Межгалактическое пространство

Знакомая хозяйская каюта «Орлана-8» встретила мраком и холодом. Норд больше не ощущал здесь уют и покой, пускай место и хранило десятки воспоминаний их с Малхиором счастливой жизни. Теперь он смотрел на пристанище прошлого, не в силах поверить, что все это было ложью. «Он хоть любил меня? Потому что то, что рассказал Нордин, смахивает на одержимость, а не на искренние чувства…» Сложно поверить в то, что человек способен на подобное ради жажды обладания другим. Прошло пятнадцать лет с того времени, как в Малхиоре зародилось желание, и чувство до сих пор не угасло, ведь даже когда ложь раскрылась, Герцог был готов на что угодно лишь бы уладить конфликт и вернуться к мирным временам. Вот только Норд не хотел возвращаться. Снова жить во лжи? Нет, он двенадцать лет боролся с терзающим душу и телом чувством вины за ложь, и не хотел испытать ее вновь. Поэтому он твердо решил поставить точку. Даже если это значит разорвать собственное сердце на кусочки. Но сначала, он развеет дымку из лжи и посмотрит на их отношения так, как смотрел на них Малхиор Адельманн. Двери автоматически закрылись за Адельманном. Они остались наедине. В собственной каюте. В собственной Вселенной, где существует лишь Норд и Малхиор, а между ними пропасть из лжи. Им предстояло преодолеть ее или столкнуться с последствиями. Оба это понимали, но только Норд был готов. Парень годами готовил себя к неизбежному концу, пока Герцог строил планы на их будущее, которому не суждено случиться. Поэтому именно Норд сейчас держался уверенно, когда Малхиор лишь изображал уверенность, прячась на маской бесчувственности. Норд не смог заставить себя сесть на кровать или диван, где каждое воспоминание напоминало о прикосновениях мужчины. Забравшись на широкий подоконник круглого окна, он обхватил согнутые колени руками. Взгляд исподлобья устремился в золотые глаза. Сегодня в них было сложно смотреть. Больно видеть там реакцию, причиняющую боль владельцу. Пускай ложь вскрылась, Норд ни разу не перестал любить человека перед ним. Чувства пылали, как и раньше. Своими действия Малхиор причинил боль не только ему, но и себе. — Начни с начала. С того, как Томас де ла Мотт рассказал тебе обо мне. Мужчина потянул за узел галстука и расслабил его. Закинув ногу на ногу, он умостился на краю кровати. Малхиор пытался расслабиться, овладеть ситуацией, но у него не получалось. Напряженное выражение выдавало его недовольство и одновременно обеспокоенность произошедшим. Норд же непоколебимо смотрел на Герцога, ожидая ответа. — Тебе было восемь, когда я встретил Томаса впервые. Как я рассказывал ранее, Томаса интересовал гравитационный магнит для Лунного проекта. Перед тем, как дать доступ к устройству, я хотел пообщаться с ним лично. Великий ученый своего времени, один из немногих аристократов, добившихся признания не только в Земной Знати, но и за ее пределами. Я увидел его уникальность собственным глазами, когда он начал говорить о работе всей его жизни — Лунном проекте. Норд затаил дыхание, слушая об отце. За все время на Фобосе он очень редко вспоминал о нем. Малхиор занимал все внимание и мысли, и лишь в те нечастые моменты, когда Адельманна не было на Фобосе, а недостаток получаемой любви сказывался негативно на настроении парня, Норд вспоминал об отце. Скучал по тому, как папа прижимал его голову к груди и мягко целовал макушку. По их душевным разговорам после возвращения из Галактической Академии за чашкой чая. — Была лишь одна вещь, о которой твой отец говорил еще более вдохновленно — о сыновьях. Томас обожал вас с братом больше работы, жены или кого-либо в мире. Я слышал в его голосе печаль, когда он говорил о младшем. Болезнь ребенка — тяжелое испытание для родителя… Однако когда он говорил о тебе, его рассказы из серых превращались в разноцветные. Он был так горд твоими успехами