Межгалактическое пространство

— Это революция… — с губ Норда слетели слова, за которые его тут же могли поставить на колени и застрелить. Если бы не звукоизоляция, включенная Малхиором, как только они заняли места, Норд не сомневался, что на его лбе уже сверкала бы красная снайперская точка, ведь люди Камала Кондора были везде, как среди слуг, шлюх, так и среди аристократов. Революция — понятие, запрещенное к озвучиванию под страхом смерти. Изначально Земная Знать не строилась на фундаменте чистого зла. Первых пять сотен лет после основания корпорация регулировалась строго соответственно Кодексу. Аристократы мирно сосуществовали со средним классом, кормившим их, а рабы исполняли тяжелую работу с удовольствием, ведь получали соответственную плату. Ситуация кардинально изменилась во время Войн за системы. Сотни корпораций пали в попытках одолеть стойкую и сильную Земную Знать, однако это нанесло невосполнимый ущерб. Погиб тогдашний Глава Земных с его свитой и к власти пришли его оппозиционеры. С того момента Кодекс считался не более, чем обычной книжкой, которой можно растопить камин. Семья Камала Кондора являлась одной из тех, кто поддерживал зарождающуюся систему, а остальным аристократам, если те хотели жить роскошно и счастливо, не оставалось ничего, как присоединиться к Кондорам. Со временем все больше семей переходили на сторону Кондоров, даруя им безграничную власть. И лишь Адельманны, благодаря состоянию в несколько раз превышающему Кондоров, продолжали стоять особняком, поддерживая нейтралитет. Дед Малхиора, его отец и он сам отгораживались от политики, как только могли. Они являлись бизнесменами и управителями Марса, в их расположении были благодарные люди, земля, деньги и власть. Стремление к большему их не интересовало, ведь хищники были сыты тем, что имели. Кондоры опасались Адельманнов, поэтому не могли ни слова сказать против их мнения. Знать веками находилась в стабильном состоянии, благодаря нейтралитету герцогской семьи. Круг приближенных Главы, оппозиция и Адельманны — вот с чего состояла Знать последние века, поддерживая стабильность. Если бы Адельманны, как нейтральная сторона, отдали предпочтения кому-то, то разразилась бы война. Мир, чудом сохранившийся после Войн за системы, был бы утерян. Каждый аристократ осознавал риск войны, но непрестанно пытался склонить Герцога на собственную сторону. Завоевать расположение Адельманна, его богатство и власть значило выиграть войну, едва ли начав. Не удивительно, что Камал тоже пытался склонить Малхиора на свою сторону еще с того времени, как молодой и неопытный двадцатишестилетний Малхиор стал Главой семьи. Вопреки ожиданиям Кондора, Малхиор оказался таким же, как и его отец, сторонником мира и нейтралитета, поэтому десятилетия попыток не увенчались успехом. Однако Камал не был бы членом семьи Кондор, если бы прекратил попытки. Тем же занимались и оппозиционеры. Их существовало значительно меньше, но благодаря тому, что на их стороне располагалось двое маркизов, двое состоятельных и авторитетных людей Солнечной системы, оппозиция имела значительное влияние. Рилан Давентри и Агнесса фон Фабер возглавляли нынешнюю оппозицию, однако, помимо статуса оппозиционеров, они также являлись друзьями детства Малхиора Адельманна, что давало им несказанное преимущество. Увы, Малхиор оставался непреклонен в своем нежелании присоединяться к друзьям в борьбе против системы. Роль Герцога была важна для поддержания мира и, как бы Малхиор не ненавидел отца, он осознавал, почему его предшественник и все их предки поддерживали мир любой ценой. Воодушевление Норда невозможно было не заметить, однако Адельманн не мог поддержать стремление любимого. Только не в этот раз. — Ты забудешь то, что только что видел и слышал. Резкий, холодный, но убеждающий в собственной правоте голос мужчины сбил весь настрой парня. Изабела не позволяла старшему сыну слишком влезать в политику, поэтому Норд мало знал об оппозиции, кроме того, что она существует и поддерживает баланс. То, что Малхиор в близких отношениях с главами оппозиции стало для парня шоком. Приятным, ведь он слышал об этих людях только хорошие вещи. Юпитерианцы обожали своих покровителей почти также, как марсиане боготворили Адельманна. А еще Норд четко осознавал, что его Малхиор — это ключ к долгожданной революции. — Ты слышал, что сказал Глава Давентри? Если ты присоединишься к ним, то сможешь изменить все! Дело не только в проблемах продажной аристократии. Дело в человеческих жизнях, которые те губят своими деяниями. Дело в рабах, умирающих, не доживая до восьмидесяти из-за тяжелого, нечеловеческого труда. Дело в людях среднего класса, страдающих от последствий разрушения озонового слоя, которому посодействовало бездействие Совета. Дело в бедных младших детях аристократов, чья жизнь не принадлежит им с самого рождения. Дело в каждом из них одновременно. — И какой ценой? — вновь резкие, колкие слова слетели с губ мужчины. — Кондор не отдаст власть. Он будет сражаться и в этой войне погибнет много людей. Много хороших и невинных людей, как с нашей, так и с его стороны. Мы лишь погрузим корпорацию в смерть, голод и отчаяние, а на этот запах сбегутся голодные хищники, притворяющиеся нашими друзьями. Или ты думаешь, что соседние корпорации протянут руку помощи? Скорее, они отправят