опасения Алвина Греммера не были беспричинными. — Извини, — выдавил из себя Делан, протягивая нужную баночку. — Я вспылил и поступил, как последний идиот. Больше такого не повторится. На миг Алвин потерял дар речи. Услышать слова извинения и увидеть сожалеющий взгляд от Делана Эндвейта казалось подобно очень странному сну под отборными веществами. Но вот он стоит и протягивает нужное лекарство, словно действительно пытается загладить вину. — Хорошо, что вы это понимаете. Резко выхватив баночку, Алвин, опираясь на стену, вернулся в комнату, где упал на кровать. Подсунув ногу поближе к себе, он достал немного мази и нанёс на ушибленное место. От неожиданной боли в глазах защипало, и юноша согнулся пополам. Он никогда прежде не использовал это средство, поэтому и не знал, какую боль оно причиняет в процессе. Дыхание сперло и несколько минут он просто лежал, согнувшись на постели, совершенно позабыв о присутствии Делана в комнате. Боль была сильнее окружающих факторов. Мужчина подошел к кровати и, не долго думая, присел сбоку. Раньше Делану никогда не приходилось вот так сидеть с кем-то, страдающим от боли, поэтому он не мог подобрать правильных слов, как бы не пытался. К тому же раньше он никогда так остро не ощущал чувства вины, как сейчас, видя страдания ребенка из-за его действий. Он не знал, как правильно выразить свои чувства, но догадывался, что хотел бы получить любой человек в Млечному Пути, и что точно бы было равноценно причиненному ущербу — услуга от Делана Эндвейта. Услуга от Главы самой большой и влиятельной корпорации. — Я сделаю все, чтобы искупить произошедшее, — произнес он после долгого обдумывания. — Можешь просить что угодно. — Хах, — сквозь боль прыснул юноша и выглянул из-под челки. На его лице расползлась злая усмешка, пока в уголках серых глаз собрались слезинки. — Это эгоистично не находите? Хотите отделаться от чувства вины?! А я уж было подумал, что вы действительно пришли извиниться. Как наивно с моей стороны все еще надеяться увидеть вас с лучшей стороны! Щеки Алвина, как и тонкая шея, покрылись красными пятнами от удушья. Боль, наконец, начала стихать, но Алвин все еще не мог пошевелить лодыжкой. Та онемела и словно заморозилась из-за эффекта мази. — Ты ведь хотел доказать, что не шпион. Я приму это, как факт, поэтому тебе больше не нужно пытаться доказывать обратное. Алвин несколько раз пораженно моргнул, а после нервно усмехнулся. — Серьезно?! Это вы были тем, кто заставил меня распинаться перед вами, доказывая, что я не крыса! Думаете мне так нужно ваше одобрение?! Да плевал я на него! — Тогда чего ты хочешь? — спокойно спросил Делан, пытаясь найти в серых глазах ответ. Как любой бизнесмен, Делан знал, что в подобной неравной для двух сторон ситуации, противник будет торговаться. — Чтобы вы, наконец, отстали от меня! — не выдержал Алвин и отодвинулся ко второй половине кровати, как можно дальше от Эндвейта. — Вы постоянно пытаетесь задеть меня, говорите обидные слова, ставите ниже себя! Я устал! Я ничего из этого не просил! Чем я это заслужил?! Тем, что родился в той семьей и в том месте, которые не выбирал?! Справедливо ли меня судить за то, что было выбрано не мной?! Делан промолчал, вновь не найдя слов. Мужчина был готов к тому, что Алвин потребует что угодно, вплоть до власти над корпорацией Эндвейт, но все, что хотел Алвин — избавление от его присутствия. — Я был рожден аристократом, но всегда противился этой судьбе! Я стал тем, кого уважают, несмотря на возраст и статус! Я стал воплощением свободы и равенства, вопреки тому, что все дорогие мне люди погибли на митингах или были проданы! Я сражался и сражаюсь, чтобы такие, как вы, не говорили о том, что Земные такие уж плохие! Здесь есть люди, которые борются, и я борюсь вместе с ними! За них! Синяк на ноге исчез, а лодыжка вернулась в прежнее состояние. Единственное, что осталось от травмы, это боль внутри, которая полностью исчезнет еще десятью минутами спустя. Боль в уязвленном сердце в разы сильнее. Каждое слово и действие Эндвейта заставляло Алвина страдать, и он правда устал. Так устал, что готов был выколоть себе глаза и избавиться от слуха, чтобы никогда не видеть и не слышать этого человека. — Вы так ненавидите Герцога, но ни капли не представляете через что ему