в науке и тем, что ты пошел по их с баронессой стопам. Он часами говорил о тебе. Как я мог не заинтересоваться? Коллекционер. Норд почти и забыл, что Малхиору подходит это прозвище больше, чем Герцог. Человек, коллекционирующий ценных людей аристократии — тех немногих, которые одарены Вселенной умом и талантом, но не в силах совладать с собственной жизнью из-за цепей аристократии. Малхиор просто не мог не заинтересоваться в еще одном зарождающемся таланте. Норд крепче обнял колени. Корсет на талии сдавил дыхание еще сильнее, но не сильнее змеи на шее. — Тебе было восемь. Ты был наследником Лейтнеров. Удивительно красивым ребенком. Я был уверен, что в будущем ты станешь одним из сильнейших аристократов во всей Знати, ведь у тебя было все, чего только можно желать — талант, внешность, молодость и любящие родители. — Слова Малхиора можно было воспринять за ревность, но в них читалось лишь восхищение. — После того, как Томас улетел с Марса, я забыл о тебе на долгих шесть лет. — Правда забыл? — не удержавшись, едко спросил Норд Малхиор уперся руками в кровать и немного наклонился назад. Он выглядел уставшим. Внешний вид Герцога заставлял сердце Норда болезненно ускорятся. Раньше он бы помог мужчине расслабиться, поцеловал и прикоснулся, снимая всю усталость за раз, но сейчас… сейчас он не мог ни на дюйм двинуться в сторону любимого. Пропасть между ними не позволяла. — Помнишь я рассказывал тебе о Вильфорах? Накануне знакомства с Томасом я услышал слух о талантливой художнице в их семье и попытался спасти Лилиану. Я долго не решался на их условия с тем, что моим наследником должен стать ребенок от Лилианы, но Игнис настояла на том, чтобы спасти девочку. Игнис оказалась не против, что ее ребенок станет младшим, — объяснил мужчина, смотря прямо Норду в глаза. — Те шесть лет я был занят организацией брака и подготовкой к рождению наследника, поэтому ни разу не вспомнил о Томасе и тебе. Норд мог поверить в это. По времени все сходилось. Лилиана вышла за Герцога в девятнадцать и уже в двадцать появилась Серафина, а еще через год маленький Арс. Года, наполненные событиями и заботами. Вряд ли Малхиор мог думать о чем-то, помимо Адельманнов. — Значит, через шесть лет ты все же вспомнил обо мне? Мужчина кивнул. — Томас вновь вернулся на Марс. Он все еще считал, что гравитационный магнит — ключ к разгадке. Наш разговор снова зашел о вашей семье и он показал мне тебя. Ты повзрослел, стал старше, но твоя улыбка сверкала также лучезарно, как в детстве. Томас показал фотографии с вступительной церемонии в Галактическую Академию и я… Что ж, Цветочек, ты меня зацепил. Норд знал, что внешность их семьи исключительна, поэтому Лейтнеры привлекали много внимания. Стоило кому-то увидеть фиолетовые глаза и никто не мог отвести взгляд от Цветов аристократии. А если к красоте приложить еще и гениальность, какой бы интеллигентный человек смог пройти мимо? Многие считали Норда идеалом. Некоторые люди, встречающиеся с Нордом на выступлениях и презентациях, пытались завоевать его внимание. Какой-то период Норд часто получал ухаживания и даже подарки, но его никогда не интересовали отношения, ведь на первом плане была семья и выплата долга. Герцог не стал первым, кого Норд зацепил, и точно не станет последним, однако не собственная ценность заботила парня. — Мне было четырнадцать, Мал. Четырнадцать! Я был ребенком! Четырнадцатилетний ребенок, готовящийся в скором времени доказать всем свою гениальность и не считающийся себя ребенком, но все же ребенок. Четырнадцатилетний мальчик, у которого на уме таблица Менделеева и законы Ньютона, а не романтика. — Да, я все понимаю, я ведь не говорю, что проникся к тебе чувствами вот так сразу. Я ведь не педофил какой-то, — махнул рукой мужчина и Норд насупил брови. — Прозвучало, словно так и есть. — Нет, Норд, я влюбился позднее… — протянул