Наши дни. Млечный Путь
Две недели. Четырнадцать дней. Триста тридцать шесть часов. Время, которое требовалось для преодоления расстояния между Земной Знатью к столичной планете корпорации Эндвейт. Столько же нужно провести Алвину Греммеру вместе с ненавистным ему человеком в небольшом звездолете. Иногда их разделяла одна тонкая металлическая стена, сквозь которую слышно каждый вздох, а иногда — несколько плотных металлических перегородок, но одно оставалось неизменным: юноша по-прежнему ощущал взгляд и внимание Эндвейта на себе. Прошло десять дней полета. Алвин ближе познакомился с двумя телохранителями. Те оказались веселыми ребятами, когда их не видит Глава. Стоило Эндвейту появиться в помещении, как те становились тише воды, ниже травы и отскакивали от юноши на несколько метров. Как объяснили громили, субординация запрещает иметь тесный контакт с объектами охраны. Но стоило Делану покинуть их, как те быстро превращались из камня в буйный ручей, завлекая Алвина в настольные игры, которые те взяли специально для долгого путешествия. За картами и фишками Алвин провел большую часть путешествия. Полет не был так уж скучен, как он представлял. Ребята развлекали его, отвлекая от негативных мыслей. Однако, когда «Ларс-4» погружался в ночной мрак, мысли о происходящем в корпорации Эндвейт, так и возвращались к нему. Не хотелось верить в то, человечество в самом деле столкнулось с ныне неизвестной болезнью, прибывшей из иных галактик. Смертоносная хворь, разъедающая людей изнутри. Нечто, чем нынешний ученые с передовой медициной корпорации Эндвейт никак не могут найти лекарство. По ночам Алвину снились кошмары. Фотографии, которые он увидел на планшете Эндвейта, так и всплывали перед глазами, превращаясь в ночных демонов, посещающих сновидения. Ему снилось, словно он оказался на больничной кушетке, а люди лишь молча наблюдали за тем, как он угасает, тлеет, умирает. Такой молодой, умный, с кучей неоконченных дел и нереализованных стремлений!.. Просыпаясь посреди ночи, Алвин выходил в гостиную, делал свой любимый ужасно сладкий какао со сливками и до утра сидел на подоконнике, разглядывая звезды сквозь иллюминатор. Только в ночное время юноша ощущал все свалившееся на его плечи одиночество. После рассказов Эйнштейна он мечтал о полете в корпорацию Эндвейт, но… Эйнштейн остался в Земной Знати. Как и Герцог. А больше у юноши не было достаточно близких людей. Поэтому желание лететь куда-либо скатывалось к нулю. К тому же, с человеком, который ненавидел его. Десять дней Алвин не разговаривал с Эндвейтом. Игнорировал его. Уходил из комнаты, когда тот заходил. Делал все, чтобы мужчина заметил, как Алвину тошно рядом с ним. И Эндвейт это понимал. Мужчина не подходил к нему. Не заговаривал. Не приближался ближе, чем на несколько метров. «Неужели он действительно отстал от меня?» — терялся в раздумьях юноша. — «Больше не будет упреков? Ненавистных взглядов? Напоминай о том, что я — отродье мерзкой аристократии? Удивительно, что я уже успел к этому привыкнуть!» Алвину не верилось, что Эндвейт забыл о нем. Он ощущал на себе его взгляды, но никак не мог их интерпретировать. В конце концов, когда мужчина появлялся в комнате, его зеленые глаза всегда первыми проскальзывали по Алвину и лишь после по остальным. Алвина это напрягало. Серьезно бесило, часто раздражало, но временами… иногда ему хотелось подойти к Эндвейту, потянуть того за рубашку и спросить: «Почему вы так смотрите?!» Несколько раз посреди раздумий в ночное время он чуть не сорвался и не побежал в каюту к мужчине, чтобы задать чертовски глупый вопрос, крутившийся на языке каждый раз, когда Алвин видел мужчину. Ночь на десятый день полета не стала исключением. Юноша вздрогнул, когда услышал недолгий тихий писк, а после звук открывающиеся двери. Он повернул голову на источник шума и замер. Из хозяйской каюты вышел Делан Эндвейт. На нем были одни зеленые атласные пижамные штаны и пустой стакан. Очевидно, тот проснулся от будильника и вышел, чтобы набрать воды. «Давай, Алвин, выдави из себя «доброе утро» ублюдку. Он ведь так много раз называл тебя невоспитанным. Соответствуй этикету!» — вопил разум парня, пока руки грелись об чашку с какао. — Почему вы так смотрите?! — слетело из губ юноши то, о чем он думал перед этим. Алвин округлил серых глаза, не веря, что вместо приветствия выдал это! Теперь Эндвейт точно посчитает его не только невоспитанным, грубым, но и чертовски глупым! Эндвейт удивленно приподнял одну бровь и, как ни в чем не бывало, проследовал к системе принтинга. Вскоре в его чашке появилась животворительная влага, которую тот выпил залпом. Но вместо того, чтобы и дальше игнорировать, вернувшись в каюту, мужчина оперся спиной на небольшую платформу, на которой стояла система принтинга и ухватился за нее руками. Он не собирался уходить. — Меня кое-что интересует. — Правда? Так почему не спросили раньше? — удивился Алвин, напряженно отпивая какао. Кажется, те несколько глотков явно пошли не