армию, чтобы окончательно добить нас, захватить и сделать Солнечную систему частью их корпораций. И это не все, Норд. Как только кто-то из наших соседей уничтожит Знать, остальные решат, что тоже могут захватить другие корпорации и тот мир, установившийся во всей галактике после Войн за системы, будет разрушен. Я говорю не о начале междоусобной войны Знати, я говорю о начале вторых Войн за системы. Норд открыл рот, чтобы что-то сказать, но онемел. Прежде он никогда не размышлял о революции под таким углом. В его голове вертелась детская мечта, где хэппи-энд был неизбежным финалом. Версия Герцога о революции и ее окончании куда более реалистична. Аристократы пошлют на бойню не себя и своих детей, а людей среднего класса, рабов. Их жизни будут навсегда утрачены из-за амбиций верхушки. Войны за системы, пронесшиеся по всему Млечному Пути более триста лет назад, показали человечеству, насколько разрушительны могут быть боевые действия нынешнего времени. В Последней войне старого мира задействовали ядерные бомбы, стершие большую часть человечества с лица Земли, однако тогда никто и вообразить не мог, что однажды появится оружие способное уничтожать астероиды, спутники и целые планеты. Подобную технологию разработали в одной из корпораций во время исследований новых видов оружия и она быстро стала главным ультиматумом в переговорах во время Войн. Если вражеская корпорация не располагала подобным оружием, ей оставалось лишь подчиниться воле противника или, в противном случае, потерять все космические тела с развитой инфраструктурой и, конечно же, потерять всех подданных. Ужасное оружие, созданное несколько веков назад, даже и не стояло рядом с теми, что успели придумать ученые в мирные времена. Новые, более опасные и смертоносные. Они способны раз и навсегда положить конец существованию человечества во Вселенной. Достаточно одной искры, что подпалит и так напряженную ситуацию между корпорациями в Млечном Пути. Эта искра вполне могла зародиться в Земной Знати. Герцоги Адельманны поколениями держали огонь подальше, ведь осознавали всю полноту ответственности доставшейся им роли… Весь настрой Норда растворился с речами Малхиора. Революция уже не казалась жизнеспособным вариантом. — Послушай, Цветочек. — Выражение лица Малхиора смягчилось. На нем отобразилась усталость, но в то же время беспокойство. Он спрятал его от посторонних глаз, уткнувшись в шею парня. — Я не отвергаю предложение Нессы и Рилана, но они слишком нетерпеливы. Нам нужно, чтобы Камал Кондор умер естественным путем, после чего путь к власти стал бы доступен без войны. Воспользовавшись временной слабостью после его кончины, мы бы смогли сделать кандидата от оппозиции Главой и с помощью него проводить реформы. Только таким способом — без выматывающей корпорацию и убивающей людей войны, мы сумеет что-то изменить, при этом не нарушив мир. На это нужно время. Пятьдесят или даже семьдесят лет — не важно. Я собираюсь ждать столько, сколько нужно. Норд несмело похлопал мужчину по спине, обнял сильнее и удобнее умостился на коленях. Принятие услышанного далось парню с огромным трудом, но он сделал это. Не ради себя. Не ради жителей Знати. Не ради всего человечества. Ради любимого, на плечи которого вместе с властью свалилась огромная ответственность. Кто, как не Норд, решившись однажды быть вместе, должен поддержать Герцога в стремлении к миру? — Значит, ты не отвергаешь ту мысль, что Земная Знать прогнила и нуждается в изменениях? — тихо задал вопрос парень, понимая, что это их первый разговор о чем-то столь серьезном. Прежде он никогда не слышал мнение мужчины о корпорации. Никогда не видел вечно серьезного Адельманна настолько серьезным. — Не отвергаю… Не забивай этим голову, Цветочек. Сегодня твой день, а Рилан и Несса, как всегда, все испортили. Парень тихо рассмеялся себе под нос. Вспоминая двоих маркизов и их дружеское обращение, которое Малхиор позволял им. — Никогда бы не подумал, что у тебя есть друзья, — честно признался Норд. — А у кого их нет? «У меня», — хотел сказать Норд, но удержался, вспомнив о брате. Нордин всегда был с ним. Норд хорошо помнил детство, с первой минуты рождения Нордина и до их последнего разговора перед тем, как он отправился на Фобос. Брат всегда был рядом, всегда верил в него. Пускай, они не часто говорили по душам, Норд верил, что ближе друг друга у них никого нет. Так Герцог сумел замять разговор о революции и перенести мысли Норда в другое пространство. Парень и не заметил, как недавний разговор исчез из его памяти, оставив лишь неприятное горькое послевкусие. Он и не подозревал, как ловко Малхиор Адельман орудует не только его жизнью, но и мыслями… — Мне нравится, как они зовут тебя Малом. Это так мило, Мал! Адельманн, наконец, развернул Норда полностью к себе и заглянул в глаза, сверкающее лукавством. — Детское прозвище, — отмахнулся мужчина, опуская взгляд с коротких русых волос к острому подбородку, который так и хотелось куснуть. Рука мужчины скользнула по спине Норда и тот, словив подходящую атмосферу, прогнулся вслед прикосновению. Он играл с мужчиной так же, как тот играл с ним. Норд уже хорошо знал правила игры. Соблазнить было легко, нужно всего лишь быть покорным, милым, но в то же время делая что-то вопреки неозвученным желаниям Адельманна. У Норда это получалось также