мужчина и, сделав небольшую паузу, продолжил: — Когда тебе было пятнадцать, я не выдержал и решил встретиться лично. Познакомиться. Узнать, стоишь ли ты всего того, что о тебе говорит Томас. Кажется, тогда я хотел узнать, поддерживаешь ли ты Кондора или оппозицию. Да, это было глупо спрашивать об этом у пятнадцатилетнего ребенка, но у тебя был такой осмысленный взгляд… Норд, честно, я никогда не видел таких людей, как ты! Сердце парня пропустило удар. Да, с его чувствами было точно также. Он влюбился с первого взгляда, пускай и на осознание ушло куда больше времени. Он был влюблен в Шекспира из Сети, ни разу не видев его лица, но он навсегда отдал сердце Малхиору, стоило тому показать настоящего себя. Быстро, просто и так естественно они полюбили друг друга. — У меня хорошая память, Мал. Я бы запомнил первую встречу с Герцогом. Ты ко мне так и не подошел. Ни разу. — Не набрался смелости. Мне казалось неправильно знакомиться вот так и я отложил нашу встречу еще на время. Я начал ходить на все твои выступления, защиту диплома и других публичных работ, Балы, которые ты посещал, — мужчина тихо хмыкнул, вспоминая те времена, когда великий Герцог прятался на задних рядах. наблюдая за своей драгоценностью. — Ты знал, что я заинтересовался физикой именно тогда? Хотел лучше понимать тебя. Физику и химию Малхиор знал поверхностно, как для ученого, но удивительно хорошо, как для прирожденного бизнесмена. Это всегда поражало парня в их беседах, но также безумно увлекало. И теперь услышать, что он стал причиной этому знанию… Сердце Норда предательски кольнуло. Совсем недавно от боли, а теперь — от любви. Он мог сколько угодно злиться, Малхиор всегда находил слова, чтобы развеяться плохие мысли. Искренность мужчины подкупала парня и он позволил себе немного расслабиться. — Я хотел познакомиться с тобой. Хотел хоть раз поговорить о чем-либо. Хотел прикоснуться. Обладать. Любить. Обожать… — голос мужчины стих, словно он сам стыдился собственных желаний. На самом деле, он с головой погрузился в то, что чувствовал когда-то. — Это настоящее безумие. Со мной никогда не происходило подобное, хотя мне удалось познать любовь и влюбленность еще подростком. То, что я чувствовал к тебе, не было похоже на что-либо. Признаю, я был одержим идеей заполучить тебя, и когда узнал о долге в Марсианском банке, не смог не использовать его. — И ты пошел к моей матери, — констатировал парень, догадываясь, что происходило далее. — С баронессой я был знаком давно, — кивнул мужчина и одна его прядка выпала из укладки, упав на лицо. — Я сказал Изабеле, что хочу тебя себе, и если она все устроит, то готов не только выплатить долг, но и обеспечивать Лейтнеров до конца жизни. Не я придумал весь этот план с подменой, а Изабелла. Я не поверил в то, что ты можешь пожертвовать собой ради брата, но доверился ей, ведь мать знает детей лучше незнакомца. И ее чутье не подвело: уже через неделю именно ты стоял в зале на помолвочной церемонии, а не твой брат. Глубоко в душе Норд догадывался, что именно мама была той, кто придумал план сыграть на братских чувствах, но продолжал отрицать, ведь… она была его мамой. Временами он ненавидел ее, а временами любил, чувствовал отвращение и боготворил. Норд не помнил, возненавидела его мать с рождения или в глубоком детстве, но верил в то, что какие-то чувства у Изабелы к нему горели. Слабого огонька было бы достаточно! Вопреки всем мечтаниям парня, Изабела любила лишь младшего сына и мужа, а Норда, так похожего на нее, ненавидела. Та ухмылка, с которой она провожала его на Фобос, доказывала то, что она только и ждала, как избавиться от сына. Малхиор Адельманн преподнес ей эту возможность на блюдечке. Изабела получила все, о чем мечтала. — Баронесса предупредила, что ты дал ей десять лет и захочешь разорвать помолвку, ведь мечтаешь стать бароном. Я был уверен, что