туда, куда нужно, из-за волнения. — Ты просил не приближаться и я пытаюсь, как могу, сделать твою поездку более комфортной. Даже если это значит, что мои люди нарушают субординацию. — Удивительно на какие жертвы идет Глава Эндвейт, чтобы утолить вину. Юноша сжал чашку покрепче и отвернулся к звездам. Конечно же, Эндвейт это делает не из-за доброго сердца. Все из-за инцидента с лодыжкой. Его внезапная доброта, внимательность, попытки вести себя по-человечески — как бы Алвин хотел чтобы Эндвейт высказывал это не под чувством вины! Хотел просто нормальных отношений с Главой Эндвейт. Где они стоят на равных. Где Алвина не считают ребенком, перед которым нужно загладить вину! Делан налил себе еще воды и решил отправиться назад в каюту, осознав, что Алвин больше не собирается с ним говорить. Однако юноша прервал паузу быстрее, чем Делан коснулся кнопки открытия двери. — Так что вас интересует? Алвин по-прежнему не смотрел на мужчину. Специально игнорировал того, хотя знал, как вопиюще некрасиво разговаривать с собеседником спиной к лицу. Просто не мог посмотреть ему в глазах и увидеть там вину. Было проще считать Эндвейта роботом — одним из таких же бездушных железяк, которых тот так боготворит, но… Делан был человек и лишь в такие редкие моменты, могла его съедала вина, он становился человечнее. — Ты — первый человек, который сломал шифр корпорации Эндвейт… — И что? — резко спросил юноша, учуяв длинную паузу. — Да, у меня есть определенные способности. Я не такой уж бездарный, как вы думали. Может, я не столь гениальный, как Эйнштейн, но могу сломать любую вещь, которая имеет материнскую плату. Хах, да я бы даже в систему этого корабля смог залезть с закрытыми глазами! Повисла неловкая пауза и Алвин осознал, что последняя его фраза, наверняка прозвучала, как хвастовство в глазах Эндвейта. Да и можно было ли хвастаться незаконными по всему Млечному Пути действиями? В конце-концов хакеров романтизировали лишь в историях древности. Сейчас же они или мертвы из-за своей деятельности, или научились скрывать свои способности и прятаться по всем закоулкам. Алвин рассказал о своих умениях добровольно лишь Герцогу и Эйнштейну, а Делан… что ж, юноша привык, что при Эндвейте с его губ слетают совершенно не те слова, что он хотел произнести. С горя Алвин допил все оставшееся какао, вытер рукавом губы и развернулся к мужчине. Тот молча сверлил его взглядом, но в нем не было ненависти или раздражения. Скорее, тот казался озадаченным. Словно развязывал очень сложную задачу. — Мне интересно, где ты научился этому. Ты получал знания только в Академии, которую едва ли можно назвать достойным образовательным учреждением, а старший Греммер запер тебя на три года на Палладе без доступа к каким-либо средствам связи. Я теряюсь в догадках, где ты за двадцать один год сумел овладеть такими знаниями и опытом? — Если вы думаете, что в Академии я тихо и мирно сидел на уроках, а после отправлялся в общежитие, где мило беседовал с другими младшими детьми о мечтах жениться на хорошем человеке, то вы ошибаетесь, — усмехнулся Алвин. Он никогда не принимал свою судьбу. На подсознательном уровне он понимал, что лучше убьет себя, чем Седрик продаст его кому-то из аристократии. — В Академии и за ее пределами я много чего повидал и много чему научился. — Так у тебя был учитель? За пределами Академии. Почему-то Делан даже не сомневался, что юноша сбегал за территорию учебного заведения. В особенности потому, что это было запрещено. Раньше бы мужчина в очередной раз лишь подтвердил свои мысли, что этот ребенок сплошная ходячая проблема, но сейчас… Сейчас Делан не знал, как себя чувствовать. После произошедшего он терялся в присутствии Алвина Греммера. Терялся в мыслях и выводах, не зная, правдивы они или в нем говорит отвращение к аристократам. — Нет, я самоучка, — мотнул голой Алвин, отставляя на подоконник пустую чашку. — Друзья из среднего класса подогнали небольшой планшет, который я пронес в общежитие. На нем и начал изучать программирование. Это было так давно, что я и не вспомню. Еще до того времени, как я стал Алом… И тут Алвин поймал себя на мысли, что слишком много поведал ненавидящему его человеку о себе. Зачем эта информация Эндвейту? Алвину точно не стоило вдаваться в детали о себе и своей жизни. Эндвейт не раз высказал свою незаинтересованность. — Поразительно, что ты самостоятельно развился до такого уровня. Кто бы мог подумать, что наш шифр сломает ребенок… — Неужели это комплимент от самого Главы Эндвейт? — усмехнулся Алвин. — Я польщен! Делан приподнял один из уголков губ в ответ и сам от себя не ожидая комплимента. Вновь повисла неловкая пауза. Алвин отвел взгляд в сторону, словив себя на том, что глаза так и спускались, куда не нужно. Мужчина стоял в один лишь штанах и тапочках, сверкая наготой. Его кожа была светлой, без единого пятнышка или родинки, словно ненастоящей. Пускай на торсе не виднелось шесть кубиков, плечи Эндвейта были широки, а живот — твердым и плоским. Но