легко, как дышать. — Мал, — протянул Норд томным голосом, порождающим даже у самого себя мурашки по коже. Он обожал действовать на нервы Герцогу, спорить по мелочам, идти против его воли. Только тогда их поцелуи становились страстными, а прикосновения безумными в своей одержимости и желании обладать, залезть под кожу и быть рядом, как можно ближе и дольше. Только, когда Норд выводил Адельманна на эмоции, когда находил очередную трещинку в идеальной защите, мужчина приоткрывал свое настоящее лицо. То самое, которое проявилось прямо сейчас, когда он ласкал не только руками, но и глазами каждую часть тела возлюбленного. — Мал, — простонал Норд, прикусывая чувствительный участок шеи Адельманна возле пульсирующей венки. Он продолжал тереться своим возбуждением об торс мужчины, ощущая насколько тот напряжен. — Не отказывай мне в этот раз. Я хочу попробовать… Хочу почувствовать, как это, быть с тобой полностью. Ладони Малхиора замерли всего на мгновение, а после скользнули к ягодицам Норда, впервые сжав так сильно, что парень невольно дернулся всем телом. — Ты не представляешь, что делаешь со мной, — негромко прорычал тот, прикусив мочку уха Норда. — Так покажи. Покажи мне, Мал… умоляю, покажи мне все. Мужчина накрыл его губы внезапным поцелуем, при этом больно дернув рукой за волосы на затылке. Норд выгнул шею назад и губы любимого спустились к подбородку, прикусив тот, а после к шее, кадыку и солнечному сплетению. Возбуждение Малхиора читалось не только в его действиях, но и в глазах. Этих прекрасных золотых глазах, которые начали сверкать растопленным благородным металлом. — Не здесь, — прошептал тот в ключицу. — Дома. В пентхаусе в Этериуме. — Мы будем слишком долго добираться. Я не хочу ждать. Руки Норда также не висели без дела. Они медленно исследовали крепкую грудь, трудно прощупываемые ребра, торс и то, что пряталось под тканью черных классических штанов. Норд не боялся неизвестности, она манила его больше, чем когда-либо, поэтому он столь бесстыдно прямо у всех на глазах терся телом об пах мужчины. И Норд прекрасно знал, что Герцогу нравится их небольшая игра. Нравится, как он развратен, вопреки непорочности. — Я понимаю, на что ты намекаешь, Цветочек, но те комнаты не для тебя. На втором этаже здания располагались комнаты для гостей. Комнаты, где уединялись аристократы, которым надоела публичность. Небольшие комнаты с огромными кроватями и сотнями игрушек для удовлетворения самых потаенных желаний. Вот только туда водили любовников или шлюх, чтобы скрыть тех от глаз официальных супругов. Так уж повелось, поэтому Адельманн сопротивлялся, желая дать Норду что-то лучшее. Что-то, что его маленький Цветочек безусловно заслуживает. — Мне плевать, — предельно честно сказал парень и на ослабших ногах поднялся, протягивая руку мужчине. Он понимал, что если не настоит, то возможно желаемого момента придется ждать еще дольше. — Я хочу тебя прямо здесь и сейчас. Мгновение — и маска, скрывающая настоящие эмоции от врагов вокруг, безвозвратно слетела. На лице мужчины заиграла широкая улыбка, которую он никак не мог подавить. Иногда действия и слова Норда заставляли Малхиора позабыть, что все вокруг потенциальные враги, перед которыми нельзя показывать эмоции. В такие моменты он становился уязвим, но ничего не мог поделать, ведь искренняя реакция его любимого парня была значимее чего-угодно. Все стены падали, когда Норд говорил то, что на самом деле лежало у него на сердце. — Ты правда сводишь меня с ума, Норд Лейтнер. — Повторяешься, Малхиор Адельманн. Мужчина ухватился за руку Норда, но вместо того, чтобы встать, притянул его к себе и закинул наверх. Ноги парня цепко обхватили талию мужчины, руки повторили то же с шеей. Было ужасно неудобно, так как возбуждение терлось прямо об торс мужчины, побуждая на большее. Пока Герцог нес его наверх, все, что Норд мог делать, это постанывать, пока его губы исследовали открытый участок шеи Малхиора прямо над кадыком. Им повезло, последняя комната оказалась свободной. Андроид-слуга направил их к нужной двери и вручил ключ-карту, позволяющую пользоваться вещами внутри. Герцог открыл с ее помощью дверь и положил на первую горизонтальную поверхностью, что попалась в глаза. Они стремительно преодолели расстояние к кровати и Норд удивился, когда свободная рука мужчины грубо столкнула его на кровать. Парень упал, приподнялся на локтях и вытаращил глаза с немым вопросом. — Я предупреждал, Норд, — произнес Малхиор с хрипотцой в голосе и со вздернутым кверху подбородком. Его пальцы в полумраке комнаты нащупали пряжку ремня. — Сотни раз говорил, но ты все нарывался и нарывался. Мое терпение тоже не безграничное. Мужчина также ловко вытянул ремень из петель брюк, как сделал однажды более полугода назад. Норд вспоминал этот момент в своих самых порочных фантазиях, нежа себя в ванной. Вспоминал золотые глаза с внутренней борьбой: сделать больно или приласкать, укусить или поцеловать, отшлепать или утопить в удовольствии. Малхиор всегда витал где-то между крайностями, не показывая вторую натуру, чтобы не напугать, но сейчас… Сейчас Норд и правда нарвался, вторая натура Малхиора Адельманна усмехнулась глупому невинному мальчишке, обещая удовлетворить юношеское любопытство. — Я не остановлюсь, если тебе будет больно… Нет, я хочу, чтобы тебе было больно. Стони