пришлось пройти, чтобы заполучить место Главы. Вы всю жизнь жили в корпорации, где люди любили вас, а не боялись. Место на троне было вам гарантировано вашей кровью, а не заслугами и достижениями. Представьте, какого это — добиться такого места собственными силами, когда большинство людей боится вас и ненавидит. Мой Герцог прошел через то, что вам и не снилось!.. Вы, Эндвейт, были выращены в тепличных условиях и не знаете, что такое настоящие сражения, поэтому вы — последний человек, который может судить меня или Герцога. Голос юноши под конец стих, а в глазах появился настоящий лед. Мужчине стало не по себе, и он даже вспылить не мог в ответ, ведь все сказанное Греммером являлось чистейшей правдой. Кем был Делан? Всего лишь посторонним. Ему не было известно, через что прошел Алвин или Адельманн для того, чтобы начать изменения в прогнившей системе. Он и на каплю не представлял, как это пытаться заполучить расположение подчиненных, ведь люди корпорации с детства любили его, как сына обожаемой семьи Эндвейт, давшей им возможность жить по-человечески. Ранее Алвин уже пытался достучаться до мужчины, но все было тщетно, ведь тот был затуманен ненавистью деда по отношению к аристократам. Но сейчас Эндвейт сумел услышать юношу, ведь чувство вины заставило посмотреть на Алвина со стороны жертвы, а не врага. Наконец, Делан посмотрел на ситуацию глазами юного Греммера, и увиденное заставило осознать одну вещь: все время юноша был прав в каждом своем слове. Да, Алвин Греммер был весьма раздражающим и назойливым ребенком. Громким, иногда невоспитанным и очень активным. Делан не привык к такому, будучи единственным ребенком в семье, а Эйнштейн, несмотря на схожий с Алвином темперамент, не часто действовал Делану на нервы, ведь большую часть времени их разговоры были связаны с работой. Младший Греммер изначально стал для Делана раздражающим фактором. Еще до того, как они встретились, Эндвейт уже мысленно проклинал ребенка за то, в чем он не был виноват. А при первой встрече, испуганный Алвин показал шипы, что Эндвейт принял за невоспитанность и ужасное поведение, не достойное человека из высшего общества. Каждая их последующая встреча лишь выводила Делана из себя. К концу, мужчина, сам того не понимая, искренне возненавидел Греммера. Совершенно незаслуженно. Не имея веских причин. Несвойственное поведение разумному и справедливому Главе Эндвейт. И вот к чему все привело. Кульминация всей ненависти. Теперь мальчишка боится находиться с ним в одной комнате. Трясется, как осиновый лист, из-за обиды и боли, пока Делан Эндвейт не знает, как подступиться. Мужчина чувствовал себя отвратительней некуда, но чтобы дальше не тревожить испуганного ребенка, принял решение оставить Алвина в покое, как тот и требовал. Делан Эндвейт пообещал себе исполнить желание Алвина Греммера и никогда не приближаться.

***

Так как «Ларс-4» был мал для того, чтобы вместить экипаж из двенадцати человек, Делану пришлось оставить восемь из них на Сатурне дожидаться прибытия «Ларс-1» — самой большой модели звездолета из линейки «Ларсов». К вечеру «Ларс-4» в спешке вылетел за пределы Солнечной системы, стремительно набрав максимальную скорость и относя четырех человек за пределы Знати. Кроме Алвина и Делана, на космическом корабле присутствовали двое доверенных телохранителей, заменяющих Мэйсона Карлайла во время его пребывания на Фобосе. По мнению Алвина двое мужчин на одно лицо — оба молчаливых громил во многом похожих на Карлайла. Как бы юноша не пытался их разговорить, они лишь молчали, уставившись вперед. «Мэйсон был куда более сговорчив», — пробурчал под нос Алвин и ушел в выделенную ему каюту. Всего кают было три — одна хозяйская, которую занял Эндвейт, и две гостевых. В каждой из последних размещалось по две односпальных кровати, навешанных друг над другом. Алвин предполагал, что поедет еще один из людей Эндвейт, которого поселят вместе с ним, но ошибся. Алвину была предоставлена целая комната и комфорт в полном одиночестве. «Пытается загладить вину?» — предположил юноша возможные намерения Эндвейта. Раньше Алвину не выделяли даже нормальный номер в отеле. Алвину никогда не приходилось делить с кем-то комнату, не то что узкую каюту, где нет места и ноги протянуть. Даже Академия с нечеловеческим