за десять лет смогу добиться твоего расположения и добиться взаимности. Был уверен, что ты забудешь о баронстве и выберешь меня. — Я выбрал правду, Мал. Свесив ноги вниз, Норд ухватился сильнее за подоконник. Вот они и вскрыли все карты. Так просто, всего за несколько минут Герцог раскрыл тайну, заставившую Норда посмотреть на их историю с другой стороны. — А что с форумом? — задал Норд последний нераскрытый вопрос, на который подсознательно уже знал ответ. — Ты правда не знал, кто я такой, Шекспир? Малхиор не ответил, но и не отвел взгляд, молча продолжая наблюдать за каждой реакцией Норда. За медленным осознанием и неизбежным разочарованием. «Он знал с самого начала. С самого начала!» — констатировал Норд впиваясь пальцами в подоконник. И те фиалки, те чертовые цветы, которыми он все утро перед помолвкой украшал волосы, были ни к чему, ведь Адельманн уже знал, кто его маленький собеседник. Вся та загадочная атмосфера их первой встречи вмиг разрушилась в глазах Норда. Все идеально спланировано, подстроено, начиная от их встречи, заканчивая чувствами. — Я хотел, чтобы наша первая встреча была волшебна. Ты ведь любишь романтику и цветы, разговоры о любви и нотку таинственности, — попытался оправдаться Малхиор, но было поздно. Для Норда уже все стало иначе. — Я готов дать тебе все и даже больше, если ты простишь мое эгоистичное решение обладать тобой. Смотреть в золотые глаза не было сил. Норд отвернулся к окну. «Орлан-8» стремительно отдалялся от Луны, оставляя ее позади. Норд никогда не любил Луну, но в этот момент расставание с ней было болезненным. Не хотелось уезжать. Хотелось вернуться, закрыться в поместье Лейтнер, прижать брата к себе и навсегда остаться так. Понадобились годы, чтобы Норд понял, что значит скучать по отчему дому. Фобос теперь не казался лучшей альтернативой для жизни, ведь его законный дом был здесь, на Луне, где жили все бароны Лейтнеры. Норд Лейтнер — законный и единственный наследник баронского титула Лейтнер. Баронесса не сможет посадить на его место Нордина и забрать то, что принадлежит ему. Норд никогда бы позволил подобного. Он вернет себе титул, поместье на Луне и почет наследника. Вернет себе все, что отняли баронесса и Адельманн. А любовь? Что ж, у всего будущего есть цена. Он давно готов заплатить, а Малхиор Адельманн заплатит свою за ложь. — Я верну то, что забрали вы с матушкой. Я стану бароном, вот увидишь! — Норд спрыгнул с подоконника. Его одолевала злость вместе с предательство и чтобы не наговорить еще что-то под влиянием эмоции, он решил уйти. — Так что готовь бумаги с расторжением помолвки. Это конец. Он направился к выходу, но мужчина опередил его. Потянув за руку прямо на себя, он заставил Норда остаться. — Я люблю тебя, Цветочек, — прошептал тот, заковав тело парня в объятьях. — Ты злишься, я понимаю. Доверие между нами разрушено, но, клянусь, через несколько лет ты об этом и не вспомнишь. Я буду вымаливать прощение столько, сколько нужно. У нас есть десятилетия в запасе. «Прощение? Всего этого не было, если бы ты не поддался эгоистичным желаниям!» — вопило сердце, пока он пытался вырваться из рук мужчины. — Мал, ты врал с самого начала! Я не смогу тебя простить! Как я могу быть уверен, что ты не будешь врать мне в будущем?! Я не хочу быть с тобой и сомневаться в каждом чертовом действии и решении! Да кто захочет быть с тобой после того, что ты сделал?! Ты чертов лжец! Я ненавижу тебя! Отпусти меня! Руки Малхиора расцепились и он отпустил парня. Норд сделал шаг вперед и развернулся, посмотрел на Адельманна, но не узнал его. За двенадцать лет Норд лицезрел множество эмоций, которые Малхиор Адельманн десятилетиями подавлял. Радость, нежность, любовь, восхищение, удовлетворение, раздражение, злость, ревность, но отчаяние — никогда. А, как известно, когда скрытые эмоции выплескиваются наружу, человек теряет