больше всего Алвина смущали выпирающие кости таза и светлые волосы бегущие от пупка вниз под зеленые штаны. Слишком интимно видеть кого-то в одной пижаме сразу после сна. Частичная нагота и растрепанные русые волосы, молодящие мужчину лет на десять, не давали Алвину Греммера покоя. — Послушай, мне правда стыдно за свое поведение раньше, — произнес Делан, заметив вновь появившуюся неловкость. — Ты увидел меня не в лучшем свете, но я попытаюсь исправиться. Как взрослый и как Глава Эндвейт, я поступил совершенно неправильно. Мне не дает это покоя. Алвин сглотнул отгоняя от себя постыдные мысли. Он чувствовал себя озабоченным подростком, который думает только об одном. — Что?.. А, да, конечно! — быстро закивал юноша, плотно закрыв глаза. Все слова мужчины пролетели мимо ушей. — И я подумал, что раз уж тебе нравятся технологии, то ты мог бы проводить больше времени на мостике. Узнал бы Ларса поближе. Возможно, даже попробовал бы слиться с ним, если у тебя получиться. Серые глаза Алвина за мгновения округлились и тот уставился на мужчину, позабыв о всех смущающих мыслях ранее. — Слияние?! Серьезно?! — не мог поверить Алвин, радостно свесив ноги с подоконника. — Да я бы ни за что не отказался от возможности попробовать! — Но сначала тебе стоит обучиться краткому курсу управлению полетом. — Да плевать! — Алвин спрыгнул на пол и подобрал чашку, чтобы поставить ту обратно в шкаф, где ее помоют и продезинфицирует система внутри шкафа. — Я умею управлять звездолетом. Просто дайте мне возможность слиться и можете считать, что исчерпали всю вину передо мной! Юноша радостно пропорхал к системе принтинга возле которой находился заветный шкаф, отправил чашку на мойку и поднял взгляд на Эндвейта, ожидая от того финального разрешения. — Правда умеешь? — удивился Делан, скользя взглядом с заинтересованных серых глаз к пухлым обветренным после сна губам. — Кажется, иногда вы все же забываете про мою вторую личность. Может, Алвин Греммер ничего не может, но у Ала есть сотни полезных навыков! Да и что там учиться в управлении? Главное запомнить, какие кнопки нажимать, а какие — нет. Алвин просиял и сложил руки в замок за спиной. Их с мужчиной разделяло всего пару шагов, но все напряжение предыдущих дней мигом исчезло, стоило Эндвейту заговорить о слиянии. Юноша не врал, он действительно откинет тот неприятный инцидент с лодыжкой, если хотя бы раз сольется с «Ларсом-4»! Он грезил об этом с самого детства! Не просто верил, а чувствовал, что входит в тот мизерный процент людей, подходящих для слияния. Если бы Эйнштейн летел с ними, он бы точно попросил у того разрешение во время долгого перелета, но с Эндвейтом дела обстояли труднее… — Тогда приходи через час на мостик. Улыбнувшись во все тридцать два, Алвин согласно кивнул и убежал к себе в каюту готовиться к скорому осуществлению детской мечты.***
Делан плохо помнил дедушку. Блейд Эндвейт был очень стар, когда внук появился на свет и не протянул дольше нескольких лет перед тем, как покинуть мир. До сих пор Блейд считался одним из долгожителей корпорации, перейдя порог в двести лет. Старик пережил многое, а повидал еще больше за два столетия и сотни путешествий по Млечному Пути. Рассказы дедушки, как и его образ увековечились в памяти внука. Блейд продолжал жить в его сердце даже после кончины. Земная Знать всплывала в рассказах Блейда часто. Мужчина постоянно повествовал о великой войне, которая воздвигла баронов Эндвейтов на небеса. Вскоре изнеженные победой, принесенной Блейдом, благородная аристократия начала угасать. Делан до сих помнил интонацию в голове деда, когда тот рассказывал об аристократах, убивших Главу, которому Блейд служил верой и правдой. С момент убийства слова деда становились все грубее, а его ненависть к аристократии яснее. Старик не скрывал, как ненавидел Знать. От мимолетной любви к ней не осталось и крупицы. Юный Делан впитывал эмоции, как губка. Ему было сложно выражать свои собственные, но рядом с таким эмоциональным человеком, как Блейд Эндвейт, ребенку было проще принимать манеру поведения и учиться выражать чувства. Возможно поэтому Делан так хорошо впитал самое яркое чувство исходящее от Блейда — презрение к Земной Знати. После смерти Блейда прошло уже больше половины столетия, Делан давным-давно вырос, но то презрение и ненависть плотно засели в его сердце до момента встречи с Алвином Греммером. «Я был рожден аристократом, но всегда противился этой судьбе! Я стал тем, кого уважают, несмотря на возраст и статус! Я стал воплощением свободы и равенства, вопреки тому, что все дорогие мне люди погибли на митингах или были проданы, как скот! Я сражался и сражаюсь, чтобы такие, как вы, не говорили о том, что Земные такие уж плохие! Здесь есть люди, которые борются, и я борюсь вместе с ними! За них!» «Вы постоянно пытаетесь задеть меня, говорите обидные слова, ставите ниже себя! Я устал! Я ничего из этого не просил! Чем я это заслужил?! Тем, что родился в той семьей и в том месте, которые не