отношением к младшим детям аристократов предоставляла отдельные комнаты для каждого. Только санузел был совместным на несколько комнат. Алвин поймал себя на том, что «Ларс-4» мало чем отличается от того же общежития. Три соседа, три комнаты, одна совместная гостевая и один санузел, за который постоянно дрались. Единственной проблемой стало то, что звукоизоляция на корабле была отвратительная. Несмотря на толстые металлические стены, Алвин прекрасно слышал, как переговариваются телохранители в комнате, обсуждая их внезапный полет домой, или звуки самого «Ларса», рассекающего космическое пространство. Их было много — от рычащего двигателя до щелканья замедлителей при корректировке курса. Уже больше часа Алвин вертелся в постели, не в силах уснуть. Громилы сбоку явно не собирались ложиться в ближайшее время, а Алвин бы с радостью уснул, позабыв сегодняшний день и ту тревогу, появившуюся со словами «неизвестная болезнь». Окончательно осознав, что Царство Морфея не собирается открывать врата, Алвин прямо в пижаме поплелся в гостиную. Разум, словно зацикленный, повторял, что желает большую чашку ужасно сладкого какао. Система принтинга на минуту превратилась в кофемашину из древних времен, заваривая самый лучший кофе в Млечном Пути. Немного подумав, Алвин добавил наверх огромную гору взбитых сливок и умостился на широкий подоконник, где еще недавно сидел с Эйнштейном, пока парень мирно спал на его коленях. Уснул бы Эйнштейн так просто рядом с Алвином сейчас? Юноша боялся думать об этом. В памяти все еще была свежа реакция парня на первую, а вскоре и вторую встречу с Герцогом. А еще тот рассказ Эйнштейна об их совместном с Герцогом прошлом… Сколько бы Алвин не думал, он не мог представить Герцога злодеем. Просто не мог поверить в то, что когда-то Адельманн причинил Эйнштейну столь сильную боль, что тот прятался от него целых девятнадцать лет! Это казалось немыслимо, ведь несмотря на общую холодность, Герцог никогда не относился к Алвину резко, не повышал голос и уж тем более не поднимал руку, как… как Эндвейт. И вот мысли Алвина вновь вернулись к Делану, хотя он заставлял себя не вспоминать их последний разговор в отеле. При посадке на звездолет, Эндвейт обмолвился лишь несколькими фразами: показал, где находится комната Алвина. Ожидал ли Алвин чего-то большего после того, что произошло? Возможно. Он сам не мог определиться, испытывает ли злость по отношению к Эндвейту или уже простил. Да, Алвин был весьма простодушным и легко прощающим человеком, какую бы боль ему не наносили. Даже своего отца, последнего человека, достойного любви, он любил, ведь старик был его семьей. Пока размышлял, юноша слизал всю сливочную верхушку и довольный сделал первый глоток какао. Точно такой, как он мечтал. Удивительно сладкий и с высокой пенкой. Иногда он поражался, как четко система принтинга исполняет желания. В таком виде с закинутыми на подоконник ногами, в пижаме и с усиками от сливок, Делан застал юношу. Алвин мгновенно покрылся краской и слизал с верхней пухлой губы сливки. Он представил, что увидел Эндвейт, и ему стало очень стыдно, что вел себя так по-детски. А носки с уточками, которые он забрал из поместья Греммеров, заставляли его покраснеть еще сильнее. Он не планировал, что его кто-либо увидит. — Я собираюсь сообщить Мэйсону и Эйнштейну о последних новостях, — произнес Делан, прокашлявшись. — Если хочешь, можешь присоединиться. — Можно?.. — несколько раз удивленно моргнул Алвин и радостно вскрикнул: — То есть да! Хорошо! От неожиданности Алвин подскочил с места. Чашка с какао не была подготовлена к столь резкому движению и вылилась прямо на белоснежную пижаму юноши. — Черт! — выругался тот, поднимая руки вверх и заливаясь краской не только на лице, но и во всех доступных Делану местах для обозрения. Он никогда не видел, чтобы кто-то так ярко краснел. — Я не… можно мне минутку? Я быстро переоденусь и… Всего минутку! — Конечно, — ответил мужчина. Алвин быстро скрылся в личной каюте, а Делан прошел к капитанскому креслу в кабине пилота. Умостившись, он посмотрел сквозь панорамное лобовое стекло «Ларса», наблюдая, как Солнце становится все дальше и дальше. Пока глаза любовались Солнечной системой, в голове мужчины лихорадочно вертелось всего одно слово. «Милый.»