контроль над тем, что делает и говорит. Сильные эмоции затуманивают разум, высвобождая то, что они думают на самом деле, но никогда бы не сказали вслух. Так и случилось с Малхиором Адельманном, когда он ощутил, что теряет то, что годами пытался заполучить. — А ты? — Норд не узнал голоса любимого. В его прищуренных глаз сверкал холод. Кулаки сжаты до побледневших костяшек. — Ты ведь тоже мне врал. Притворялся младшим братом. Даже пытался отравить себя теми таблетками ради этого притворства! «Так вот почему таблетки не сработали», — внезапно осознал Норд, сделав небольшой шаг назад. Малхиор подменил таблетки. Он контролировал его жизнь с самого прилета на Фобос. — Мы играли в эту игру вдвоем, Норд. — Я лгал из-за тебя! Из-за вашего с мамой плана! В отличие от тебя, пытался защитить семью и спасти брата! — Ты такой же лжец, как и я. Мы идеально подходим друг другу. Хлесткая пощечина рассекла воздух. Ладонь Норда жглась от удара. Он смотрел на красную кожу и не верил, что смог поднять руку на любимого. Не верил, что на мгновение чувства пересилили волю и завладели телом. Парень сделал один, второй, третий шаг назад и замер, остановившись позади кровати. Слова Адельманна словно вырезали сердце из груди и расчленили на мелкие кусочки. Оба прекрасные лжецы. Оба играли в игру. Оба до безумия любят и оба же пожинают плоды собственных решений. Что из сказанного Малхиором было неправильным? Мужчина коснулся красноватой щеки. Из нижней губы потекла струйка крови. Кольцо Норда зацепило ее при ударе. Малхиор усмехнулся, не веря в то, что Норд решился на удар. Никто и никогда не смел дать ему пощечину, кроме отца. За эту смелость мужчина обожал Норда, но только не в этот раз, где каждое слово и действие лишь усугубляло ситуацию. — Думаешь, я хотел опускаться до всего этого? Хотел любить человека, которого не мог заполучить? — Все могло быть иначе, если бы ты набрался смелости и подошел ко мне раньше! Я бы влюбился в тебя в любом случае! — Но мы бы никогда не могли быть вместе! — резко ответил мужчина и вытер рукавом черной рубашки кровь. — Мы бы могли тайно встречаться, Мал! Когда я бы стал бароном, у нас было бы столько возможностей быть друг с другом! — Тайно? — мужчина рассмеялся и причесал рукой идеальную укладку. — Я бы не смог свободно целовать тебя. Не смог бы пригласить тебя на танец на Балу. Не смог бы проводить с тобой ночи, не боясь, что враги узнают о тебе и используют эту связь. Не смог бы выносить, что ты заводишь собственную семью без меня. Не смог бы заявить всем, что ты мой! Мужчина отступил к окну. Больше он не смотрел на Норда. Лишь на звезды за иллюминатором, пролетающие мимо. — Если хочешь кого-то обвинить, вини не меня, а систему. Если бы не эти чертовые правила Земной Знати, не позволяющие быть с любимым человеком, я бы ни за что не пошел на этот шаг. Вини систему, а не меня, Норд. — Система не была той, кто сговорился с моей мамой и лгал мне столько лет! — крикнул в ответ парень и мгновенно заткнулся, когда Малхиор развернулся, а его глаза были пусты. В них не было ничего, кроме безграничного кладезя усталости. Снова скрылся за маской, которую снимал лишь с Нордом. — Ты даже не раскаиваешься… — В чем? В том, что хотел свободно любить и быть любимым? Адельманн сложил перед собой руки. Его слова были безэмоциональными, но Норд знал, как много потаенной боли они несут. — Да, я не сожалею о произошедшем. Не раскаиваюсь. Если бы передо мной сейчас поставили такой же выбор, я бы поступил также. Хочешь уйти сейчас — это не важно. Если будет нужно, я прикую тебя к постели в нашей спальне и ты оттуда никогда не выйдешь. Можешь ненавидеть меня сколько угодно, но я не дам тебе уйти. Смирись с тем, что теперь ты живешь под именем Нордин Лейтнер и забудь о титуле. Ты мой. Прими это. Пока Норд пытался осмыслить услышанное, Малхиор направился к выходу. — Я