выбирал?! Справедливо ли меня судить за то, что было выбрано не мной?!» «Вы, Эндвейт, были выращены в тепличных условиях и не знаете, что такое настоящие сражения, поэтому вы же — последний человек, который может судить меня или Герцога.» Делан все прокручивал и прокручивал в голове слова юноши. Личность, взращенная рассказами Блейда Эндвейта вопила не поддаваться словам аристократа. Все они, с самых пеленок, рождаются очерненными ложью, алчностью и жестокостью. Делан боролся с мыслями, из раза в раз вспоминая опухшую лодыжку и слезы юноши. Именно, юноши! Ребенка, не пересекшего порог совершеннолетия, младшего его на тридцать пять лет! Делан заставлял себя вспоминать, что Алвин все еще ребенок, что он не запятнан тем, что совершил его отец, Герцог или Знать. Он всего лишь наивный ребенок со столь же наивной детской мечтой о равенстве. Все десять дней полета Делан неустанно думал о двух вещах — Алвин Греммер и эпидемия. Отец присылал материалы, отчеты о больных и новых заразившихся. Цепочек заражения становилось все больше. На их девятый день полета впервые умер ребенок. Шестилетняя девочка. Она сгорела от лихорадки всего на третий день с появления симптомов. Никто не смог ее спасти, лишь облегчить боль… Алвин мог сколько угодно обзывать Делана бессердечным, но тот далеко таковым не был. Он не умел находить общий язык, не умел ярко ощущать эмоции других, как и отвечать на них, но когда кто-то умирал, даже его сердце пробивала печать и невыносимая боль от невозможности что-либо сделать. Каждый умерший поданный ложился грузом на сердце мужчины, и с каждым днем этот груз становился тяжелее. Благодаря отцу СМИ пока что не было известно о болезни. Паники не было. Предыдущий Глава поддерживал контроль и порядок до приезда сына, но даже Делан понимал, что в любой момент может случиться катастрофа. Стоил одному из журналистов прознать, а отцу не успеть остановить, как весь мир узнает о том, столь уязвима корпорация Эндвейт в этот момент. Поэтому, чтобы действовать на опережение, Делан уже начал писать речь, которую произнесет перед подданными по приезду на Каэлор. Правильно преподнести новость Делан умел, но что ответить на вопрос о том, откуда взялась неизвестная хворь? Делан не хотел рассказывать о медиуме. Известие о том, что в соседней галактике существует нечто смертоносное может загубить весь план с новыми галактиками. Люди и так бояться полетов в другие галактики из-за неудачных попыток в прошлом, а если станет известно о новой молекулярных вещества, а может и жизни, что убивает людей, то этот страх может стать опасным оружием в руках врагов. А у Делана Эндвейта много врагов. Делан уже который день ломал голову над этим вопрос и решил пока отложить его до того времени, пока о болезни не станет известно больше. Осталось четыре дня до прилета на Каэлор. За это время может появиться важная информация. Голова Делана гудела мыслями, поэтому он всю ночь едва ли сомкнул глаза. Он услышал, как кто-то вышел из каюты рано утром, и сразу осознал, что это Алвин. Только тот ходит столь тихо, но при этом не стесняется использовать громкую систему принтинга, чтобы заварить себе какао. Делан лежал на постели, глядя в потолок и слушая Алвина за стеной. Тот сделал кофе и забрался на подоконник — любимое место Эйнштейна. Развернувшись в сторону, Делан дал вторую попытку сну, а вскоре и третью, но будильник прервал его желания вернуться в Царство сна. Жажда скребла горло, но в стакане не осталось ни капли воды. Делан решил выйти за водой, надеясь, что Алвин уже ушел, но к сожалению юноша все также сидел на подоконнике, молча наблюдая за звездами. Делан не хотел пялиться. Он вообще предпочитал не смотреть на Алвина, но взгляд так и соскальзывал к парню, а в голове появлялось все больше и больше желания разгадать, что же в голове у юноши. По неловким вопросам и таким же неловким ответам Эндвейт видел, что Алвин боится его. На подсознательном уровне. Пытается не высказывать опасения, но держится на расстояния после того, как Делан поднял руку. «Я чертов идиот», — в который раз упрекал себя Делан. Ему не хотелось, чтобы Алвин боялся его. Хотелось как-то загладить вину, но в то же время он обещал себе держаться на расстоянии… Столько противоречий, которые Делан испытывал лишь по отношению к младшему Греммеру. Как пришла идея со слиянием Делан так и не понял. Он вспомнил, как в далеком прошлом Эйнштейн тоже интересовался слиянием, впервые ступив на борт «Ларса-4», но система отвергла его. Эндвейт подумал, что стоит дать шанс и Алвину, раз тот гений в программировании. И попал в точку. Алвин был без ума от счастья, а Делан… что ж, Делан вздохнул с облегчением. Груз вины начал медленно спадать с плеч. — Еще не прошел час, — констатировал мужчина, лицезрея сгорающего от нетерпения юношу на мостике. — Хочу побыстрее начать! Или вы передумали? Мне нельзя? Юноша наклонил голову на бок, заглядывая в капитанское кресло, где сидел Делан. Мужчина резко отвернулся, потупив взгляд