от боли и моли меня о ее новой дозе. Ты ведь сможешь это сделать для меня? Норд зачарованно кивнул, но мужчине безмолвного ответа было мало. Он больно схватился за его подбородок, требуя ответ. — Говори. — Да, — простонал Норд, когда почувствовал, как колено мужчины, все время стоявшее на кровати между его ног, резко двинулось кверху и задело то, что ныло от желания уже продолжительное время. Герцог кивнул на верхнюю часть одежды и Норд тут же приподнялся, чтобы снять рубашку через голову. Сетчатый корсет остался. Малхиору слишком понравился эта деталь наряда. — Руки вверх, — приказал мужчина и Норд закинул руки за голову, прекрасно зная, зачем Малхиору ремень. Он сделает с ним то же, что в прошлый раз. Свяжет так, чтобы у парня не было возможности двигать руками. Норд не мог не признаться: в предыдущий раз ему ужасно понравилась собственная беспомощность. Сильный и независимый наследник Лейтнер отдал тело в подчинение другому человеку. Наследник, которого с детства учили не подчинятся, а лишь подчинять. Такой резонанс вызывал у Норда прилив любопытства, а пуще этого - возбуждение, которое распространялось по телу. Склонившись, Герцог надежно закрепил ремень и на мгновение остановился. Он опустил взгляд на раскрасневшееся лицо парня и убрал с его лба несколько слипшихся от пота мокрых прядок. Норду было жарко, несмотря на то, что в комнате поддерживалась стабильно прохладная температура, как и во всех помещениях на Марсе. — Я ждал этого момента очень долго, Цветочек. Не представляешь, как долго. «Полгода. Шесть гребанных месяцев. Я тоже ощутил, словно прошла вечность», — мысленно усмехнулся Норд, ведь они разделяли одинаковые чувства. — Я тоже, Мал. Мне показалось, что ты мазохист с этим твоим желанием подождать до совершеннолетия. Или какой-то из древних святых, потому что для того, чтобы так долго воздерживаться, нужна божественная выдержка! — Мне кажется, ты плохо меня слушал. Я говорил, что дело не в сексе, — усмехнулся мужчина, продолжая нависать над парнем. — Есть разница между сексом и удовлетворением желаний. Меня больше привлекает не так непосредственный контакт, как взаимодействие. Напряженная прелюдия. Обожаю наблюдать, как мой партнер мучится от боли и удовольствия одновременно. — Это вообще возможно? — с насмешкой спросил парень, не веря, что можно испытывать оба чувства одновременно. Боль это боль, а удовольствие — удовольствие. Как два понятия совмещались в голове Малхиора — вот, что Норд хотел узнать больше всего. Вот почему сейчас он здесь, полуголый и со скованными руками, готовый на все, что не предложит любимый. — Сейчас узнаешь. Отпрянув, Малхиор схватился за подол юбки и та с легкостью поддалась его воле. Норд непроизвольно скрестил колени, стыдясь показывать мужчине свои простенькие черные трусы. Адельманн хмыкнул, резко развел ноги парня и помог снять последний кусок ткани. Теперь на Норде оставался лишь пошловатый сетчатый корсет — любимая часть Нордового наряда у Малхиора. С помощью карты-ключа, Герцог открыл спрятанную в стене панель, которая хранила разнообразные вещи, от которых дух Норда перехватило. На полках небольшого стенда стояли аккуратно расставленные игрушки для взрослых: от мягких игривых наручников до повязок на глаза, от кляпов до плеток разной длины, ширины и вида. Норд подозревал, что за остальными панелями спрятано что-то еще более интригующее, но Герцог упрямо открыл для его взора всего лишь одну, оставляя тайну остальных панелей на следующие разы. Малхиор долго выбирал между двумя вещами. Первая была похожа на короткую плеть с множеством гладких кожаных хвостов, а вторая — на продолговатую широкую деревянную пластину с рукояткой, оббитую кожей. Норд сглотнул, прекрасно понимая, как они используются. Страха не было. Любопытство преодолевало все, в том числе и стыд, отразившийся на теле багряными пятнами. «Если будет больно, я стерплю», — твердо решил парень, когда мужчина выбрал вторую вещь, а первую положил обратно на стенд. — «Если Малхиор поймет, что мне не понравилось, то я не смогу вновь затащить его в постель.» — Прикоснись к нему. Норд внимательно присмотрелся к протянутой игрушке. На ощупь она была мягкой и изнутри самую малость набита ватой. Мужчина легко ударил ею парня по открытой ладони и Норд понял, что боли не последовало. Мягкая поверхность смягчала удар. — Что это? — Паддл, — довольно протянул мужчина, наблюдая за тем, как его любовник изучает игрушку. — Еще в древние времена его использовали для наказания в школах, а сейчас он стал лучшей секс-игрушкой для новичков. — Какие-то дикие правила были раньше. —Норд издал нервный смешок. — Если этот твой паддл использовался для наказаний, как тогда он может принести удовольствие? Хоть убей, Норд не понимал, как избиение деревянной палкой, пускай и обмотанной в кожу, может быть приятным. — Никто и не говорит, что ты получишь удовольствие, — усмехнулся мужчина, забавляясь тем, как Норд отчаянно пытается задействовать логику там, где ее не может быть. — Все зависит от того, в каком эмоциональном и физическом состоянии ты будешь находиться. Для того, чтобы боль из ненавистной стала желанной, ты должен быть предельно возбужден и при этом полностью доверять партнеру. Доверие — это основа, и без нее никуда. «Поэтому он столь раз втирал мне об опытности. Мы лишь недавно