никогда не приму этого! — У тебя нет выбора, Цветочек. Двери закрылись за мужчиной. Норд подбежал к ним, пытаясь открыть, но все было тщетно. Малхиор запер его сейчас, запрет и в будущем, когда они прилетят на Фобос. Место, которое он раньше считал домом превратиться в тюрьму. Норд оперся к стене и съехал на пол. Руки неосознанно потянулись к шее. Каждый вдох давался с большим трудом. Он задыхался от ситуации, в которой оказался. Хотелось разрыдаться, но слез не было. Лишь жгучее чувство падения, не дающее спокойствия. «Нет выбора? Ну что ж, посмотрим», — прозвучало в голове Норда, пока рука сжала в кармане одноразовое устройство связи. Он отказывался сдаваться.

***

Вечером Норд так и не спустился на ужин. По приезду на Фобос он заперся в личной спальне, на эмоциях подперев двери стулом, хотя до самого утра никто так и решился прийти и спросить, что произошло. Малхиор не пришел к нему, чтобы забрать в их спальню. Не пожелал доброй ночи и не поцеловал перед сном. Возможно, это стало причиной, почему в первую ночь после раскрытия правды Норд не смог уснуть. Его разум одолевали разрушающие сердце мысли, поэтому парень заглушал их работой. Он собрал разбросанные по комнате чертежи и выбросил в урну добрую половину из тех, что казались ни на что не годными. Сожглись десятки проектов, к которым Норд Лейтнер не планировал никогда возвращаться. За рисунками звездолетов, Норд нашел один из очень старых чертежей. Чертеж гравитационного магнита. — Папа не раз прилетал на Марс, чтобы посмотреть на магнит. Что-то заставило его вернуться на Марс спустя шесть лет, как он впервые увидел его… Ведомый догадками, Норд потянулся к чистому листу и начал заново чертить гравитационный магнит. Вырисовывая детали, он вспоминал об отце и о том, как его любовь стала причиной одержимости Малхиора Адельманна его сыном. Норду не хотелось обвинять отца, ведь его вины в этом не было, но если бы не его слова всего этого не произошло… Устройство вырисовалось на бумаге и Норд замер. — А что если отец прав? Что если дело в магните?.. Норд вспомнил, как однажды Малхиор запретил ему заниматься Лунным проектом. Тогда Норду показалось, что мужчина заботится о нем и не хочет, чтобы тот потратил годы на то, за что ему не скажут спасибо. Но что если это не было заботой? Что, если Малхиор догадывался о том, что гравитационный магнит — ключ к разгадке Лунного проекта? В ту ночь парень позабыл о ненавистном предыдущем дне, ссоре и крахе отношений, изучая гравитационный магнит в Сети. К утру у него уже не было сомнений, что можно перестроить магнит не в отталкиватель, а притягиватель. Оставалось лишь построить миниатюрный прототип и испробовать. С этими мыслями Норд окунулся в тревожное сновидение, однако выспаться ему не дали. Уже через пару часов в его дверь настойчиво постучали. Сонный и злой от недосыпа парень поднялся с кровати, сбрасывая на пути десятки испорченных чертежей, которых не осталось сил собрать перед сном. Герцог никогда не стучался в собственном доме, поэтому тот, кто пытался получить разрешение на вход явно был другой обитатель Фобоса. Отодвинув в сторону стул, парень нажал кнопку открытия двери и перед ним появилась Игнис Шатоден со сдержанной улыбкой на лице. Старшая супруга осматривала ужаснейший внешний вид Норда, который даже не соизволил переодеться в пижаму перед сном, и хаос за его спиной. Из вечного творческого бардака в спальне, бедлам превратился в депрессивный. Игнис скромно промолчала, не заостряя внимание и продолжая улыбаться. — Можно войти? — Мал прислал тебя? — ответил вопросом на вопрос Норд, въедливо всматриваясь в веснушчатое лицо женщины. — Ты не ужинал и явно не собираешься завтракать, так что я принесла еду к тебе. Игнис кивнула на поднос с едой в ее руках, который сонный Норд совершенно не заметил. Он и правда не ужинал, а спуститься на трапезу