в планшет. — Я немного занят, но ты можешь подождать здесь, — буркнул тот и погрузился в документы, пытаясь не думать о смешной мешковатой толстовке с зелеными человечками, которые сейчас использовались для интерпретации инопланетян в популярном мультфильме. Смешной и безумно милой. Алвин кивнул и плюхнулся на второе капитанское кресло возле Делана. «Ларс-4» стоял на автопилоте все время полета. Кнопки на панели управления то загорались, то потухали, когда корабль корректировал курс. Юноша внимательно следил за панелью, желая прикоснуться, почувствовать, как это перейти с автопилота на ручное управление… Научиться летать на звездолете было первой мечтой юного Алвина. Ему хотелось почувствовать тяжесть руля, звук двигателя и сотни разнообразных кнопочек под рукой. Во время митингов один из протестующих научил его полету на самом простом космическом корабле. На таких передвигался каждый второй член среднего класса. Как младшему сыну, Алвину в жизни не разрешили бы получить права на вождение звездолетом. Да и кто среди аристократов ими управляет, когда есть подчиненные? На пальцах можно пересчитать, сколько Алвин Греммер садился за панель управления. У «Ларса-4» она была куда сложнее устроена, как и сами системы корабля. Оно и понятно, прошло более пятнадцати лет с его создания, а никакие выпущенные корабли так и не смогли затмить его! «Ларс-4» по-прежнему занимал почетное место самого быстро звездолета, обгоняя все спортивные модели. И все благодаря двигателям, которые стоят больше, чем сам корабль. Спустя десять минут, как Делан пялился в одну и ту же страницу планшета, изредка поглядывая на юношу, он, наконец, решил приступить к слиянию. Эндвейт достал из-под панели управления шлем виртуальной реальности, сокрытый металлической поверхностью. Алвин светился от счастья, когда увидел тот и наклонил голову ближе, чтобы Делан помог надеть тот. — Вы остаетесь? — спросил Алвин, завидев, что мужчина сел обратно за свое место и взялся за планшет. — Кто-то должен проконтролировать тебя. Ты можешь проложить неправильный курс, а я исправлю его до того, как все станет критически, — пробубнил мужчина себе под нос. Ему хотелось остаться и понаблюдать за мальчишкой. «Если я узнаю его поближе, то смогу отбросить эти мысли о Земной Знати. Я должен перестать думать о нем, как об аристократе. Он ребенок, Делан. Гениальный, несносный, маленький ребенок», — из раза в раз напоминал себе Делан, мечтая, чтобы это ноющее в сердце чувство исчезло. Вина ли это или что-то другое, ему было неприятно постоянно разрываться между своей ненависть к аристократам и этим. Как был просто мир, когда все делилось на белое и черное — на всех остальных и аристократию. — Конечно, если тебе удастся слиться. — Хах, да вы явно недооцениваете меня! — юноша хлопнул в ладоши и запрокинул голову. — Ларс, подготовься к слиянию! — Господин Эндвейт, вы подтверждаете слияние? — спросил механический женский голос у Делана. — Да, Ларс. Запускай. Ладони Алвина вцепились в подлокотники, но уже через несколько секунд резко тело расслабилось. Человек не контролировал тело внутри звездолета. Он был лишь сознанием, нейтронными импульсами, пропускаемыми сквозь все системы звездолета. Делан успел вовремя поймать голову юноши, когда та начала падать в его сторону. Аккуратно уложил Алвина обратно, мужчина нажал на кнопку под сидением и то приняло горизонтальное положение. Еще раз взглянул на юношу, Делан вернулся к работе. Тем временем Алвин очутился в темном месте. Перед ним, под ним, сбоку и сверху — везде витали панели с терабайтами данных. Сотни вычислений, которые искусственный интеллект звездолета проводил ежесекундно. Алвин не сразу осознал, что слияние прошло успешно. Понадобилось несколько минут, прежде чем Алвин пришел к выводу, что происходящее вокруг — нереально. — Ларс? Ты здесь? — Да, господин Греммер. Голос возник из ниоткуда и в то же время отовсюду. Алвина пробрали мурашки от того, насколько реалистично все ощущалось. — Значит, слияние прошло успешно? И не зови меня «господином», хорошо? Просто Ал. Хотя бы, пока мы с тобой вдвоем. — На оба ваши вопроса ответ положительный, Ал. Юноша рассмеялся и удобно устроился на темной поверхности, которая считалась полом. Сложив ноги бабочкой, Алвин выровнял спину и запрокинул голову к верхней панели, где показывалось происходящее на «Ларсе-4» в реальном времени. Два телохранителя только проснулись и бурно спорили о том, которая из щеток принадлежит друг другу. Гостиная была пустой, а на мостике корабля лежало тело Алвина. Эндвейт сидел сбоку и сквозь полупрозрачный голографический экран планшета пилил взглядом юношу. Было так непривычно видеть собственное тело со стороны, что юноша аж открыл рот от удивления. — Мне говорили, что во время слияния я могу контролировать корабль полностью. Это правда? — вспомнил юноша о том, что вычитал в Сети. Из-за малого количества успешных слитий это понятие было нераскрытым. Множество людей строило догадки относительного