сошлись и сильного доверия еще не возникло…» — внимал парень каждому слову мужчины. — Некоторые мои знакомые практикуют подобные занятия не только потому, что им нравится, как мне. Кому-то это дарует недостающее чувство власти или же наоборот чувство расслабленности, когда ты забываешь о всех будничных проблемах, ведь партнер забирает всю ответственность на себя. Бывает и так, что боль изгоняет тревожность, чувство вины, страха и еще много чего. Это сугубо индивидуальная вещь… Не всегда конечная цель — это удовольствие, и тебе стоит это понять, если хочешь пройти этот путь со мной. «Забыть о проблемах с помощью боли?» — спрашивал себя Норд, не совсем осознавая, как это происходит. — «Если боль поможет не думать о будущем, в котором мне неизбежно придется бросить Малхиора, то… сможет ли боль помочь мне? Смогу ли я избавиться от чувства вины за то, что постоянно вру и обманываю?..» — Значит, ключ лежит в чрезмерном возбуждении и доверии? — задал вопрос Норд, скользя взглядом по паддлу. — Хороший мальчик, схватываешь на лету. Мужчина коснулся свободной рукой припухлых от поцелуев губ парня, провел по ним пальцем, смачивая в слюне, а после нажал на плечо, приказывая привстать. Сам он сел на постель и похлопал по коленям, призывая Норда лечь на них животом вниз. Парень, пытаясь не смущаться собственной наготы, безукоризненно послушался Герцога. Спина, как и остальные части тела, оставались напряжены. Норд не знал, куда себя деть, куда смотреть и что делать. Больше всего его волновало то, что возбужденная головка трется об плотные брюки Малхиора, из-за чего разум терял связь с телом. Схватившись за корсет, Адельманн подвинул Норда выше, из-за чего тот громко простонал, утыкаясь в бедро мужчины. Малхиор хмыкнул и погладил Норда по макушке. Русые волосы совсем спутались после Бала. — Закрой глаза, — тихо произнес мужчина и Норд нехотя прикрыл те, положив щеку на бедро Герцога и вцепившись пальцами в постель. — Не открывай, пока я не скажу. — Да, — простонал парень в ответ, уже зная, что обычного кивка недостаточно. Пока одна ладонь Малхиора глубоко укоренилась в волосах, намотав короткие пряди на пальцы, вторая исследовала тело. Пальцы плавно спускались по хребту прямо к копчику и обратно. Малхиор дразнил его, наслаждаясь, наблюдая, как выгибается чувствительное тело от малейшего прикосновения. Как поднимаются светлые волоски на теле после касаний. Как дрожь расходится по всему телу и как Норд прикусывает губу изнутри, внимая всему, что ему дают. С каждой секундой Норд расслаблялся все больше и больше, поэтому следующее касание стало неожиданностью. Мужчина схватил его снизу той рукой, которая еще недавно нежно гладила волосы. Медленные движения снизу вверх заставляли Норда выгибаться навстречу касаниям. Вторая ладонь соскользнула с копчика ниже, сжимая ягодицы Норда, разводя их в сторону, играясь ими и разминая. Норд пытался держать глаза закрытыми даже тогда, когда холодный кожаный паддл коснулся его нагой кожи. Малхиор медлил, давая Норду время привыкнуть, пока его пальцы не спеша поглаживали чувствительную головку снизу. Герцог водил игрушкой по двум ягодицам одновременно, разогревая искусственную кожу с помощью горячего тела Норда. А после последовал внезапный, резкий шлепок, заставивший Норда подпрыгнуть на месте. Паддл касался места удара еще несколько долгих секунд, после чего снова взлетел вверх и звонко ударил. Норд сильнее прикусил губу, сжав белые простыни до побледневших костяшек. На третий удар он выгнулся всем телом не так от силы удара, как от ощущений, подаренных второй рукой мужчины снизу. Шлепки были легкими. Совершенно безболезненными. Разогревающими нежную кожу на ягодицах. Интригующими, неожиданными, звонкими и к концу желанными. Тело парня подстроилось и уже знало, что за каждый шлепок пальцы мужчины нарисуют круги на его члене. Из-за стимуляции снизу мысли путались и Норд не мог заставить тело приготовиться и сжаться в ожидании очередного шлепка, ведь оно автоматически расслаблялось навстречу удовольствию. Он продолжал держать глаза закрытыми, пускай было очень и очень сложно. В уголках глаз собрались слезинки, а во рту — слюна. Стыд, смущение, замешательство, робость и постыдность — Норд испытывал все и даже больше! Эмоции и первобытные ощущения вели его. Он впервые откинул адекватность и логичность, уже не пытаясь понять, как легкое ощущение боли могло смешаться воедино с удовольствием. Мозг уже не пытался понять. Тело заняло первое место в иерархии потребностей и желаний. Наконец, Норд осознал истинный смысл ранее сказанных Малхиором слов. Теперь он понял, что Герцог имел ввиду под «отпустить себя». Норд годами то и делал, что старался ради семьи, заботился ее проблемами и зарабатывал, не щадя себя. Сейчас же всего этого не существовало. Был лишь он, Малхиор и боль, смешанная с острым чувством удовольствия. Более — ничего. Движения снизу становились все настойчивее, а удары паддлом все сильнее. Боль становилась осязаемой. Кожа жглась огнем. Норд уже и не понимал, как может сам выгибаться на встречу ударам. Влага с его глаз скатывалась на брюки мужчины, а костяшки онемели от силы, с которой он сжимал покрывало. Норд ловил ртом воздух, ведь его катастрофически не хватало, уже не удивляясь, как из горла могут вылетать столь постыдные звуки. Каждый удар выбивал