и видеть при этом Малхиора пока что не был готов. Требовалось время, чтобы отойти от вчерашней ссоры. Кивнул — тем самым дав разрешения войти, Норд закрыл за женщиной двери и проследовал прямо к рабочему столу, на котором уже стоял поднос. Ее взгляд зацепился за чертежи, на которых нарисовано ее детище, но промолчала. У Игнис очень сильная интуиция, которая помогала ей в напряженных ситуациях. Сейчас же она вопила не говорить о работе при измученном парне. Вместо того, чтобы уйти, Игнис проследила, пока Норд не начал есть свои блинчики, а сама оперлась на стол. Шатоден никуда не собиралась уходить. — Вы поссорились, — констатировала она, карими глазами исследуя комнату. — Не хочешь поговорить об этом? — На самом деле, нет, — промычал парень сквозь блинчик. Шатоден продолжала сверлить его взглядом и Норд сдался. — Я летал на Луну и узнал, что он врал о кое-чем серьезном. Двенадцать лет врал, Игнис. Мы… мы поссорились и я не хочу его видеть. — Он сказал что-то лишнее? «Он назвал меня лжецом и это взбесило меня. Чертовски взбесило, ведь он не знает, как долго я мучался из-за чувства вины. Но хуже всего то, что сейчас я понимаю, что это правда. Мы оба лжецы. Наши отношения построены на лжи и у них нет будущего», — грустно размышлял Норд, доедая последний блинчик на тарелке. Ему не требовалось отвечать, чтобы женщина без слов поняла ответ на свой вопрос: Малхиор сказал лишнего. Как и Норд. Оба сапога пара наговорили того, чего не стоило. — Я знаю Малхиора достаточно давно, чтобы сказать: если он соврал, у него была весомая причина. И Норд знал эту причину. Этой причиной был он сам. Малхиор врал и врал бы до конца их жизни, если бы правда не всплыла, ведь хотел обладать парнем. Ненормальная одержимость и привязанность стали тем, что породило ситуацию в которой они оказались, а примесь любви лишь все усложнила. — В этот раз все по-другому, Игнис. Он сделал то, что я никогда не смогу простить. Фундаментом наших отношений было доверие и сейчас оно разрушено. Я не знаю, что будет дальше. Надеюсь он одумается и подпишет расторжение помолвки… — Расторжение?! Игнис заглянула в фиалковые глаза парня и увидела в них искреннее желание покончить со всем раз и навсегда. — Это неразумное решение, малыш. Ты поступаешь, как импульсивный ребенок, который сразу после первой серьезной неудачи, бросает любимое занятие. — В том то и проблема, Игнис, это очень даже взвешенное решение. Женщина сжала ладонями колени и спрятала лицо за рыжей челкой. — Так ты размышлял о том, чтобы уйти, уже давно… — проговорила она, а после почти беззвучно прошептала себе под нос: — А я говорила Малхиору не действовать импульсивно и подождать с браком. Так и знала, что ты не отказался от Лейтнеров… Вилка громко ударилась об тарелку, когда Норд резко отбросил ее и встал из-за стола. Игнис не сдвинулась с места. — Ты знала? Игнис, ты… — нервно усмехнулся Норд и обнял себя руками. — Конечно же он сказал тебе, кто я на самом деле! Он бы не смог поддерживать ложь в доме без тебя! — Послушай, я хотела, как лучше. — Как лучше?! — Норд чувствовал как пульс ускоряется, а змея на шее затягивается. — Ты… ты знала, что я притворяюсь младшим братом, но все равно строила озабоченность моим самочувствием! Словно я действительно был болен! Было смешно смотреть на мое притворство?! — Ты пытался защитить брата от брака с незнакомым человеком, как я могу смеяться с благородного поступка? — Ты лицемерка! — завопил Норд, совершенно не слыша слов бывшей подруги. — А другие? Они тоже знали? Знали и врали мне в лицо двенадцать лет?! Игнис не ответила и лишь глубоко вздохнула. Норд уже ее не слышал. Полностью поглощенный чувствами, он слышал лишь голос раненного сердца, вопящего о предательстве. — Малхиор рассказал нам о намерениях на тебя еще до вашей помолвки. Мы знали, что приедет важный для него человека, и что нашей