того, что происходит внутри и как ИИ взаимодействует с человеком, ведь слитие подразумевало соединение живого интеллекта с искусственных, почти что фантастическое событие из сказок. — Существуют ограничение. Господин Эндвейт поставил их, чтобы уберечь меня, если произойдет непредвиденная ситуация. — Но ведь никто раньше не сливался с тобой! — Сливался. — Эйнштейн?! — мгновенно пришло на ум Алвину, но тот быстро погасил свой пыл, вспомнив, как беспомощен Эйнштейн с техникой. — Вы имеете в виду господина Бренберга? — переспросил Ларс. В базе данных звездолета существовал лишь Илан Бренберг, а осознать, почему люди дают друг другу прозвища для Ларса пока что было сложно. Алвин утвердительно мыкнул в ответ. — Нет. У него не получилось, хотя он делал несколько попыток. За время с моего создания лишь один человек сумел слиться со мной — это мой создатель. — Эндвейт?! Алвин смутно припоминал о том, как Эйнштейн говорил, что именно Делан был тем, кто от и до создал искусственный интеллект для «Ларса-4». В других кораблях из этой линейки внедрен искусственный интеллект из прошлых версий, созданных программистами корпорации, но в данном корабле ИИ особенный. Может, поэтому Ларс кажется таким по-человечески понимающим, в отличие от себе подобных. В конце-концов, Делан вложил частичку себя в создание. Не удивительно, что Ларс так ограничен в понимании человеческих эмоций, как и в их имитировании. Его создатель точно такой же. — И что же мне тогда можно делать? Наверняка твой создатель запретил практически все! — Вы можете попробовать дистанционное управление звездолетом. Однако я не советую этого делать сегодня. Мы пролетаем сложный участок космоса и я изменяю траекторию полета каждых две целых и тринадцать сотых секунды для предотвращения столкновения. — Прекрасно, значит не полетаем, — расстроился Алвина и сложил перед собой руки. — А что еще? Ну не может же здесь быть здесь так скучно! — Вы можете просмотреть созданные мною отчеты по состоянию корабля в любой момент времени, начиная от моего создания. Господин Эндвейт часто делает это во время слияния. Или же… Ларс перечислял виды занятий, которые Алвин мог сделать внутри его сознания, как внезапно юношу посетила мысль. — А я могу просмотреть записи с камер, скажем, недели две или три назад? Или ты стираешь настолько давние воспоминания? — Я могу показать вам все, что видел с момента моего создания, — ответил Ларс и Эйнштейн округлил глаза. — Я сохранил всю информацию за девятнадцать лет. Воспоминания помогают мне совершенствоваться. Я пересматриваю их, когда господин Эндвейт не использует меня, и пытаюсь найти закономерности в человечеством поведении. Постоянно изучая, я пытаюсь понять вас, людей. Небольшая речь Ларса поразила юношу и весь его энтузиазм от недавней идеи сошел на нет. В голове всплыл недавний разговор с Эндвейтом. Когда он пришел в его номер в отеле, а мужчина взял и поблагодарил робота за принесенные очки. Поблагодарил железяку без чувств и эмоций, когда к людям был холоднее некуда. «У них нет сердца… Нет души и чувств. Это холодные металлические куски металла, что действуют, основываясь на воспоминаниях, которые, между прочим, можно искусственно создать. А вы, Эндвейт, всего лишь фанатик.» Тогда Алвин назвал мужчину фанатиком, ведь все роботы казались ему обычными машинами, не понимающих людей. А сейчас Алвин слушал о том, как Ларс мечтает однажды познать чувства людей, бережно сохраняя каждое воспоминание. Это значило, что у Ларса есть собственная воля! Конечно, заложенная его создателем, но эта машина стремилась к развитию, познавала людей искреннее, как только родившийся ребенок познавал мир! Эта воля делала ее ближе к людям больше, чем любой ИИ, попадавшийся на пути юноши. Совесть потянула за ниточки и Алвин потупил взгляд на пижамные штаны, которые так и не переодел после сна. , он бы не смог посмотреть ему в глаза. — Ал? — позвал Ларс, заметив паузу. — Я строю догадку о том, что вы спросили о моей памяти, потому что хотите что-то посмотреть? На это запрета нет. И правда, Алвин хотел посмотреть и услышать о чем говорили Эндвейт и Эйнштейн во время полета в Солнечную систему. Наверняка они говорили о нем, будущей помолвке и медиуме. Алвин хотел это послушать, чтобы получше узнать этих двоих и их странные дружеские-рабочие отношения, но теперь он жаждал другого. — Говоришь, что хранишь прямо все-все воспоминания?.. Тогда покажи мне свое самое первое. Хочу получше узнать тебя. — Мне лестно слышать это от вас, — произнес женский голос и Алвин был готов поклясться, что ощутил тепло в этих словах. — Запускаю запись. Девятнадцать лет, два месяца и тринадцать дней назад. Все панели с расчетами исчезли и Алвин погрузился на несколько секунд в полный мрак, пока перед его глазами на расстоянии вытянутой руки не появилась небольшая видеозапись. Ларс был запущен. Впервые открыл глаза, взглянув на мир через камеру звездолета. Момент рождения… Корабль казался таким пустынным, не имея внутри