из Норда все — мысли, эмоции, логику и воздух в том числе. От последнего, самого сильного удара Норд не выдержал и извергся прямо в руку Малхиору. Тело пронзали волны удовольствия и боли, вызывая мелкие судороги. Норд дрожал, не в силах ни открыть глаза, ни произнести что-то связное. Разрядка была мощной. Он сомневался, что после подобного оргазма сможет когда-либо испытать что-либо подобное. — Мой маленький Цветочек, — промурчал довольный хищник и поцеловал Норда в макушку. Норд дернулся, когда рука Малхиора легла на ягодицы. Прикосновения ужасно жглись. — Ты хорошо справился. Лучше, чем я только мог ожидать. Рука мужчины продолжала медленно поглаживать одну, а затем вторую ягодицы, успокаивая боль. — Тебе понравилось? Я пытался сделать твой первый опыт менее болезненней. «Значит, это была пробная акция? А какие же тогда полноценные услуги?» — усмехнулся Норд первой связной мысли. Отдышавшись, он открыл глаза и развернулся лицом к мужчине, все еще лежа на его коленях. На лице Малхиора расцвел несвойственный ему багрянец. Мужчина разгорячился, возбудился, и Норд осязал его возбужденность не только в золотых глазах, но и чувствовал, как затвердела область паха под классическими брюками. — Понравилось, — подтвердил парень и потерся щекой об брюки. В его голову пришла одна мысль и он усмехнулся ей. — Наверное, если бы у аристократов не было сверхрегенерации, то завтра я бы не смог сидеть. Норд точно знал, что красноватость на ягодицах пройдет уже минут через десять, а синяки, если те должны были бы появиться, через полчаса. Он не хотел себе признаваться, но был бы не против, если бы след Малхиора остался подольше… — Иногда мыслительные процессы в твоей голове меня поражают, — усмехнулся мужчина, явно не ожидая услышать это первым после порки. — Я рад, что тебе понравилось. В следующий раз попробуем что-то новое. Я хочу, чтобы ты испробовал все, а после выбрал что-то любимое. Так я буду знать, что использовать, как поощрение, а что, как наказание. — А это не было наказанием? Я имею в виду, ты буквально отшлепал меня! — Наказание это или нет зависит от того, понравились ли тебе. Пока что у тебя нет с чем сравнивать, но в будущем ты точно будешь знать, что нравится тебе больше, а что меньше. Сегодня я не пытался наказать тебя, ведь это твой первый раз, и, к тому же, день рождения. «Как мило», — пронеслась саркастическая мысль в голове Норда. Он боялся представить, за что Малхиор собирается его наказывать. — А что насчет тебя, Мал? Та получил то, что хотел? — спросил Норд, желая, чтобы мужчина озвучил свои чувства. Адельманн всегда говорит много разумных, красивых и мудрых речей, но никогда не упоминал о собственных чувствах. Даже рассказывая о том, как убил отца, он ни разу не описал, что ощущал при этом. А Норд хотел знать. Хотел услышать, что хранится на сердце у Малхиора за семью замками. — Я получил то, что желал с того момента, как увидел тебя в зале для помолвки. Сердце Норда застучало быстрее и в этот раз причиной стало не возбуждение или адреналин. Просто оно отвечало взаимностью. — Ты ведь знаешь, что я тебя люблю? — спросил Норд, переворачиваясь с живота на спину. Он дотронулся до щеки мужчины одной из скованных рук, гладя того по перманентной небритости, которую так обожал. Щетина придавала Адельманну мужественности. — Никогда не говорил этого тебе, но почему-то сейчас захотелось. Подумал, что стоит озвучить… — Я знаю о тебе все, Норд Лейтнер, и я разделяю эти чувства с тобой. Норд потянулся за поцелуем и мужчина наклонился навстречу. Малхиор помог парню сесть на свои колени и усмехнулся в губы, когда Норд недовольно простонал от боли. Задницу жгло, а прикосновения Адельманна только усугубляли ситуацию. Однако Норд не жаловался и уже спустя несколько мгновений полностью растворился в прикосновениях Герцога. Когда паддл полетел на пол, а мужчина опрокинул парня на кровать, Норд сразу осознал, к чему все идет. Напряжение между ними накалилось до предела и Норд был готов к тому, что грядет. Словно по приказу, он вновь возбудился. Тело пылало, желая большей близости. Стыд бесследно исчез, поэтому когда мужчина широко развел его колени и коснулся пальцами ложбинки между ягодицами, он был готов. На самом деле, он давно был готов. Без капли сомнений готов раз и навсегда отдаться человеку, которого любил больше, чем кого-либо во всей Вселенной. Норд лежал на спине, поэтому прекрасно чувствовал жжение на ягодицах. Его руки задраны кверху, все еще скованны, и прижаты одной ладонью Малхиора к постели. Он был обездвижен телом любимого, безжалостно играющего с ним. Норд не заметил, принес ли мужчина смазку вместе с паддлом, достал из-под кровати или еще где-то, это было не столь важно. Малхиор вылил немного жидкости на ладонь, усмехаясь тому, как Норд дернулся, когда прохладная капля упала на его разгоряченную кожу. Стоило мужчине проникнуть пальцем глубже, как Норд скрестил ноги на талии Адельманна и весь сжался. Шлепки были и то приятнее, чем чувство нечто инородного внутри, но он продолжал стойко терпеть, пока мужчина растягивал его, пытаясь сосредоточиться на чем-либо. На стеклянном навесном потолке, очень популярном в последнее время. На системе принтинга в углу комнаты. На панелях, за которыми скрывалось еще больше игрушек, которые он обязательно испробует в зримом