задачей станет обеспечение его счастливой жизни здесь. Какая разница Нордин ты или Норд? Мы бы заботились о тебе, кого бы Герцог не привез. — Именно! Вы заботились, потому что Герцог меня привез! Вам плевать на меня, все это лишь приказ вашего босса! Окончательно сорвав голос, Норд умолк. Тяжелое дыхание, покрасневшей лицо — он явно на грани срыва. Ему врали все вокруг. Любимый человек, мать и друзья. Все знали, что он им врал, и мило врали в ответ! Лишь Нордин, его милый младший брат среди всех этих лживых людей был искренен с ним! Один единственный человек во всем мире! — Уходи. — Норд… — Убирайся! — прошипел Норд и подбежав к двери и ударил по кнопке открытия. — Не хочу видеть тебя! Никого из вас! Игнис помолчала, потупила взгляд, но сохранив гордость, ушла. Шатоден выше криков, а доказывать вопящему ребенку про его недальновидность, не собиралась. В конце концов женщина не являлась нянькой. Она могла быть доброй подругой, дать совет и поощрить за достижения, была готова помочь Норду помириться с Герцогом, но явно не выслушивать обвинения, когда на сто процентов была уверена в собственной правоте. Шатоден всего лишь была добра к ребенку, которого Малхиор привел на Фобос. Ни более, ни менее. Дверь закрылась и Норд вернулся к столу. В глаза бросился металлический поднос, который сразу же отлетел в стену. Посмотрев на чертеж гравитационного магнита, Норд засунул руку в карман и вынул оттуда небольшой черный куб — одноразовое устройство связи, данное братом. На нем располагалась всего одна кнопка. Норд нажал ее и, закусив губу, в ожидании ответа. Ответ Нордина последовал не сразу. На Луне обычно только просыпались в это время, поэтому Норд не удивился, услышав сонный голос брата. — Я знаю, что нужно сделать, дабы вернуть себе отнятое. Помоги мне, Нордин. — Я на твоей стороне брат, — попытался серьезно произнести Нордин, но долгий зевок развеял всю серьезность. — Помогу, чем смогу. — Найди хакера. Надежного человека, который не побоится взломать систему связи на Фобосе и связаться со мной. От удивления Нордин приоткрыл рот. — Я попытаюсь, но… не думаю, что кто-либо сумеет сломать то, что никому не удавалось. Наши хакеры на такое не способны. — Ты мыслишь узко, Нордин, — махнул рукой Норд и поставил куб подальше от окна. Не хватало, чтобы еще кто-то заметил, как он разговаривает с кем-то. — Не ищи человека в пределах Знати, ищи в других корпорациях. Чем дальше он находится и меньше осведомлен об аристократических отношениях, тем лучше. Скажи, что я щедро вознагражу его, если он сумеет со мной связаться и исполнит мою просьбу. — Просьбу? — переспросил Нордин, протерев глаза. Вид сонного брата разогрел окоченевшее последними событиями сердце парня. — Да, он должен будет отправить маминым инвесторам кое-какое предложение. — Инвесторам? Ты же не… — Нордин запнулся, медленно осознавая, что хочет сделать брат. — Если ты отпугнешь от Лейтнеров всех инвесторов, то наша семья станет банкротом! — Ты ошибаешься. Банкротом станет Изабела Лейтнер. Инвесторы уйдут от нее, а все ее накопления быстро закончатся. Тогда я поставлю ей условия: или матушка примет меня с моими деньгами, как барона, или позволит Лейтнерам пойти ко дну. Я переманю инвесторов на свою сторону, так что Лейтнеры не обанкротятся, если во главе стану я. — Я даже не знаю, брат… Ты уверен, что сработает? И что ты собираешься сказать инвесторам, чтобы они отказались от мамы? — Я еще никогда ни в чем не был так уверен, Нордин. Инвесторы отвернутся от матушки по одной простой причине. Нордин закивал, подбивая старшего продолжить. — Я отошлю им чертежи с почти готовым проектом, Нордин. — Каким проектом? — Лунным. Я стану тем, кто закончил его вместо баронессы. Как однажды Изабела Лейтнер отняла у сына будущий титул и свободу, так и Норд отнимет у нее самое ценное — дело всей ее жизни. Идеальная месть.