ничего. Диваны, комоды, шкафы и несколько растений в гостиной, приобретенных с годами, исчезли. Звездолет только вышел из-под станка. Новенький, готовый к познанию Млечного Пути, не покрытый пылью и грязью годов и странствий. И в то же время такой чужой из-за своей необжитости. — Кто я? — задал первый вопрос тонкий механический голос, а вскоре за ним последовал и второй: — Кто вы? Перед экраном во всю виднелся молодой мужчина, одетый в плотно прилегающий зеленый костюм с таким же темно-зеленым плащом. Зеленоглазый, короткостриженный парень с легкой ухмылкой на лице. — Тебя зовут Ларс. Ты — искусственный интеллект самого быстрого звездолета во всей галактике, а я — твой создатель. — Так много информации… Перед глазами Ларса возникли помехи, а голос к концу предложения словно завис. — Тише-тише, не нужно пытаться обработать сразу весь массив внедренной информации. У тебя будет еще уйма времени, Ларс. — Но я хочу знать больше. — Потому что так я тебя запрограммировал. Ты, как человек, всегда стремишься к получению все больших и больших знаний. Думаю, эта черта сделает тебя человечнее со временем. — Что значит «человечнее»? Зеленоглазый задумался, отведя глаза к иллюминатору. — Однажды ответ на этот вопрос мы узнаем вместе. Развернувшись обратно к Ларсу парень легко улыбнулся и потянулся к камере, из которой наблюдал искусственный интеллект. Ларса принудительно погрузили в сон для обработки информации. Мир погас… Медленно панели вокруг вновь ярко засияли. Вокруг забегали строчки кодов, подсчетов и цифр. Такой привычный для Алвина мир стал казаться еще ближе. Каждая строчка кода, каждый подсчет и цифра образовывала Ларс — искусственный, но такой живой разум корабля. — Ларс? — Да, Ал. Включить что-то еще? — Нет, просто хочу задать вопрос. Парень вздохнул и скомкал штаны в кулаках. — За девятнадцать лет ты узнал, как это быть человечнее? Вопреки ранее мгновенным ответам, Ларс призадумался. Понадобилась минута, чтобы самый мощный ИИ корпорации Эндвейт ответил на вопрос. — Я не могу рассчитать правильный ли мой ответ или нет, поэтому не стройте на нем выводы. — Все хорошо, Ларс, я просто хочу узнать, понял ли ты, что такое «человечность». — Исходя из моих воспоминаний и наблюдениями за людьми, я пришел к выводу, что более человечен тот индивидуум, который подается собственным желаниям. Господин Бренберг яркий пример «человека». Он открыт в выражении мыслей и утолении физических желаний, поэтому кажется таким… — Ларс остановился, пролистывая в памяти сотни тысяч слов, — живым. Господин Карлайл и Эндвейт менее человечные, так как ограничены строгим воспитанием и обязательствами. Они не показывают желаний, поэтому мне их наиболее сложно изучить. Вы тоже очень человечный, Ал. Благодаря вам с господином Бренбергом я могу точно описать такие понятие, как радость, веселье, грусть и боль, а когда я обработаю данные, полученные во время слияния от вас, то смогу узнать еще больше. Алвин слабо улыбнулся. Слияние — обмен знаниями. Прямо в эту секунду Ларс загружает все воспоминания Алвина, чтобы в последствии обработать их, пока юноша также узнает Ларса по крупицам. Что ж, Ларсу предстоит не самые радужные, но очень яркие и живые воспоминания из жизни Алвина Греммера. — Как считаешь, за эти девятнадцать лет твой создатель тоже сумел понять, как это быть более человечным? — Я не могу дать точный ответ на этот вопрос. Спросите у господина Эндвейта по возвращению. «Чего я ждал? Ответа от ИИ?» — вздохнул Алвин, потирая начинающие зудеть виски. — «Нет, Ал. Ларс не обычный ИИ. Ты ведь сам начинаешь понимать: ублюдок был прав. Может не все ИИ, но Ларс, такой невинный и желающий познавать жестокий мир, обладает разумом. Ларс — личность, которой нужны еще многие десятилетия, чтобы развиться и стать на одну ступень с человеком.» Наконец Алвин осознал столь признательное отношение Эндвейта к роботам. Наконец он понял его странную любовь к андроидам. Не такая она уж странная и фанатичная. Эндвейту, не так умело выражающему чувства, проще с такими же неумельцами, как роботы. Он их понимает, а они — его. Отношения между людьми намного запутаннее. — Вам показать что-то еще? — Если можно, продолжай показывать мне дальше все воспоминания по хронологии. Желательно только те, где присутствуют люди. Алвин лег спиной на пол и Ларс открыл видеозапись сверху, чтобы юноше было удобно смотреть. Он не был уверен, как много времени провел внутри Ларса. Во мраке и обвитый сотнями терабайтами витающих данных, Алвин потерял счет времени. Одни люди сменялись другими. Алвин узнал много чего нового об Эйнштейне. В особенности о его любвеобильности. Ларс запомнил по меньше мере шесть десятков разнообразных партнеров, которые Эйнштейн звал к себе на ночь. Мэйсон вечно жаловался Главе на это, прося повлиять на разгульную жизнь парня и напомнить ему, как сложно поддерживать его безопасность, когда тот шляется по всему Каэлору. А Эндвейт… Он всегда был сам. Карлайл тенью следовал за мужчиной, но Делан