будущем. На любимых золотых глазах. Неприятные чувства быстро прекратились, когда мужчина коснулся парня спереди. Возбуждение Норда вернулось на место. — Что это? — удивленно спросил парень, чувствуя, как снизу живота начинает тянуть. — Смазка. — Пожал плечами Малхиор, словно ничего особого не происходило. — Подожди несколько минут и ты увидишь, на что она способна. Нескольких минут не понадобилось, чтобы Норд понял, для чего она. Против воли его тела, все внутри расслабилось и начало призывно пульсировать. Когда его выгнуло от очередного спазма, он обхватил сцепленными руками шею Герцога. Он больше не растягивал его и не прикасался нигде, давая Норду оценить действие смазки. — Сейчас эта смазка очень популярна. Говорят, она вызывает животные желания. — Озорно усмехнулся мужчина, наблюдая, как из члена парня стекает капля предэакулянта, как сжимаются мышцы на животе и бедрах. — Я не верю в эту чушь, но точно знаю, что она хорошо расслабляет и растягивает. «Ты как течное животное, Норд Лейтнер!» — вопил разум парня, ведь тело отказывалось слушать. — «Чего только не понапридумывали ради получения удовольствия!» Когда Герцог вставил палец вновь, внутри Норда уже было не только скользко и липко, но и просторно. Парень искренне хотел узнать, как работает эта чудо-смазка и что в ее составе, но только после того, как они закончат, ведь сейчас он мог лишь думать о том, когда же Малхиор, наконец, разденется и возьмет его. Поставит на колени и сделает то, о чем Норд тайно мечтал месяцами. Герцог аккуратно откинул руки Норда назад за голову, а сам слез с кровати, отступив немного назад. Одна за одной пуговицы на рубашке расстегивались ловкими, длинными пальцами, пока не явили Норду вид на голый торс мужчины. Намеренно медля, мужчина снял одну, а после вторую запонку, разобрался с узкими манжетами и лишь после не спеша скинул рубашку. Одежда полетела туда же, куда и паддл. Из-за отсутствия ремня брюки зависли на выпирающих бедренных косточках. Расстегнута всего одна пуговица, а они полетели вниз, а после — исчезли в полумраке комнаты вместе с трусами. Норд прикусил губу. Он впервые видел Малхиора полностью голым. Эта открытость воедино с предыдущими сегодняшними разговорами заставили парня еще ярче почувствовать особенность момента. Не просто первая близость, а безвозвратное открытие друг другу. Тот самый шаг в пропасть, который навсегда изменит между ними все. «Плевать, что будет в будущем. Я буду жить сегодняшним днем и в нем всегда будет Малхиор. Этого ли не достаточно, чтобы после не пожалеть об упущенных возможностях?» — спрашивал себя Норд, будучи твердо уверенным в том, что происходит в данный момент. Он согласился на это сам. Никто не заставлял его влюбляться, признаваться в любви и вступать в отношения с Адельманном. Это он был тем, кто с разгона прыгнул в пучину первой любви. Он же станет тем, кто пожалеет спустя года, когда придет время уйти. Бережно помогая Норду перевернуться, Малхиор подтянул его поближе к себе, заставляя встать на колени. Рука надавила на спину, призывая выгнуться и лечь грудью на кровать. Норд схватился за одну из подушек и сжал ее, положив на нее голову. Так было удобно наблюдать за Малхиором. За тем, какой он раскрепощенный, возбужденный и просто идеальный стоит позади. Норд в который раз удивлялся, как такой красивый, властный и бесподобный мужчина ответил ему взаимностью. Временами он задумывался, не сон ли все это? Прекрасный сон, где он отбросил внешний мир ради одного единственного человека. Все ощущения Норда заострились. Он ощущал малейшее колебание в воздухе и движение. Как и говорил Малхиор, получение удовольствия зависело от доверия. Норд полностью доверился Адельманну, поэтому не испытывал ни капли страха. Лишь влечение, интерес и бесконечное любопытство. Он уже знал, что с Малхиором боль станет приятной, а удовольствие мучительным. Знал, что желает этого. Знал, что лишь один человек во всем Млечном Пути сможет дать ему это. Член мужчины надавил на вход, касаясь, но не толкаясь вглубь. Норд громко охнул, когда Малхиор продолжил дразнить его, наблюдая за малейшей реакцией и, лишь полностью удовлетворившись, сделал одно короткое резкое движение внутрь. Парень сильно сжал подушку и промычал что-то несвязное. Короткая вспышка боли, а после такая же яркая — удовольствия. Было ли дело в чудодейственное смазке или в том, что мужчина сразу же нашел его заветное место, Норд не был уверен. Он уже ни в чем не был уверен. Толчок выбил все разумные суждения. Малхиор действовал медленно, с чрезвычайной осторожностью, не прекращая смотреть, в глаза Норду, который также неотрывно наблюдал за любимым. Выходя и входя, Герцог растягивал мучения парня и одновременно наслаждался тем, как Норд пытался понять, чего желает. Прежде ему не посчастливилось испытать подобных ощущений, поэтому он понятия не имел, что должен просить и должен ли вообще. Хотел ли он быстрее? Глубже? Жестче? Парень пребывал в растерянности, а ухмылка всезнающего Адельманна не помогала. — Мал, — простонал он, с мольбой в глазах умоляя сделать хоть что-то. Вновь нажав на поясницу и заставив парня прогнуться, Малхиор схватился за бедра и вошел на всю длину. Коленки парня задрожали, а пальцы на ногах импульсивно сжались, словно тело прожгла судорога. Адельманн сделал еще одно медленное глубокое движение, а после резко увеличил скорость. Его руки крепко держали за покрасневшие ягодицы, растягивая те в стороны. Как только Норд начал привыкать и подстроился под постоянно изменяющийся ритм, Герцог шлепнул его. От внезапной боли в области и так настрадавшихся ягодиц он сжал сильнее подушку, спрятав в ней пунцовое лицо. Из горла лились прежде неслыханные звуки. Он пытался заткнуть себя, прикусывая ткань постели, но Адельманн быстро просек, что к чему. Мужчина потянул Норда за волосы наверх и обхватил тело парня одной рукой. Вторая нашла торчавший кверху член любовника и в несколько движений окончила недолгую, но очень страстную муку. Тело Норд обмякло и он безвольно завалился на кровать, чувствуя, как судороги расходятся по всему телу. Ноги предательски дрожали. По бедрам скатывались смазка вперемешку со спермой, падая на белоснежную постель. Внизу живота по-прежнему приятно зудело, а ягодица и бедра, за которые крепко держался Малхиор, жглись от контакта с тканью покрывала. Пока Норд пытался привести себя в чувство, мужчина расстегнул ремень, выкинул пустую бутылочку из-под смазки и вернул паддл на исходное место. День был длинным, а время давным-давно перевалило за полночь. Парень буквально ощущал, как камень усталости прижал его тело к кровати. Вряд ли бы он сумел встать и сходить в душ, если бы мужчина не подхватил его и не отнес. Прохладная вода смыла пот и сонливость, а также вернула здравый рассудок. «Это случилось», — стало первой осознанной мыслью Норда, пока мужчина помогал ему намылить тело, стоя позади. — «Теперь все станет так, как всегда должно было быть.» Норд не пытался скрыть довольную улыбку. Развернувшись лицом к мужчине, он обнял того за талию, пачкая пеной. — Хочу, чтобы так было всегда. — Я всегда буду рядом с тобой и между нами ничего не измениться, только если ты не захочешь. «Я дал матери не более десяти лет на завершение Лунного проекта. Десять лет и мне придется уйти. Как бы я не желал, мои потребности не сравнятся с потребностями Лейтнеров. Кто-то должен возглавить род после матушки. Никто, кроме меня не сможет это сделать… Только древние Боги знают, как я хотел бы остаться здесь!» — Норд крепче обнял Малхиора, пытаясь вжаться в его кожу, как можно сильнее. — «Любовь любовью, а долг — это то, от чего я не могу отказаться. У нас осталось десять лет при хорошем раскладе. Отсчет к неизбежному пошел.» — Ты никогда не говорил, чем я тебе понравился. — Норд поднял голову и положил подбородок на грудь мужчины, внимательно смотря в золотые глаза, полные удовлетворенности. — Я больной ребенок из семьи должников. У меня нет достижений, как у старшего брата, матери или отца… Ты заплатил слишком много за меня. Смотря в глаза правде, Норд осознавал, что сумма долга во много раз превышает ценность всей семьи Лейтнер, не говоря уже о нем. Плевать, играет он сейчас Нордина или говорил от лица Норда, несправедливость останется неизменной. Если бы не заинтересованность Малхиора в Лунном проекте, ничего бы этого не было. Вряд ли бы они встретились, а если и повстречались, вряд ли бы влюбились, ведь никогда бы не узнали друг в друге тех самых незнакомцев из переписки. — Ты — гений, который рождается раз в поколение. Можешь считать меня странным, но когда мы впервые встретились, я увидел в тебе тот потенциал, которого не имею ни я, ни кто-либо из моих людей. Ты, мой Цветочек, уникален и неповторим. Как я мог обойти вниманием такого человека и не влюбиться? «Да, у меня гениальная память и Малхиор заметил это еще со времен нашей переписки. Да, я гений, пускай он и не знает, что я на самом деле не Нордин, а Норд, добившийся признания и успеха уже давным-давно. Да, не могу отрицать, что возможно в будущем, когда я покину его, смогу достичь высот, но… Я — гений из миллионов таких же гениальных людей по всему Млечному Пути. Я не единственный, а лишь один из многих.» — Ты видишь во мне кого-то другого. Возможно, у тебя шизофрения? — усмехнулся парень, пытаясь свести в шутку свой нелепый вопрос. — Я правда верю в то, что однажды ты станешь кем-то великим, — серьезно ответил Герцог, не поддаваясь шутливому настроению. — Де ла Мотты и Лейтнеры подарили тебе превосходный набор генов. Два самых известных семейства ученых Земной Знати и ты — их гениальное дитя. Пока ты направляешь потенциал в правильное русло, сможешь достичь того, что не сумел ни один из твоих предков. И ты уже это доказываешь. Тебе шестнадцать, но ты, как и твой брат, закончил экстерном Галактическую Академию. У тебя еще все впереди, а я всегда буду рядом, чтобы поддержать, помочь и направить. Тебе не нужны Лейтнеры, чтобы добиться желаемого. У тебя всегда буду я. — Не переоценивай меня. Не хочу, чтобы ты разочаровался. — Никогда. Так, спустя шесть месяцев, как Норд Лейтнер ступил на Фобос, Малхиор Адельманн получил все — парня, его гениальность и его любовь. Норд сам пришел к нему в руки. Сам согласился отдать себя. Первым сделал шаг. И этой несвойственной юношам его возраста решимостью, глупо приковал себя к человеку, который только и ждал, когда Норд протянет руки, чтобы надеть на них цепи. Змея поджидала, пока любопытный ребенок прикоснется к ней, чтобы пленить его раз и навсегда. Норд улыбнулся пленителю и потянулся за поцелуем. Невидимые цепи звякнули и затянулись туже. Хищник праздновал победу.