неизменно оставался одинок. И это одиночество нравилось ему, ведь когда шумный Эйнштейн и нудный Мэйсон покидали комнату мужчина окунался в разговоры с Ларсом. Он был одинок, но одиноким себя никогда не чувствовал. С ним не было людей, но был Ларс — его верный, лучший друг, который никогда его не предаст и всегда поймет. Алвин слушал, как мужчина часами разговаривает с Ларсом. Объясняет вещи, которые ИИ не может понять, а иногда Делан и сам задумывался над вопросами, поставленными ИИ. Больше всего Эндвейт любил разглагольствовать над темой с полетами в другие галактики. Ларс поддерживал его мечту, пытаясь собрать как можно больше данных из Сети о космосе, которые не были внедрены ему в память. Увиденное иногда заставляло Алвина улыбаться, временами смеяться, а порой грустить. Во время слияния Ларс помог Алвину узнать своего создателя лучше. Намного лучше, чем за несколько недель, которые двое были знакомы. И ни разу во время просмотра юноша не подумал об Эндвейте, как об надменном ублюдке. Ни разу. Ведь только с Ларсом тот был настоящим. Искренним, чувственным и таким человечным. — Вас зовет господин Эндвейт, — оповестил Ларс, прерывая очередную трансляцию. — Сколько времени? — Через восемь минут наступит полночь. Нам пора окончить слияние. Ваше тело устало. И вам нужно поесть, Ал. — Спасибо за напоминание, — улыбнулся юноша тьме, точно зная, что Ларс заметит его улыбку. Сеанс закончился. Алвин открыл глаза и мгновенно осознал, что Ларс был прав. Тело было настолько слабо, что Алвин сомневался, что у него получится встать вот так сразу. Он промычал что-то недовольное, пытаясь снять шлем. Эндвейт молча наблюдал с капитанского кресла за борьбой парня и в итоге смиловался, решив помочь. Алвин заметил мужчину и замер. Делан уставился на него с вопросом и помог снять шлем, открепив все датчики. Вернувшись обратно в кресло, Делан потянулся к планшету, дабы выключить тот. На сегодня с работой покончено. Алвин медленно приходил в себя. Он заметил, что его кресло превратилось в небольшую кровать. Кто-то принес плед, а также на панели слева от юноши стояло горячее какао. — Ларс попросил сделать его тебе, когда ты проснешься. — Спасибо, Ларс, — буркнул парень и прокашлялся, когда услышал свой хриплый, словно после долгого сна, голос. — Не за что, — ответил механический голос и Алвину снова послышались те теплые нотки. Он улыбнулся себе под нос, грея замерзшие руки об горячую чашку. — Ларс сказал, что слияние прошло успешно. — Я ведь говорил. Вы недооцениваете меня! На лице юноши засияла победная ухмылка и один из уголков губ Делана дернулся. Теперь Алвин знал, что так мужчина пытается скрыть свой смех на людях. — Вы были правы. — Насчет чего? — Ларса. Вы были правы, когда сказали, что такие, как он, заслуживают на большее, чем люди. Мужчина призадумался, вспоминая тот давний разговор. — А ты был прав насчет Земных… — признался Делан. — Я долго размышлял над тем, что ты пытался доказать. Что не все плохие. Мне правда сложно понять это, ведь так я был воспитан, но я не буду спихивать мою вину за все те обидные слова и действия на воспитание. Я прошу прощение за все, что произошло ранее, и даю слово Главы Эндвейт, что больше подобного не произойдет. Я никогда не подниму на тебя руку. Алвин поднял взгляд из какао на Эндвейта. Его челка была опущена, а приглушенные тени мостика заставляли Алвина подумать, что напротив сидит такой же ребенок, как и он. Такой же, но в то же время совершенно иной. — Пожалуй, стоит признать, что не такой уж вы и ублюдок. Если забыть о вашей ненависти к аристократам, конечно. — Мы начали не с того. — Думаю, в этом уже моя вина, — почесал затылок Алвин, неловко улыбнувшись. — Тогда на Палладе мне не стоило так резко реагировать на вас. Но и вы поймите. Папа привел в дом мужчину, за которого хотел продать. Да и всех аристократов с детства пугали рассказами о злых и подлых Эндвейтах — предателей Земной Знати. Я не мог отреагировать иначе. В этот раз мужчина не смог сдержать улыбку. — Давай начнем заново. С чистого листа. Я б хотел узнать поближе того Ала, о котором ходит столько легенд, и о том, который сломал мой шифр. Алвин отпил какао. Тепло от жидкости пронеслось Алвином, согревая не только тело, но и сердце. — А я хотел бы узнать о том, кто создал Ларса, — медленно произнес тот и поднял серые глаза. — И о корпорации Эндвейт. Эйнштейн говорил, что она очень-очень красивая. — У Эйнштейна никогда не было времени путешествовать по ней, так что сомневаюсь, что он видел все прекрасные места, — закатил глаза мужчина, складывая перед собой руки. — Но тебе я покажу все самое интересное. Что ты знаешь о Каэлоре и двух его светилах? Ларс слушал полуночные рассказы Делана Эндвейта о корпорации Эндвейт, которые тот умело описывал восхищенному Алвину Греммеру. Если бы его системы умели распознавать собственные чувства, то Ларс бы с уверенностью сказал, что ощущает радость. Радость за то, что его создатель, наконец, нашел живого собеседника.